Награда

         

Раздался телефонный звонок. Он хотел было не брать телефон, но звонки были настойчивыми, и он нехотя  взял его: алло…
-Анатолий  Леонидович?..
- Да, он самый.
-Это вам звонят из мэрии. Во-первых, мы вас еле разыскали,- с мелким смешком, - помните такие детские стишки: ищут пожарники, ищет милиция… вот мы тоже… обыскались вас… во-вторых, мы хотим перед вами извиниться.
-За что  же?..
-За то, что  забыли про ваш  юбилей. Сами понимаете,  в этой круговерти дел немудрено забыть.  Да и вы как-то  уединились…  Вас не видно, не слышно...  совсем отошли от общественной жизни…
«Забыли...- с сарказмом подумал он,- вы не меня забыли… Вы Страну забыли, которая вас взрастила, выпестовала, дала образование… И не просто забыли, зубоскалите над ней, всё то, что было священным  для нас и наших отцов оглупляете переворачиваете с ног на голову… Даже Победу   над фашизмом пытаетесь оплевать… Было Великое государство Советский Союз, а сегодня  - Раша… которую превратили  в парашу…»
-Но самое главное,- у говорившего  в голосе зазвучали торжественные нотки,- Вас с юбилеем поздравил сам президент,  вы награждены орденом и приглашены в Кремль для вручения Вам награды….  В общем, мы рады за Вас, собирайтесь и ни о чём не беспокойтесь.  Все расходы на себя возьмёт мэрия,  и всё будет под непосредственным  её контролем…  Да, кстати, а как ваше самочувствии? Согласно паспортным данным? Ну, раз шутите, значит в порядке…  А после возвращения из Москвы,  как и положено,  отпразднуем и обмоем награду уже у нас.  Ведь вы  не просто  известный писатель, классик, но, как сейчас модно говорить, брэнд  нашего города… Ещё раз поздравляю и собирайтесь в Москоу…  Если  возникнут  какие либо вопросы, звоните,  вот номер телефона…  Запишите…
Он положил телефон, но мысли, которые  возникли, не отпускали его.  Понятно, это были не те мысли и чувства, которые должен испытывать награждённый, а тем более, получивший персональное поздравление от самого президента. Мысли были скорбные печальные, сожительствовал он с ними уже не один год, но сейчас они будто ещё более высветились, стали более рельефными, более зримыми под благосклонными лучами, его вдруг вспомнившего, Кремля.
Да, он, действительно, отошёл от  общественной жизни. После того,  как разодрали на куски его страну, после того, как,  невесть откуда взявшееся жульё, прихватизировало  народное достояние, после того, как начали предавать остракизму тех, кто был, действительно,  духовной элитой общества и возводить на пьедестал  тех, кто в своём раже  антисоветизма,  русофобии начнут очернять и охаивать всё подряд, а её граждан будут презрительно именовать  «совками»…  он уже не мог  и не хотел:  не слышать  никого и ничего, не видеть.    Ещё  он не  мог забыть одну из телевизионных передач, в которой молодой сопляк, обобравший пенсионеров с помощью  очередной «пирамиды», расцветших пышным цветом в те «досточтимые» времена, вещал с амвона телеэкрана: «А, вообще, напрасно мы вошли в Берлин, оккупировали пол Европы… Надо было остановится нашим войскам у наших границ, и дальше не идти…  Тогда б не было никакого социалистического лагеря,  не было берлинской стены,  как и ГДР,  не было бы НАТО  и, следовательно, «Варшавского договора»,  и у нас в стране всё пошло бы по другому…. нам не надо было бы вбухивать бабки  на поддержку соцстран,  не надо было бы содержать военный контингент в ГДР…  и мы сейчас жили бы не хуже, чем  немцы…»    Ему,  в этот момент, так и хотелось: взять этого крысёнка за шиворот, подвести к печам Освенцима и сказать:  смотри, смотри внимательно, вот где были бы твои родители,  если бы  не победили, не отдали свои жизни такие же молодые  пацаны, как ты,  а тебя,  гадёныш,  даже в проекте б не было…
  Он  попытался было сотрудничать с КПРФ, однако, в партию не вступал, как  не вступал в неё и в советские времена, считая, что писатель должен быть беспартийным, нет, не безыдейным, а  именно беспартийным, что давало возможность беспристрастно,  честно и без прикрас,  описывать те или иные  явления   жизни. И  хотя его и увещевали вступить в партию, и  укоряли за его как бы  аполитичность, от своих принципов он не отступал.  Но, когда вчерашние ярые проповедники  социализма и коммунизма, вдруг в одночасье «прозрели», мало того, что «прозрели», но ещё заговорили о запрете компартии, ему, в противовес этим перевёртышам, захотелось  вступить в КПРФ. Понятно,  как в советские времена не вступил, но много сил и энергии отдал публицистике в газетах левого толка, почти оставив писательское ремесло.  После попытки свергнуть Ельцина в 93 году, которую он поддержал,  несмотря на последующие репрессии,  которая обрушила  на левых ельцинская камарилья, он не оставлял   своей работы:  критиковал, так называемых, младореформаторов, сдачу Россией позиций  на дипломатическом поприще, пьяные выходки  Ельцина,  и прочее… Но  после «поражения» Зюганова на выборах президента России (это был для  коммунистов реальный  шанс прийти к власти) когда Ельцина  ненавидела не только Россия, но и всё бывшее постсоветское пространство,  когда большинство жителей России и бывших республик не могли простить ему обмана,  унижения и обездоленности в котором  они оказались, когда   все  данные опросов свидетельствовали  в пользу Зюганова, и что же?.. Полупьяного Ельцина, как медведя на ярмарке, заставили отплясать «зажигательный» танец вместе с, хорошо проплаченными и  популярными артистами…  и народ (воистину: умом Россию не понять!) повёлся на это дешёвое шоу.  А он старался, он агитировал за КПРФ,  за  Зюганова… Понятно, что на этих выборах был вовсю задействован административный ресурс, были  подтасовки и фальсификации, не говоря о телевидении, которое денно и нощно запугивало обывателя возвратом в сталинские времена. Но почему Зюганов сдался, почему признал своё поражение, а не вывел своих сторонников  (а их было в разы  больше, чем сторонников Ельцина,  как в Москве, так и в других городах) против, нарисованной Ельцину, победы?  Запугали, хорошо заплатили?  Не известно. Но  в дальнейшем он неоднократно убеждался,  что сегодняшние  коммунисты, далеки от  тех - настоящих, бросающихся  первыми в бой,  вдохновляющих своим примером струсивших и отступивших,  шедших, не задумываясь, на гибель, защищая свою страну, свой народ.    Сегодняшние же  (в большинстве своём) те же  самые приспособленцы,  которые, произнося красивые правильные слова,  на деле вместе с чиновниками, депутатами всех мастей и уровней и, понятно, с новоявленными  нуворишами   присягнули теперь новому  (вернее, старому, как мир) божеству - «золотому тельцу».
