Белый ангел с черным автоматом

I.

Шел двадцать пятый день спецоперации по денацификации бывшей житницы Советского Союза. Командир отделения разведки второй роты первого десантного батальона, старший сержант Василий Шанцев, сидя на броне БМДэшки,  мечтал об одном: попариться. Попариться в своей бане. С хорошим паром, с колодезной водой в деревянной шайке, с берёзовым веником. Баню он построил возле своего дома в Брянске, в прошлом году… Тело, угоревшее от выхлопов   БМДэшки, засасываемых в боевое отделение неизвестно какими путями, отказывалось подчиняться и хотело мыла и чистого пара. Васино отделение вторую неделю не вылезало с передовой. Да какая там передовая! Полоса наступления их дивизии на Харьков была растянута и состояла из моторизованных пехотных кулаков, одетых в бронированные танковые перчатки, усиленные дивизионами градов, которыми они долбили по укреплениям и многочисленным засадам укропов, встречавшимся на пути.  Однако укропы, то там, то тут засевшие со своими гаубицами, джевелинами и градами в оврагах, а то и среди  школьных дворов, серьезно тормозили движение. Укропов приходилось окружать и разоружать. Неважно, живых или уже мертвых. Отдельные группы дрались отчаянно, прячась среди многочисленных населенных пунктов и Васино отделение моталось по дорогам и раскисшим полям, уворачиваясь от мин, изучая обстановку и докладывая командиру.

Раскачиваясь вместе с рычащей машиной, Василий прокручивал в голове события ушедшего года. Прошло чуть больше года, как он подписал контракт с одной из воинских частей, дислоцированных под Брянском. Закончив семь лет назад Курский ЮЗГУ и получив диплом специалиста по защите информационной безопасности, Василий долго ныкался по разным мелким фирмочкам Брянска, подвизаясь на работы по монтажу охранных комплексов, подключению интернета, обновлению и чистке ПО компьютеров и планшетов. На хлеб и помощь родителям хватало. Подумывал о женитьбе. Однажды слухи донесли, что в в/ч, расположение которой выдавали антенны, требуется специалист со знаниями, которыми вполне обладал Василий. Подумав, Василий взял диплом и пришел на КПП. Так он оказался на военной службе, а через полгода был отправлен на трехмесячные курсы радиоразведки в глубине России. К зиме его часть  приняла участие в маневрах, которые плавно перешли в спецоперацию, а Василий был вынужден закрепить в боевых условиях навыки полевого разведчика после того, как на девятый день операции две их спецмашины попали под скоординированный налет украинских градов. Волей командования и приказом, старший сержант Шанцев, был определен в разведку первого  десантного батальона Н-ского гвардейского полка, где командовал ротой земляк из приграничного Трубчевского района, старлей Николай Коробков.

Вечерело. БМДэшка  вползла в рощу, взрыкнула мотором,  и  клюнув носом на взгорке, остановилась. Впереди виднелись низкорослые домики частного сектора села Безруки, довольно большого селения в пригороде Харькова. За селом, по гори-зонту, то там, то тут гремела канонада взрывов. Где-то слева, в полях и перелесках, бухали орудия,  доносилась автоматная трескотня, перебиваемая  редкой очередью крупнокалиберного пулемета. Урча моторами, подъехали две БМП-2, выгрузили разведчиков и умчались по своим делам.

Накануне Василию по рации пришла команда: не пугая местных жителей, скрытно провести разведку окраин «безрукавки», как сразу окрестил комроты это селение.  На рожон не лезть, но узнать точно, нет ли где замаскированных огневых точек жевто-блакитных.  Василий попросил в поддержку  «птичку», попугать ворон, на что командир пообещал ему целых две, но с условием прочесать всё село…

Через полчаса приехали «птицеводы», запустили в небо своих «голубей» и Васины бойцы, стоя за спиной у операторов, делали отметки, по старинке, в своих картах. Один Василий тыкал стилом в экран своего боевого планшета и комментировал вслух пояснения «птицеводов». Что удивило Василия, так это то, что в сумерках в селении кое-где зажигались уличные фонари, а в некоторых домах зажелтели окна. С одной стороны, это упрощало задачу полета «птичек», а с другой – усложняло разведку: с пээнвэшками в темноте Васиным ребятам было привычнее. Василий попросил обоих операторов уточнить, где находятся трансформаторные подстанции села. Через пять минут те отыскали нужные объекты, Василий сделал отметки на своем планшете. Затем попросил «птицеводов» пару раз слетать по выбранному им маршруту, внимательно рассматривая с разных ракурсов электротехнические сооружения. Глаза «птичек» позволяли хорошо рассмотреть их двери. Там были навесные замки. Связался с командиром и попросил огневого прикрытия на случай отхода, и так же, оставить в небе на пару часов хотя бы одну «птичку». Затем со своей командой уточнил точки сбора, маршруты движения и пути отхода, каналы связи и время их смены, напомнил основные сигналы в случае подавления связи противником.

В 20-00 по Москве, отделение выступило в сторону селения. Этим днём циклон принес снег, припорошил поля и крыши домов, забелил дороги и тропинки, а морозец, под вечер упавший с неба, заставлял снег предательски похрупывать под ногами разведчиков. Одетые в бело-зеленый камуфляж, бойцы осторожно двигались вперед. В рощице перед селом, отделение разделилось по парам,  разведчики включили связь, и внимательно осматривая домики, двинулись в сторону ближайших трансформаторов. Радовало, что трансформаторов было немного, всего шесть: две подстанции из железобетонных блоков, еще со времен Союза, и четыре киоска. Подстанции были на окраинах, киоски – внутри села.

Проблема ненужного освещения улиц была решена на первой же подстанции, куда с двумя разведчиками направлялся Василий: сорвав небольшим ломиком дверные замки и отключив рубильники, разведчики облегченно вздохнули: почти все уличное освещение и большая часть домов лишились электричества. Село погрузилось в сумерки, подсвечиваемые зарницами далеких разрывов. Первые номера пар разведчиков несли надетые пээнвэшки, четные прикрывали первых. Пять групп, присматриваясь к домам и следам, прислушиваясь к звукам на улице, осторожно двигались вдоль безлюдных улиц, изучая дома и следы. Выпавший свежий снег тут был им помощник. Василий обратил внимание, что у многих домиков его пээнвэшка давала слабую засветку на окнах и дверях. Значило это одно – дома не жилые и там, скорее всего, никого нет. Это подтверждали следы у домов, а точнее, их отсутствие. Так, прочесывая улочку за улочкой, заглядывая в переулки, под доносившееся иногда с неба жужжание моторчика дрона, бойцы прочесали все селение и ничего подозрительного не обнаружили.

Через два часа, включив рубильники на вскрытой подстанции,  группа собралась на северной окраине «безрукавки». На северо-востоке от «безрукавки», в восьмистах метрах от станции, привередливой дугой бумеранга раскинулось еще одно небольшое селение, а может и посёлок, имевшее по иронии судьбы имя всенародно любимого российского певца – Лещенки. Накануне, еще в свете дня, операторы дрона обратили внимание Василия на изъезженный снег, лежащий на дороге селения, а так же на то, что в нем хорошо держать круговую оборону... Связавшись с комроты, Василий отрапортовал, что «безрукавка» свободна от блох, а их отделение проверит на «предмет наличия других паразитов» соседние Лещенки.

