Счастливая женщина глава 19

      Здесь на Севере Вадим и Таня жили очень дружно между собой.  Они никогда не ссорились и не упрекали друг друга.  Наоборот, Вадим всегда искал поддержки у своей жены. Бывало, рассказывая о чём-нибудь своим друзьям, а в доме Орловых гости были часто, он подзывал Таню, обращаясь к ней за подтверждением своих слов. Ему не столько важно было доказать им что-то, важно чтобы она находилась с ним рядом всегда. Сидя за столом, он обнимал Таню одной рукой за талию, прижимая немного к себе. Таня не участвовала в мужских застольях просто потому, что ей вообще не нравились подвыпившие мужчины.  Вадиму же напротив такие «междусобойчики» нравились, и выпить  он мог не  мало. Но ни разу за их совместную жизнь Таня не видела его пьяным до безобразия  и даже просто качающимся после выпивки. Походка его была ровной, вёл он себя всегда адекватно, всё помнил на следующий день и никогда не болел с похмелья. Даже противного последствия попойки – перегара от него никогда не было. Он всегда знал свою (не малую!) меру и к тому же был безукоризненным чистюлей.
Среди разгулявшихся мужиков, многие из которых уже давно дошли до «состояния киселя», он, понимая, что продолжение выпивки будет уже не «в кайф», вдруг объявлял:

         – Я всё, – и уходил спать безо всяких дальнейших объяснений.

Татьяна выпроваживала тут же его друзей, предлагая забрать недопитое спиртное, и гости покорно удалялись.  А Вадим, проспав часа четыре, шёл умываться, чистить зубы и, абсолютно трезвый и свежий   забирался к жене под бочок для продолжения сна, он знал: с пьяным жена никогда не ляжет. Секс в их жизни не отменялся, даже если кто-то из них был болен и всегда инициатором выступал Вадим. Кроме того, ему нравилось разговаривать после секса с женой о чём-то, что касается их отношений и их любви.

         – А ты знаешь, какое у меня самое приятное воспоминание с той поры как мы стали с тобой встречаться? Я вспоминаю, как я бегал к тебе на свидания. Помню: мать заставляет в саду работать, а я вижу, что уже опаздываю к назначенному времени, тороплюсь.  А потом бегу, бегу в гору изо всех сил, а сердце так бьётся, как будто выскочит сейчас из груди. Я представляю, что сейчас обниму тебя и буду целовать и прямо с ума схожу от этих мыслей, – глаза Вадима блестели в эти минуты и ласки были неистовыми.
Татьяна вспоминала это место в городе, где действительно был крутой  спуск с горы, под которой располагались садовые участки работников производственного объединения «Сода». Летом они почти каждый день ходили туда в сад к свекрови, транспорт там не ездил.

"Там и  пешком подняться нелегко, – думала она, – а он ещё и бегал…"

Однажды вдоволь насладившись друг другом, они лежали, откинувшись на подушки, молча, отдыхали. Вадим спросил, обращаясь к Тане:

         – А ты кого больше любишь, меня или детей?

Таня, не раздумывая, ответила:

         – Что ты ерунду, какую-то спрашиваешь? Конечно детей.

По какому-то напряжённому молчанию мужа, Татьяна поняла, что он ждал от неё совсем не такого ответа. Она решила как-то сгладить свою категоричность, спросила:

         – А ты что, не так, что ли?

Вадим немного помолчал, потом произнёс задумчиво:

         – Ну, да, и я конечно так, – помолчал ещё немного и, словно передумав, торопливо сказал:

         – Да, нет! Вру я, я тебя больше люблю, тебя.

Таню его слова удивили:

"И почему он думает, что я его люблю, если я сама в этом не уверена? Детей я люблю – вот это точно! Да, как же это возможно, детей своих на второе место ставить? И вообще, какие странные мысли у него в голове", – думала она.