 Разочаровавшись в коммунистах, и, поняв, что  возрождения не будет   (нет, не Советского Союза в его прежних границах)   но хотя бы того лучшего, что было в нём:  высокий культурный и духовный уровень,  доброта, сострадание, романтизм вкупе с идеализмом и, конечно же, присущая только русскому человеку, широта натуры, которые начали  заменяться западными суррогатами: эгоизмом, индивидуализмом, презрительным отношением к бедным и обездоленным  (а  обездоленными и бедными после ельцинских и гайдаровских «реформ» оказалось подавляющее большинство народа)  он ушёл  из политики,   из общественной жизни, и как бы потерялся для всех. Ему   не хотелось  ни писать, ни спорить, ни агитировать. Уехал на свою, как он её называл, заимку (небольшой домик на байкальском острове Ольхон, где можно было, действительно, уединиться) и… начал заново перечитывать классиков,  наслаждаясь ими, как гурман, выдержанным десятилетиями вином.  Правда, иногда мелькала  у него мысль - написать роман  (он даже название ему подобрал: «Катастрофа») поскольку, многое видел на своём веку, многое пережил  (было,  что сказать)  но ему не писалось. Он много раз садился за пишущую машинку, но не было того состояния  (нет, не вдохновения – это лишь  красивое словцо) чешущихся рук:  когда  невтерпёж  пододвинуть к себе машинку, вставить в неё  чистый лист бумаги, и…забыть о еде, сне, порою,  обо всём на свете.…

Наконец,  о нём вспомнили.  И не просто вспомнили,  даже приглашают в Кремль, где  собираются вручить награду…  Что он об этом думает? Ничего… Как он отнёсся к этому?  Никак.  В молодости…  он не только  этому бы обрадовался, но в какой-то степени гордился этим. А сейчас… Сейчас ему это не столько безразлично, сколько  ненужно и хлопотно. Во-первых,  придётся  на  некоторое  время   изменить   своему    образу  жизни,  к которому  привык  за  последние  годы,  во-вторых, воленс-ноленс, придётся  общаться с коллегами (с новой порослью, которую он  или мало  знает, или, вообще, не знает,  и   не  горит особым  желанием с ними знакомиться)  те  же, которых  он  знал  (многих - даже  очень  хорошо)  разошлись,  разбрелись не только по разным углам, по городам и весям, но даже по разным странам ближнего и дальнего зарубежья.  Да, и вообще, не тот уже возраст, чтобы куда-то ехать, тем более радоваться  побрякушке, которую тебе навесят на грудь. Можно, конечно, сказаться больным, но эти чинуши из мэрии не отступятся, как же: сам  Президент…   Кремль… Награда…  Не  явиться ему в Москву для этих чинуш –  будет не просто элементарным неуважением, а чуть ли не  политической демонстрацией… Хотя, сказать по правде он, действительно, не почитатель президента, да и государство для него сегодня стало чужим, не его государством. Он остался там, остался гражданином Союза Советских Социалистических Республик. Поэтому (продолжаются его мысли)  чтобы выполнить  указание, они не то, что вдребезги расшибутся, но даже, если понадобится, в гробу приволокут  его в Москву, только чтобы исполнить, чтобы выслужиться, чтобы доказать свою преданность, дабы, не дай бог, не  отстранили их от того   корыта,  из которого  кормится сегодняшняя, так называемая, элита…  И это не просто сладкое корыто, а корыто, наполненное такими  льготами, привилегиями и таким баблом, которые не снились даже членам Политбюро. И ещё,  что любопытно в  сталинские времена люди, кажется, не так боялись  ГУЛАГА, как сегодняшние чинуши бояться   оказаться вдруг не у власти,  а, следовательно,  без красивой жизни:  дворцов, яхт, без отдыха на Канарах или  Мальдивах…  М-да… А может всё же поехать?..  Где-то внутри его сидит это желание  (оно пока что в эмбрионом состоянии)  увидеть воочию сегодняшнюю Москву…  Он уже давно не был там...  Не был с момента, так называемой, перестройки, а дальнейшие события,  приведшие к катастрофическим последствиям  наблюдал либо по телевизору, либо черпал из газет переживая, страдая, порой, не веря в  случившееся… а  ещё, чтобы  встретиться (возможно, в последний раз) со своими собратьями по перу, кои ещё живы.  Всё-таки прошла целая жизнь, целая эпоха по историческим меркам; многих из его друзей писателей уже нет в живых, а те, которые живы, как они себя чувствуют в сегодняшнем мире, комфортно ли им?.. Но, главное (мысль эта пришла ему спонтанно)  не для получения  этой побрякушки, а, наоборот, её  НЕ ПОЛУЧИТЬ,  демонстративно отказавшись от неё…  Уже  существовали такие прецеденты. Самым ярким отказником  был знаменитый учёный Андрей  Трофимчук, герой Социалистического Труда, кавалер шести орденов Ленина, причём, не просто отказался  а написал открытое письмо Ельцину,  которое словно хлёсткая пощёчина по его полупьяной  физиономии,  начиналось горькими и жестокими словами: «Мне зазорно  принимать из ваших рук награду…».  Что же, и он последует его примеру, и…   произнесёт не слова благодарности «партии и правительству за высокую оценку его творчества»   а выскажет, как и Андрей Трофимчук,  свои горестные мысли.  И сразу у него отлегло от сердца, и,  как будто поутихли внутренние голоса,  упрекающие его в двурушничестве, в забвении своих принципов…   
«А теперь самое время,- подумал он, приняв пусть не окончательное, но всё же решение: ехать,- набросать текст его «благодарственной» речи»,- и поспешил  к  пишущей машинке,- причём,- размышлял он на ходу, - её надо составить так, чтобы, как присутствующие, так и ОН сам, с первых фраз не поняли его задумки, а посчитали, что он, как и остальные, будет, чуть ли не со слезами на глазах,  благодарить «за высокую оценку»  и  изъявляться  в  верноподданнических чувствах… »
«Я хочу поблагодарить за внимание к моему маленькому творчеству, я хочу поблагодарить за  награду,- начал он клацать на машинке,- которую мне сегодня вручили, но я не могу принять её, поскольку, горько сознавать, что...» - поворот головы в сторону президента, а дальше должно звучать чётче и  жестче.  Ибо эти  его слова, не столько для
присутствующих в зале Кремля, сколько, именно, для президента, поскольку он глава государство и несёт полную ответственность за то,  что происходит в стране.-  «Да,  я  не могу её  принять    из  рук человека, который...» - нет, надо сказать  более обобщённо, ведь главный виновник  произошедшего не столько он,  сколько  его предшественник,  который не только развалил  Советский Союз, но чуть не развалил и Россию…  однако,  преемник не посадил последнего, не объявил его государственным преступником, хотя  мотивов и причин для этого было более, чем предостаточно, а  предоставил ему гарантии  безопасности и безбедного существования,  да и  дальнейшая политика и  действия приемника мало чем отличались от действий и политики его «пахана»,  поэтому, наверное, лучше будет:- «Я не могу принять награду из рук государства, которое…» - но ведь испокон веков на Руси определял политику государства только один человек: царь, генсек, президент,  и от его воли и решимости зависело, каким будет оно, куда  пойдёт, что с ним станется… Поэтому ему было странно слышать, что Советский Союз развалился, что экономически и политически  он уже был несостоятелен и так далее…Объяснение для дураков.  Возьмём не такое уж далёкое прошлое – 18 год… От великой России остался клочок, находящийся под властью большевиков во главе с Лениным: на Дальнем Востоке  - японцы, на Севере – англо-американцы, в Сибири - Колчак, на Юге Деникин с Врангелем, на Петроград надвигается Юденич,  и что же?  Не просто выстояли, а победили…  А  Советский Союз, с мощнейшим ВПК, с колоссальными природными богатствами, с гениальными конструкторами и  с огромным  людским  культурным и   интеллектуальным потенциалом – развалился?..  Нет, господа хорошие, не развалился – развалили... 