– Действуй, - кратко напутствовал командир, зная предусмотрительность и ини-циативу Василия. –  На поддержку твоих штанов оставлю  пару расчетов минометчиков. Связь с ними – на восьмом канале. Я на шестом и жду от вас результатов.
– Сколько у «птички» оставшийся запас лета по времени? –  задал вопрос Василий оператору, бывшему на связи.
– Считай, полтора часа, –  ответил тот. 
– Тогда идем!

Отделение рассредоточилось по пятеркам и в этом  порядке двинулось вдоль лесопосадки в сторону селения. Над ними прожужжал невидимый дрон и скоро затих в темноте.  Из  темноты, с разных сторон, иногда доносились далекие одиночные выстрелы.  Отделение приближалось к первому от станции дорожному перекрестку, с которого начинались Лещенки. «Холодно-холодно» – показывала  Василию  его пээнвэшка. Метров со ста в темноте Василий четко определил стоящий на перекрестке темный холодный ком, как жигуленок.

– Холодный, – подумал Василий. – Давно стоит тут. Брошен.
– Три-три, – послышался в наушнике голос оператора дрона, – у вашего бумеранга под коленкой вижу два теплых объекта.  И пару двуногих.
– Принято. –  Василий на ходу сделал пометку в планшете.
Группа сержанта Лихницкого, с которой он шел, двигалась впереди и первой подошла к запорошенной снегом машине. Лобовое стекло жигуленка было прошито автоматной очередью и налипший на него снег сделал его непроницаемым для взора. Василий обошел машину со стороны водителя и ужаснулся: откинувшись на сиденье, в засохшей крови, за рулем находился труп молодого мужчины; рядом, на переднем сиденье, в неестественной позе находилось мертвое тело молодой женщины. На заднем сиденье лежала распотрошенная сумка с вещами.
 
– Два двухсотых, гражданские, квадрат 48, дорога, – сообщил по связи Василий бойцам и продублировал командиру.

Следов обуви  на снегу у машины не было, значит  –  убиты давно, до снега.Рядом виднелись уже подмерзшие следы грузовиков. Кразы. И Уралы. Следы утоптаны. Судя по отпечаткам – зашли в селение со шляха, со стороны «безрукавки». Часа четыре назад. Не меньше трех машин.



– Второй, – Василий обратился по связи к старшему второй группы сержанту Сашке Спицину, –  пройди до 49 квадрата, до остановки и посмотри, есть ли следы Кразов на выезд из села.
– Трое двуногих на восточной окраине, –  опять послышался голос оператора, – жмутся к заборам, с оружием.

Через десять минут в наушнике Василия прозвучало:
– Тридцать три! Есть следы на выезд пары легковушек на пятидесятый квадрат.
– Парни, ощетинились! – Василий приучил своих ребят к неуставным словечкам, так как был уверен, что они лучше воспринимаются. – Второй, с севера обходишь «бумеранг», –  Василий с легкой руки оператора подхватил новое название селению. – Там лесополоска небольшая,  смотри в оба, зря не высовывайся. Точка сбора – у гре;бли, что выше по течению. Фиксируй, что увидишь. В случае чего, мы идем по центру…  – Вася не стал уточнять, по какому центру.

Селение, если смотреть сверху, действительно напоминало формой бумеранг, и представляло собой два  изогнутых лезвия километровых  улиц, набитых зубцами домов. По  оси бумеранга вилась речушка с руслом, заросшим кустами и старыми деревьями. Весной там, скорее всего, была вода, возможно она была там и сейчас. Если передвигаться по руслу, то можно хорошо рассмотреть тылы каждой усадьбы, где, как известно, хозяева прячут самое-самое интимное, что не нужно видеть с улицы.

Группа Василия, поднырнув под шоссейкой через сухую бетонную водосточную трубу, вошла в кусты на задах участков селения.  Строения были рядом, справа и слева от них, метрах в  семидесяти в каждую сторону. Осторожно, крадучись, бойцы двигались вглубь. Пересекли дорожку с мостком. Воды в русле пока не было. Так, отдельные лужицы. Пересохла речушка, как и на родине Василия.
 Здесь, в селении, дома были побогаче, чем в «безрукавке», отдельные особняки высились на три и более этажей. Но похоже, электричества не было, редкое окошко светилось  слабым желтоватым огоньком керосиновой лампы, а может и свечи.
– Надо же, вспомнил про керосин. И про лампы. В ИКЕе продавали такие лампадки, для свечей в алюминиевых колпачках. Наверное такие жгут, – отголоски мирной жизни нахлынули на Василия, и он не выдержал, и шепотом выругался.

Над окраинами Харькова вспыхнул короткий ночной воздушный бой: выли турбины невидимых самолетов, с шелестом сползавших с горок и падающих в пике, фейерверками выскакивали тепловые ловушки,  шихали в небе стрелы ракет, полыхая рыжими шарами и подсвечивая редкие облака, заставляя бойцов Василия прижиматься к рыжей траве или ближайшему кусту. Огненным  вихрем  пролетел к земле самолет, за ним - другой и полыхнули где-то вдалеке в полях огненные шары. Вой турбин сместился в сторону и вскоре затих.

– Дай Боже, не наши! – Василий перекрестился.
 
Группа неспешно двигалась, то замирая и всматриваясь в дома, то перемещаясь дальше, поглядывая пээнвэшками направо и налево… Здесь, в селе, большая часть домов давала хороший отсвет – значит, селение не покинуто жителями, они остались при своих домах.
В средине села русло резко принимало вправо и тут-то  слух Василия уловил слабый и ровный металлический шум. Василий посмотрел на бойцов и показал на ухо  – те кивнули, показав на место, откуда был слышен шум. По мере приближения, шум становился слышнее и отчетливей, в нем уже выделялся глуховатой ноткой  звук выхлопа. «Генератор» - догадался Василий и сделал знак группе.
В этом месте, на заинтересовавшем Василия участке, заросли  у русла сливались с деревьями неухоженного сада, образуя рощу. Василий сделал знак двум бойцам и они, маскируясь, стараясь не хрустеть снегом, плавно выдвинулись в сторону звука. Сняв автоматы с предохранителей, остальные бойцы  расположились для кругового наблюдения и стали ожидать гонцов. Те не заставили себя долго ждать и минут че-рез пятнадцать прибыли тем же путем.
– Командир, – прошептал  Олег Лихницкий, москвич, длинный парень, обладавший отменным слухом, нюхом и зрением. – Нацики там. Свастика на бэтээре. Бэтээр под деревьями. Общаются на мове. И еще, там два града, на Кразах. Необычные, удлинённые. Замаскированы. Грады – в масксетях, под навесом, сверху их не видно. Похоже, без боекомплекта. Здесь особняк, но небольшой. Пустой и холодный, команды греются в гостевом домике, похоже отдыхают. Во дворе пара бойцов  – часовые. Из бесшумки можно снять, только подрывать технику нечем. 
– Хорошо, – Василий достал планшет, включил и сделал с помощью Лихницкого на карте несколько пометок. – Идем дальше, – сказал он, выключая планшет

Вдруг, где-то впереди, в полукилометре, морозный воздух всколыхнула приглушенная расстоянием короткая очередь. Потом еще одна и еще. «АК-47, семь и шестьдесят две»,- подумал Василий, – «Пол-рожка. Не наши. Ответа нет. Кажется, местные».
Знаками показал Лихницкому – посмотри. Тот исчез в сумраке и через четверть часа снова вернулся.

