Билет на непридуманную пьесу. Главы 9 и 10

Молодая солистка Михайловского театра мечтает о карьере певицы. Но неожиданно герои спектаклей врываются в её личную жизнь, заставляя Ксению то бегать от влюблённого Мизгиря, то плакать как Татьяна, то сходить с ума как Царская невеста. Однако жизнь - это не опера, и чтобы стать счастливой, нужно сделать выбор в настоящей жизни.



Глава девятая

— Олег, да возьми себя в руки, — нетерпеливо произнёс Вадим, — не ты первый, не ты последний... Ну разведётесь вы с женой, что из того? Как она может запретить тебе общаться с сыном?
— Ты не понимаешь, — угрюмо ответил Олег, — меня просто бесит, что какой-то наглый тип задурил голову моей не слишком разборчивой жене и вот так, с лёгкостью, разрушил семью. Я знаю, что смогу общаться с сыном, но как представлю, что он останется один на один с ненормальной матерью, сердце сжимается.
— Может, ты преувеличиваешь, не такая уж она ненормальная, что она — сына своего не любит? — лениво поинтересовался Лёва, отхлёбывая из кружки тёмное пиво и давая знак официанту, чтобы он принёс им ещё.
Кафе было уютным: негромкая музыка в неярко освещённом помещении, обитые кожей диваны, тёмные массивные столы, а официанты и повара — только мужчины, поэтому друзьям казалось, что они сидят в клубе, куда женщин не пускают, но, как водится, только о них и говорят...
Олег поднял голову и обратил на друга голубые глаза, уже чуть замутнённые от выпитой не одной кружки пива.
— Любит, наверное, — пожал он плечами, — только любовь у неё своеобразная. Мне кажется, что она любит себя, а остальных ломает... Но больше всего... — он стукнул кулаком по столу, и официант вопросительно замер над ним, словно раздумывая — нужна ли ему ещё одна кружка пива, — ...больше всего меня бесит этот тип... Вы бы видели его лицо: наглое, холёное, а главное, уверенное в своей власти над Татьяной. Убил бы...
— А как получилось, что она увлеклась им? — спросил Вадим.
— Да я сам виноват... — понуро сказал Олег, — всё время бегал где-то: то с вами на концертах, то на конкурс флейтистов ездил в Венгрию, то с театром на гастроли... И что получил? Ну есть у меня бумажка, что я занял второе место на конкурсе, денег заработал с вами, да на халтурах... А семью потерял...
— Семья семьёй, а своей профессией тоже надо заниматься. Многие так живут, но не у всех жёны попадают в секту.
— Может, тебя по самолюбию бьёт, что Татьяна этого гуру предпочла тебе? — насмешливо спросил Лёва.
Олег вскочил и в ярости схватил его за куртку, но тот вырвался и усадил друга на место.
— Да, и это тоже... — закричал Олег, — я что не могу ревновать свою жену? Думаешь, такой бездушный? Если бы я не боялся оставить сына один на один с сумасшедшей матерью, набил бы этому хлыщу морду, а секту бы его разгромил. Да, боюсь, и результата не будет, и сам за решётку попаду.
— Слушай, а давай ему обедню испортим, — с пьяненькой ухмылкой предложил Вадим.
— Как это?
— А так: будем стоять под окнами и играть похоронный марш, как только начнётся заседание, — Вадим еле говорил, потому что представил, как это будет, и начал давиться от смеха.
Лёва удивлённо вскинул брови, но ничего не сказал. Олег подумал и кивнул:
— Идея класс! Давай... Лёва поможешь? Только на чём мы будем играть?
— Ты на трубе. Сможешь? — загорелся Вадим, — ты же вроде в армии играл в оркестре, — Олег кивнул, усмехаясь, — Лёва на скрипке, а я клавиши не унесу, поэтому возьму тарелки у нашего ударника и подыграю вам в долю... Согласны?
Нельзя было сказать, что осторожный Лёва был в восторге от такой идеи, но дружба — есть дружба, поэтому он согласно кивнул. Олег оживился:
— Давайте сыграем, секту мы не разрушим, но кровь ему попортим.