Между тем голос из мэрии, сообщивший ему  важную новость из Москвы, не обманул.  Он, действительно,  держал  всё  под  контролем:  каждый день справлялся о его самочувствии, затем прислал за ним катер, вручил билет на самолёт, и, наконец, пожелав ему счастливого пути,  с облегчением завершил эту важную для него миссию, передоверив его  уже московским чиновникам. Московские чиновники также показали неплохую выучку:  встретили, доставили в гостиницу, где был для него забронирован номер, и, пожелав ему приятного отдыха и времяпрепровождения,  напомнив  ещё  раз, что через три дня в Кремле будет вручение наград,   отбыли восвояси.  Не раздеваясь, он прилёг на кровать, закинул  за голову руки и начал вспоминать, когда он был в Москве в последний раз. Да, да, ровно двадцать лет тому назад. Его тогда в связи с пятидесятилетием наградили орденом «Дружбы народов»,  а через пару дней в связи с семидесятилетием навесят ему   «За заслуги перед Отечеством». Двадцать лет… Не прошли - пробежали… И Москва кардинально изменилась,  особенно его удручали   потоки машин на улицах города, да только лишь в Москве? Машины стали бичом  почти что  всех городов, но выпуск их не сокращается, а увеличивается,  причём, приправляется это горделивым сообщением:  ещё один завод открыли по сборке иностранных автомобилей, ещё более увеличилась продажа дорогих иномарок…  А, вообще-то,  ему надо отвлечься, прогуляться, как никак двадцать лет не был  в первопрестольной, и мысленно начал набрасывать план своих  действий: вначале он пройдётся по Арбату,  затем - ЦДЛ,   а в финале: в  редакцию  газеты  «Сегодня», к Патрову…   Поскольку было только десять утра, и впереди ещё целый день - он вполне резонно считал, что  намеченную программу выполнит.  Однако, первый блин (вояж по Арбату) оказался не просто комом, а не съедобным,  неудобоваримым.  Это был не тот:  «Ах, Арбат, мой Арбат, ты моя религия…»  Булата Окуджавы,  а  надменный, глядящий свысока фасадами  роскошных офисов  и не менее  роскошных частных магазинов, на таких,  как он, пытающихся найти,  частичку  ТОГО   АРБАТА.   Честно сказать, он никогда не питал особой любви к Москве.  К сегодняшней -  не просто не питал,  она его  раздражала.  Выйдя на  Калининский, он поймал такси и  отправился в ЦДЛ. Здесь тоже не обошлось без  накладки.   Как   видно,  чтобы  дому   литераторов   выжить,   некоторые   помещения  были отданы   в   аренду   (квадратные  метры  в  центре   города  были   дорогими)   и   от  этого  создавалось   странное  впечатление:  не то, чтобы  у семи  нянек  дитя  была  без  глазу, наоборот, каждая  нянька пыталась доказать,  что она круче остальных, и та уютность, домашность, теплота, которые когда-то здесь присутствовали и притягивали к себе деятелей искусства всех видов (можно было встретиться, поговорить, обсудить, выпить) сегодня исчезли. И пройти туда сейчас  можно было только по каким-то особым членским билетам, или же за деньги. 
-Я извиняюсь, но вход сюда, либо по членским билетам, которые выдаёт администрация, либо за плату. Такой сейчас порядок.
-А если я писатель, причём вроде бы известный, и что, не могу  зайти в свой, как говорится, родной дом?
-Известный?  А как  ваша фамилия?
-Капустин. Анатолий Капустин.
-Гм… И что вы написали?
- Уроки немецкого... Аврал…
-Детективы?
  Поняв, что дальнейший разговор с  дежурным бесполезен, он заплатил требуемую сумму и вошёл в ресторан.  Никаких знакомых лиц он, естественно, не увидел, да и вряд  ли кто-то из писателей его поколения сегодня сюда приходит. В основном здесь был молодняк, неизвестно правда, имеющий какое либо отношение к литературе, или, приходящий сюда просто потусоваться,  поумничать, или же познакомится  с каким-нибудь плодовитым автором детективов, чтобы затем,  где-то в компании, этим козырять. Однако, напрасно он думал, что  позабыт, позаброшен, оказалось не совсем так. За  столиком, находящимся  невдалеке, один из молодых людей вдруг удивлённо взглянул на него, а затем начал что-то  объяснять своим то ли коллегам, то ли сотоварищам. Те, в свою очередь,   сначала изучающе  поглядели в его сторону, а затем, взяв с собою рюмки и бутылки с вином, подошли к нему и подсели за его стол.
-Простите, вы  Анатолий Капустин?..- начал  тот, что  обратил на него внимание.
-Вроде  когда-то был им,-  ответил он.
-А сейчас?
-Сейчас?  Одно подобие…
-А я,- заговорил другой,- честно сказать, думал, что вас уже нет в живых.
-Раз похоронили, значит, ещё буду жить…
-Нет, в самом деле… вас  не слышно,  не видно… Полностью отошли от литературы?  Или как?
-Отошёл от литературы?  Отнюдь. Запоем читаю  и жалею, что не смогу, не успею всего, что хотелось бы, перечитать. Ведь сейчас появилось  такая возможность, о какой в  наше время и мечтать не приходилось. Правда, при особом желании  можно было что-то из дореволюционного  отыскать, но чтобы,   как сегодня: Розанов,  Блаватская, Бердяев, Ницше и прочие, и прочие,  такого удовольствия для нас не было, а насчёт пишу?  И не пишется, и не хочется, и не вижу в этом смысла. Вообще, скажу вам откровенно, я никогда не чувствовал себя  Писателем.   Я имею в виду: писателем с большой буквы. Мне просто повезло.  Как сегодня говорят: я оказался в нужном месте и в нужное время…  Как получилось?..  Написал рассказик про своё голодное  послевоенное детство - напечатали. Потом один  из режиссёров  сделал из него  фильм. Фильм как будто получился неплохой, и мне пришлось доказывать, что  кроме этого рассказа я  ещё  могу что-то накропать. Так из меня сделали писателя. Написал ещё несколько повестушек, в которых рассказал  о своём крае, о том, что мне близко и понятно, что прошло через сердце, но  говорить, что я Писатель  -  нет…
-Первый раз вижу писателя, который так говорит о своём творчестве… Обычно, кого не послушаешь – он гений…
-Гениев    единицы,  это   Достоевский,   Толстой,   Пушкин,  Шекспир,   ну    ещё
несколько, а остальные -  или крепкие профессионалы, или графоманы…
-А  вы  себя   к  какой  категории  относите?
-Конечно же, к третьей, - к графоманам, но писатели, относящиеся к этой категории, не все одинаковы. Я их, как актёров,  разбиваю на  дальнейшие подвиды и категории: Графоман  второй третьей, второй второй, второй первой, затем первой третьей, первой второй, первой первой, и, наконец, высшей… Отсюда  разнообразно и неодинаково  это сообщество.
-Интересно… А вы себя к высшей категории причисляете? И кто, по вашему  мнению,  входит в эту категорию?- вопрос другого молодого человека
-Насчёт себя?... Скорей всего я нахожусь где-то между первой третьей и первой второй… А к высшей я отношу многих наших литераторов; Стругацкие, Вайнеры, Валентин Пикуль, Юлиан Семёнов… Главное их отличие – они плодовиты и талантливы…- он налил себе в рюмку водки  и подняв её, произнёс.- А теперь давайте знакомится.  Как я догадываюсь, вы тоже имеете какое-то отношение к литературе?
Подсевшие к его столику переглянулись, и один из них, разлив по бокалам вино, также поднял бокал, чокнулся  с Анатолием  (следом  остальные)  выпил, и представился:
-Какое-то, имеем. Следуя вашей квалификации: графоман второй третьей категории Дмитрий Чернов в простонародье «чёрный»,  в сетях - Димедрол, когда-то подававший надежды, но их не оправдавший, ибо сегодня пишущих  больше, чем читающих…  Мои коллеги: Галина Левченко – в сетях «Любопытный  Галчонок» и  (кивком головы в сторону другого молодого человека)  Стас  Кардашевский – в сетях «Стас уполномочен заявить».
