Истории Евсея. Часть 2. Глава 21

       События побежали заметно быстрее. Провидение как будто торопило меня, надо было успевать принимать участие в предложенном судьбой, больше опираясь на внутренние ощущения, не на размышления.
       Ясна стала приходить в моё жилище для наведения в нём чистоты. Авестийцы отличались невиданными мною ранее вниманием к чистоте своего жилища и тела. Но то, что дочь хранителя Огня приходит в жилище молодого ещё мужчины наводить порядок, явно выходило за привычные правила жизни авестийской семьи, хотя Дазда и был смелым реформатором древней веры. Ведь до замужества, которое определялось выбором родителей, чистота девушки не должна была подвергаться никаким сомнениям.
       – Ясна, мне приятно такое внимание твоей семьи ко мне… Но может, я буду сам наводить порядок там, где живу? – спросил я с некоторым замешательством при первом её появлении.
       – Дорогой друг, брат Евсей… Так велел мне отец, и я буду делать это с удовольствием и хорошим настроением. Без удовольствия убирать дом нельзя! – звенела Ясна бархатным колокольчиком. – К тому же это мой дом, я должна наводить в нём порядок, никто не сделает это лучше меня. Порядок в доме наводит женщина, а не мужчина, ему лучше не отвлекаться на такие дела… А ещё отец разрешил мне общаться с тобой без родителей и брата. Тебя все любят в нашем доме. Дазда говорит, у тебя сердце авестийца. И я вижу твою хварну… Ты близкий человек и очень интересный. Я доверяю тебе, – Ясна говорила быстро и отважно, потому что волновалась. Похожее общение я уже встречал в своей жизни. Казалось, провидение относилось ко мне с любопытством: что же я буду делать дальше?
       Я не стал откладывать этот вопрос, сразу пошёл к Дазде.
       – Брат, друг, мудрец, почему ты отправил любимую дочь-красавицу убирать дом, в котором живёт молодой ещё мужчина?
       – Да, дорогой друг, я её отец и очень люблю её, ты верно заметил, – проговорил Дазда с характерной добродушной улыбкой. – Вижу в происходящем благо для неё, хотя и испытание тоже, для всех… Моя семья, семья священников, приняла в доме иноверца: это открытое нарушение закона. Но я и мои друзья не считаем тебя иноверцем. Ты не придерживаешься наших каждодневных правил, наших очищающих ритуалов – так ты и не рос в авестийской семье. Однако чистота твоей совести и свет хварны несомненны! Я ждал тебя как вестника. А тут ещё… и вот как оказалось. Эту ситуацию вам с Ясной уже не обойти, нам не обойти. Взвешивая большее и меньшее – не обойти. Она прорисована у Ясны… да и у тебя.
       – Ты научил Ясну смотреть судьбы по звёздам?
       – Нет, друг мой. Я не стал этого делать. Она умеет жить ощущениями, как никто другой в нашей семье. Я позволил этому быть. Подумал – и позволил, всё из той же отцовской любви. Ты же знаешь, самый точный путеводитель – в чистом сердце…
       Ясна так часто приходила убирать моё жилище, как требовал свод авестийских правил. Я не буду описывать последовательность этого интересного процесса, главным в нём было наше общение.
       Когда Ясна заставала меня дома – а она знала и хорошо чувствовала карту моих перемещений в течение дня – наведение чистоты (я пережидал уборку на солнечном пороге) заканчивалось общением до закатного солнца.
       Больше рассказывал я, моя жизнь была всё же дольше, и событий набралось, оказывается, немало. Она расспрашивала меня обо всём: о детстве, о маме, об Иоанне, об Учителе, об общине, о нашей с Дедом ссылке на остров, об Оливии и Аталии, о моём путешествии на Восток, о моих друзьях. И, конечно, об Ани, всегда сначала уточняя, можно ли спрашивать о моей любви…
       Перед сном, после молитвы, я общался с Ани. Мне было важно проговаривать ей, окружающему миру о происходящем со мной и во мне. Я наблюдал за собой, старался не приносить ни шагами, ни мыслями переживания Ани – не было человека, который был бы так плотно связан со мною чувствами, как она. Мне было важно ощущение чистоты собственной совести, очень важно.
