Августа

Сразу после войны  в далеком шахтерском поселке на Уральских горах управляющей аптекой служила Августа Георгиевна Колобродова.

Во внешности ее, как и в характере, было много странностей.   Волосы у Августы были необыкновенной красоты. Рыжие от природы, они отливали яркой, пылающей медью. Августа забирала их курчавость в великолепную охапку и поднимала вверх, что делало всю ее фигуру особенно величавой. Лицо было сильно избито оспинами, что могло бы сделать его уродливым, если бы не глаза, ярко синие, необыкновенно живые, властные, затягивающие, как в воронку, при первых же минутах знакомства.

Характером она была  жесткая,  держала в крепкой узде свой небольшой женский аптекарский коллектив. Но в минуты большого веселья просыпалась в ней и безудержная лихость, и завидный, жгучий задор. В поселке однозначного мнения о ней не было. Одни ее боялись, другие считали взбалмошной, третьи уважали за силу и неистребимое желание и умение всегда побеждать. Но были и такие, кто числил за ней нечистую силу.

Жила аптекарша, как звали ее за глаза, с мужем и тремя такими же рыжими дочками на второй половине дома, где помещалась аптека. За домом тянулся сад, заполненный в основном цветами, и длинная полоса огорода, отданная под картошку. Цветы у аптекарши были диковинные. Ранней весной садовая поляна вздрагивала подснежниками. Они смотрели на мир светло-голубыми доверчивыми глазами, роняли по утру росу и быстро отцветали, уступая место примулам, по-купечески ярким низким цветам, застилающим броским ковром освободившиеся крохотные пригорки. Марьин корень, привезенный мужем из леса, забирал почти всю ее цветочную любовь. От его плоских больших цветов  ярко–бордового цвета веяло вольной цыганщиной, озорством и сладкой, ноющей под сердцем свободой.

Муж Августы Георгиевны существовал в каком-то отдельном от нее мире. Никто не интересовался ни его именем, ни местом работы, ни даже тем, как его угораздило выбрать себе в жены эту  рыжую колдунью. Семья жила закрыто, девочки хорошо учились, взрослели и, взрослея, становились все больше похожи на мать, как будто в доме подрастали еще три Августы.

Аптекарша часто уезжала в райцентр, привозила оттуда лекарства для всего поселка, больницы и трех шахтерских медпунктов. Возвращалась всегда заряженная какой–то особенной силой и огнем. Становилась еще более порывистой и решительной. На поселковых праздниках была королевой. В летних долгих гуляньях на пруду плясал крепдешин ее легких платьев, обжигающе горел сноп курчавых волос, звучала ее песня, петая низким грудным голосом. На масленичных катаниях она летела в первой тройке, мелькала огнем среди ярких праздничных лент, красным сапожком плясовой дробила голубой лед.

В будни, когда поселок погружался в сонные длинные зимние дни, Августа ездила по точкам, развозила нехитрый в то время запас лекарств. На плечах рыжей королевы лежала большая чернобурая лиса, доставшаяся ей в подарок от лесорубов.  Эта лиса, закусываюшая безжизенным ртом одну из лап, была неизменным атрибутом зимнего наряда Августы Георгиевны.

Так бы и катилась эта неспешная жизнь, как поезд из уральской песни. Но в один из дней Августы не стало. Она умерла внезапно и  загадочно. Говорили, что от неудачного, нагулянного в райцентре  аборта. Другие носили по поселку шепоток о какой-то страшной, нечаянной болезни. Третьи с опаской поглядывали на мужа: уж не он ли часом? Ждали, что по обыкновению  гроб поставят открытым в просторном приемном зале аптеки.

Хоронили Августу Георгиевну на другой день  в закрытом осиновом гробу. С утра небо крошилось на мелкую пушистость. Она заволокла поселок белой пеленой, превратив мир в грустную сказку. Несших гроб шестерых мужиков быстро запорошило этой неспешной метелью, делая их невидимыми в тусклых лучах зимнего солнца. Казалось, что положенная на гроб лиса несет его над поселком в своих четырех лапах, улетая с хозяйкой в снежное зазеркалье.

Муж с дочками уехали из поселка вскоре после похорон. Аптека переехала на первый этаж в новое каменное здание жилого дома в центре поселка.

Весной ожил Августин сад, брызнули голубыми слезами подснежники, желтыми зрачками смотрели на мир кувшники, броско горел  на поляне марьин корень. Дом стоял пустым и безжизненным. В одну из жарких летних ночей он занялся рыжим пламенем и сгорел к утру дотла. Поселковые говорили, что Августа забрала его с собой, как хранителя ее страшной тайны.

Осталась только молва, что нет -нет да  мелькнет  огненный сноп волос на оставшемся пустыре, да пробежит по морозцу чернобурая лиса.