-Занятно, - улыбнулся  Капустин,- раньше: Горький, Голодный, Бедный, а сейчас…
-И какие, к чёрту, мы молодые?..– вклинивается Стас,- Как говаривал  Остап Бендер:  мне 33 года – а что свершено? Учения не создал, учеников разбазарил… Так и мы:  Лермонтова и Христа  уже пережили,  вскоре  и Пушкина переживём, а что за плечами?   Ничего… Тусуемся вот здесь,  пересказываем сплетни и попиваем вино… Вы правы:  сегодняшние времена не для поэтов и писателей...  Кстати, расскажу об одном показательном случае: прогуливался  я как-то  со своим приятелем по городу, и повстречали симпатичную особу, которая, как я понял из дальнейшего  разговора, была то ли  сокурсницей моего приятеля по институту, то ли одноклассницей, но дело не  в этом.  Представил он меня ей, как  известного  в московских  кругах поэта,  и что вы думаете? У неё загорелись глаза, у неё возникло желание со мной познакомиться? Увы, она меня мазнула  оценивающим взглядом, кивнула в мою сторону головой… и  продолжила беседу.  Не котируются нонче поэты. .. Вот если бы, мой приятель, указав на меня,  сказал, что я бизнесмен, дополнив ещё,  миллионер… О, тогда  б  она, конечно, обратила на меня внимание,  и глаза  загорелись, и познакомится  возжелала, а так… поэт.  Сегодня это не катит… Вот,- указывает  на  девушку, пока не  проронившей  ни  слова,- прекрасная поэтесса, имеет большой читательский успех на поэтических сайтах,  и что же?  Издатели  рвутся её печатать? Отнюдь.  Поскольку  им  не  таланты  нужны,  а   бабки.  А если какой-то  издатель всё же  напечатает  сборник,  то тираж – максимум 1000 экземпляров.  А в ваше время… (у моего отца  множество поэтических сборников поэтов вашего поколения) минимальный тираж 10000, а у некоторых доходил  до 50, а то и 100 тысяч! Правда, сейчас можно издать всякую муру,  которую в ваше время издать было невозможно.  Есть бабки -  издавай своё дерьмо, для собственного тщеславия, а читают его, или нет – это второе…
-Тебе же объяснили,- заговорила теперь девушка, обращаясь к, только что закончившему свою речь, Стасу,- что мы попали не в своё время. Вот им повезло,- указывает на Капустина,- не мечтал  быть  писателем – сделали.  Потом,- продолжает  несколько    зло, -   в   обойму   Союза   писателей    втиснули,   затем    в   литературные
генералы определили,  далее премии, награды, и пошло, поехало…- налила себе полстакана вина и залпом  выпила,- просто  и гениально…
-Действительно, просто,- смотрит он на девушку.- Всего-навсего, в те времена  надо  было иметь большой талант и маленькое везение…
-Или  наоборот,- язвит  девушка,- маленький  талант  и  большое везение..
-Если  вы говорите обо мне,- улыбается он  ей,- это, действительно, так, но те молодые ребята, которые  пришли в литературу во времена,  так называемой,  «оттепели» были талантливы по большому счёту: Аксёнов, Ахмадулина,  Вознесенский, Евтушенко, Рождественский  (я назвал, естественно, не всех) и было им всем по двадцать с небольшим. А  рядом с ними, те, кто вернулся с фронта в орденах и медалях, к кому  относились не просто с пиететом, как к старшим товарищам,  а  как к непререкаемым авторитетам. И, хотя они  были старше нас всего на десять, пятнадцать лет,  нам они казались  умудрёнными, много повидавшими, поскольку прошли тяжелейшее испытание – войну.   А ещё: появился  журнал «Юность» для молодых талантливых авторов, с умопомрачительной популярностью и гигантским тиражом, последний его тираж достигал (только вдумайтесь!) три  миллиона экземпляров. Достаточно было  молодому автору появиться на его страницах, и он становился известен всей стране. Поэты, как сегодняшние поп звёзды, собирали не только полные залы, но и стадионы. Их востребованность была ошеломляющей.  Кроме «Юности», были ещё другие молодёжные журналы   «Смена»,  «Молодая гвардия»,  выходил альманах «Поэзия»   и ежегодник «День поэзии»,  в котором  печатались лучшие стихи, как  мэтров:  Пастернака, Сельвинского, Антакольского, так и,  пока  малоизвестного, Высоцкого…  Ещё существовали «Дома творчества», где литераторы и композиторы, живя там на полном государственном обеспечении,  могли  в спокойной обстановке работать над своими новыми произведениями,  встречаться с коллегами, обсуждать…
-Послушаешь Вас,- с мрачной иронией замечает  Дмитрий,- так это  было  просто сказочное время… А как же  цензура, свобода слова, и, наконец, остракизм а то и прямые репрессии против видных деятелей искусства: возьмём того же  Мандельштама, Мейерхольда, Зощенко и множество других?
-Я на это вам обязательно отвечу, но позвольте, я всё-таки продолжу  для вас, как молодых литераторов, чтобы вы почувствовали разницу между тогда и сегодня, а то вам вбивают в  голову,  что СССР это  сплошь ГУЛАГ – где одна половина населения сидела, вторая охраняла… Итак, молодой литератор если его произведение (будь то  повесть, поэма, сборник стихов)  появилось в печати, мало того, что он, как я уже говорил, получал всесоюзную известность,  ему ещё открывались (в полном смысле этого слова) все  пути и дороги. Он ездил по городам и весям,  общался  с  рабочими,  военными, учёными,  видел многообразие нашей жизни, видел горящие глаза студентов и влюблённые студенток. И это было, конечно,  не только  познавательно, но и головокружительно…  Я бы ещё мог   рассказать, о невообразимой тяге людей  к литературе, к искусству,  о гигантских тиражах книг и газет,  о зачитывании до дыр, толстых журналов, в которых появлялось значимое произведение отечественного или зарубежного автора, и так далее… Где это всё теперь? Нет, испарилось. И что интересно, мы тогда не  распродавали нефть и газ и прочие природные ресурсы направо и налево, мы  не стояли с протянутой рукой  к МВФ, мы не сетовали, что не приходят к нам инвестиции с Запада.  Да, мы жили не очень богато, но мы строили, созидали. Один только пример: после страшной войны, которая  унесла  миллионы, причём в большинстве случаев, молодых жизней, когда были сожжены,  а то  просто стёрты с лица земли, сёла и деревни, разрушены города,  уничтожена промышленность… и что же?  Не только всё восстановили  в кратчайшие сроки, но уже в 57 году запустили первый советский спутник, а ещё через четыре года в космос полетел  первый в мире человек -   наш Юрий Гагарин…  И это всё за шестнадцать лет!
-Но, если всё так  было замечательно, почему тогда развалился  Союз?  Значит, не всё так хорошо было?..
-А я разве сказал, что всё было хорошо, да и могло ли быть всё хорошо? Когда и в какие веки становление нового государства проходило  гладко,  без  сучка и задоринки?   Как и всё новое,  Советский Союз рождался в муках и  ошибках,  в жертвах  и лишениях.  Тем более, что мы шли неизведанным путём, строили,  и пытались построить впервые за всю историю человечества, действительно, народное государство, о котором на протяжении  многих веков   мечтали великие гуманисты и просветители. Мало того, что неизведанным, но ещё  в жесточайшей экономической и политической блокаде. И тем не  менее выдюжили, построили, победили. Однако, сегодняшние «летописцы» те годы описывают только чёрной краской, а  поколение, благодаря которому эти умники (в том числе и наш молодцеватый президент) появились на свет, называют зомбированным, одураченным  пропагандой и прочее…  Не одураченным – нет!  А высоконравственным и высокоидейным (такого поколения, к сожалению, уже не будет)  готового отдать свои молодые жизни ради процветания отечества, ради победы над вторгшимся врагом. Вдумайтесь в такую цифру: из ста мальчишек, родившихся в 1924 году, осталось  в живых только трое. Из-за школьной парты  - на фронт…  К сожалению, очернение нашего прошлого стало государственной политикой: упразднили идеологию,  упразднили праздник  Великой Октябрьской  Революции, заменив его, пришитым за уши, праздником единения России, слово  патриот – стало чуть ли не бранным словом  И невольно возникает вопрос – кто мы сегодня?  Иваны, не помнящие своего родства,  или же  это сознательная диверсия, пытающая окончательно задурить голову молодому поколению, которая и так уже отравлена меркантилизмом, духовной чёрствостью. Почему французы, свою революцию, просуществовавшую около трёх месяцев, где каждый день лилась кровь,  где бесперебойно работала гильотина, где, наконец, казнили короля, называют Великой французской  революцией?  А свою   воистину Великою Октябрьскую социалистическую   революцию сегодня величают преступным большевистским  переворотам, хотя по её воздействию на мир, на умы людей, она была, действительно Великой.   А   её творца, гениального провидца, которым мы должны гордиться, сегодня  всякое ничтожество, считает своим долгом   или пнуть, или произнести про него  какую-нибудь гадость, а государство  не только это не пресекает, но и потворствует этому.  Почему? Потому, что Ленин посягнул на главное  божество  миропорядка  – золотого тельца. Поэтому, как на  него, так и на государство, что он создал,  ополчились со всех сторон охранители этого божества. К сожалению, и наш президент, и его окружение также входят в число этих охранителей. Посему, мои  молодые  коллеги, Советский Союз не развалился, его развалили.  Кто и почему?  Есть масса объективных и субъективных факторов, однако, главный устроитель этой катастрофы,  как я уже говорил – золотой телец… Захотелось кое кому иметь не только  роскошные яхты, дворцы, красивых любовниц, но ещё стать собственниками банков, заводов, газет, пароходов.