На работе Вадима ценили, он умел организовать свою бригаду так, что они качественно и быстро выполняли порученную им работу. Его стали выдвигать в почётный президиум, торжественно заседающий по праздникам в клубе. И Вадим стал его частым членом, это было очень почётно. А к лету ему от ЭТУСа, центрального управления, дали бесплатную путёвку на море для всей семьи, на целых двадцать четыре дня! Все были чрезвычайно этому рады ведь никто из них, никогда не был на море, так что вся семья ждала отпуска с большим нетерпеньем.
К весне командировок в тундру стало меньше. Вадим чаще бывал дома и старался всё время находиться рядом со своей Таней. Если она готовила, предлагал свою помощь или просто сидел, рядом развлекая её разговорами, рассказывая что-нибудь смешное. Когда она готовилась к занятиям или что-нибудь шила на своей швейной машинке, он устраивался рядом в кресле и, наблюдая за ней, вязал сети для рыбалки. Таня постоянно чувствовала его внимание и заботу, ощущала его любовь. Сколько бы раз не прошла она в день мимо него, столько раз он ловил её за руку и целовал.
Между тем Лев Петрович, отправивший вещи Татьяны и, не взяв с неё за простой контейнера ни рубля, не забыл о ней. Иногда домой к Татьяне прибегали соседи и объявляли:

         – Татьяна Михайловна, а Вас к телефону, приятный мужской голос, – и ухмылялись ехидно при этом.

       Дома у Орловых телефона не было. Таня разговаривала с Лёвой по телефону спокойно, объясняя почему, прилетев в  Нарьян-Мар на совещание учителей, так и не позвонила ему. Выслушивала рассказы обо всех событиях, происходивших в его жизни. Лёва хотел поступать в институт связанный с его работой, спрашивал, может ли он надеяться на помощь в учёбе со стороны Тани, но больше всего его интересовало, когда она сможет приехать в Нарьян-Мар снова. Звонил он не так уж часто, к радости Тани и всегда, когда отсутствовал Вадим, но зная ревнивый характер мужа, Таня опасалась что слухи дойдут до него и добром это не кончится. Однако, чувствуя  вину перед Лёвой, всё же она обманом увезла свои вещи, а ведь за них кто-то заплатил (угадайте кто?), Татьяна отвечала Лёве, не обрывая его. А весной он сам приплыл с первой баржей в посёлок в гости к Тане. Дома встретил его Вадим. Таня, когда вернулась домой из бани вместе с детьми, раскрасневшаяся с мокрой головой, оторопела, увидев неожиданного гостя. На удивление, Вадим спокойно, без раздражения, попросил жену накрыть на стол, достал бутылку коньяка, мужчины посидели, поговорили, выпили и Лёва ушёл к себе на баржу. Утром он отправился в обратный путь. С Таней они перекинулись лишь несколькими словами «за жизнь», но всё время застолья Лёва не сводил с Тани глаз и это, конечно, заметил Вадим. Позже он сказал жене:

         – Если бы я не знал, что ты всё время в посёлке, и если бы я его не увидел, то, наверное, что-нибудь подумал насчёт вас, а так…   Это не твой мужчина.

У Тани отлегло от сердца.

"Могло быть хуже, – подумала она, – может хоть теперь Лев Петрович звонить перестанет?"

Не тут-то было! Лев звонил Тане все годы до самого их отъезда из посёлка на Большую землю навсегда. Таня и Лев больше не встречались никогда, но запала видно она ему в душу. Муж, как ни странно, Таню ко Льву Петровичу не ревновал и никогда не упрекал.

      Подошёл сентябрь, ягодная и  грибная пора. Как-то к вечеру в двери квартиры Орловых постучали. Таня вышла посмотреть, кто это неожиданно пожаловал к ним? Высокий порог кухни переступила женщина средних лет простенько и чисто одетая. Таня подумала, что она  мама одного из учеников, предложила гостье присесть.

– Да, нет. Татьяна Михайловна, спасибо. Я вот что: хотела с Вами за ягодой напроситься, дак. Гляжу, Вы каждый день ездите. А меня-то некому возить, мужик всё время на работе, дак.  Вот и боюся,  что без ягод остаться могу.

Таня улыбнулась.

         – Ну, это дело разрешимое, конечно, поедемте.  Я завтра с работы приду к двум часам, и Вадим Иваныч нас во время своего обеденного перерыва увезёт на другой берег.  А обратно уже после работы заберёт в шестом часу. Так что к двум часам  и подходите ко мне домой.

         –  Ой, хорошо, – обрадовалась гостья, – да, идти-то мне рядом. Я позади Вас живу, дак. Окошки голубеньки у меня. Ой, спасибо! А меня Галина Паисьевна зовут. Доярка я, – торопилась она рассказать о себе всё сразу.

На следующий день Галина Паисьевна пришла к назначенному времени с большим ведром. Увидев, что Таня берёт с собой дочь для сбора ягод, она встрепенулась.

         – А можно и я сыночка возьму. Боюсь его без пригляда оставлять, дак. Больной он у меня, не разумный, ещё натворит чего, дак.

