Спаситель

   
   Быть спасателем; наверное, это профессия, которой учатся и серьезно готовятся взрослые, а вот оказаться в роли спасителя — это явление, можно сказать, разовое; случается подобное истечение обстоятельств редко, и проявляется избирательно.
Однако, одного «ангел хранитель» мимо проведет, оборонит от напасти или неприятного случая, а другого наоборот, в самую гущу событий с головой окунет; не отвертишься тут, как бы не хотелось. Спасаться бегством почти каждому мальчишке в детстве приходилось и не раз, защищаться — реже, а вот предвидеть опасность, и своевременно ее избежать, удавалось наверняка единицам. И чья в этом вина или заслуга, трудно понять; может действительно судьба отвела или «ангел хранитель» вовремя вмешался, пойди разберись в этом. Опасность, она сама по себе интригой притягивает, кто же, озорства ради, мимо такого пройдет; может только трус или «маменькин сынок», как принято было еще в школьные годы называть тех ребят, которые всего сторонятся, боятся и никогда не идут на дерзость и риск, оправданный или нет, все равно… И чего рядить; случилось и все тут, ведь главное, что удалось избежать трагичного развития событий или попросту вывернуться из создавшейся очередной, сложной ситуации, которых у озорных и любознательных мальчишек полно. Спросишь, и у каждого будет что рассказать.

   Иногда, в разгар лета, когда на посевных полях вызревали сладкие и сочные початки кукурузы, Вовке, вместе с его верными друзьями, большей частью доводилось вовсе не спасать кого-либо, а спасаться самому от лютых «объездчиков» с плетками в руках. Прятались в кукурузном поле, чтобы по несчастью не оказаться застигнутым врасплох и не «засветить» родителей на которых, за какой-либо даже незначительный проступок их нерадивого отпрыска, могли назначить большой штраф. Что поделаешь, времена и такие бывали. А за подобный сигнал от управляющего с любого из участников акции, вечером могли содрать штаны, и пройтись ремнем так, что впредь научишься, если не шкодить на полях и в амбарах, то по крайней мере не попадаться… Воспитание тогда и в семье, и на улице тоже во многом отличались от теперешнего. О чем тут спорить; прежде было иначе.

   Лето — это короткая, но удивительная пора, полная приключений и истинного ощущения настоящей свободы, которой зимой, из-за мороза, не бывает. Холод всегда загоняет в помещение, а какая там свобода; в тесноте пространства только кошкам хорошо живется. На этот раз обошлось без рискованной охоты за спелыми плодами с кукурузных полей. Хотелось понаблюдать за работой сельскохозяйственной техники, на силосных ямах, при заготовке кормов на зиму. Ребятам интересно было смотреть как разгружают огромные автомобили с бортами, груженые силосной массой до верху. Используя так называемые волокуши, трактора в считаные секунды стаскивали огромные валуны скошенной травы и пока эту огромную кучу ароматного силоса никто не успевал растащить по сторонам, можно было, улучив момент, порезвиться на ней, рискуя быть незамеченным. Было забавно, к тому же, никто из трактористов особо не стремился разгонять резвившуюся в меру детвору. Для всех находилось свое интересное место. Поэтому, наигравшись вдоволь, друзья решили прогуляться до соседней балки, что совсем неподалеку хранила тенистую прохладу белоствольных берез и настоянных лесных ароматов. И надо же было вырасти на их пути небольшому, но довольно высокому амбару, которого ранее они здесь никогда не видели. Каким-то странным образом он уцелел, не попав в поле зрения любопытной компании, состоящей из четверки разновозрастных друзей. Самым «взрослым» из них был Василий, он на целых три года старше Вовки, а его брат Анатолий, вместе со своим другим товарищем по кличке «Соля», учились в одном классе и тоже были старше на два года. Однако, будучи самым младшим из ребят, Вовка первым, из любопытства, влетел в открытый, пустой амбар. Все остальные, внимательно осмотрев строение снаружи, вошли во внутрь немного позже. В полумраке помещения пахло конной сбруей и едким, с неприятным запахом, дегтем, который использовался для протирки кожаных ремней и хомутов, хаотично развешанных по стенам.

— Здесь склад какой-то, сбруи, кнуты плетеные, — восторженно восхищался Вовка искусными изделиями мастеров конной упряжи. Не успев осмотреться в полумраке сарая, он бросился к висевшим на стене уздечкам. Друзья разошлись по сторонам, рассматривая содержимое таинственного, сокрытого от любопытных, местного «музея». Не успели, однако, задаться мечтами о приобретении хорошей кожи для рогаток и прочего, как дверь сарая быстро захлопнулась снаружи, погрузив искателей приключений в таинственный и кромешный мрак неведения. А снаружи, какой-то дед писклявым голоском проверещал:

— Ага!.. Попались, голуби!.. Ишь чего удумали, народное добро красть!.. Вот я сейчас до управляющего то и пойду. Пусть взыщет с вас как полагается и родителям заодно сообщит. Подопру, не вылезете, двери надежные. Под замок паршивцев, под замок!.. — возмущался и стращал немыслимыми бедами старик, надежно подпирая двери снаружи.