— Слушай, а как хоть фамилия этого учителя жизни? Я почитаю в интернете про него, может, что-нибудь полезное узнаю — пригодится, — спросил Лёва.
— У нашего учителя жизни фамилия... — Олег сделал многозначительную паузу, — Гробовой!
— Да-а, — протянул Вадим, — ты точно уверен, что стоит бороться за бабу, которая пошла за гуру с такой фамилией?..

Они встретились на детской площадке, недалеко от того места, где любил играть в футбол Валентин. В руках Лёвы была скрипка в тёмном кожаном футляре, Олег держал трубу, нетерпеливо перебирая кнопки, словно вспоминая произведение Шопена. Они ждали Вадима, который позвонил, что немного опаздывает. Разговаривать ни о чём не хотелось. Теперь на трезвую голову задумка уже не казалась такой весёлой, и никто не мог предсказать последствий. Но отступать Олег не хотел, поэтому был благодарен Лёве, что тот его не отговаривал... Наконец, послышались быстрые шаги третьего друга, и на площадку забежал запыхавшийся Вадим.
— Надеюсь, я не опоздал, — он не выглядел подавленным, а скорее, наоборот, воодушевлённым предстоящей операцией, словно шалостью, которую так хочется осуществить детям вопреки всем запретам взрослых...
Когда они подходили к зданию злополучной секты, и куда сегодня, как на работу, ушла Татьяна, то заметили, что рядом с ним стоят два дворника и что-то обсуждают. Увидев необычную компанию музыкантов, они замолчали и стали наблюдать.
— Вот и первые зрители у нас появились, — негромко сказал Лёва, достал скрипку и огляделся, раздумывая, куда положить футляр.
— А к какому окну лучше подойти? — почему-то шёпотом спросил Вадим, держа наготове тарелки.
Олег задумался и показал:
— Давайте сюда. Видите большие окна — здесь, наверное, зал, где проходят их собрания.
Друзья встали у центрального окна, приготовились, и Олег махнул головой:
— И-и, раз...
Шопен не подозревал, что его грустно-торжественное произведение, которое обычно исполняют на похоронах, будет исполняться в таком своеобразном составе: скрипка, труба и тарелки. Но Олег постарался и сделал хорошую обработку, не забыв указать, где тарелки должны были дать свой душераздирающий звон... Ещё накануне приятели прорепетировали, и получалось неплохо. На улице, конечно, было не так громко, как в помещении, но музыканты направляли свои инструменты прямо в окна и в скором времени увидели, как за стеклом замелькали удивлённые лица женщин в тёмных платочках.
Через несколько минут вокруг артистов выросла небольшая толпа жителей ближайших домов, но из здания, которое их интересовало больше всего, никто не выходил. Друзья продолжали играть, снова и снова начиная грустную мелодию. Дворники, стоявшие чуть поодаль, принялись куда-то звонить, и Олег заподозрил, что в полицию.
Наконец, он увидел выбегающую Татьяну, выглядевшую как разъярённая фурия.
— Олег! — крикнула она, пытаясь перекричать музыкальные инструменты, но Вадим не давал ей подойти к мужу, ударяя тарелками прямо у неё перед носом.
— Олег! Прекрати, я сказала! — продолжала вопить она.
Но тот старательно делал вид, что не слышит её. Постояв ещё немного, она ушла обратно в дом. Приятели играли ещё какое-то время, и наконец вышел гуру — Гробовой собственной персоной.
Он встал неподалёку, скрестив руки, и с усмешкой смотрел на Олега. На этот раз Гробовой был в белом льняном костюме с чёрной рубашкой и контрастным светлым галстуком. Но Олег выглядел не хуже — он был одет в чёрный фрак, как и его друзья, а потому и похожи они были на солидную похоронную команду.
— О, господин Гробовой! — бросил играть Олег, а за ним остановились и приятели, — а мы вам решили помочь.
— И в чём же вы мне помогаете?
— Иллюстрируем, так сказать, вашу деятельность, — нагло и громко вещал Олег. Он повернулся к жильцам, собравшимся вокруг них, — товарищи, этот господин, по фамилии Гробовой, затащил не одну наивную женщину в свою секту, и вы знаете, для чего это делается — для подавления их воли и обирания до нитки. Не поддавайтесь на сладкие уговоры этого проходимца, берегите своих близких!