       Моё чувство к любимой было несдвигаемо. А Ясна была очень похожа на Ани – характером, поведением, какой-то врождённой женственностью и даже звуком голоса, который резонировал в моих чувствах. И как-то неизбежно заняла какое-то свободное место во мне, которое возникло, возможно, из-за долгого отсутствия Ани в плотной реальности.
       Ясна угадывала мои мысли, чувствовала мои непроявленные внешне эмоции, вовремя уходила, чтобы не быть навязчивой. Помнила все мною рассказанные ей истории. Чувствовала даже то, что я желал бы съесть на обед.
       Когда мы обедали большой семьёй, Дазда позволял ей ухаживать за мной. А она безошибочно определяла, что мне хотелось съесть. И получала от этого удовольствие – после того, как уточняла у меня, не ошиблась ли она в своих ощущениях по поводу моих вкусовых предпочтений в определённом дне.
       Она стала присутствовать приятной дымкой в моих чувствах, никак не проявляя желание быть лучше Ани или затмить её. В ней просто не было этого, она как будто дорожила временем, которое мы проводили вместе.
       Вскоре – я вернулся тогда из кузни, завершалась очередная уборка дома – Ясна сказала, что любит меня.
       – Я не могла не сказать тебе… Надо быть во всём правдивой, открытой перед тобой, перед Господом… Я тороплюсь, потому что ты однажды уйдёшь, уже скоро. У меня нет нечистых мыслей. Я люблю тебя и Ани, она – часть тебя. Но у меня нет возможности сказать ей об этом… Позволь по-прежнему приходить убирать мой дом, в котором живёшь ты, – она говорила и улыбалась.
       – Ясна, сказала ли ты об этом своему отцу? – туповато улыбался я в ответ.
       – Сегодня скажу. Сначала я должна сказать тебе и Ани… Дазда знает обо всём, даже если ему не говорить. Он – Аша, я очень люблю его. И ты – Аша. Вы очень похожи… Отец позволил быть моему ожиданию любви. Он не отдал меня прошлой весной замуж за хорошего человека, который ждал, пока я вырасту. Наши родители дружат и давно договорились о свадьбе… Дазда – необыкновенный отец, необыкновенный мобед.
       – Ожидание любви… Ты же не смотришь судьбы по звёздам? – надо же было что-то сказать, я и сказал.
       – Отец не стал учить меня этому. Я просила, но он не стал… Аша, как всегда, прав. Девушкам не надо искать любимого, жить по звёздам. Надо учиться жить сердцем, чувством. Ты же сам рассказывал о своих снах. Ты пришёл сюда сердцем, чистым сердцем, ты не знаешь таблицы планет… Дазда знает, мои ощущения не пусты, – в глазах Ясны сквозь улыбку проступили слёзы. – Лучше завтра… У меня хватило смелости признаться тебе, быть открытой перед тобой во всём. Сейчас я начну лить слёзы и всё запутаю. Непросто говорить о любви тому, кто любит свою единственную…
       Перед сном, как обычно, я поделился происходящим с Ани. Представил, как она улыбается и обнимает меня. И ощутил, что она говорит мне, как всегда, нежно, что-то хорошее и ободряющее…
       Засыпая, подумал, что пора бы увидеться с Оливией. Проснулся в забрезжившем рассвете от взгляда Оливии:
       – Доброе утро, любимый друг, далеко же ты забрался – в земли древних богинь! – улыбаясь, она знакомым жестом провела кончиками пальцев по моей голове. – Не переживай там, где нет причин для этого. Подари чувство в ответ этой чуткой, чистой девушке. Она права, второй такой встречи не будет в её жизни. Чистая девушка, чистый мужчина… «И пусть она будет мне сестрой, любимый, и счастлива, как я!» Эти слова Ани просила передать тебе, покоритель чистых сердец…
       В вашем доме – тепло, там есть твоё присутствие. Тебя всегда ждут, верят, знают, что ты вернёшься. Ани – необыкновенный цветок, аромат женственности… Не понимаю, как можно находить такие оттенки цветения. Весь городок любуется ею. Всё думаю, как ей передать часть своей вечности. Правда, тогда могут возникнуть неудобства у тебя! – Оливия позванивала колокольчиками, растворяя остатки моего напряжения. – Живи, друг хранителей, чистым сердцем и светлой головой. Тебе надо сильно постараться, чтобы научиться приносить девушкам боль. Но вряд ли тебе это интересно! – улыбнулась на прощание Оливия…