Джек

 Моё «босоногое детство» в донском степном хуторе близ  Панского леса было началом любви к охоте. Охоте без всякого оружия. На толоке и полях мы, пацаны и наши верные спутницы-девчонки запросто ловили молодых перепелят, зайчат, а на МТФ, кишащих воробьями, ловили их, как говорится, «голыми руками» и жарили на вертелах из прутиков. А в лесу «драли» грачиные яйца и «варганили» яичницу от которой за уши не оттянешь.

 В десять с половиной лет, оказавшись волею судьбы в Ростове-на-Дону, первой моей книжкой стала «Наша охота». В памятной мне библиотеке имени Ульяновой я прочёл все книги об охоте и все книги о путешественниках, которые так или иначе касались охоты. Куда только моё воображение не заносило меня! В горах я «охотился» на снежных барсов, туров и пернатую дичь, в тайге на медведя, волка, лису, глухаря, тетерева, рябчика, вальдшнепа; в степях на дрофу, стрепета, куропатку и перепелов и...Господи, куда только меня не носила любовь к природе и охоте!

 Реально я стал охотиться в 1964 году, получив в подарок от мужа моей сестры двуствольное охотничье ружьё 16-го калибра. К ружью захотелось заиметь охотничью собаку. Я её и заимел.

 Иду как-то по улице Горького, и в одном из захолустных дворов у мусорных контейнеров увидел собаку. Да не дворняжку, а настоящего спаниэля, длинношерстого, лопоухого. Оглянувшись и не увидя никого из возможных хозяев спаниэля, захожу в общественный двор и со словами: - Джек, ты как тут оказался? - хватил его за шкирку, поднял и прижал к себе. Сердце моё колокотилось, и я скорей чем заяц от опасности рванул со двора. На моё счастье за мной никто из жильцов двора, где я своровал пса, не бросился в погоню и я, заметая следы, на рысях помчал на остановку трамвая. Заскочив в трамвай, прижался к поручню задней площадки и только тогда с облегчением вздохнул, мысленно напевая - «Мы ушли с тобой, Джек, от погони...», хотя за нами никто и не гнался.

 Пса я прижимал к сваей белой рубашке, а он не проявлял никакой попытки вырваться из моих крепко держащих его рук. Чем дальше грохоча по рельсам убегал трамвай тем спокойней становилось на душе моей. И я уже представлял как мы с Джеком охотимся на диких голубей-горлиц, витютней, перепелов, уток, куликов и прочую пернатую дичь.
 
 Из нереальности вдруг проявился реальный укус, вернее несколько укусов каких-то кусачих паразитов в живот и грудь мои. Вот тут только я оторвал одну руку от Джека и почухмарил места укусов. То, что увидели мои глаза не оставило сомнений ... кусали блохи, которые впивались в моё тело со сладострастием и зверинной жестокостью.

- Боже мой! Что же делать? – забилось в голове. Но не мог же я отпустить Джека в вагоне трамвая и начать охоту на блох. Терплю. Не подаю виду. Но вижу как рядом стоящая девушка пытается почухать свою ногу выше колена, а сидящая женщина с шикарной причёской на голове вдруг запустила туда руку и, как мне казалось, готова была снять с себя не только причёску, но и скальп. Короче – в вагоне «запахло керосином» и слава Богу, трамвай дико дёрнулся и остановился. Я выскочил мухой и как угорелый понёсся по «Улице 12-го февраля» где квартировала в частном доме семья моей сестры.


 - Витька, кричу я, - смотри какая у нас теперь будет охота! – Так это же настоящий спаниэь, - торжествует Виктор, - и не просто спаниэль, а спаниэль-коккер! Где ты его взял? - Да увидел в одном дворе и предбал!
- Украл?
- Ну, вроде, того. Только его надо в порядок привести, а то на нём блох полный трамвай и маленькая тележка. Виктор и говорит:
- Давай его в мешок с дустом посадим. Блохи в момент подохнут, а мы его потом искупаем с мылом.
   
 Затолкали мы Джека в мешок с дустом. И когда он там стал задыхаться и  рвался из мешка, и «орать» не собачьим рыком или гавканьем, а как грешник в аду в котле с кипятком, мы развязали мешок. Джек дустовым комом выскочил из мешка и рванул куда ноги понесли по двору и саду. И, как мне казалось, блохи выпрыгивали из его шерсти в дусте во все кусты и травы.

 Сестра моя, Валентина, была свидетельницей нашей «дустовой терапии», и хохотала, называя меня и Виктора придурками, и внесла «нормальное» предложение – посадить меня в тот мешок с дустом. Смеялись, долго вытряхивая блох из моих брюк, а рубашку пришлось стирать, так как блохастый пёс оказался ещё и с «вековой грязью и вонью».

 Ошалевшего пса мы словили и долго с мылом и щёткой купали. После чего его накормили и оставили в покое. Он улёгся, закрыл глаза. Казалось, он уснул, но почему-то вздрагивал, жалко поскуливал, почихивал, и по его  мордочке стекали жемчужинками слёзы.

 - Валентина, а чего это он? Может по хозяевам слёзы льёт?
 
 - Тебя бы с головой в мешок с дустом сунуть. Я бы посмотрела как ты бы скулил матом на всю Нахаловку.  Не трожте его. Пусть поспит. Я хоть и не собачница, но вижу, что он не охотник, а бомж собачий.


 И вот я с Джеком на первой охоте в Новобатайске! Лесополоса буквально кишит дикими голубями. Никак не могу объяснить Джеку его охотничью задачу – из лесополосы вспугивать дичь. Он никак не хотел лезть в заросшую бурьяном лесополосу. Жался у моих ног. Я и так и сяк, а он ни в какую! Скулит, глядя жалобно на меня со слезою на глазах. Взял я его за шкирку и полез в заросли лесополосы. Как только я его отпустил в зарослях, он как угорелый сквозанул из лесопосадки, а я остался там.

 - Джек, - кричу я команду: - Ко мне! - А он мне в ответ: - Гав-гав-гав! – И радостно подпрыгивает, как бы говоря: - Я что дурачёк что-ли в репяхах и колючках лазить!? И тебе не советую. Вылазь.

 Больше часа я не вылазил из лесополосы, личным примером показывая что он, балбес, должен делать. А он всё «гав, - да - гав». Разозлился я. Да как шарахну из ружья дуплетом в белый свет! И вылез на дорогу из лесопосадки. Смотрю –  по дороге несётся мой Джек, как говорится, «аж гай гудит»! Только ноги да уши мелькают!
 
 Пришло время идти на автобусную остановку. Прихожу. И вижу – сидит мой Джек, то-ли меня, то-ли автобус поджидая. Увидя меня, с опаской огляделся, словно определяясь куда в случае чего бежать.

 - Ты как тут оказался, бомжатина тупоголовая!? – вопрошаю я. А он так виновато, бочком к моим ногам прижался, как бы говоря – «трухнул я, когда громыхнуло над моей головой что-то. До сих пор в ушах и голове гул. Так что ты прости меня, мой повелитель».
 
 По прибытию с охоты, я расхвалил Джека перед Виктором, скрыв, что я вместо него лазил с лаем по кущам лесополосы. Виктор улыбался и гладил эту красивую бездарность в охоте. На следующий день он купил шикарный ошейник Джеку и пошёл с ним в магазин за хлебом. У магазина он привязал своего красавца, подав команду «Сидеть!» Когда он вышел из магазина, то Джека на месте не оказалось. Его украли вместе с поводком и ошейником! Виктор очень горевал, а я радовался тому, что избавился от бестолкового «охотника» и смеялся.