– В Багдаде все спокойно, как будто, так и должно быть.
– Значит, кто-то из их команды еще есть в селе. Надо не спать, смотреть вокруг.
Василий дал по рации условный сигнал: «усилить внимание», и группа, тем же темпом двинулась дальше, беспрепятственно двигаясь руслом. В соседних Белашах вяло постреливали короткими очередями.  Все так же, в стороне Харькова слышались редкие разрывы артиллерийских снарядов.
 
Насторожил Лихницкого огромный двор с четырехэтажным особняком, высившимся слева, как дворец падишаха. В его пээнвэшке через ограду смутно отсвечивали два теплых пятна, на что он и обратил внимание Василия.  Миновав очередной раз дорогу под мостком, группа вышла на восточную часть селения и уперлась в дамбу. Здесь уже тлел инфракрасный маяк группы Александра. Укрывшись накидкой со старшими, Василий провел короткое совещание.
 
– Саша, давай, что у тебя, –  предложил высказаться старшему второй группы Василий, включая планшет.
– Все чисто. Считая имения по порядку, начиная с первого по двадцатый  и с двадцать седьмого до конца селения – холодные. Огней нет, следов нет, транспорта нет. Кстати – на той стороне тарахтит генератор.
Василий согласно кивнул.
– Знаю, продолжай.
– Во дворе двадцать шестого по счету… Вот тут, –  Александр ткнул стилом в экран планшета,  – следы двух Уралов.  Ведут во двор этого особняка. Навес там над двором,  и забор высокий, спрятались. Засветок с улицы не видно, холодные. И народ попрятался.  И еще, в районе огрызка, –  он ткнул в другую точку планшета, – была стрельба. Три коротких, вдумчивых очереди, в одном месте …
– Итого, – подвел итог Василий, – мы имеем два однозначно определённых града, два Урала с неизвестной начинкой и БТР. И неизвестно сколько народу. Думаю, взвод, не более.

Василий включил рацию, прослушал шуршание эфира, затем выбрал нужный диапазон.
– «Восьмой», «две тройки» на проводе. Отзовись.
– Слышу, «две тройки», – голос и интонации «восьмого» Василий не спутал бы ни с чьим.
– Имеем пару арбалетов, без стрел, зачехленные, лежат во дворах, пару колчанов, возможно пустых, плюс «боты на резиновом ходу» в количестве одын штука. И тридцать кроликов подряд за макаронами стоят. Могу продать арбалеты недорого. Мохнорылые сильно возражать не будут. По паре огурцов на рыло – и они ваши все.
Минута молчания и потом послышался голос командира батальона:
– Птичка ничего не увидела, темно. Встречайте покупателя через час тридцать у нижней дороги. Квадрат сорок девять. Пришлю Коробка. Условный сигнал – крик коростеля.
Крик коростеля означал связь с группой на третьем канале. Коробок – комвзвода  лейтенант Коробков. Василий выключил планшет и рацию и произнес:
– Слушай, парни, мою команду: Лихницкий и Спицын, остаетесь с группами в селении. Спицын – проверить «огрызок», в огневой контакт с противником до моей команды не вступать. Присмотрите участки поближе к интересующим нас местам, следы проверьте  и ждите у объектов, чтобы не светиться. В час десять по Москве встреча. Через час всем быть у отмеченных объектов. Все движения у объектов отмечать. Через девяносто минут  рацию на мой канал и ждете команду.  Со мной пойдет Наган – Василий кивнул на младшего сержанта Шаганова из группы Лихницкого.
Через пять минут, скрывшись под грязно-белыми термонакидками, Василий и Наган, посматривая вокруг, аккуратно двигались обратным маршрутом Сашки Спицына. Наган, поблескивая объективом пээнвэшки, осторожно ступал впереди. Вдруг он поднял руку и присел, Василий присел за ним.

– Тот дом, с балкончиками, где Уралы, –  Наган показал в сторону ближайшего особняка. –  Смотри, нацик вышел из калитки, с пээнвэшкой, осматривается.

Украинский солдат, по-хозяйски вышедший из калитки имения, покрутил головой по сторонам, откинул прибор вверх и закурил. Вышел второй. Оба курили и громко общались на мове. Тот, что вышел раньше, усиленно жестикулировал и показывал направо, откуда шли разведчики. Ветер относил слова в сторону и что говорили солдаты противника, разобрать не удавалось. Наконец второй, успокаивающе похлопал первого по плечу и подтолкнул его к калитке. Бросив окурки, солдаты скрылись за калиткой. Громко лязгнула задвижка.
– Двигаем! – шепотом приказал Василий. Через двадцать минут они были в условленном месте и стали готовиться к встрече.

II.

Четверка Лихницкого выдвинулась контролировать южную часть селения и имение с Кразами. Пятерка Сашки Спицына разделилась: двое, во главе с сержантом Мишкой Ефремовым, тёзкой известного алкоголика-артиста, двинулась к особняку с Уралами; сам Сашка, с бойцами Максимом и Николаем, крадучись у заборов, двигался по южному, пока не проверенному «огрызку» улицы, где была отмечена стрельба. Дома тут были явно победнее и помельче калибром, чем на основной улице села. Да и асфальта не наблюдалось – редкая щебенка просвечивала сквозь снег. Где-то впереди, под порывами усилившегося западного ветра, монотонно лязгала калитка. Продвигаясь мимо забора из профлиста, Сашка обратил внимание на рубчатые следы натовских ботинок, приведшие его к неприкрытой калитке одного из домов. В паузах между её клацаньем и барабанным гулом отзывавшегося забора, его слух  уловил возню и пыхтение, как будто кто-то таскал за забором мешки с углем. Сделав ребятам знак, Сашка подкрался к калитке и попридержал её после очередного «клац!-бум!». Калитка не скрипела, и легко приоткрылась, оставив Сашке щелочку. Перед  ним открылась странная картина: женщина, вся в белом до пят, на фоне дворовых построек, с распущенными волосами, в тапочках на босу ногу, упираясь и хрипя, волокла по двору тело в камуфляже. Присмотревшись, он заметил на пути её движения еще одно, такое же, и тоже лежащее. В темноте было не разобрать деталей одежды, но натовские ботинки Сашка срисовал четко. Нереальность картины  настолько изумила Сашку, что тот потряс головой, а потом поманил стоящего рядом Максима и показал ему на щель в калитке - смотри! Боец приник к щелке, затем обернулся.

– Проверим? 
Сашка сделал знак Николаю, показав на соседние дома. Максиму показал себе за спину. Дождавшись, когда женщина со своим грузом скроется за углом постройки, Сашка приоткрыл калитку, тихо и гибко, стараясь не наступать на хрустящие ост-ровки снега,  прошмыгнул внутрь. Двигаясь так же аккуратно в тени забора, принял вправо, в сторону домика с полураспахнутой дверью, за который свернула женщина. Максим, внимательно осматривал двор через пээнвэшку, посверкивая тубусом объ-ектива. Уяснив картину, откинул прибор и дождавшись, когда глаза привыкнут к сумеркам, двинулся за Сашкой. Тот уже добрался до двери и взявшись за створку, аккуратно потянул её на себя. Когда она приоткрылась, заглянул  в проем и впал в ступор. В лицо ему смотрел черный ствол автомата, который был в руках небесного ангела. Сашка замер. «Вот ты какой, ангеле божий!» - мелькнула в голове детская мысль  и застряла, многократно повторяясь. И кажется,  прошла вечность, которую прервал хриплый от волнения шепот ангела:
– Не двигайся, буду стрелять…

