Фрагменты семейной жизни

Лили легко сбежала по лестнице в первый этаж дома и почти беззвучно проскочила обширный холл, одной стороной выходивший на затопленную вечерним солнцем веранду.

Мать в шелковой пижаме и разношенных кроссовках отца, пользовавшихся необъяснимым спросом среди домашних, возилась с комнатными цветами, что-то подрезала и прочее – что именно с ними делают, Лили не особо знала и тихо в сердце надеялась, что никогда не падет столь низко, чтобы заботиться о геранях и афеландрах.

– Я все слышу, Ли, – не оборачиваясь произнесла мать голосом, в котором сквозила усмешка опыта.

На пол к ее ногам упал ампутированный мясистый лист. Громадный как Голиаф африканский фикус чуть содрогнулся, оценивая потерю, но, видимо осознав, что такого добра у него навалом, снова принял позу невозмутимости.

– Мам, я так, не нарочно… – нимало не извиняясь бросила Лили, прекрасно зная о способностях родительницы.

– Тебе нравится так думать, а также думать, что я думаю, что ты заблуждаешься, поэтому ты мечтаешь, что изобретешь какую-нибудь штуку, чтобы в пику мне избежать ботанических увлечений мамочки, своих драгоценных бабок, прабабок и…

– Не забудь про тетю Нэнси и всех австралопитеков, поучаствовавших в нашей родовой линии, – вставила Лили, надевая куртку.

– …и тети Нэнси, – согласно кивнул мать, лишая фикус бокового побега, которым тот надеялся со временем дотянуться до подоконника. – Она особенно близка к австралопитекам.

Пришла очередь вступить в беседу третьему персонажу, а именно тете Нэнси, сидевшей в мягком кресле с бокалом хереса в одной руке, чашкой кофе в другой и томиком Уолта Уитмена на коленях, никак не определившись с чего начать.

– Я, конечно, не подарок, но не то, чтобы близка с австралопитеками, – заметила она, выбрав херес.

– Ты замужем за одним из них.

– И причем тут близость? – тетя Нэнси удивленно подняла брови. – Вы обе болтаете ерунду. Этот амонтильядо вполне хорош, – похвалила она бокал, глядя сквозь него на бутылку, едва початую, обещавшую приятный и долгий вечер.

– Ты вообще куда? – спросила мать Лили, на этот раз обернувшись, чтобы подчеркнуть искренность вопроса.

– Что за комедия, мам? Ты прекрасно знаешь, куда.

– Я хочу услышать это ушами.

– Специально для твоих ушей: мы с Карлом идем на танцы.

– Почему этот негодяй не заехал за тобой сам? – бросила тетя Нэнси, надевая очки для чтения, вовсе ей ненужные, купленные ради оправы.

– Вы обе прекрасно знаете. Потому что он не любит, когда роются в его голове. И это, если у нас все будет развиваться… – Лили вложила в эту неопределенность массу разных смыслов, – может стать большим-пребольшим препятствием.

– Для чего?

– Гармоничной жизни под одной крышей.

– Лили! Тебе рано об этом думать.

– Ты родила Элвина в моем возрасте.

– То были другие времена.

– Ха!

– Ты видела этого Элвина, дорогая? – снова встряла тетушка.

– Дайте вспомнить… Это мой старший брат, не так ли? Кажется, мне его представляли после рождения.

– Элвин! Иди сюда! Быстро!!!

Участницы мизансцены застыли в озорном ожидании – с ножницами, бокалом и цветным зонтом.

Где-то наверху отворилась дверь и послышались шаги человека, который почти уверен, что его зовут так громко и срочно вовсе не из-за страшной-большой-опасности, а из-за того, что его семья такова по жизни.

– Да? – спросила голова с лестницы.

– Отвези, пожалуйста, Лили, милый сын.

– Они такое про тебя говорили… – Лили даже всплеснула руками, чуть не уронив зонт.

– Я занят.

– Ты ничем не занят, – констатировала мать с уверенностью хирурга. – Но будешь занят по уши, если не отвезешь сестру. У меня масса работы по всему дому! Буквально невпроворот.

– А потом забрать? – с подозрением спросила голова, точно зная ответ.

– Естественно! Ты же не бросишь сестренку на произвол судьбы?

– Или можешь дать мне ключи… – закинула удочку Лили.

– Нет! – раздалось с трех сторон. – Это опасно для машины, окружающих и газонов.

– Ладно, – выдохнул Элвин, обреченно спускаясь вниз.

– Спасибо, что родила его, мам!

– Пользуйся, дорогая!

– Бла-бла-бла…