Возникла долгая пауза, а затем  Дмитрий тихо, будто бы  про себя:
-А вы не исключаете того, что  людям  надоело жить под постоянным идеологическим  прессингом,  под,  набившими  оскомину,  лозунгами:  «Наша  цель -  коммунизм»,  «Партия наш рулевой…»    Помполиты, парторги… Политинформации, политзанятия… Фильмы  про войну, книги  про войну?  А молодёжи  хочется  развлечений…
-Да, у нас было много начётчиков,  неумных руководителей, чья деятельность укладывалась только в одни единственные рамки: как бы чего не вышло. Отсюда и боязнь нового, боязнь принятия нестандартного решения, даже боязнь просто подумать, гораздо проще произнести: одобрям. Но идеология была и должна быть (она в той или иной степени присутствует в любом уважающем себя государстве) и главное в ней - любовь к Родине.  Причём эта любовь   должна проявляться не столько в  «верности  идеям», сколько   к своей культуре, истории, традициям, наконец, просто к месту, где ты родился, вырос,  где ты живёшь… Гордиться своей страной, защищать её. И должны быть герои не выдуманные,  а взятые из жизни.  Таким героем, даже можно сказать святым ( в отличии от церковных святых - юродивых и блудниц)  для нас был Николай Островский  и его Павка Корчагин. А роман «Как закалялась сталь» стал  своего рода катехизисом  высокого нравственного и физического подвига. Наше поколение видело его в  блистательном исполнении  Василия Ланавого, следующее,  в не  менее блистательном, исполнении Владимира Конкина, а вот вашему поколению он оказался уже не нужен, поскольку у вас появились другие ценности и другие герои. И ещё об идеологии… А разве её в тех же Штатах  нет? Мысль о том, что США самые демократические, самые могущественные, самые, самые… вдалбливается в голову американца с детских лет.   А для того,  чтобы увести от мыслей типа: если, действительно, наша страна самая демократическая и прогрессивная, то почему мы навязываем наши «демократические ценности» другим народам, с помощью бомбардировок, а то и вторжения туда войск?  Так вот, чтоб молодёжь не задавалась подобными вопросами, западные мозгоправы сперва ей подсовывают   битников, затем сексуальную революцию, хиппи, «битлов», и  далее  по списку:  веселитесь,  наслаждайтесь, не думайте ни о чём… А сегодня Интернет, глобальная паутина, которая затягивает в свои сети  уже молодёжь всех континентов, и которая даёт ещё большую возможность влиять на её умы. Это что не идеология? А все эти разговоры о правах человека, о свободе, демократии –  фикция. Да, некоторые страны достигли высокого жизненного уровня, да, у них есть множество социальных гарантий, но они достигли этого не благодаря… а вопреки. И во многом этому способствовала наша революция,  которая не только напугала, но заставила правящий класс пойти на социальные и экономические уступки, понимая, что в противном случае, если  этого они не сделают,   может быть,  чревато.
Ему казалось, что он говорит доходчиво, убедительно,  но его молодые слушатели, попивая вино, хотя и слушали его внимательно,  скорей напоминали воспитанных учеников, слушающих  рассказы ветерана о войне, без горящих глаз, без особого интереса:  дескать, послушаем его, уважим, но нам это теперь не очень интересно… Поэтому, прервав свой монолог, Анатолий решил сам задать им вопросы:
-Скажите,  я задаю вам вопрос, как к людям  творческим и думающим: вам нравится  сегодняшнее государство, вам нравится сегодняшняя культура (литература в частности)  вы, действительно чувствуете себя  свободными и независимыми?   
Молодые люди переглянулись, и затем Дмитрий, водя бокалом с вином по столу, неспешно начал:
-Честно сказать, возвращаться в Советский Союз, хоть вы его так ярко живописали, мне лично не хочется, как не хочется идти работать на завод,  как не хочется, чтоб мне указывали что писать, и что  делать…   Ну а, если мне здесь всё до чёртиков надоест, достанет, и я захочу уехать к чёртовой матери из этой дурацкой страны, в которую можно только верить,  я смогу спокойно это сделать, чего бы мне не позволили  в те ваши достославные времена…
-А мне,- перебивает Дмитрия  Стас,-  мне лично не нравится то положение,  где один процент жирует, а остальные… И этот один процент не просто жирует, а настолько зажрался, настолько оборзел, что не только не обращает внимание на всех остальных, но даже призирает, называя их лузерами,  планктоном, в лучшем случае – электоратом, демонстративно выставляя на всеобщее обозрение  свои, добытые непосильным трудом,  дворцы, яхты,  яйца Фаберже  и прочее…  И были бы они, действительно, Предпринимателями с большой буквы, блистательными организаторами производства, изобретателями, учёными – нет! Сплошняком ворьё и аферисты. И, глядя на  эти зажравшиеся рожи новоявленных миллиардеров, народ (особенно пенсионеры которые не получают при сегодняшних заоблачных ценах  даже те 120 рублей, которые были гарантированы в Союзе)  действительно, голосует за  Сталина.
-Значит, всё-таки вы считает, что в Советском Союзе было больше социальной справедливости, чем сейчас, почему же вы  тогда отвергаете его? Кстати, могу вам сообщить, у Сталина была зарплата 10000 рублей, такая же, как  у  передового шахтёра…
-Потому что  в Советском Союзе не было  свободы. А молодёжь падка на это сладкое слово – СВОБОДА,- произносит «Любопытный галчонок»
-Вот именно сладкое слово… «Число миллиардеров возрастает, да и чиновников никак не убывает, но, что свободны мы приятно сознавать: никто нам не мешает подыхать…»   Поэтому молодёжь и покупается  на звучащее оттуда:  у вас нет свободы творчества, у  вас нет свободы передвижений, у  вас нет свободных выборов и так далее…   Но сейчас  у вас   как будто полная свобода: говори, что хочешь, пиши, что хочешь, только чем ваша свобода отличается от той несвободы, которая была, якобы,  в наше время? Чем наша кухонная свобода отличается от сегодняшней, произносимой во всеуслышание, с митингов, с экранов телевизоров, со страниц газет,  Только тем, что на кухнях у нас  было меньше слушателей? И ещё: я почему-то больше чем уверен, что  ваши   стихи и проза  получше и   профессиональней, чем у сегодняшних популярных авторов типа Донцовой, Устиновой и прочая и прочая, или у, так называемых, поэтов – песенников - этого  грязного потока  антилитературы, хлынувшего после  91 года. И  эта, так называемая  литература  сегодня живёт и процветает, а  талантливые  авторы, думается, и вы в их числе, могут только надеяться, что их кто-то заметит, или же  какой-нибудь доброхот издатель вдруг рискнёт  кого-то из них напечатать.  Но ни сегодняшнему рынку, ни сегодняшним промывателям мозгов, не нужны произведения умные оригинальные, заставляющие думать  анализировать,  критиковать сегодняшнею действительность,  которые  призывают любить, а не очернять,  возводить, а не разрушать… А  это неистребимое  желание писать, творить… Есть ли подобные литературные сайты с таким количеством авторов на Западе,  как у нас? Думаю, что нет. Это тоже оттуда из советского прошлого…  И  можно только с благодарностью воскликнуть: господи,  сколько же у нас талантливых людей! 