         – Конечно, возьмите, – обрадовалась Таня, – детям вдвоём веселее будет.

Через несколько минут Галина Паисьевна появилась с рослым пареньком, лет семнадцати, которого звали Андреем. Это немного смутило Татьяну.

"Какая же это компания моей Леночке, ей же только девять лет? – подумала она, – Он же совсем взрослый!"

      Вадим увёз женщин и детей на катере на другой, высокий берег, чуть дальше по течению. Там были заросли красной смородины. Во время сбора ягод женщины разговорились. Галина Паисьевна охотно рассказывала о своей жизни и о своей семье. Они с мужем всю свою жизнь проработали в этом колхозе, муж скотником, а она дояркой.
Дети, рождённые в семье, не доживали до года. Повезло только Андрюшке. Он выжил, но тогда же, в младенчестве, стало ясно, что ребёнок страдает слабоумием. Поэтому Андрюша никогда не учился в школе. И хотя сейчас ему было семнадцать лет, соображал он, как семилетний ребёнок .

"Вероятнее всего у Паисьевны и её мужа резусы разные, вот и не выживали дети, и Андрей такой от того же" – предположила Татьяна, но Галине ничего не сказала.

Дети играли в салочки и прятки, резвясь среди высоких кустов смородины. Время от времени Паисьевна покрикивала на сына:

          – Хватит бегать! Андрюшка, собирай!

Сын откликался голосом маленького мальчика.

         –  Мам, я собиляю!

В руках его было небольшое ведёрко, которое он никак не мог наполнить.
Поездки за ягодами сдружили Татьяну с Паисьевной.
Галина Паисьевна часто зазывала Таню в гости на чай, особенно, когда грибная и ягодная пора отошла. Лес обнажился, а вскоре выпал беленький снежок, преобразив всё вокруг.   Паисьевна теперь редко заглядывала к Орловым, но как-то раз явилась пригласить  Таню на свой день рождения.
Таня пришла к соседке и очень удивилась, что та не позвала в этот день никого, кроме неё.
Поставив перед Таней рюмку со спиртным, соседка настойчиво предлагала ей выпить.

            – Тебе купила, – говорила она, указывая на красивую этикетку на бутылке, – сказали: хорошее вино. А я уж водочки! – и она опрокидывала в себя полную рюмку, как компот, – Давай, любима, за моё здоровье.

           – Не буду я, не могу, организм не принимает. Плохо мне потом, –  противилась Таня.


           –  Ну, что ты, любима, разе ж с этого плохо бывает? – поднимала на Таню удивлённый взор Галина, – Ты глаза закрой и сразу, не разговаривай с ней, –  убеждала Паисьевна, между делом опрокинув ещё пару рюмок.

           –  Ну, за здоровье-то моё! –  почти насильно вливала   она Татьяне  полрюмки вина в рот, придерживая рукой ей голову.

           – Вот, молодец, любима!  А теперь давай мою любимую спой, пожалуйста, – просила Паисьевна, подперев одну щеку ладонью.

Сколько помнила себя Татьяна, её всегда просили петь. Пела Таня душевно, щедро сдабривая мотив песни вибрациями голоса.  Вот и сейчас, собравшись внутренне, она потихоньку запела.

      «Белым снегом, белым снегом ночь метельная ту стёжку замела…»
Песня звучала сначала грустно и тихо, постепенно наливаясь глубокой душевной болью, заполняя собой пространство комнаты. Теперь они пели  уже вместе:
 «Почему ты те минуты и часы свиданий наших позабыл?»
Закончив песню, с минуту посидели, молча, пока последний отголосок  утихшей мелодии не угас в самом дальнем углу комнаты.

         – Хорошо, – умиротворённо сказала Паисьевна, – спасибо, любима.

Пошел четвёртый год жизни Татьяны в этом далёком заполярном краю, который она полюбила всем сердцем, привязалась к добродушным односельчанам, к своим коллегам. Таня умела гасить конфликты между учителями. Она никогда не скупилась на комплименты, без подхалимства. Нравилось ей говорить людям приятное, видеть, как расцветают улыбками их лица,  умела успокоить обиженных, иногда слышала от коллег:

         – С Вами поговоришь, как к врачу сходишь

Она и сама не понимала, как у неё это получается?

"Наверное, я их просто всех люблю", – думала Таня.

Продолжение... - http://proza.ru/2022/05/21/562