Встреча. Часть 3. Разговор с ивой

-Алло? Кто это? - даже не посмотрев на экран, спрашивает Нина, очнувшись от полувековых воспоминаний, как ото сна.

-Ма, привет! Ты чего? У тебя экран что ли гаснет опять?

-А, сынок, привет! Задремала немного.

Продолжительный, как всегда, разговор с сыном, находящемся сейчас на другом конце страны, приободряет Нину. Она наконец-то вспоминает, что ещё не завтракала.

-Удивительная вещь – память. В старости не помнишь, что не завтракала, зато как сейчас можешь воспроизвести события полувековой давности.- Надо кефира купить на ужин, - думает Нина.

Она не спеша одевается и выходит из дома. В старости спешить совсем некуда. Отпылали страсти, отлюбила, думала, что никого не полюбит больше. Но нет, судьба сжалилась над ней. И вот замужество, рождение детей. Заботы. Заботы. Постоянна нехватка времени на раздумья. Да и хорошо, что не было этого времени. А сейчас без спешки нужно оценить всю свою жизнь.

Женщина не спеша идёт по тропинке мимо пруда. На берегу - плакучая ива. Нина всегда любуется ей, когда проходит мимо. Даже хочет посадить на своём участке у дома. Веточки дают корни, но почему-то не укореняются в её огороде – засыхают.

Нина подошла к иве и обхватила обеими руками густые ветки с уже пожелтевшей листвой. Какие нежные листья, так холодят руки! Нине почему-то захотелось заплести эти длинные ветви в косу. Сама не зная отчего, женщина расплакалась и долго не могла унять грусть в своей душе.

-У меня тоже были такие пышные густые волосы, когда я впервые встретилась с ним, - начала Нина мысленный монолог, обращённый к дереву. Я сидела на автостанции и ждала первого свидания с человеком, которого я никогда до этого не видела вживую, но уже заочно влюбившись. Мы переписывались, созванивались, много шутили. Для меня он был идеалом мужчины.

Вот Маринка меня спрашивала как-то, какие парни нравились во время моей молодости? Наверное, красивые? Умные? Или успешные? Я сказала, что уже не помню. Стоило ли ворошить прошлое? Да и зачем девочке знать об этом. А на самом деле я любила романтику, мечту. Хотела, чтобы мужчина был такой, каким можно гордиться. Вот и тогда, узнав его, просто сошла с ума. Стала придумывать такие качества, которых у него, возможно, и не было. И вот наконец-то мы договорились о встрече.

- Что это было, ива? – обратилась уже вслух к дереву женщина. -Зачем он тогда приехал? За несколько тысяч километров?

Была очень поздняя осень. Почти зима. Я сидела у окна автостанции, едва унимая нервную дрожь. Я очень боялась, что мы не узнаем друг друга. Книжка со стихами в руках меня совсем не занимала. «Только бы не пропустить, только б узнать!» - думалось мне тогда. «Не переживай, Нина, найдёмся! Если что – буду с парашютом!» - пошутил он незадолго до встречи. Время подходило к последнему автобусу, минут 25 оставалось. Я смотрела на строчки стихов, они плясали перед моими глазами. Никак не могла сосредоточиться. Всё посматривала на крыльцо автостанции. И тут почувствовала на себе изучающий взгляд. Подняла глаза – он. Такой, какого видела на фотографиях. Я в растерянности встала и подошла к нему, не умея скрыть своей огромной радости. До этого тысячи раз прокручивала в голове сцену нашего первого свидания. И всегда думала, как оно начнётся?

Он же крепко обнял меня и сказал: «Я тебя увидел ещё с крыльца, ты стихи читала! Сразу узнал!» Вот тут-то и возникла меж нами та самая ниточка, которая соединяла долгие годы. Да и сейчас никак не порвётся.

- Сколько ж лет прошло? – стала вспоминать Нина. Что-то около полувека… А он нет-нет и напомнит о себе. Вот как сегодня. Пахло бардой перегнанной, а я в этом учуяла керосин.

-Саня, Саня…., - устало прошептала женщина, поднимая лицо навстречу осеннему солнцу. - Где ж ты там сейчас? Смотришь, наверное, на меня хоть иногда? Не забыл ведь?

Ива, словно понимая её, шелестела ветками, роняя сухие листья: «Нина…. Нина….».

Многое уже стёрлось из памяти. Осталась только лёгкая грусть и чувство духовного родства с этим человеком, которому так и не суждено было стать её. Нина старалась никогда не анализировать своих чувств – дело прошлое, ничего вернуть нельзя. Но сегодня ей почему-то захотелось разобраться в себе, сделать генеральную уборку чувств, привести в порядок мысли.

Она вдруг вспомнила, что каждую осень чувствовала какую-то непонятную тоску по уходящему. Такую, что прямо ощущала какое-то физическое недомогание. И только сейчас она поняла, что это натягивалась та самая нить между ними: чем сильнее было натяжение, тем больнее становилось ей. И сколько себя ни помнила, всякий раз она пыталась забить эту боль делами, другими мыслями, постоянными заботами.

Сегодня ей некуда было спешить, и она, убрав ведро моркови в гараж, поднялась к себе в мансарду. Она перебирала письма, открытки, фотографии. От всех этих напоминаний прошлой жизни веяло какой-то торжественной грустью. Только эти листки помнили его и её молодыми.

Наконец она открыла перетянутый легкомысленной ленточкой конверт. На стол высыпалась целая стопка старых фотографий. На первой они стоят в заснеженном лесу. Оба улыбаются каким-то своим неведомым мыслям. А вот на этой – жарят картошку. Здесь – сидят в торжественной для фоток позе на фоне большого ковра, а эти – официальные. На неё смотрят как будто бы чужие глаза военного при полном параде, которому суждено было остаться навсегда молодым.

Нина взяла одну из них и села на диван. Долго смотрела в глаза ему. То ли это была оптическая иллюзия, то ли женщина от переживаний прошлого разволновалась, но ей показалось, что строго сомкнутые губы молодого офицера слегка подёрнулись улыбкой, а правый глаз словно зажёгся живым светом.

Прижав к груди эту фотографию, как раз к тому месту, откуда начиналась нить, она на мгновение почувствовала облегчение. Сердце уже не давило, дышалось легко. Нина не заметила как уснула.