Мира, где мы 10. Старье

Шарф не пригождался — на улице было тепло. Впрочем, Мира не огорчилась: ведь когда-нибудь придет зима, и вот тогда-то!..
 
Потянулись самые обычные дни. Прошел апрель, прошел май. Началось лето.
 
Мире казалось, что она живет уже много лет — столько она увидела закатов и рассветов, дождей и солнечных дней.
 
А Фреду чудилось, что он родился несколько месяцев назад — только недавно он увидел закаты и рассветы, дожди и солнечные дни.
 
Люди были счастливы. Они гуляли и читали, смотрели фильмы и просто сидели на балконе. Они все-таки домыли оставшиеся комнаты — Фред долго не соглашался, а потом принялся за дело веселее Миры.
 
Только одно их огорчало: то, что юноша должен был ходить на работу. Но что же, тем радостнее им было встречаться вечерами! Тем более, что теперь Мира каждый день встречала его у метро.
 
Пролетел июнь.
 
— Нужно что-то делать! — однажды сказала девушка.
 
— Нужно, — ответил Фред.
 
— А что?
 
— Можем… — Мира задумалась. Думала она довольно долго, но в голову упорно ничего не шло. — Можем пойти в поход, вот! — в конце концов выдала она.
 
— Нет! — это был голос того, прежнего Фреда. Того, который был Порядочным Молодым Человеком и считал чудеса глупостью. — Я не буду. Я никуда не пойду. Лучше уж дома сидеть, вот! — в конце он и вовсе почти сорвался в крик.
 
Мира отпрянула.
 
— Ладно, если ты не хочешь…
 
— Не хочу.
 
И тут Фред ушел, пробормотав что-то про закипевший чайник. Не успела девушка ничего сказать, а юноша уже убежал. Тень, дрожавшая на стене, поспешила за ним.
 
Фред не любил говорить о походах. Он слышал, как болтают о лесах и реках люди, но, хотя часто слышал какие-то совершенные глупости, никогда не встревал в разговоры.
 
«Знаете, мы ходили в настоящий поход: мы прошли целых три километра!» — раздуваясь от гордости, говорила размалеванная помадой женщина; Фред знал, каково ходить по пятнадцать, но молчал.
 
«Ах, этой осенью в лесу почти как в Антарктиде: вода чуть не замерзла!» — ужасался какой-то студентик; Фред будто наяву видел зимнюю тайгу, но ничего не говорил.
 
«Эта река так далеко: десять минут на машине!» — сокрушалась девушка с совершенно пустыми глазами; Фред вспоминал, как он ехал непонятно куда несколько часов, но только усмехался.
 
Выходные в детстве. Юноша старался не вспоминать их; но как же можно забыть часть себя? И он загонял эти мысли глубоко-глубоко, так, чтобы их никто не видел.
 
Послышался какой-то странный звук. Фред поспешил в спальню и оказалось, что это из шкафа у стены вывалилась куча тряпья. Нет, не тряпье: старая, мятая, выцветшая одежда. Как? Она же была сложена, юноша сам помнил, как убирал ее!..
 
— Это что? — Мира осторожно тронула ногой штанину, испещренную шрамами из ниток.
 
Фред не успел ответить: комната наполнилась странными звуками и забытыми запахами, а потом и вовсе перед людьми появились призраки.


Альберт ходил прямо, на негнущихся ногах, не сгибая рук; казалось, его сделали из железных палок. Он был уже немолод, но никто не видел на его голове ни единого серого волоска. На лице его вечно читалось какое-то отвращение неизвестно к чему. Казалось, он винил всех, кого видел, как бы говорил им: видите, что вы сделали со мной? Я прозябаю в вашем городке, а мог бы жить в Берлине. Вы и ваши родители сломали мою судьбу и судьбу моего отца, заставили меня родиться здесь, говорить на вашем языке, жениться на вашей девушке, и сын мой принадлежит вам, не мне…
 
Альберт часто говорил по-немецки, хотя сам в Германии никогда не был. Зато его отец был настоящим немцем; он, живущий в соседнем городе, был весь в коричневых пятнах, лысый, но его единственный глаз по-прежнему горел огнем. Второй был всегда под повязкой.
 
Сначала Фред очень гордился тем, что у него волосы такие же светлые, как у отца; но последние десять лет он красился в серый. Наверное, если бы у него были такие же темные глаза, он бы носил линзы; к облегчению, тут он пошел в мать.
 
Вообще Альберт хотел, чтобы его сын был настоящим мужчиной. Настоящий мужчина не плачет; Альберт бил мальчика по щекам, если видел его слезы. Настоящий мужчина не боится драк; Альберт смеялся, когда Фред убегал от соседского мальчика. Настоящий мужчина не устает; Альберт заставлял сына таскать полные ведра воды и кирпичи.
 