— Олег! — снова истерично закричала Татьяна, пытаясь пробраться через толпу к мужу.
— Вот видите — это моя жена, — разве можно узнать в этой уборщице талантливого художника? И виноват в этом господин Гробовой, который мечтает не только о чужих деньгах, но чужих жёнах.
Гробовой приблизился к Олегу и попытался отнять у него трубу, но Олег и сам отдал инструмент Вадиму, а потом схватил "учителя" за грудки.
— Ты распустишь свою секту и отвалишь отсюда насовсем, понял меня?
Гробовой нагло ухмыльнулся и сунул ему фигу прямо под нос. От ярости у Олега потемнело в глазах, и, как это часто бывало, в гневе он перестал себя контролировать. Он ударил недруга в челюсть, но тот устоял и на удивление сильным кулаком ударил Олега в живот. Олег согнулся, но одновременно с этим схватил сектанта и повалил его на землю... Они стали кататься по земле, стараясь дотянуться до горла друг друга. Вадим и Лёва бросились к ним, чтобы разнять, но не успели — откуда ни возьмись, появилась полицейская машина, из которой быстро выскочили два сержанта и подбежали к дерущимся...
— Я не буду тебе искать адвоката! — последнее, что услышал Олег от жены, когда полицейские, заломив руки назад, сажали их в машину.
Он сплюнул кровавую слюну и кивнул ребятам. Те что-то пытались ему сообщить, но не успели — дверь машины захлопнулась, и Олега вместе с Гробовым, грязных и злых, повезли в отдел.
— Ну, что же... э-э-э, Олег Максимович Воронцов, на вид — приличный человек, музыкант, а драку затеяли, как так? — вяло допрашивал молодой лейтенант, заглядывая в протокол, который сам только что и составил.
Олег не знал, что отвечать, он устал и морально, и физически.
— Я имею право позвонить адвокату или другу?
— Имеете, имеете, — зевнув, кивнул полицейский, — звоните.
Он протянул изъятый у Олега телефон, и тот застыл в нерешительности. Кому звонить? Ребята найдут ему адвоката, а может, и нет... Он листал записную книжку и когда увидел имя Ксюши, палец машинально нажал кнопку.

Глава десятая

У Ксюши дрожали руки. Она лихорадочно обшаривала свои вещи и сумки в поисках визитки, которую ей дал адвокат на дне рождения свекрови. Наконец она догадалась посмотреть в трюмо, куда складывала все мелкие вещи. Точно! На дне ящика лежала нужная визитка — Юсуф Каримович Тенгизеев, адвокат... Но согласится ли он ей помогать? А главное, сколько будут стоить его услуги? Об этом Ксения боялась даже подумать...
— Здравствуйте, Юсуф Каримович, вас беспокоит Ксения Пономарёва, невестка Маргариты Львовны. Помните меня?
— Как же я мог вас забыть, Ксения, рад, очень рад вас слышать. Что случилось? Вам понадобилась моя помощь?
Ксения растерялась.
— Да... А как вы догадались?
— О-о, адвокат как врач, всегда готов, что его будут просить о помощи. Так что у вас случилось?
— Мой друг подрался с плохим человеком, — неуверенно начала Ксюша, — ему нельзя доводить дело до суда, потому что он ездит на гастроли за границу, и это навредит его карьере музыканта. Вы можете помочь?
— Так, продиктуйте мне все его данные, — голос Юсуфа Каримовича зазвучал по-деловому, — и не волнуйтесь, всё будет в порядке. В каком отделе он сейчас сидит? Какого района?
— Московского, Юсуф Каримович, — Ксения назвала номер отделения и адрес, ещё не веря, что можно вот так просто всё уладить. — Я хотела уточнить, — она замялась, — сколько будут стоить ваши услуги? И куда мне перевести деньги?
Адвокат добродушно засмеялся.
— От вас, Ксюша, мне денег не нужно, я на друзьях не зарабатываю... Но для этого мы должны стать друзьями.
— А что вы имеете в виду, Юсуф Каримович? — осторожно уточнила Ксюша.
— Не волнуйтесь, ничего неприличного. Просто прошу вас сходить со мной завтра на выставку в Академию художеств. Вы согласны?