Да, все четко, по-русски и понятно. Никакой мовы. Сашка почувствовал сзади себя присутствие Максима и ему стало легче.
– А чего шепотом? – очнувшись от наваждения, так же громким шепотом спросил он, потянув немного створку двери на себя.
– Не двигайся! –  автомат в руках ангела задрожал, – Сейчас выстрелю!
–  Да я ж тебе ничего не сделал, а ты сразу – стрелять, – Сашка сообразил, что тут не все просто и три очереди на всё село были неспроста.
– Убью ведь! – шепот стал отчаянным, как будто ангелу нужно было принять решение.
– Стой-стой, подожди! Я вот живой, говорю с тобой, ангелом. Убьешь меня, кто будет с тобой разговаривать? Кто тебя на небо возьмет? Другого такого хорошего дядьки, как я, тебе не найти! Кого вы тут хлопнули?
– Мыколу, –  не раздумывая ответил ангел, – И тебя сейчас, его дружка. Становись на коленки!
– Зачем? Тут снег, застужу ноги, ходить не буду, –  продолжал отвлекать ангела Сашка.
– Не надо тебе тут ходить, –  повелся на разговоры ангел. – Двинешься – застрелю.
– А патронов на всех хватит? У меня тут друзья.
– Хватит… Какие друзья? – спохватился ангел.
– Крокодил Гена и Чебурашка.
–  А кто это?
– А ты посмотри. Вот они стоят.
– Где?
–  У калитки.
– Не бреши и не двигайся, буду стрелять!– ангел не поверил Сашкиным словам и высунув ствол автомата вперед, шагнул вниз со ступеньки, чтоб посмотреть…

 Максим из-за спины Сашки резко рванул автомат в сторону и уцепившийся за него ангел кубарем полетел со ступенек. Сашка на лету подхватил ангела и стиснул его в руках. Левой прижал его к своей груди, а правой прикрыл ему рот и ангел за-дергался и что-то неразборчиво замычал. Максим отстегнул магазин, выщелкнул патрон из казенника и сунул автомат в дыру, под ступеньки сарайчика.
–  Тихо… –  шепотом произнес Сашка ангелу в ухо. – Тихо и я тебя не трону. Понятно?
– У-у…  –  произнес ангел и Сашка потихоньку разжимал правую руку.
– Кто там? – кивнул он в сторону огорода.
– Бабушка…
– Военные есть живые?
Ангел отрицательно качнул головой.
– Зови бабушку, только тихо, чтобы не испугалась.
Изумленный ангел посмотрел в глаза Сашке, потом на Максима и вдруг глаза его округлились:
– Вы русские?
– Да все мы русские на этой земле…- произнес вполголоса Максим, глядя по сто-ронам. – Бабушку позови…
– Да не надо меня звать, тут я. – Из-за угла сарайчика, держа лопату наперевес, вышла бабушка. – Зайдите внутрь, посмотреть на вас хочу. Да и замерзли мы все…
 
Сашка дал знак Максиму и тот остался во дворе. Сам, вслед за женщиной и анге-лом вошел в домик и прикрыл дверь.  Включил фонарик, осветил все вокруг. Домик оказался сарайчиком для хранения садового инвентаря. Затем посветил на себя, на форму, знаки различия, потом по очереди осветил женщину и ангела. Из одежд на них были ночные полотняные рубахи. Ангел трясся от холода и скрестив руки, стыдливо прикрывал бугорки на груди. Посиневший от холода нос хлюпал, пальцы рук перебирали ткань рубашки.

–  Почему не в доме и без одежды? –  задал вопрос Сашка.
– Те, что лежат во дворе, закрыли дом и отобрали одежду. Сказали, что на холоде сговорчивее будем. Сашку, дитенка, насиловать собрались, ублюдки. Я не дала. Троих убила. Думала поначалу, когда голос и возню услышала – Мыколины дружки за нами пришли, из правых. Потом по говору поняла, вы не те, вы – русские. В саду хотела снять одежду с ублюдков, чтобы самим не замерзнуть и ключи поискать. В доме ставни и дверь железная, не сломать и не войти. Муж еще покойный, делал, с сыном, тоже покойным.
Сашка посмотрел на часы. За десять минут на этом дворе произошла целая вселенная событий. Впереди еще одна вселенная и до встречи с ней у него было время узнать подробности жизни этого села. До встречи с «покупателями арбалетов» был целый час, а дойти до объекта и осмотреться можно за четверть. Сашка вытащил из рюкзака термонакидку и протянул женщинам:
–  Сядьте вместе и обернитесь, теплее будет.
Затем вышел наружу, приоткрыл дверь и произнес в темноту:
– Макс, позови Колю во двор.

Через минуту группа была в сборе.
– Парни, докладываю обстановку. Двое местных, женщины, положили трех  правосеков  у себя во дворе. Подробности позже. Приказываю – снять с убитых верхнюю одежду, оружие, документы и все сюда. Труп за угол. – Сашка показал куда. – Там где-то уже лежат двое. Действуйте. Пять минут на всё.
   
Бойцы не разговаривая, кинулись выполнять приказ. Сашка подошел к калитке, отодвинул засов, заботливо прикрытый кем-то из бойцов, и выглянул наружу. На улице было пусто. Ветер с поля, притормаживая у домов, подкручивал редкие вихрики поздней поземки. Стихла орудийная пальба, далекий звук разрыва изредка приносило ветром со стороны Харькова. Вялые редкие выстрелы доносились с юга и востока. Военная ночь вступала в свои права.

– Командир, все готово. –  Незаметно появившийся Максим нарушил раздумья Сашки.
Сашка вошел вслед за Максимом во двор и прикрыл защелку. Перед сарайчиком были свалены в кучу оружие, обувь и одежда украинских солдат, стояли его ребята и  Макс протягивал ему документы убитых. 
Сашка взял документы в руки, кивнул Максу на одежду.
– Давай это в сарай. Коля, осмотрись вокруг дома, наружу не выходи.
Вслед за Максом он зашел в сарайчик и посветил фонариком вокруг. Тот стоял, не зная, куда деть одежду убитых. Женщины, сжавшись, укутанные накидкой, сидели на корточках у стены.
–  Брось на стол. 
–  Женщины, оденьте это на себя. Другого пока нет, будет позже. Одежда холодная, поэтому подвигайтесь. Через пять минут мы войдем и нам нужно поговорить. – Сашка протянул выключенный фонарик старшей женщине и они с Максом вышли наружу, прикрыв дверь.
Во дворе они остановились и Сашка произнес:
– Надо уточнить, что это за трупы и что они, –  он кивнул в сторону сарая, –  знают про машины, да и кто они сами, тоже надо узнать. На все у нас есть минут двадцать, дальше надо двигать к нашему объекту и ждать связь с командиром. Может, узнаем что нового и полезного.
Из сарайчика доносились шорохи, скрипы  и другие неразборчивые звуки. Сашка посмотрел на часы и  кивнул в сторону двери – время! Взялся за ручку и потянул на себя:
– Фонарик выключите! –  вполголоса произнес он.
Свет погас и за дверью установилась тишина. Сашка и Макс вошли внутрь, Максим прикрыл дверь.
– Фонарик верните, – Сашка дождался, когда ему в живот ткнется фонарик, добавил: –  Дверь закрыта, можно было и включить.