Фред не был мужчиной. Да, отец не видел его слез; но о них могли бы поведать деревья в саду. Он так и не научился драться — ни на кулаках, ни на словах, хотя слабаком не был.
 
Фред и не стал мужчиной. У мужчины должна быть послушная женщина, деньги, машина, хорошая работа. У него не было жены, которая бы боялась его; он вообще не хотел, чтобы его боялись. Хорошую работу он так и не получил: там не хватало знаний, здесь — желания, где-то — и вовсе хитрости и сноровки. Так и остался он в маленькой квартире – не своей – без машины.


Можно было бы сказать: Фред плакал. Но плакать он разучился давным-давно, и поэтому просто смотрел в пол и улыбался грустно.
 
— Как-то так, — только и сказал он.
 
Мира смотрела на юношу так, словно увидела его впервые.
 
— Какой ужасный мужчина! — не выдержав, воскликнула она.
 
Фред вздрогнул и быстро поднял голову. Казалось, вот-вот польются слезы из глаз; но, конечно, ничего не случилось. Только внутри защемило что-то так больно…
 
— Кто?.. — сдавленно пискнул юноша.
 
— Твой отец.
 
Как Мира могла так говорить? Нет, нет, нельзя так говорить!
 
— Это не так, нет! — быстро проговорил Фред. — Он хороший, честно! Он… Он это от любви, вот…
 
— Разве это любовь? Он же не тебя настоящего любил, а тебя придуманного!
 
Мира хотела отодвинуть эти тряпки под шкаф, но вместе с пылью поднялось еще одно видение.

 
Они ездили в лес каждые выходные; пятница для Фреда всегда была самым ужасным днем. Ах, если бы можно было остаться в школе! Он был готов на все, даже на все контрольные; вместо этого вечером его заталкивали в душный поезд и везли за город в темный лес. Ночь на субботу мальчик всегда проводил в темной палатке. Снаружи все скрипело, ухало, шуршало; а семилетний мальчик утыкался в жесткую подушку из одежды и затыкал уши.
 
Каша на воде была горькой, но что поделать? Сейчас не поешь — будешь идти целый день голодный. Переплывать реки, перебираться через завалы. И только попробуй сказать, что устал — «Все устали, а ты мужчина, не ной…»
 
Фред до сих пор боялся леса. За городом начинался злобный мир, который скалился острыми камнями и тянул когтистые ветви. Он хватал травами за ноги, он топил волнами, он слепил солнцем и замораживал дождями.

 
Юноша с радостью понял, что он в своей квартире. Не было ни ночных шорохов, ни еловых лап. Нет рядом Альберта — он далеко, в другом городе, и Фред даже не знал, что с отцом и что он делает. Да, впрочем, и не очень хотел знать.
 
Люди посмотрели еще несколько видений. Они увидели Марию, жену Альберта. Это была тихая и запуганная женщина. Она все шептала: «Ты должен быть приличным, ты должен учиться на пятерки, ты не должен бегать, ты не должен смотреть на небо, ты должен быть как все…»
 
Она говорила это своему сыну. Мальчику было семь лет, он ходил в первый класс и помнил, что в его возрасте уже нельзя верить в чудовищ и волшебство. Он знал, что люди не летают, и не бывает фей, и тени неживые. Существуют учителя, одноклассники, экзамены, офисы, работа, зарплата, машины, квартиры, счета, пенсия. Зачем еще что-то придумывать?
 
— Слушай, с этим надо что-то сделать, — очень серьезно сказала Мира, указывая на груду одежды. — Как думаешь, где это можно сжечь?
 
— Да не сожжешь уже… — Фред вспомнил, как он часто делал в детстве: обхватил сам себя, как если бы он замерз. Хотя в комнате было тепло.
 
Девушка сразу поняла, что нужно делать, и обняла его.
 
— Может, к психологу сходим? — сочувственно предложила она.
 
Фред только рукой махнул. И когда ему, собственно, ходить? И, главное, на какие деньги?..
 
— Но так же нельзя жить!
 
— Да все так живут.
 
Юноша уже жалел, что девушка увидела это все.
 
— Не все, в том-то и дело! Тебе… Тебе нужно научиться не бояться этого мира.
 
— Я и не боюсь! — отрезал Фред.
 
— Ты убегаешь. А если всегда убегать, то будешь еще больше бояться! — вдруг Мира схватила швабру, словно копье, и, вскочив на кровать, воскликнула: — Нужно встретиться со страхом лицом к лицу, слышишь? Поверни же корабль, капитан, мы идем навстречу буре!..