— Эй, дед, открой!.. Мы случайно зашли, нам здесь ничего не нужно!.. Отпирай давай, да мы уйдем… — как мог пытался урезонить невесть откуда взявшегося сторожа, Анатолий.

Однако, скоро ушлого старика и «след простыл». Ни слуха, ни духа не осталось, лишь тишь да мрак злосчастного амбара. Всем стало как-то не по себе… И лишь высоко, под самой крышей, словно в темное или скорее в светлое царство, пробивало лучами игривое летнее солнце. Там, на самом верху, было проделано маленькое оконце и слабый свет, пусть в вышине, но вселял надежду и радость ощущения, что не все еще потеряно. На эту радость успел обратить внимание лишь Вовка, но его мысли сбились.

— Вот дела!.. Не мог раньше предупредить, не вошли бы даже. Если сторож, так стой и охраняй, а то заманил в западню и хлоп… — продолжал возмущаться Вовкин старший брат.

— Чего хлоп!.. Сейчас позовет свое начальство и всем нам перепадет… Хорошо если по-доброму отпустят, а если родителям сообщат и в школу. Позорище… — усугубил трагично Василий.

— Ой, гляди, он испугался!.. — ерничал Соля, — по конюшням лазить мастак, а на школьной стенгазете неделю повисеть, так кишка тонка?..

— Да ладно вам, чего делать-то будем? Сейчас и вправду управляющего приведет, не отопремся, что не крали… — Анатолий попытался проверить дверь на прочность. Дверь устояла…

— Гляди, Васька, какие бляхи! Вау!.. Тебе как раз такие для ремня нужны, в школе пижонить будешь, — подлил масла в огонь Вовка, который как показалось всем, ничуть не ощутил себя запертым и продолжал производить первичный осмотр содержимого склада.

— Ну да, а потом этим же ремнем мне батя по одному месту надает, а на нем еще и бляхи твои. Нет уж лучше без них, — озабоченно смотрел на приятеля Василий. — Тебе то, чего бояться: у тебя отец добрый, лупить не станет, а меня точно в сарай с противными крысами запрет, не вылезешь, как и отсюда. У Соли, вон, и вообще отца нет, чего ему не юморить, — опрометчиво бросил он веское, но ранимое слово…

Все дружно замолчали; знали, что отец у Соли трагически погиб и его, как и двух младших братьев с сестренкой, мать воспитывала одна. Не к месту как-то, воспоминание об отце вышло.

— Да, Василий, я бы предпочел получить ремнем, только бы мой отец был жив… — тут же серьезно отреагировал друг.

На мгновение повисла неясная тишина и в полумраке запертого склада, словно в память о Солином отце, тягуче проплыла наполненная печалью, минута молчания. Никто не решался заговорить первым, пока неунывающий Вовка не предложил свой вариант выхода из трудного положения.

— А что, ребята, если нам под Бременских музыкантов сработать?

— Под кого?.. — с недоумением посмотрел в его сторону Василий.

После некоторого пояснения, за неимением возражений, друзья согласились. Подобно одному из героев сказки Братьев Гримм о Бременских музыкантах, Вовке, как самому младшему, самому легкому и ловкому, как по написанному, отводилась роль — быть четвертым в пирамиде… Одно вот только печалило; крыльев, как у пернатой, красивой птицы, Вовке явно недоставало.

— Крылья бы мне, — так он и сказал, с некоторой долей сожаления…

— Будут тебе крылья, ты ведь летчиком мечтаешь стать. Вот и становись, — всячески поддерживал авторскую идею Василий.

Знал бы тогда Вовка, как помогут друзья стать ему летчиком, точно не полез бы по спинам других к злосчастной форточке. Сменил бы мечту о профессии на более приземленную; ну что-то вроде сторожа. Чем не профессия; один в ней недостаток — ябедничать часто приходится.

Роль осла брал на себя Соля, самый крепкий и высокий из всех собравшихся «музыкантов». За собаку Вовкин брат, ну а котом оставалось быть Василию. Жальче всего было осла; выдержит ли его хребет, а точнее — спина, не подведет ли в нужную минуту, сказать было трудно, но желания и сил соорудить пирамиду, у всех, хоть отбавляй. С тем и полезли; каждый на свое место: «промедление смерти подобно…»

— Они что, пониже не могли этот проем вырубить?.. Зачем под самый потолок-то? — ворчал Вовка, карабкаясь по плечам трех товарищей, к единственной отдушине, в желанной надежде осмотреться; а вдруг можно будет через него наружу выбраться. Как ему это удастся Вовка пока не знал, важно было правильно сориентироваться по месту. Однако, окно высоко, а спины друзей не каменные; вдруг кто не выдержит, лететь вниз страшно… Поэтому, подгоняемый нетерпеливыми друзьями, с ловкостью проворного мальчишки он, естественно, спешил.