Он зажег фонарик, обвел лучом света. Перед ним стояли в военных куртках, за-ляпанных бурыми пятнами, в полотняных рубахах до пят, в натовских ботинках на босу ногу две особы: пожилая женщина, седовласая, но с гордой осанкой, и съежив-шаяся, утонувшая в бушлате, девочка лет тринадцати.
– Времени у меня мало, поэтому делаем все быстро. Отвечаем на вопросы и рас-сказываем, по очереди. Вот документы украинских бойцов: Полищук, Сидоренко и Гарнавый. Очень кратко расскажите о них то, что знаете: откуда родом, какая часть, что тут делали и как убиты.
–  О себе. Мы – разведка войск российской армии. Я, – Сашка указал на себя, –  Александр, он, – посветив фонариком на Макса,– Максим. Перед тем как рассказы-вать – представьтесь. Теперь вы…

Пожилая женщина вздохнула  и произнесла:
– Я  –  Ирина Павловна Писаренко, с шестьдесят первого года, русская по рождению, украинка по паспорту,  вдова, живу здесь. Она –  кивок на девочку, – внучка моя, Александра, с две тысячи девятого года, украинка по рождению, русская по характеру, тоже проживает здесь.
–  Теперь эти, –  Ирина Павловна подошла к столику, где лежали книжки украинских бойцов и взяла одну. – Полищук, приезжий, из-под Тернополя, водителем машины служит, то ли на той, что градами стреляет, то ли что боеприпасы возит. Дружок Гарнавого. Отирается на базе у Пинчука.
Ирина Павловна выбрала из книжек еще одну  –  и протянула Сашке.
– Гарнавый, Мыкола, местный. Батька его с Западной Украины, из-под Львова, сюда в пятидесятых  переехал. Дед его в бандерах после войны бегал по лесам, пока не пристрелили. Мыкола – сволочь. Новый бандеровец, местный глава теробороны. Давно ходит в  форме и в последнее время зачастил к нам. На нашу семью давно зуб имел, гнобил последнее время, как мог. После майдана совсем охамел. Мужа в четырнадцатом СБУшники забрали с завода, по его доносу, так и сгинул он где-то в тюрьмах.
– Третий – Нечипорук, имя не знаю, хотя… – Ирина Павловна присмотрелась к книжке, – Андрий. Этот вроде из-под Одессы. Наводчик на машине, что градами стреляет.  Как выпьет, так звереет, кричит: «Усіх москалів і сепарів покладу!».
– Полищук и Нечипорук – эти ездят на машинах. Приедут, зарядят их и потом выезжают. Через какое-то время возвращаются и так опять. То ночью выезжают, то днем. А заряжают свои грады на усадьбе, что с южной стороны. Самая большая усадьба в селе. Мыколина. У них там по ночам приезжает машина и привозит снаряды. Они тут уже почти две недели ошиваются. Две машины ставят с другой стороны, у Пинчуков, там тоже большая усадьба и двор закрытый.  У Гарнавого и Пинчука дворы крытые, построили себе, когда контрабандою занимались,  машин сверху не видно, над нами не раз летали вертолеты со звездами, и самолеты.
– Ирина Павловна, –  Сашка посмотрел на часы, –  расскажите, за что и как были убиты служивые.
– Да я их и убила, –  Обреченно вздохнула Ирина Павловна, – грех взяла на душу, внучку хотела уберечь...
–  Эта сволочь, Гарнавый, работал с моим мужем на заводе, в Харькове. Ездили на работу на одном автобусе, потом – на нашей машине. Муж учил его ремеслу. Лет пятнадцать-семнадцать назад он вдруг бросил работу  и занялся «бизнесом» – контрабандой. Переправляли через границу в Россию все, что можно было переправить. Везли в основном сигареты, спиртное и мануфактуру из Одессы и Мариуполя. У него тут неподалеку была база, в старой ферме, куда он с дружками и Пинчуком собирал товары, а потом перевозили через границу. Через два года купил рядом со своим домом соседний участок и построил себе дворец, стал ездить по заграницам. Купил себе дорогую  машину, черную и большую. В общем, зажил. К мужу и сыну продолжал заглядывать, стал учить, как правильно надо жить. Спорили за рюмкой, бывало до крику... Но со стороны России прикрутили гайки и с контрабандой стало плохо.  После майдана многие в селе потеряли этот бизнес, а на завод возвращаться после лёгких денег никто не захотел. Однажды, после очередных посиделок Мыколы, на завод приехала машина, и мужа увезли прямо из цеха. Больше о нем я ничего не слышала. Пинчук как-то зашел и ненароком обмолвился: мол дружки его, из контрабандистов, что на службе в СБУ, рассказали ему, что мужа запытали, как агента сепаратистов и москалей. А Мыкола стал потом наведываться в Калиново, село тут недалеко. Там при школе открыли летом лагерь,  "Тризуб  Бандеры" назвали. Стали родители туда детишек с округи свозить, и наши тоже внучку повезли, деваться некуда, работали все тогда. А там все лето детишкам про Бандеру рассказывают, какой он хороший, учат прыгать, бегать и прятаться в лесу.  Через год – тоже самое, но уже оружие привезли. Показывают детям, разбирают и собирают. А в прошлом году Сашу, – она кивнула на внучку, учили стрелять из автомата. "Москалів бити будеш" –  говорили. И разговаривать в лагере заставляли только на мове, иначе – наказывали. Так вот, этот Мыкола устроился там инструктором, и учил детей кричать «Москаль – ворог!», «Кращий москаль – мертвий москаль!».
– Стали тут зимой о войне говорить. Мыкола с дружками привез из лагеря  в село пол-машины автоматов и патронов и стал всех, кто тут живет и не уехал,  записывать в тероборону. Инструктировать стал, от кого и как обороняться, оружие раздавать. По полю бегали и ползали.  А тут и война случилась. Стали стрелять, ракеты над головами летали туда-сюда, самолеты. Солдаты украинские на военных машинах стали ездить. А потом по дороге на Харьков колонна российской техники с белыми полосами прошла, другая, третья. Вокруг стрельба днем. Так дней десять продолжалось. Выйти днем страшно, в один день даже пули стали залетать в село, крыши прохудили, окна подырявили. Три дня назад, Мыкола  зашел. Говорит: «Всем, записанным в тероборону, вечером собраться у меня. Потом добавил: «Вийдемо на дорогу і будемо бити москалів». Ушел он, а сын  завел машину и сказал: «Давай, мать, бери документы, деньги, поехали отсюда, пока нас не разбомбили». Дождались мы, когда затишье наступит, сели в машину и поехали. Сын на антенну белую тряпку привязал. Стали выезжать на шлях, а тут очередь сбоку, из кустов, что возле дороги…