— С удовольствием... А как же мой друг? Кто ему поможет, если вы пойдёте на выставку?
— Ксюша, доверьтесь мне, им будут заниматься лучшие адвокаты, а я сделаю куда надо звонок, и завтра вечером он будет уже дома. Так вы пойдёте со мной на выставку?
— Пойду, — спокойно сказала Ксения, — во сколько мы встретимся и где?
— Такая красивая женщина не должна ехать на общественном транспорте, я заеду за вами часов в... двенадцать. Вам удобно?
— Удобно, у меня завтра только вечером репетиция.
— Тогда договорились. До встречи.

Всю ночь Ксения думала, как сказать Грише, куда и с кем она поедет на следующий день, опасаясь, что тот захочет поехать вместе с ней. Но мужу и в голову не пришло расспросить поподробнее, что за выставка, а уж тем более предложить свою компанию. И от этого Ксении стало ещё грустнее.
Юсуф Каримович сдержал слово и подъехал на роскошном чёрном мерседесе ровно в двенадцать часов. Ксения одела нарядный брючный костюм светло-фиолетового цвета, который очень шёл её волосам, и сверху накинула лёгкий плащ — хоть и август, но, как это часто бывает в Петербурге, погода резко повернула на осень.
На набережной Невы, где красуется величественное здание Академии Художеств, было ещё прохладнее, и когда Ксюша вышла из машины, ветер, словно назойливый гардеробщик, решил сорвать с неё плащ. Около здания, где проходила выставка, к своему удивлению, Ксюша заметила пикетчиков — молодых ребят, по виду студентов, которые держали плакаты с позорными словами устроителям выставки и самой художнице. Оказывается, за простой русской фамилией "Кисилёва" скрывалась скандально знаменитая чиновница, которая мнила себя то царицей Екатериной второй, то певицей, а теперь и великим живописцем.
Пускали только по особым приглашениям, видимо, убоявшись скандала. Но у Юсуфа Каримовича было таковое на две персоны, и они беспрепятственно прошли, чтобы ознакомиться с работами новой художницы...
Ксения была в лёгком недоумении: зачем они здесь? Неужели Тенгизееву это интересно? Но Ксюша не знала, что Юсуф Каримович необычный чиновник. Все, кто был с ним знаком, отмечали удивительную демократичность этого холёного мужчины, обожавшего терпкие одеколоны и дорогие костюмы.
Тенгизеев стремился понравиться всем подряд, инстинктивно ощущая, что в России многое делается по знакомству, а конкретнее — по симпатии. И если тебя почитают неприятным человеком, то никакие деньги и связи не помогут сделать карьеру. Вот поэтому он заводил дружбу с самыми разными людьми, прослыв демократом: и с собратьями-чиновниками, и с бизнесменами, и с артистами, и с художниками...
Он воображал, что хорошо понимает русскую душу, втайне считая русских слишком открытыми и доверчивыми, и особенно радовался своей проницательности, когда думал о женщинах. Для него они были все одинаковые: и богатые, и бедные, и старые, и молодые, и русские, и его землячки — узбечки... Однако никто не поинтересовался, с чего он решил, что обладает глубокими познаниями женской души? Пожалуй, на такой вопрос он бы ответить затруднился. Но так как никто не спрашивал, то и сомневаться в своих способностях тонкого психолога у него повода не было.
Юсуф Каримович знал, что среди чиновников было модно увлекаться искусством и становиться меценатами. К сожалению, сам он в искусстве разбирался плохо, а главное, его расчётливое и озабоченное материальными выгодами сердце не давало ему прочувствовать до конца ни красивую музыку, ни талантливую картину. Душа оставалась холодной и никогда не увлекалась ничем вполне. Но ему нравилось заводить знакомства с творческими людьми, тем более — это было модно.
Сейчас в его поле зрения попала Ксения Пономарёва, и он был искренне рад этому. С ней было приятно выйти в свет: её молодость и неопытность требовали покровителя, а красота и талант делали это покровительство приятным во всех отношениях. Он знал, что Ксения нравится Дмитрию Стасову и понимал его, потому что даже за короткое время на банкете у Маргариты Львовны он сумел оценить её внутреннюю культуру и скромность, которую так редко встречал в этом холодном и циничном городе.