И ещё я хочу сказать напоследок: многие думают, что похоронили Советский Союз навсегда. Ничего подобного… Пройдёт некоторое время (а мы видим, как, так называемое, общество  потребления  деградирует)  и, если к тому  времени  не  произойдёт
 на земле ядерная  или экологическая катастрофа, человечество, как я уже говорил, просто будет обязано  обратиться  к его опыту, его идеям, как и его ошибкам… Рад был с вами пообщаться.  И творите -  это всегда возвышало и возвышает человека…
«Хорошие ребята,- думал он выйдя из Дома Литераторов,- и ничем не отличаются от нас… Тот же скепсис, злая ирония, неверие, что изменится к лучшему… Мы  ведь тоже не очень верили в то светлое будущее, что нам обещали… А разве  мало было поломанных писательских судеб, не вписавшихся  в догмы соцреализма?  Разве мало было графоманов, не только вольготно себя чувствовавших в тех условиях, но даже получавших сталинские премии за свои «выдающиеся» произведения,  прославляющие человека труда, героизм его свершений под руководством партии…  «Не  всякий алмаз самой чистой воды,- вспомнилась ему эпиграмма неизвестного автора тех лет,- не всякое золото чисто и звонко, но твой «Кавалер золотой звезды» не стоит хвоста «Золотого телёнка».   Ну, а теперь,- посмотрев на часы,- к  Патрову.

Андрей Патров главный редактор газеты «Сегодня», к счастью, оказался на месте. Он, понятно, удивился, увидев входящего в его кабинет Капустина.
-Анатолий (глазам своим не верю) откуда, какими судьбами?
-Всё оттуда,- отшутился он.
-А всё-таки, что тебя привело в эту безумную, безумную, безумную Москву?..
-Прямо скажу – не любопытство…  Призвали   меня сюда для получения награды  из рук самого президента…  И  она  гордо именуется: «За заслуги перед Отечеством»
-Рад за тебя.
-Чему тут радоваться… Мне эта побрякушка, как мёртвому припарка… Ты мне лучше скажи, что ты думаешь о президенте…  Или  давай лучше так: я буду задавать тебе вопросы, а ты станешь на них отвечать…
-Сразу быка за рога…  Может, вначале отметим твой приезд,  а заодно и награду?
-Я уже отметился в  Доме Литераторов, но по грамму можно…
Патров достал из холодильника  закуску, водку, и, разлив последнюю по рюмкам,
чокнувшись  с Анатолием,    произнёс:
-Честно скажу, рад тебя видеть… Уходит из  жизни уже и наше поколение…  Многих уже нет в живых, а мы пока с тобой ещё вот… пьём… За тебя…
Они выпили, и Патров, жуя кусочек сыра, спросил:
-Так что тебя интересует?
-Многое…  Но пока я хочу тебе задать вопрос, который я постоянно задаю себе  и не нахожу на него ответа.  Почему мы не можем стать, действительно, великой страной  с высокой культурой, экономической мощью, чтобы мы ею гордились не изредка, не по каким-то единичным событиям: да,  одержали, пусть большой кровью, но Победу  в ВОВ, да, запустили первого человека в космос, да,  у нас был самый образованный и самый читающий народ в мире, да, у нас  великие писатели и великие композиторы, но почему мы живём плохо, почему люди стремятся уехать из России, а не вернуться, почему отворачиваются от  нас бывшие союзные республики, почему у людей, которые  возводили заводы, строили мосты,  поднимали целину, строили БАМ – сегодня нищенские пенсии, на которые они  едва сводят концы с концами? Ведь у нас талантливый народ, колоссальные природные богатства, а  мы живём хуже, чем в несчастной Португалии, не говоря уже о Германии, которая не меньше нашего пострадала в  войне, но не только  восстановила  свой потенциал, но стала ведущей страной Европы…  И самое печальное то, что  в эту побеждённую страну  устремились  за  хорошей  обеспеченной   жизнью  десятки  (а то и сотни)  тысяч победителей. Может быть,  ответ заключается в следующих строчках…
Мы гнались долго, как одержимые,
За светлым будущим, всемирным счастьем,
Теперь, как те, солнцем палимые,
Вернулись  в рабское Руси ненастье….
А были первыми, а были смелыми,
Дорогой  верною мы шли и ясною,
Стали никчемными – были умелыми,
Стали трёхцветными, а были красными.
В душах смятение, в мыслях брожение,
Кем мы наказаны, да, и за что?
А может главное для нас  - движение,
А цель конечная всё же ничто.

-Собственно говоря, этими    стихами ты  уже ответил на свой вопрос. Вернее не ты - Бернштейн, чьё выражение: движение всё – конечная цель ничто, созвучно русскому менталитету, русскому характеру. Да и  Бердяев  указывал, что у русского человека  огромная сила стихии,  он не знает меры и впадает в крайности: искание  Бога  и воинствующее безбожие,  смирение и наглость, рабство и бунт… Возьмём  нашу новейшую историю.  Итак, после отмены крепостного права, начали строить капитализм. Вроде бы пошло неплохо, и было бы вообще замечательно, если бы не  убийство Столыпина   и  не  революция  (любимая  мантра либералов) тогда бы мы ого-го-го!  Но строительство капитализма, как и строительство могущественной, равной Америке, России – долгая история, и не просто долгая, но ещё нужно было создать для неё особые тепличные условия: без войн, без недовольства народных масс, без происков европейских «друзей» и прочее, и прочее…  а тут земля - крестьянам, мир – народам.  Покой нам только снится: да здравствует всемирная пролетарская революция!  Началась гражданская  бойня. Выпустив пар, сделав массовое кровопускание  на некоторое время успокоились…  появились ликбезы,  ГОЭРЛО, первый советский автомобиль,  новый взлёт  культуры и так далее, но, как говорится, не долго музыка играла… Надо начинать строить обещанный  социализм, но какой дорогой идти? И  тут появляется Сталин со своим красным проектом, но, чтобы его реализовать, необходимо убрать скептиков,  критиков, и даже тех, кто предлагает другие методы и решения строительства.  Далее: коллективизация, индустриализация…  Шпионы, вредители… ГУЛАГ. О покое можно забыть.  Вскоре война. Поверженный враг. Знамя  Победы над Рейхстагом. Потом  - культ личности, затем – волюнтаризм, за  волюнтаризмом – застой, ну а после всего этого, задевшая  нас  всех  за живое, «перестройка»»,  с её беспримерной антиалкогольной компанией, а ещё   «сам ходит, сам говорит», как едко пошутил Задорнов.  И, естественно, так увлеклись перестраиванием, что не заметили, как развалили  великое государство, о котором сейчас народ, в большинстве своём, сожалеет.  Правда,  новый  президент тут же выписал и дал  нам успокоительные  капли:  старый гимн оставил (текст  лишь пришлось несколько  освежить) объявил  развал  Советского  Союза   геополитической  катастрофой, только  не видно,  чтобы он по нему горевал…
-А что ему горевать,- усмехается Анатолий,- в противном случае он  не только никогда не стал  президентом, но, думаю, даже до генерала не дослужился… Впрочём, он не только не горюет, у него какая-то болезненная аллергия,  к Советскому Союзу, к коммунистической идеологии,  и, естественно,  к тем, кто не предал  партию и  её идеалы, как Жорес Алфёров, Светлана Савицкая и множество других.  Я ни разу не слышал, чтобы он произнес что-то положительное  о Советском Союзе,  я ни разу не слышал, чтобы он с похвалой отозвался о  его достижениях, о его культуре, искусстве, лишь изредка о победе в ВОВ, и то сквозь зубы.  А ведь был и коммунистом, и офицером, и давал присягу защищать отечество,  а сам…  сам  20 августа 1991 года (под улюлюканье толпы) снял со Смольного (колыбели революции) флаг СССР, хотя  СССР официально закончил своё существование только 25 декабря  91 года.  Вообще, когда я его впервые  увидел и услышал по телевизору… этакий субтильный миляга, мало чем отличающийся от Горбачёва.
