Дяденька Доктор

- Дяденька Доктор, сделайте мне, пожалуйста, укольчик! Позовите дядю доктора! - так кричал не переставая вот уже час  шестилетний мальчишка из соседней палаты.

     Дети в отделении, слышав эти крики, все  сжимались в комочек от жалости к этому мальчику, и думали , это что же должно случиться, чтобы ребёнок сам просил уколы, в то время как остальные детки их боялись и всячески не хотели, чтоб им делали уколы. Уколы делались стеклянными шприцами с холодными металлическими поршнями и тупыми многоразовыми иглами, которые стерилизовались  в металлических коробочках-стерилизаторах.

     Медсестры ходили украдкой плакали и пытались как-то отвлечь мальчонку и успокоить, но его боль была слишком невыносимой. Единичные родители, лежащие в отделении вместе со своими детьми, пытались возмущаться "бессердечию" медперсонала, бежали сами в ординаторскую за врачом, к заведующему неврологическим отделением, чтобы они что-то сделали, чтобы помочь ребёнку, удовлетворить его просьбу, но возвращались понурые и избегали смотреть в сторону дверей палаты кричащего ребёнка.

   Он лежал один в палате. Он был совсем один.Его кроватка была до потолка обтянута сеткой, по которой он метался, хватаясь слабыми ручонками, пытаясь поднять перевешивающую голову на слабой шейке. У него был рак. Рак мозга. Неоперабельный. Ему кололи сильные обезболивающие, только они слабо помогали и ребёнок постоянно испытывал не отпускающую дикую головную боль. Ночью ему кололи морфин, чтоб он спал и дал спать другим больным детям, некоторым после трепанации. Но морфин нельзя было колоть постоянно. Нельзя ребёнку. И поэтому, когда заканчивалось действие морфина, он начинал кричать, постоянно.
 
    Он не только потому был в палате один, что не каждый выдержит такое кричащее от боли соседство, но и потому, что он в принципе был один, по жизни один. Он был сирота.Его как-то звали, у него было имя. Некому его было пожалеть, отвлечь, успокоить, убаюкать его с его болью. Приходили проведывать его из детдома, приносили фрукты и соки, уходили, кутаясь в накинутые на плечи халаты и утирающие слезы   рукавами. Ему никто не мог помочь.

     Только Доктор. Доктор, в руках которого он затихал, радуясь виду шприца с лекарством. После укола малыш засыпал улыбаясь под тёплыми руками Доктора, который слегка гладил его по голове. Потом Доктор уходил сгорбившись в ординаторскую и закрывался.

    Доктор был старый врач, переживший войну, опытный нейрохирург, но здесь он был бессилен, он не мог уже помочь. Никто уже не мог. Всё, что мог Доктор, в последние недели жизни малыша, подарить ему непродолжительный сон без боли. Но мальчику уже не помогали прежние дозы, а больше увеличивать было нельзя. И оставалось только ждать, когда пройдёт время, чтобы сделать следующий укол.
   И всё это тягостное время между дозами жители отделения слушали отчаянный, умоляющий крик ребёнка:"Дяденька Доктор!!! Позовите дяденьку Доктора!!!! Сделайте мне укольчик!"

   Невыносимо, когда ты не можешь помочь и лишь становишься свидетелем мучений другого. Некоторые заходили его погладить и отвлечь, облегчить хоть как-то его последние дни жизни своим присутствием.Не всегда он реагировал, иногда находился в полубезумном состоянии от боли.Но находились и те, которые просили избавить их от такого соседства. Избавить как? Куда?

   Эгоизм? Как говорят сейчас, "здоровый эгоизм" в интересах собственного ребёнка? А полезно ли ребёнку, когда он не видит и не понимает чужой боли и поэтому не может сочувствовать другому?