Костер у болота

Мшары. Местами ещё  плавятся мокрые пятна снега, все в иголках, коротких еловых и длинных сосновых. Обувь скрипит на кривых дорожках в лесу, хрипит, хрипит….

 Хрипань…

С Казанского вокзала в сторону Егорьевска.  Слёт КСП «Разгуляй». Костры, палатки, гитарный перебор  - у каждого костра свой. Настраивает  каждый свою гитару.

Где здесь  вода и где дрова? Дрова  на старой поляне для слёта придётся ещё добывать и волочь к костровищу. Вода в ручье рядом, поставили  две, желтую и зелёную, палатки  - двойки. Два старых толстых бревна, истёртых и, частично, опалённых.  Казанская дорога проходит слева,  электрички стучат и слегка рычат. Воздух свежий, влажный, болотный.  Не городская влажность. И не деревенская тоже – на топи нечего  выращивать. Корове негде пастись, не для неё  растёт болотная трава.

Котелок тихо закипает над оранжевыми сполохами. Каша гречневая с говяжьей тушёнкой, в другом котле  чёрный чай со салатовыми еловыми побегами, с мягкими, пока не колючими, иголочками.    Запах полудикого, полуприрученного  огонька. 

Главное – салатовый еловый чай и гитарный перебор.

«На песке у маленькой реки
Женщина снимает башмаки,
Обращая в добровольный плен…» Ю.  Сивоволов(с)

Ещё рядом две  бутылки Жигулёвского.   Хозяин палатки привёз – отмечает конец зимы.
У Кати, пока, встреча с поздней,  не городской, весной. Общение ни к чему после длительных переговоров,  даже успешных. Может быть,  с лесными пичужками-зверушками.
Отдых… от срока исковой давности  по, возможной, статье 159 УК -мошенничество.    Деньги, двадцать  три тысячи долларов, чужие, зависшие в ПромСтройБанке, уже собраны. Пусть подают в суд – вернёт официально.

Вся компания рассосалась по другим кострам.

Вопрос:
-Пива можно?

 Катя,  почти не взглянув на собеседника, протянула  бутылку.  Ей ни  чему, слегка пригубила из  своей, остальное останется греться.

Не жаль,  уже вполне достаточно.  Даже более чем.
Собеседник оказался весьма разговорчивым, и, уже принявшим не пиво,  а  куда более крепкий напиток.
-Ты кто?
Представилась.
-Фролкова Катерина.
-Я Сергей Романовский, я здесь каждый Разгуляй встречаю. А ты с кем?
-С …….
-…….
-Не знаю таких, зачем они на слёте? - в руке наручники. Милиционер, или же охранник…
Но он богу Этанолу уже поклонился, а Катя с этим богом держит дистанцию.
Руку протянул,  и тут,    главное…. не упал  бы в костёр  с треском - пришлось подкрутить  тушу  от костра к сосне.   Там не обожжётся.
 Шустро смылась  в еловые заросли, пусть  отряхнётся  и   уйдёт, куда глаза глядят.

Решила: доберусь до третьего от  ближнего костра с большой, весёлой компанией.   

Лес не подъезд   с пьяными  строителями – лимитчиками в пятницу-воскресенье,  к стенке не прижмут, дорог полно.
Как учил инструктор неофициального стиля единоборств, в драке побеждают ещё до  первого  удара,  при дуэли  взглядов. Тут  товарищ-господин с наручниками решил, что  его силы достаточно. Переоценил. 
…Но … водитель КамАза, весом в восемьдесят пять  килограммов, управляет двадцатитонной машиной, а не наоборот. Вопрос о правильно использованных рычагах.  Присоединение к движущемуся субъекту  делает его уже объектом. Объектом управления.

 И,  ещё о похожем у психиатра Владимира Леви: «Не стану я конём, но еду я на нём».

Важно было  не нанести травм, и ещё,  чтобы сам нападавший себе не навредил особенно. Иначе  - визит  в милицию, напрасная трата времени. И своего, и милиции.

Вторая серия марлезонского  балета проходила уже утром,  при  поиске наручников.
Попытка  читать вслух Николая Гумилёва, целовать  всем присутствующим дамам ручки в  чёрных бархатных перчатках, точнее, в  черном пепле от  костра:


«Среди бесчисленных светил
Я вольно выбрал мир наш строгий
И в этом мире полюбил
Одни веселые дороги.
Когда внезапная тоска
Мне тайно в душу проберется,
Я вглядываюсь в облака,
Пока душа не улыбнется.
И если мне порою сон
О милой родине приснится,
Я непритворно удивлен,
Что сердце начинает биться.
Ведь это было так давно
И где-то там, за небесами,
Куда мне плыть — не все ль равно,
И под какими парусами»

И потом:
«Прекрасно в нас влюбленное вино
И добрый хлеб, что в печь для нас садится,
И женщина, которою дано,
Сперва измучившись, нам насладиться»

Женщина за костром, Катя, позволила лишь поцеловать ручку. Остальное лишь своему, другие уже объект. Объект управления. 

"Но что нам делать с розовой зарей
Над холодеющими небесами,
Где тишина и неземной покой,
Что делать нам с бессмертными стихами?
Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать.
Мгновение бежит неудержимо,
И мы ломаем руки, но опять
Осуждены идти всё мимо, мимо.
Как мальчик, игры позабыв свои,
Следит порой за девичьим купаньем
И, ничего не зная о любви,
Все ж мучится таинственным желаньем;
Как некогда в разросшихся хвощах
Ревела от сознания бессилья
Тварь скользкая, почуя на плечах
Еще не появившиеся крылья;
Так век за веком — скоро ли, Господь? —
Под скальпелем природы и искусства
Кричит наш дух, изнемогает плоть,
Рождая орган для шестого чувства»

И ещё:

«Да, я знаю, я вам не пара,
Я пришел из другой страны,
И мне нравится не гитара,
А дикарский напев зурны.
Не по залам и по салонам,
Темным платьям и пиджакам —
Я читаю стихи драконам,
Водопадам и облакам.
Я люблю — как араб в пустыне
Припадает к воде и пьет,
А не рыцарем на картине,
Что на звезды смотрит и ждет.
И умру я не на постели,
При нотариусе и враче,
А в какой-нибудь дикой щели,
Утонувшей в густом плюще,
Чтоб войти не во всем открытый,
Протестантский, прибранный рай,
А туда, где разбойник и мытарь
И блудница крикнут: вставай»!

Друзья простили – всяко бывает в лесу. Бутылка пива - в расход.