-У меня было нечто другое. Увидев   рядом с обрюзгшим, одутловатым, не вызывающим ничего, кроме гадливости, Ельциным, молодцеватого, спортивного преемника,  я тут же себе нафантазировал, напридумывал, что, взойдя на трон, он, прямо  с завтрашнего дня,  начнёт сшивать возрождать, разорванное, растерзанное  по живому, наше с тобой государства. И первое, что он сделает – обратится ко всем жителям бывшего Союза, оперируя  цифрами и фактами, во что вылилось разрушение страны,  с предложением совместными усилиями выбираться из этой экономической и политической ямы.  И, конечно же, думалось, что он, придя к власти, поменяет команду, и круто развернёт корабль, но, увы… Он не только не развернул, не поменял команду, но продолжил ту же самую политику, ведущую теперь, возможно, к развалу России.
  -А тебя не смутило его появление?  Я не могу  припомнить в новейшей нашей истории подобного случая:  не создатель, не руководитель  партии, ни известный оппозиционер, ни яркий публицист, вообще, никто …  и вдруг: трах, бах – и в дамки!   
-Удивило, конечно, но, как всегда  с появлением нового человека у власти, возникает надежда, что вот сейчас, вот завтра… начнутся перемены к лучшему, однако, особых перемен не произошло,  и я всё больше и больше убеждался, что его появление не случайно. Ельцин свою уже  роль отыграл  (развалил, что мог)  а чтобы, не дай бог, не пришёл ему на смену  патриот, который, как я уже говорил, круто бы развернул корабль, сменил команду,  определил и задал  чёткий и понятный курс,  где   конечной пристанью  была бы не «Раша», а  Великая Россия.  Великая Россия с  великой культурой,  высокообразованным народом, мощной экономикой и  соответственно высоким жизненным уровнем. Так вот, чтобы этого не произошло,  нужен был подобный Ельцину, только  в другой упаковке:  доселе неизвестный, спортивный, молодцеватый,  не пьющий, умеющий, как  Горбачев,   «растекаться мыслию по древу», то есть говорить обо всём и ни о чём…   И ещё: у меня создалось впечатление (это моё сугубо личное мнение) что он как будто действует согласно написанному для него сценарию. Сценарию умному, хитрому, рассчитанному на годы вперёд…
-Ты хочешь сказать, что  его нам кто-то преподнёс на блюдечке с голубой каёмочкой?
-Не знаю, преподнёс или нет, но посуди сам: ты, конечно, слышал о,  так  называемом, «плане Даллеса»?  Хотя и говорят, что это фальшивка, но у меня такое впечатление, что этот план  положен в основу  сегодняшней государственной политики.   Я напомню тебе его главный постулат: «…мы внедрим им ложные ценности, а их победы и достижения – исказим до неузнаваемости…  И лишь немногие будут догадываться (к примеру, как мы с тобой) но их голос будет ничтожным…» Теперь смотри: идеология, якобы,  упразднена, но антисоветизм  в  СМИ  зашкаливает.  То, что порочат Октябрьскую  революцию, что призывают каяться коммунистов за, якобы, совершённые ими преступления, что снова вытащили на свет, замусоленную  до основания, фальшивку  о  Ленине – ставленнике немецкого генштаба мы  уже слышим двадцать лет,  но этого оказалось мало, добрались до святого – до героев Великой Отечественной, и не просто героев, а героев легенд, искажая, а то и оплёвывая  их подвиги,  делая из них неадекватов,  психически ненормальными и прочее. Именно, как в плане Даллеса: «… их победы достижения исказим до неузнаваемости…»   А возьми телевизионные программы,  сегодняшние фильмы, литературу, наконец, школьное образование – не просто злонамеренное искажение всего и вся, а сознательное переформатирование их мозгов, то есть, не только американизировать молодёжь, а убить в них русскую душу, заменив кошельком, не только их сделать индифферентными к  своему прошлому (особенно советскому) но внушить, что весь советский период – это преступления. А дальше? Дальше уйдёт из жизни последний солдат ВОВ, уйдём мы дети войны, начнут вымирать, кто родился в пятидесятых, шестидесятых – и с Россией можно делать всё, что угодно. И первое, что они сделают – уберут мавзолей (он у них давно, как бельмо на глазу)
-Потому  президент и закрывает  его  фанерными щитами на праздники, дабы он не нервировал его своими видом и существованием.
-Ленина, в лучшем случае, перезахоронят,  его памятники   снесут, улицы переименуют, уберут с Красной площади захоронения советских руководителей, вместо этого «Ельцин – центр», «Горбачёв – центр», памятники им и прочей антисоветской шушуре, реабилитация Власова и Краснова, как борцов против преступного большевизма, а затем… затем проводится тождество между фашизмом и коммунизмом (двух античеловеческих тоталитарных систем) чьи лидеры  (два мировых злодея - Гитлер и Сталин) развязали вторую мировую войну.  Посему человечество должно быть благодарно не нашему народу,  принёсшему на алтарь Победы миллионы жизней, а США и её союзникам, повергнувшим  вначале  фашистскую  Германию а  затем «империю зла» СССР,  в результате чего были спасены демократия и цивилизация  В общем, как сейчас говорят: пипл схавал, отравленную ядом, пищу, и теперь бери Россию голыми руками.
-Мрачную  картину ты нарисовал…
-Почему мрачную? Если не изменится курс, если президент будет действовать  и дальше в таком же духе – так и будет. Всё логично.
Патров чуть помедлил а затем продолжил:
-Я вполне резонно думал и предполагал,  что    президентом  России станет Лукашенко,  поскольку, более подходящего  для России  того времени   президента  вряд ли  можно было сыскать. Последний, видимо, и сам на  это  рассчитывал.  Ты помнишь, наверное:  Лукашенко  встречался с военными моряками в Мурманске, выступал в  Думе, неоднократно говорил о создании союзного государства Белоруссия – Россия… С его подачи оно, вроде как бы создано, но, к сожалению, оно  оказалось далеко не единым. Что мне импонировало в нём: он не дал разворовать  белорусские  предприятия, не уничтожил совхозы…  И, если бы он стал президентом,  то уж точно объединился с Россией –  раз, прищучил  российских олигархов – два, и, возможно, приступил (во всяком случае, мне так кажется и хотелось)  к воссозданию  СССР-2 – Союз славянских суверенных республик (Россия, Украина, Белоруссия)  с единой валютой, экономикой, общими вооружёнными силами и так далее.   На территории Белоруссии был  подписан смертный приговор СССР, с её же территории могло бы начаться  его возрождение, но увы… в планы нашего президента это не только не  входит, он ещё вставляет палки в колёса. Разве не форменным издевательством было его предложение Лукашенко войти четырьмя областями в состав России? Значит Татарстан, Башкортостан, республика Соха со своими  президентами могут  существовать, а Белоруссия исчезни? А возьми 2004 год в Украине. Год выбора президента. Голосующая Украина, как на выборах в Раду, так и на выборах президента всегда чётко разделялась  на две части: Юго-восток голосовал  (условно) за пророссийского кандидата (в данном случае это был Янукович) Западная Украина  - за проукраинского Ющенко. Победителем, с небольшим отрывам, оказался Янукович, но этот небольшой отрыв дал возможность сторонникам Ющенко поднять бучу, что  заставило Януковича пойти на третий тур, где он и проиграл.   А ведь это был стопроцентный шанс: либо сделать Украину  федеративным государством,  либо  разделить  её по типу  Чехословакии.  Для этого нужно было лишь одно - Януковичу не идти на третий тур выборов, и вместе, с  собравшимися  в Северодонецке  главами областей по поводу суверенизации Юго-востока,  заявить: или – или…
-Но  наш Президент  даже не пошевелил пальцем, чтобы заставить Януковича это сделать. Это же явный стратегический и политический просчёт… Такого подарка, как в  2004 году, уже  не будет…  А, может быть, это та самая красная черта, за которую мировая закулиса  «рекомендовала»,  как Лукашенко, так и Путину, не переходить? Мол, керуйте, господа (мы вам не мешаем) но о воссоздании Советского Союза забудьте раз и навсегда…
Знаешь, Анатолий, я сам не раз задумывался над  действиями  президента… Вкратце его деятельность можно определить следующими словами: говорит одно, думает (если только он думает, а не выполняет чьи-то команды)  другое, делает… – продолжает тот же курс  Ельцина.