Голос женщины задрожал, из угла послышались всхлипы девочки. Ирина Павловна собралась с духом и продолжила:
– Сын и жена погибли на месте. Мы с Сашей сидим, ни живы, не мертвы. Из кустов вылезает Мыкола и подходит к нам. «Ну что, - говорит, - за хлібом до москалів подалися?». «Идите домой, я еще к вам приду» – говорит, а сам так подло-подло ще-рится.  Вывалились мы из задней двери и пошли по улице назад. И жду я, выстрелит в спину этот гад или нет. Пришли домой, сидим, плачем. Затеплили свечку, электри-чества уже как три дня не было. Но газ есть, включили плиту, сварили что-то, сидим, а есть не можем… Вдруг в калитку грохот и крик: «Відкривай! Москальское поріддя!». И снова грохот. Оделась, Саньку запихнула в шкаф одежный, вышла во двор и спрашиваю: «Кто?». И слышу пьяный Мыколин голос: «Я, это, Ирина Павлов-на, я! Судьба твоя!» «Что тебе, Мыкола» – спрашиваю.  «На внучку зашел посмотреть, не выросла она у тебя там? Завтра вечером я её в теробороне жду». И на мове добавляет: «Нехай замість батька приходить». «І, це, випити і поїсти прихопить. Ніч все чергувати будемо». Про ночь сказал – и мне плохо стало. Но взяла себя в руки, думала, протрезвеет, не тронет ребенка. Эта ночь прошла спокойно, я уж было стала думать, что спьяну наболтал глупостей Мыкола. Надо делать что-то дальше. Сын, сноха убитые. А утром снова появился этот Мыкола, и давай опять колотить в калитку. «Если не придет сегодня дежурить, я вас голыми в вашу машину посажу и на ночь оставлю» – кричит. «Не пущу ребенка», – думаю, –«изуродуют, гады».
– Закрыла дом, калитку, ставни. Легли спать. Часа два назад опять грохот в ка-литку, потом слышу – грохот  уже в дверь и Мыкола кричит: «Відкривай двері, а то хату спалю!» Открыла дверь. Вошли двое, вот эти, - женщина кивнула на документы, – Мыкола и Нечипорук. «Выметайтесь из дома», – говорят, и выталкивают нас во двор, как есть не одетыми. А я ему  – «Мыкола, побойся бога,  мы же люди! Мы с од-ной земли с тобой. Малое дите, простудится, умрет!». «А мы посмотрим, какое ето дите» - говорит другой и рубаху ей задирает. Схватила я его за руку, и кричу: «Не тронь!». Отпустил он её, вытолкали они нас во двор  и дверь нашими ключами снаружи закрыли. Погуляйте тут, а мы на вас посмотрим – говорит Мыкола. А Нечипорук вполголоса так Мыколе и говорит, сквозь зубы: «може, стару тут скінчимо?».  Тут я не выдержала, схватила автомат, что в сарае висел и полоснула по гадам.
– Не ври им, бабуш, –  из темноты выступила фигура девочки.
– Это я их расстреляла, - обратилась она к разведчикам. – За папу и маму. И за бабушку. Как в лагере учили. С колена.
– Бабушка на Нечипорука кинулась, –  обратилась она к Сашке, как к верховному судье в их нынешней, короткой истории, – мне кричит: «Беги, Сашка!», а сама его завалила на землю. Другие на неё накинулись, стали ногами бить, оттаскивать.  Я в сарайчик, сюда. Папка, когда в тероборону записался, в доме автомат не держал, клал здесь, в сарайчике, под мешковину. Заскочила, нащупала его, взвела, как нас учили, и обратно, во двор. А там эти гады бабушку бьют. Ногами. А она лежит на земле. Я встала на колено, прицелилась в одного и нажала на курок. Легонько, как учил нас в лагере дядька  Мыкола. Потом на другого навела. Потом на третьего. Они и попадали. Бабушку подняла и сюда, в сарайчик. Вот тут мы и сидели, мерзли, ждали, что за нами придут дружки Мыколы. Пока бабушка не сказала, что надо со двора этих сволочей убрать. За сарай. И ключи поискать от дома. Тут и вы пришли…
    
Сашка Спицын и Максим Щёткин, бойцы разведотряда российской армии, проводящей спецоперацию на территории сопредельной Украины,  повидавшие уже немало смертей на своем нелёгком военном пути,  слышавшие от сослуживцев немало всяких рассказов, стояли не шелохнувшись, слушая детский, ломкий голосок девочки-подростка, излагавшей свою короткую историю жизни, замешанную на любви, смертельной ненависти и жути.
 
Сашка мотнул головой, отгоняя черные мысли и повернулся к Максу.
– Оставим бойца с ними. На всякий случай. Автомат тот, семейный, достань. Па-троны есть к автомату? –  спросил он у девочки.  Та кивнула головой:
– Да, целая коробка, магазин только один.
– Покажи.
Девочка порылась где-то в сарае и поставила на стол железную коробку с патронами.
– Проверьте все карманы в одежде, – сказал Сашка, –  может там есть ключи.
– Да, есть, – держа в руках чьи-то штаны, ответила девочка. Она уже приходила в себя от пережитого, и в присутствии людей, от которых исходило уверенное спокойствие, чувствовала себя комфортно.
– Выходим, –  Сашка кивнул на дверь, – открывайте дом и все туда, греться.
– Коля, – обратился он во дворе к бойцу, – остаешься с гражданскими, бережешь их как себя. На всякий случай тебе от Макса еще один автомат и патроны. Если что – девочка умеет хорошо стрелять. Зря не подставляйтесь. Будь на связи, команду на отход  дадим по окончании операции.
– Ирина Павловна, – повернулся он к стоящей на крыльце женщине, – соберитесь на эвакуацию, документы, ценности,  немного вещей первой необходимости, дом закройте, слейте воду, закройте газ, если знаете, как и откуда. Коля поможет. В общем, будьте готовы. 
– Да, Коля, и хлам этот убери в сарай…- Сашка кивнул на оружие и вещи убитых.

Через минуту,  Максим и Сашка, используя окружающий рельеф для маскировки, двигались вдоль улицы к дому Пинчука.  Сашка посматривал вокруг через пээнвэшку, а Максим  слушал и смотрел вокруг невооруженным взглядом.  Через двадцать минут, расположившись полукругом напротив особняка, скрытого традиционным забором из профлиста, группа перешла к ожиданию. В час десять по Москве все включили рации на прием. Через десять минут Спицын и Лихницкий услышали из наушников условную фразу: «покупатель на месте».
Передав на другом канале команду своим бойцам: «Внимание», они стали ожидать прибытия «покупателей». 

III.

Василий и Наган заняли пустующий домик на другой стороне железной дороги и стали ждать. Напряжение предстоящей схватки охватило их. В условленное время  послышался  рокот двух Камазов, двигавшихся  без огней со стороны «безрукавки» и по рации на третьем канале прозвучало: «мы на подъезде».
Василий коротко произнес:
–  Две тройки видят две шестерки. Шума нет.
–  Коробок тройкам. Я во второй.
Камазы, развернувшись, остановились. Василий  с Наганом вышли из домика и направились ко второй машине. За стеклом кабины поблескивали объективы пээнвэшек. Дверь щелкнула замком и вниз выпрыгнул командир штурмовой роты гвардии старший лейтенант Николай Коробков. Из машин посыпались бойцы и рассредоточились вокруг.
– Привет, Василий! – поздоровался Коробков с Шанцевым и пожал руку Шаганову.
– Давай, обрисовывай диспозицию и за дело. Спать и жрать хочется. Вторую ночь не спим толком.
– Давай в домик, там пусто, на планшете все покажу, посмотрим. Сколько с тобой, два взвода?- уточнил Василий, глядя на бойцов штурмовой роты
– Да. Первый и второй ко мне – щелкнул кнопкой рации Коробков. – Машины заглушить.
 Топая ботинками, тут же подбежали двое в камуфляже.   
– За мной! –  произнёс Коробков и группа вошла в домик. Василий включил планшет и нашел нужную карту.
–  Вот, смотрите. В этом дворе под навесом разместились пара Уралов с пусковыми установками, в этом, что на другой улице, в двухстах метрах, два Краза с градами и БТР -60. В последнем дворе идет активная жизнь, там генератор тарахтит, свет в помещениях и мелькает военная форма. Сейчас уточню изменения.
– Лихой, доложи обстановку. Сашка, ты за ним.
– Три тройки, Объект А-ноль все без изменений. В ноль тридцать была суета,  слышен лязг и клацанье. Похоже снаряжали ПУРы. Двое моих с тылу, от них сообщений нет, с улицы – все тихо, полагаю, тут человек пятнадцать. Генератор работает, во дворе вижу двух часовых. В окнах дома наблюдателей не вижу.
– Три тройки, Спица на проводе. Объект Б-ноль. В особняке в  доме наблюдатель, смотрит улицу. Тихо. Двоих послал в тыл. Там все спокойно. Вход открыт. У меня двое гражданских для эвакуации.
– Так не договаривались… –  лейтенант задумался, –  Ладно, гражданские потом. Твое мнение, Василий.
– Вооружение какое у тебя?
–  Автоматы, шесть ручных  пулеметов, АГС- две, РПГ- шесть.
– Думаю так: тут руслом ручья хороший проход  с тылу. Напротив каждой базы ждут мои.  Снаружи, с улицы,  у ворот каждого имения  можно по  отделению с пуле-метом и РПГ  поставить, остальных развести по ручью и зайти с тылу. Там рассредо-точиться и штурм выполнить оттуда. Куда АГС-ки ставить и пулеметы, это тебе вид-нее.  И технику, если не бить, самим пригодится.  Похоже, что бандерлоги  чувствуют себя спокойно.
 
