Остров

Иногда мне доводилось читать. Это было действием. И одновременно внутренней незримой работой, которая никак не определялась чувственно.

Изредка, не чаще раза в неделю, я ходил вдоль изгороди.

Да, важно сказать: эту изгородь я построил сам! Из того, что нашел поблизости, а это совсем немного, лишь пара щепок. Так что строение мое было едва обозначено материально: найденные крохи, соединенные мысленно прямой, прочерчивали в пространстве линию, которую я считал преградой. В одном месте, согласно внутренней договоренности с самим собой, она поворачивала, огибая незримый дом, и прерывалась напротив воображаемого крыльца с дощатыми ступенями и навесом. Там я вечно останавливался, проверяя почтовый ящик – красный, жестяной и также несуществующий.

Еще я отмечал календарь, смотрел, куда желал. Или не смотрел. Кроме этого, пожалуй, ничего не предпринимая.

Пребывая так, спустя чуть более миллиарда лет, я вдруг обнаружил подле острова танкер, населенный небольшими странными анатомически существами, в которых угадывалось нечто от обезьяны. Труп одной из них как-то прибило к берегу на обломке пальмы. Да примите во внимание то, что я успел прочитать немало, в том числе в области зоологии, так что обезьян представлял себе достоверно. Они были новинкой этого мира, весьма распространившейся на волне непредсказуемой моды.

Так вот эти, скрывавшие наготу неуклюжими изделиями из хлопка и кожи других животных, высыпали на борт и даже пытались высказаться. Языки их дергались и лягались между щеками, рождая отрывистую речь, до которой мне не было никакого дела. Должно быть, они только что появились, потому что именно таких я еще не знал (вероятно, пропустил новости). Глядя на них, я проникся состраданием к танкеру, которому, уверен, было неприятно ощущать этих проворных крикливых тварей внутри и на себе. Возможно, он им подчинен – подобно насекомому, пораженному коварным грибком. В любом случае, танкер мне было жаль.

Вскоре танкер скрылся, а горизонт подарил незабываемой красоты закат, расцветивший западную часть дома. Я чуть растянул его, чтобы вдоволь налюбоваться, затем позволил разлиться тьме и почувствовал удовлетворение.