Досужие рассказы Сатаны 7 Неизбывные оковы

Мой авторский сайт: https://www.danberg.net/


                Досужие рассказы Сатаны 

                7.Неизбывные оковы

1

Мне часто приходится совершать деловые поездки, а, вернее, полеты на землю. По простоте сердечной читатель полагает, что имеет основания интересоваться у меня, мол, для какой такой надобности Сатану спускаться с благословенных Небес к грешным людям? Уж не каверзу ли затеял? Бдительность ищет подвоха. Подозрительность его находит.

Я привык к предвзятым мнениям людей обо мне. Стойкость предубеждений – не самая большая слабость человеческая. Есть душевные изъяны похуже, и об этом речь впереди. Возвращаясь к любопытствующему и настороженному читателю, отвечу: “Я являюсь к смертным для их же пользы и творю добро!”

Я знаю замечательную пещеру. Она расположена в укромном месте. Ни нога человека, ни лапа зверя туда не ступают, змеи и летучие мыши в ней не живут, воздух внутри сухой, вода со свода не каплет, и плесень не растет на стенах. Замечательное место для хранения белого моего оперения.

Никем не замеченным спустившись с Небес, я снимаю со спины двенадцать крыл и аккуратно укладываю их в облюбованную мною нишу внутри пещеры. Надеваю на себя цивильное платье, дабы сделать менее заметной горнюю одухотворенность моего ангельского лика – и вот я вполне приготовлен к свершению нового благодеяния.

На сей раз мне предстояло навестить одного человечка с неважным прошлым и поглядеть на его настоящее бытие. Дюжину лет назад я пытался наставить его на путь исправления. Шагает ли он нынче по тропе праведности? Следовало проверить: может, заслужил он похвалу, или нуждается в ободрении словом, а то и кнутом? Короче, наше свидание назрело.

Я пришел к месту предполагаемого обитания моего протеже. Спросил первого встречного, слыхал ли он что-нибудь о Цадоке? Ответ последовал утвердительный и воодушевленный. Оказывается, Цадока знают и любят в округе. Прохожий указал мне на большой добротный дом – в нем всеобщий любимец содержит постоялый двор и там же проживает.

На мой стук вышел половой, и я сообщил ему, что голоден, хотел бы подкрепиться, заночевать и пробыть здесь два-три дня, а также непрочь познакомиться с хозяином места. Тут как раз спустился со второго этажа Цадок. Он меня не узнал. Зато я сразу разглядел знакомые черты лоснящегося от сытости лица.

Я сидел в трапезной, закусывал. Вошел некий простолюдин, похоже, человек бедный. Его встретил Цадок. Видно, ждал посетителя. Тот поставил перед хозяином огромную корзину.

 - Здесь овощи с нашего огорода, жена лучшие отобрала! – воскликнул вошедший.

 - Хорошо, оставь, - одобрил Цадок, - а брат твой где?

 - Дома, должно быть.

 - Напомни ему, не следующей неделе – его очередь.

 - Обязательно напомню, - сказал гость и скрылся за порогом.

Раздался робкий стук в дверь, и Цадок впустил нового визитера – с мешком за плечами.

 - Вот, принимай, - проговорил вновь прибывший, - свежий помол, отличная мучица!

 - Молодец, - похвалил Цадок, - поставь в угол. А шурин-то твой где?

 - Дома, наверное.

 - Напомни шурину, на будущей неделе – ему навещать меня.

 - Непременно, непременно! – скороговоркой проговорил гость и ретировался прочь.   

Потом приходили другие, несли всякую снедь – мясо, птицу, яйца, крупы, сметану, молоко. “Любят Цадока, - подумал я, - не пора ли готовить похвальное слово вставшему на богоугодный путь?” Решил, однако, со славословием повременить и сойтись поближе с хозяином постоялого двора. Не хотел ошибиться: восхваляются-то обычно люди никчемные. 

2

На другой день я любезно пригласил к себе за стол Цадока, предложил ему поужинать за мой счет, покалякать о том, о сем – мы ведь оба люди немолодые, есть что вспомнить: целая жизнь за плечами, и к счастью остались часы впереди. Хозяин постоялого двора охотно принял приглашение. Велел половому принести из подвала хорошего вина, а кухарке изготовить чего-нибудь повкусней. 

На короткое время мы с Цадоком поменялись ролями: я был хозяином, а он – моим гостем. Как не раз наблюдал я, у людей расчетливых, если в гостях они, разыгрывается диковинный аппетит, и появляется великая жажда. Я с прежней нашей встречи помнил, что Цадок весьма благорасположен к питью. Я подливал и подливал в его чарку, и вскоре лицо его раскраснелось, глаза подернулись благостным туманом, а язык затомился под тяжестью слов. Он до сих пор не узнавал меня.

 - Как любят тебя соседи, - подольстился я к собеседнику, - видно признательны за добро, что ты сделал им когда-то!