Вот она и вершина; проем небольшого оконца, через которое, наверное, только голову и можно было высунуть наружу. Однако, даже этому успеху Вовка был безумно рад. Василий, исполняющий роль кота, до форточки недотягивал самую малость и, должно быть, даже завидовал счастливчику другу, которому довелось ощутить свободу. Торопил с решением Соля, понять его можно было, ведь оставаться на долго в роли осла он не нанимался; ворчал, что истоптали всю спину, но мужественно терпел… Остальные, покачиваясь в звеньях шаткой цепи, чувствовали себя сносно и так же терпеливо, ждали финала.

Вовка плавно и осторожно просунул в оконце голову и затем плечи, оставив руки внутри помещения; иначе было никак не протиснуться. Однако, напирая снизу, Василий стал натурально пытаться вытолкнуть Вовку наружу. Наверняка полагая: «Коли уж пролез в плечах, чего тянуть, остальное и вытолкнуть можно…» Должно, только в этом его мысль и преуспела. Эх если бы появилась сейчас у Вовки возможность; влезть обратно, он бы наверняка развалил всю пирамиду до основания. Видя и чувствуя огромную высоту, с которой его пытались столкнуть, Вовка завопил:

— Куда ты меня толкаешь, я разобьюсь, здесь высоко!.. — причитал он. — У меня руки зажаты, держи меня я упаду!.. — продолжал кричать Вовка, прося о пощаде. Но неумолимому Ваське хотелось поскорее вытолкнуть единственного их спасителя наружу, чтобы тот отворил наконец злосчастную западню. До земли лететь далеко; было страшно даже представить сколько, но паразит Васька, толкает и толкает вперед и вот уже нет пути обратно. Вовка завис и скоро, свободное падение неотвратимо осуществится, и остается только надеяться на удачное приземление вниз головой, с прижатыми к туловищу руками. Даже если ему и удастся их высвободить, выпорхнув на волю подобно птице, то он сумеет взмахнуть ими от силы пару раз. В отсутствии оперенья — увы, Вовка не способен был взлететь крылатым петухом, согласно отведенной ему сказочной роли, а так хотелось сделать это, особенно в мгновения неотвратимого сближения с землей. Подобно рыбе, хватающей воздух в поисках желанной воды, он успел лишь разок взмахнуть руками-крыльями, прежде чем стремительной торпедой вошел в рыхлую мякоть земной тверди.

Повезло… Удар был сильным, но обошлось и, будучи отброшенным пружинистой почвой, словно резиновый мяч, в растущие неподалеку заросли высокой лебеды, Вовка очнулся. В голове звенело от удара, а в ушах звучали последние, напутственно-жестокие, прощальные слова непреклонного Василия, не пощадившего его в столь трудную минуту: «Давай вылезай, потом скажешь!..»

Ну да, со свернутой шеей многого не расскажешь, злился обиженный Вовка на друга и в душе даже припомнить обещал.

Отряхнув с себя пыль, он поднялся на шаткие, трясущиеся ноги и направился к злосчастной двери. Пока сторож не воротился, необходимо было успеть освободить друзей, иначе для чего все это устраивалось?.. Замка на двери не было. Недолго думая, Вовка отпихнул ногой подпиравший ее кол и вытянул засов из проушин. Компания «Бременских актеров», с воплями радости высыпала наружу, обнимая Вовку и, готовая носить своего спасителя на руках, однако в спешке предпочли быстро ретироваться с места происшествия, а уже после, где-нибудь за дальним холмом, качать друга-спасителя на руках.

Так оно и вышло. Только вот, качая уж больно радостно и неистово, Вовка слетел с чьих-то хрупких ладоней и вновь, столкнувшись с землей, набил себе шишку и в кровь расцарапал лоб.

— Надо же, — терпеливо заметил он, под общий хохот собравшихся в круг друзей — с крыши рухнул и ничего, а тут — ранение…

— Все пройдет, Вовка, — подбадривали друзья, — сегодня ты герой, ты спаситель!..

Однако, совсем не чувствуя себя спасителем, Вовке все же было немного жаль старательного сторожа; ведь такую хлопотливую работу предстояло ему проделать и все зря… Ох, как бы этот самый сторож пригодился в ту пору, когда за пару колхозных колосков, человека лишали самого дорогого — свободы. А может этот дед с той самой поры и сохранился, размышлял Вовка?.. Упустил-таки грабителей… Только вот грабитель он или спаситель, понять было трудно? Скорее, любопытный и озорной, как и его верные друзья. Тогда мы были рады, что все обошлось и хорошо для нас закончилось…