Коробков некоторое время изучал  бумажную карту, потом в своем планшете заскорузлым пальцем погонял туда-сюда аэро-фото изображения местности и в конце своих священнодействий бодро выдал:
–  Слушай приказ! Первый взвод! Задача: одним отделением  скрытно блокировать  с  улицы входы - выходы из участка  «А». –  Коробков обвёл  на карте карандашом нужный участок. – Второй взвод  скрытно блокирует участок «Б» . – Новый кружок появился на карте Коробкова. Резерв  выделяет первый взвод:  расчет АГС-1, гранатометчик, расчет пулемета. С резервом – разведка, – он повернулся к Василию и тот кивнул. – Задача взводам, по возможности без своих потерь, без шума и пыли захватить бандерлогов и их технику. В бою приоритеты: жизни наших бойцов, далее  – техника, и в конце – бандерлоги, способные поведать нам тайну золотого
ключика! –  с юмором закончил оглашать боевой приказ комроты. 
– Операцию начинаем по команде сорок четыре. Мой позывной на операцию – пятерка. Первыми выходят отделения взводов для блокирования объектов с улиц. Остальные – через десять минут. Комвзвода идут с основными силами.
– Готовность к выступлению пять минут. У тебя что есть? – обратился Коробков к Василию.
– Мои на тридцать втором канале слушают эфир. Первый взвод – твои командиры при подходе вызывают А-ноль или Б-ноль и называют номер своего взвода – отзыв по коду 10, девятка для первого, восьмерка для второго. У меня все.
–  Вопросы? Нет. Двинулись!- с этими словами Коробков, а за ним все остальные покинули недостроенный домик и собрались у машин. Василий задержался на минуту и передал по рации Лихницкому и Сашке вводные для встречи. Во взводах произошли четкие перестроения, выделились группы и шурша ботинками по насту первые два отделения покинули место встречи.

К двум часам ночи взводы штурмовой группы скрытно заняли свои позиции у объектов.  Резерв, намучившись со своим АГСом, примостился в кустах рядом с Коробковым и разведчиками..
– Первый, пятерке. Готовы.
– Второй, пятерке. Готовы.
В этот момент над селением стояла тишина. Удивительная военная тишина, когда не бухают пушки, не стреляют автоматы, не рычит техника. Даже шум ветра в кронах голых деревьев, тарахтение генератора, доносившееся  до слуха бойцов, казалось, не нарушают покрывало тишины. Лаконичные доклады сгустили её еще  больше.
– Сорок четыре. Сорок четыре... – тихо произнес Коробков.
Ничего не произошло. Неподалеку несколько раз глухо шлепнули по висящему ковру, проскрипела ржавая дверь, глухо звякнул о мороженую землю и скрежеща прокатился котелок, клацнула калитка. Вдали глухо лязгнула закрываемая  дверь кабины грузовика. Глухо, как в помещении, хлопнул пистолетный  выстрел. Другой, третий. Блеснуло магниевым отблеском по окнам  и глухо треснуло. И опять тишина.
Василий и все с ним напряженно прислушивались к окружающему пространству, ожидая всплеска стрельбы и взрывов.
– Первый – пятому. Объект нейтрализован. Все в порядке.
– Второй – пятому. Все в порядке. Объект наш.
– Пятый первому, пятый второму. Перемещаюсь на объект А. Первый и второй, послать  первые отделения прочесать улицы. Возьмите разведку.
–  Лихой, Сашка, это три тройки. С отделениями пятого – проверить улицы и дома на предмет подозрительных шевелений. При необходимости – войти и убедиться в отсутствии проблем.

Преодолев сто метров заснеженного сада, Коробков  и его команда вошли во двор «объекта А». Двор представлял собой пространство в  несколько соток, укрытое высокими деревьями и арочным навесом из  темного поликарбоната. По периметру участка располагалось несколько небольших аккуратных строений, в виде домиков. В центре двора, ближе к воротам,  стояли два удлиненных Краза с заряженными  и расчехленными ПУРами. В центре машин лежали снаряженные кассеты боекомплекта. Возле машин валялось несколько трупов с оружием в руках. Перед Кразами, нацеленный на сад, стоял восьмиколесный  БТР-60, перед левым бортом которого рядком лежали люди в форме ВСУ.
Василий пересчитал,  пленников. Двадцать два человека.
– Связать их, кляпы вставить, чтоб не сговаривались и в сарай.
– Погоди, - кивнул командиру взвода Коробков, – Второй, – обратился он по рации, – сколько у вас дармоедов? И обстановку доложи подробно.
– Было десять, стало восемь, при захвате двое убиты. – послышался голос в наушнике. – Два Урала с ПУРами, пустые, боекомплекта нет. В  большом сарае стоят еще два, новые, без БК. Несколько больших сараев, похоже складские, дом четыре этажа, хозяин здесь, тероборонец, фамилия Пинчук, захвачен с бойцами.
– Второй, доставьте старшего команды вашего объекта и тероборонца на объект А. Переправить упакованными, но своими ногами и огородами. Через тридцать минут жду. Разведка с улицы вернулась?
– Нет.
– Появится- доложить. Первый – разведка появится –  доложить.
– Есть!Есть доложить! – прозвучали ответы в наушнике.
– Командиры расчетов и командир подразделения, встать!– приказал Коробков,  обращаясь к лежащим. Трое нехотя поднялись.
– Тероборона– встать!
– Командиры –  влево, оборонцы – вправо.
– Остальных связать, кляпы в рот и на хранение. До выяснения. Все документы собрать. Выполнять.
– Пойдем со мной, – Коробков кивнул Василию, направляясь к освещенному домику. – Побудешь писарчуком. Опрос правосеков сделаем и прикинем, что делать. 
– Первый, – произнес  комроты в рацию. – Давай оборонцев.

Через минуту боец ввёл двоих мужиков, в камуфляже, без знаков различия, но со эмблемой «Правий сектор».
– Кто хозяин дома?
– Гарнавый, Мыкола. Но его тут нет.  Я, зять его –  вышел вперед  небольшой  мужичок.
– Фамилия, имя?
– Христенко, Володимир.
– Неси бумагу, Володимир, ручки, писать и считать вас будем.