Он словно ждал этой фразы и принялся рассказывать мне свою историю. Благодарение вину, в хмельной голове нет черты меж правдой и ложью. А вранье пьяного открывает трезвому истину.

 - Верно, друг, - сказал Цадок, - любят меня, и неспроста. Много добра я совершил и теперь пожинаю плоды. С хлеба на воду перебивались те, кто нынче угощают меня. Я в люди их вывел. Поддерживал, денег давал, хоть и сам не богат был.

 - От себя отрывал? – спросил я.

 - Э-э-э, нет! От себя не отрывал! Ты хороший человек, щедрый, вроде меня самого. Мы с тобой люди образованные, уважаем друг друга, оба стоим за закон, и есть доверие меж нами. Расскажу историю свою, не таясь. Я с младых ногтей не терпел несправедливости, и потому как вошел в силу, сразу подался в разбойники. Отбирал у богатых и оделял бедных. Теперь понимаешь, почему любят меня?

 - Двуногие – существа совестливые, не умеют за добро злом платить, - поддакнул я.

 - Двуногие? Прежде не слыхал такого слова. Люди – благодарная порода, да на беду не без урода. Нашелся негодяй из голодранцев, сказал мне, мол, ты лиходей и насильник, и изувечил навсегда, лишил правой руки. С тех пор я не могу превращать греховное золото в безгрешное, отнимая его у богачей и отдавая беднякам.

 - Эх, Цадок, между нами говоря, кругом полно всякого обмана, и корысти много, неужто люди легко поверили бессребреничеству твоему?

 - Ты прав. Откроюсь до конца. Не хотели поначалу признавать бескорыстие, и даже отказывались принимать благодеяния, каверзу подозревая. Припугнуть пришлось. Сказал, что я – сын Сатана, и если какой крамольник станет перечить мне – узнает тяжелую руку отца моего. Поверили темные люди. Обманул для их же пользы. Теперь я для них – истинный благодетель. Они горой за меня стоят, в обиду не дадут.

 - Скажи-ка, Цадок, а не думается ли тебе, что мы уж прежде встречались? Не признал ты меня?

 - Вроде, нет, - неуверенно ответил Цадок и поглядел мне в лицо пристально и с опасением.

 - Тогда внимай и вспоминай. Был ты в молодости разбойником, потрошил всех подряд. У богатых деньги отнимал и зарывал добычу в землю – копил золото. Когда набралось много, ты сторговал постоялый двор. У неимущего, которому не по карману было от тебя откупиться, ты по сей день требуешь отступные, говоришь, мол, ты его защитник перед Сатаном. За заступничество людишки тебя почитают доброхотом. Однако благодеяние недостойного есть злодеяние. Как видишь, Цадок, я кое-что вызнал. И не голодранец руку правую тебе отсек, а я, потому как я и есть Сатан. Теперь узнаёшь меня? Я пощадил тебя в прошлый раз. Вижу – ошибся. Приготовься: завтра будешь казнен!

Цадок побледнел и поспешно вышел, ни слова не говоря. Протрезвел, должно быть.

3

Утром следующего дня я призвал Цадока в свою комнату. На столе передо мной лежал кинжал. Вошедший заметил оружие, не испугался и дерзко поглядел на меня.

 - Прощайся с жизнью! – заявил я и потянулся к средству расправы.

 - Не торопись! – спокойно заметил Цадок, - я людям сказал, что ко мне явился Сатан, и он вознамерился меня убить и вас судить, ибо я делал вам добро, а вы принимали его.

 - И что же? – спросил я, стараясь скрыть закипевший гнев.

 - Люди взбеленились – ведь знаешь, как любят меня, заступника! Ободрили, велели передать тебе, мол, если свершится крайнее зло, и Всевышний допустит, чтобы отец убил родного сына, мы перестанем верить в Него. Человека ты можешь жизни лишить, но на веру в Господа руку не поднимешь! Потому как ты ангел, не так ли, Сатан?

Правда была в словах хитреца. Нельзя отнимать у людей Бога. Я не тронул Цадока. Покинул постоялый двор и, полный грусти, вернулся на Небеса. Но не в силах я мириться с мыслью, что чистое имя Сатана употребляется для грязной цели. Я направил посланника на землю, и через неделю случился пожар на постоялом дворе Цадока, и сгорело место дотла.

Однорукий и бессильный старик остался без гроша. Жалели его. Для вчерашних данников тиран по-прежнему оставался благодетелем. Они купили Цадоку место в лучшем приюте, и кормили, и поили, и лечили его на свой счет. Сладостно двуногим рабство, и неизбывны оковы его.    

Полностью произведение опубликовано здесь:

https://s.berkovich-zametki.com/y2021/nomer4/berg/
https://s.berkovich-zametki.com/y2022/nomer1/berg/