Они ходили среди молчаливых посетителей, видимо, ошеломлённых наивной мазнёй богатой и наглой женщины. Почти никто ничего не говорил, но по их лицам было видно, что даже детские рисунки произвели бы более благоприятное впечатление.
— Юсуф Каримович, а вам не кажется, что художница ненастоящая? — наконец решилась Ксюша высказать своё мнение, глядя на наивную мазню Кисилёвой. — Я не понимаю, зачем Академия согласилась разместить её работы в своих залах? Неудивительно, что студенты протестуют. Если можно так рисовать, зачем тогда учиться? Кому нужна такая художница?
— Ксения, так как вы мой друг, я надеюсь, — задушевно начал Тенгизеев, беря Ксюшу под руку, — я могу вам открыть простой секрет, кому нужна Кисилёва. — Они остановились возле ярко раскрашенного полотна, где подразумевалось летнее поле с цветами, но своими ядовитыми красками оно, скорее, напоминало фантастическую поляну из мультфильма "Тайна третьей планеты". — Дело в том, что богатые, очень богатые люди любят раскручивать не самых талантливых художников, певцов, композиторов и режиссёров, чтобы просто уходить от налогов. Пишешь в налоговую, что из благотворительности вложил сто тысяч, а на самом деле платишь бедному художнику только десять, а остальная сумма твоя...
— И вы мне это так откровенно говорите? — отпрянула в удивлении Ксюша.
— А чего мне бояться? Разве я этим занимаюсь? — засмеялся Тенгизеев. — Я адвокат, у меня всё легально...
— Но зачем мы здесь, если вы знали, что художница доморощенная?
Адвокат пожал плечами.
— Друзья попросили, я не мог отказать. Вот и вы мне не отказали по этой же причине. А завтра напишут в газетах, что публика ломилась на выставку, а значит — картины Кисилёвой совершенно оправданно повысятся в цене. И пикетчики, которые стоят бесплатно, по зову сердца, так сказать, льют воду на её мельницу, ну и на мельницу тех, кто в ней заинтересован. И то, что дамочка замешана в коррупционном скандале, нисколько не вредит её художеству, а наоборот — привлекает к её работам интерес. Вы согласны?
Ксюша не успела ответить, потому что застыла на месте, не веря своим глазам — в другом конце зала стояли Юлька со Стасовым... Они тоже их увидели и подошли. Юлька была, как всегда, одета так ярко, что могла поспорить своим нарядом с фантастическими картинами вокруг: на высоких каблуках, в красном костюме и с такими же красными губами она оттеняла одетого во всё чёрное Стасова. Он пожал руку Тенгизееву и невозмутимо поздоровался с Ксенией, но ей показалось, что он не рад их видеть.
— Привет, Юсуф, какими судьбами? — чуть нахмурившись, спросил он.
— Такими же, как и ты, друзья попросили, и мы с Ксенией решили сходить на выставку, — насмешливо ответил адвокат.
У Дмитрия на лице появилось непонятное выражение — брови его вопросительно поднялись. Наконец, любопытство победило, он не выдержал и заметил:
— Не знал, что вы знакомы с Ксенией.
— Мы недавно познакомились на дне рождения Маргариты Львовны — её свекрови и моей начальницы.
— И уже по выставкам ходите?
— Я не понял, ты ревнуешь? — удивился Тенгизеев.
Стасов плотно сжал губы и не ответил, но Юлька пришла на помощь своему кавалеру.
— Потрясающая выставка, вы не находите? — затрещала она, — какие краски, какая фантазия... Молодец, Кисилёва... Хваткая женщина.
Тенгизеев хитро улыбнулся:
— Ну хорошо, хоть кому-то выставка понравилась, — подмигнул он Ксюше, — друзья, предлагаю не заканчивать нашу встречу просто так, приглашаю вас в ресторан. — Заметив замешательство Ксении, он предупредительно поднял руку, — дамы не платят, мы ещё не дошли до полного равенства, как на западе. Ксения, вы составите мне компанию, а я выполню обещание, которое вам давал вчера.