В сопровождении Василия мужик пошел в особняк, пошарил по шкафам, оглядываясь на Василия.
- Не сцы, Вова, мне твои брунзулетки не нужны. – Василий упер ствол мужику меж лопаток. – А вытащишь случайно ствол или саблю какую – через дырки свистеть будешь.
Мужик наконец вытащил пару школьных тетрадок и несколько ручек.
– Підійде?
– Пойдет, пойдет, – ответил Василий и шевельнул стволом автомата. –  А теперь доставай свой паспорт. Personalausweis! – рявкнул он немецкое слово.
 Мужик вздрогнул и нехотя достал из серванта книжицу с трезубцем. 
– Йдемо, дорогий! Komm, komm, Schatz! – язвительно, по-дружески, похлопал его по плечу Василий.
Мужик вздрогнул, опять услышав знакомые по старым книжкам его родителей немецкие слова, понурил голову и пошел, в прихожую, где его ожидал Коробков.
Всю оставшуюся ночь Василий и вызванные им Лихницкий и Спицын писали  протоколы опроса пленных. Бойцы Лихницкого осмотрели дом  Гарнавого в поисках оружия, но ничего, кроме автомата, висящего в прихожей, не обнаружили. Тероборонец-правосек еще не раз в сопровождении Василия ходил в комнату, принося все новые и новые школьные тетрадки. Пленные по очереди писали автобиографии. А Коробков снимал их лица и наколки на свой телефон. Для истории. Для картотеки. В пять утра к воротам «Объекта Б» подрулил Урал с опознавательными знаками ВСУ. Ему открыли ворота, впустили, а там и разоружили.

В двенадцать, с большим опозданием, приехали росгвардейцы. Правосеков, борцов за незалежность и прочих националистов погрузили в грузовики и под охраной увезли для дальнейшей проверки.
– Слушай, лейтенант, переходи к нам на работу. Нам оперативники, такие как ты, во как нужны! –  жестом показал майор-гвардеец, получая целый полиэтиленовый пакет с документами и протоколами на пленников. –  Ты нам охренительно помог. С меня ящик! Завтра заеду, сбросишь файлы с нацистскими мордами…
– Ладно, подумаю, – смеясь ответил Коробков, – ящик получу и подумаю!

IV.

Василий со своей командой и ротой Коробка, после полудня покидали село, имевшее название, созвучное фамилии известного российского певца.
Утром, в семь часов, он собрал свое отделение, выслушал Спицына,  а потом  выпросил  у Коробкова  четырех  пленников и двух тероборонцев, Христенко и Пинчука. Вооружил их лопатами и ломами из запасов хомяка Христенко и  заставил копать в полупромерзшей земле могилу у северного въезда. На бугорке, неподалеку от  автобусной остановки. Потом заставил толкать  промерзший автомобиль с телами убитых по хрустящему насту, покрывавшему дорогу, через всё село,  до свежевырытой могилы. Запасливый Христенко сварил за это время два простых креста из уголка, запасы которого в одном из сараев обнаружили бойцы Василия. На железной табличке написали красной краской: «Невинно убитые местным лиходеем жители села  Александр и жена его Виктория».  Погребли тела убитых, с трудом извлеченные из машины, завернув их в шторы, снятые из особняка  Гарнавого, под звуки усилившейся канонады пушек, гремевших на юге. Затем Василий заставил запасливого  Христенко («Зачтется тебе на этом и том свете», – говорил ему Василий, слушая его нытьё) завести своего Лексуса, пристегнуть к нему прицеп и доставить из сада Ирины Павловны до кладбища полураздетые трупы  несостоявшихся садистов и выгрузить их у вырытой ямы.

После рассказа Спицина, Коробков приказал еще раз осмотреть особняк Гарнавого. Бойцы Коробкова тщательно прошли по всем закоулкам и затем загнали во двор Камаз, который выехал оттуда через час с просевшими рессорами.
– Там, в подвалах,  автоматов было две сотни, в ящиках. Патронов 7,62  к ним, в цинках, тысяч сто, гранат почти с пол-тонны, – рассказал потом Василию Коробков. –Консервы, сигареты, крупа, масло, спиртное – это, похоже еще с контрабанды осталось. Спасибо тебе. Ты как чувствовал, что в Лещенках крупная рыба.

Напоследок, разведчики  Василия обошли все жилые дома и не слушая возражений, настойчиво пригласили жителей к местному кладбищу, где лежали тела  несостоявшихся насильников.
–  Люди! –  обратился Василий к собравшимся, –  перед вами, –  он указал стволом автомата на полураздетые тела, лежащие у ямы, –  ублюдки, надевшие форму украинской армии. Ублюдки потому, что один из них – житель вашего села, а его дружки - из бандеровцев. Они накануне, героически целясь из кустов, убили ваших земляков, которых вы три дня трусливо не могли предать земле по христианским обычаям, забыли посреди дороги, как брошенных собак. Здесь – насильники, которые пошли сегодняшней ночью издеваться над беззащитными женщинами, вашими землячками, одна из которых – дитё невинное. И Бог покарал их своею рукой! И вы знаете, о ком я говорю! О ваших соседях…
Василий пронзительно смотрел на людей и те, под его яростным взглядом опускали головы.
– Делайте с ними, что хотите, – кивнул он на трупы. – Ваших земляков, что скрывали у себя боевые машины и их экипажи, росгвардия забирает для расследования. Если за ними нет никаких серьезных преступлений, то их к Пасхе отпустят и они обязаны вернуться в село.
 
Василий кивнул разведчикам, те построили пленных и тероборонцев в колонну и направились к дому  Пинчука, куда уже перебрался штаб батальона. У дома стояли два знакомых Камаза. Рота Коробкова, сдав дела и оставив для охраны трофейной техники два отделения, готовилась к передислокации, на отдых. Охрану  усилил танковый взвод, расположивший свои машины в посадках у дороги.

Коля, забежавший в дом Ирины Павловны, попросил её и внучку собраться в дорогу, если они не передумали уезжать.
– Нет, Коля, мы уедем отсюда. Может в Донецк, к «сепарам». Там люди честнее. Может и в Россию, там где-то есть наши родственники.
– Тогда пойдемте, у штаба ждут машины, наши отходят на отдых. В смысле, наши ребята. Мы вас проводим до хозчасти, а там что-нибудь придумаем с эвакуацией. Машина или автобус…

Минут через десять, с рюкзаками за спиной и сумкой на колесах, женщины в со-провождении Николая вышли из дома и закрыли его.
– У меня три ключа. Коля, этот тебе, держи, храни. Может, когда пригодится. Второй – я прячу здесь. – Ирина Павловна сунула ключ в неприметную щель под крышей крыльца. –  Третий у нас. Мало ли.

Они шли пешком по улице, втроем, по той улице, по которой всего несколько дней назад Ирина Павловна с внучкой попытались уехать от злобы и насилия. Коля катил подпрыгивающую сумку по тающему насту, попискивали несмазанные колеса, а из окон верхних этажей особняков на них смотрели редкие лица: кто с завистью, кто с неприкрытой злобой, пряча лицо в занавески, а кто и с усталым равнодушием.
– Ирина Павловна, сына Вашего и его жену сегодня предали земле. Похоронили недалеко от места гибели, у автобусной остановки.
– Спасибо, Коленька…  – Ирина Павловна шла, прямая и строгая, молча и внутри себя оплакивая судьбу мужа, сына и его жены. Судьбу внучки она решила взять в свои руки и держать, пока есть силы. И бороться за свою Украину, без всяких секторов и бандер, без убийц и насильников.
А внучка – её  ангел хранитель.  А она будет защищать своего ангела и его буду-щее.