Ксюша заметила напряжённый и заинтересованный взгляд чёрных глаз Стасова и подумала, как попросить Тенгизеева не говорить о её просьбе, но тот был опытным адвокатом, а потому тайна клиента была для него законом.
Ресторан был совсем рядом с Академией, и они не спеша прошли до него пешком. Ксении совершенно не хотелось сидеть в одной компании со Стасовым, да и с говорливым адвокатом тоже. Ситуация, в которую она попала, нравилась ей всё меньше, так же как и компания, но, когда она вспоминала — зачем она здесь и ради кого, появлялась решимость вытерпеть и не такое...
За столом она почти всё время молчала, предоставляя Юльке расточать своё обаяние на мужчин, занимать их светской беседой и чувствовать себя королевой бала. Тенгизеев с удовольствием поддерживал её, а Ксюша всё ждала момент, когда он наконец позвонит и узнает, как дела у Олега.
— Вы помните, что у нас послезавтра премьера? — спросил Стасов. Ксения вздрогнула.
— Конечно, помню, у меня после репетиции с вами ещё синяки не сошли.
— Простите меня, — он опустил глаза, что было необычно для него, — я слишком вошёл в образ. Постановка такая странная...
— А почему ты мне не рассказываешь про новый спектакль? — с удовольствием осматривая красиво выложенную рыбу с овощами, спросил Тенгизеев, — я знаю режиссёра?
— Знаешь, ты же его и посоветовал директору, — многозначительно глядя в глаза другу, ответил Стасов. — Плюшев, помнишь?
— А-а, да, помню. Что, уже послезавтра премьера? И как вам молодой режиссёр?
— Вот я думаю, а не из разряда ли он тех людей, о которых вы мне рассказывали?
— Почему вы так решили? Вам не понравилась его работа?
— Согласитесь, трудно смириться с тем, что Татьяну наряжают огородным пугалом, а Ленский умирает от удара кулаком, а не на дуэли.
— Ха-ха-ха, — заливисто засмеялся Тенгизеев, — забавно, забавно, я обязательно приду на премьеру...
Ксюша нервничала и смотрела на часы — скоро надо было ехать на последнюю репетицию с Плетнёвым. Адвокат заметил её напряжённость, и улыбка слетела с его лица.
— Простите, друзья, мне надо сделать важный звонок.
С этими словами он встал из-за стола и вышел в холл ресторана. Ксюша с надеждой посмотрела ему вслед и вдруг заметила, что Дмитрий пристально наблюдает за ней.
— У вас новый друг появился, Ксения... что вас с ним связывает? — делая глоток вина, спросил он.
— А почему вас это интересует? У меня много друзей, вам обо всех рассказать? — резко спросила она. Она подсознательно чувствовала страх перед Стасовым, и ей хотелось держаться от него подальше.
— Ксюха, чего ты ерепенишься, — встряла Юлька, весело черпая ложечкой мороженое, — Дмитрий просто спросил. Мы знали, что здесь будет Тенгизеев, но не ожидали тебя увидеть с ним.
Стасов поморщился — ему не понравилось, что подруга говорит за него, но ничего больше не сказал. В это время на пороге зала появился адвокат и поманил Ксюшу рукой. Она извинилась и, захватив сумку, пошла к выходу.
— Всё в порядке. Вашему другу не грозит административка, и с выездом за границу не будет проблем. Это я вам обещаю. Мне сказали, что нужно уладить все формальности, и выпустят его вечером около семи часов. Так что... я обещание своё сдержал.
— Я вам очень благодарна, но всё-таки... сколько я должна? — робко спросила Ксения.
— Дорогая Ксюша, —  мягко сказал Тенгизеев, беря её за руку, — давайте договоримся — если мне понадобится ваша помощь, я к вам обращусь. Вы согласны?
— Моя помощь? — удивилась Ксения, — но я не врач и не юрист, чем же я вам смогу помочь?
— Кто знает, кто знает, — подмигнул Тенгизеев, — в жизни всякое бывает...
— Тогда я пойду, Юсуф Каримович, мне на репетицию надо. А вас мы ждём на спектакле послезавтра, — вежливо сказала Ксюша.
Радость, оттого что она смогла выручить Олега, разрасталась в её душе, и адвокат показался ей милейшим человеком.