Они выпили ещё по рюмке, и начался тот, любезный их сердцу, советский кухонный трёп,  где можно   позлословить по поводу  сегодняшней политики,   высказать своё видение  (если  президентом был бы я) на сегодняшние проблемы (экономические и политические) и, естественно, высказать свои мысли и  предложения  (типично русская забава)  как  обустроить Россию.
-Да, - уже более горячо и  волнительно, заговорил вновь Патров,-   я не только думал, что всё пойдёт по-другому, но и составил, так сказать,  мысленный план первостепенных действий президента.  Первое,  пересмотреть итоги, так называемой,  приватизации.  Что для этого надо было сделать? Собрать эту олигархическую братию и сказать им: итак, господа новоявленные  миллионеры и миллиардеры, погуляли? Пора и честь знать. Значит так:  во-первых, бабки, которые у вас лежат в западных банках и в оффшорах – на родину. Пока они не будут оттуда возвращены выезд за границу и вам, и вашим родственникам закрывается. Во-вторых, мы не отбираем у вас ваши алмазные и золотые копи, ваши нефтяные и газовые компании, ваши металлургические и никелевые комбинаты, мы предлагаем оплатить  их стоимость в полном объёме, то есть,  столько, сколько они стоят в действительности, а не  те копейки, за которые вы их приобрели.  Тем самым, народ на вас уже не будет смотреть, как на сволочей,  укравших  народное достояние, а станете вполне добропорядочными и легитимными собственниками. Но и это ещё не всё. Далее:  обязуетесь вкладывать определённую часть прибыли не в покупку роскошных яхт  и футбольных клубов, а в экономику страны: строить  перерабатывающие заводы, чтобы не гнать валом сырьё, заниматься благотворительностью, поддерживать  искусство, культуру,  растить молодых талантливых  учёных, и так далее… Если вас такой вариант не устраивает, то отдадим вашу собственность более покладистым, более патриотично настроенным  собственникам,   которые  будут   работать  в   большей   степени  на  государство  и  его   экономику,  чем  на себя… Однако, что же заявляет  президент, придя во власть: пересмотра приватизации не будет?!  Не будет, и не мечтайте об этом!  И что в результате? Нет, чтобы заставить Абрамовича заплатить, за принадлежавшую ему компанию,  которую он приобрёл  за сто с  небольшим миллионов долларов, полную стоимость, государство  выкупает её у него за тринадцать миллиардов?!  Неплохой навар получился у Ромы…
- А почему президент так заявляет, и не хочет этого делать, да потому,  что  бабки у его  сподвижников  также лежат в западных банках и оффшорах, вложены в различную недвижимость  за бугром,  и  вполне  вероятно, что Рома, прокрутивший это выгодное дельце,  конечно же,  с кем-то поделился…
- И поэтому, придя   во власть,  президент, чтобы успокоить эту публику,  которую мы  сегодня называем олигархами, которую   он  пестует и к которой  сам принадлежит,  тут же с порога заявляет: приватизации не будет пересмотра… Да, Анатолий, мы, к сожалению, своё отжили, своё отыграли… Такова диалектика: на смену одним, приходят другие, и у них другое видение, другие интересы,  другие кумиры   Эта нам старикам уже ничего не нужно, ни  красивых баб, ни денег (я имею в  виду миллионы).   А вот молодым нужно, и, если бы нам сейчас было где-то по тридцать с небольшим, мы бы, наверное, тоже  рассуждали   иначе… Поэтому им наплевать на наши стенания и  сетования по поводу их индифферентности к нашему героическому прошлому, к тем многочисленным жертвам, которые были принесены не только для спасения отечества, но ещё и для того, чтобы родилось это поколение, которое теперь оплёвывает тех, кто положил за них жизнь… Впрочем, бог с ними… Ну, давай ещё по одной на посошок…

Встреча и общение  в  Доме литераторов с молодыми людьми,  а также с Патровым,  не прошли  для  Анатолия  бесследно.    Послезавтра  ему  нужно  будет идти получать награду, а его, так хорошо выстроенный план отказа от  неё,  и  его  (нет, не обличительная речь, а   глубокое скорбное раздумье, высказанное вслух)   трещал по швам… С одной стороны, он как бы хотел сделать всё, как задумал, как намеревался, с другой,  ощущал бессмысленность никчемность этого своего деяния: ну, скажешь, ну, откажешься, и что из этого?..  Что  этим докажешь, и кому…  и что от этого изменится?..  Никому ничего не докажешь, и ничего не изменится… Этакая борьба с ветряными мельницами… Но с другой стороны, хоть покажешь, что  у тебя  ещё остались честь  и достоинство,  и что ты, как свободный  и  независимый человек, имеешь право    сказать своё «фэ»  и отказаться от награды…
В этом  дурацком  состоянии  (иным словом  не мог  его определить)  он  оказался  уже непосредственно в Георгиевском зале Кремля.  Было торжественно и празднично,  были  знакомые лица,  но он не испытывал ни радости, ни того душевного подъёма, который  испытывал при своём награждении в связи с  пятидесятилетием.  Наоборот,  ему хотелось каким-то  образом скрыться, улизнуть от этой процедуры награждения. Наконец,  просто фантазировал,   что кто-то  что-то  перепутал: его нет в списках награждённых,  его зря  сюда вызвали, привезли, и  теперь  он вынужден, как дурак, сидеть  здесь, среди  приглашённых, в Кремлёвском зале.  Он так далёко забрёл в  своих фантазиях, в своих мыслях, что не сразу  понял, что к чему… Как будто откуда-то издалека до него донеслось:  орденом за заслуги перед отечеством третьей степени награждается писатель Капустин Анатолий Леонидович… не сразу понял, что это его,  что надо вставать  и идти получать  этот проклятущий орден, который был для него в данный момент  головной болью.
Дорога до президента ему показалась долгой  и мучительной… Президент ждал его улыбаясь, и  держал  коробочку с наградой. Остальное  для Анатолия было как в тумане: президент пожал ему руку,  сказал  приветливые слова,   вручил ему орден, а затем, затем… он хотел произнести,  как ему казалось, хорошо заученную речь, не раз проговорённую и вслух  и  про  себя, но  в  ней  будто  кто-то перемешал слова, переставил порядок предложений, и,  подойдя к трибуне,    мучительно соображал, что он  хотел   сказать…  Наконец, ему вспомнилось, и он через пень-колоду произносит:  «Я не могу  принять эту награду, потому что…».  Затем  перед глазами всё поплыло,  завертелось  каким-то  разноцветным калейдоскопом: смешавшим позолоченные люстры, лица,  как бы отделившиеся от тел  и  обступившие его со всех сторон,  тревожные  голоса, затем… затем  он почувствовал  себя лежащим в лодке. Байкальская вода плещется за бортом, слегка  покачивая её, и от этого покачивания  по телу разливается покой и умиротворённость.  Он наслаждается этим состоянием, из которого, как ему кажется, он бы никогда не выходил, как   вдруг слышит:
-Охочи, однако, все эти деятели искусств, до всякого рода  званиям,  наградам… Это же надо… наш пациент так из-за этого переволновался, что чуть не отдал богу  душу…
- Говорят, что он произнёс: я не могу принять эту награду – и поплыл…
- Набивал старичок себе цену… Дескать, я не Лев Толстой, и эта награда не вполне адекватна моему вкладу в литературу… А в ответ, видимо,  намеревался  услышать:  да вы не Лев Толстой, и вы по определению не можете быть им,  но вы Анатолий Капустин, и ваш вклад в отечественную литературу так же значителен…
-А может он, действительно,  скромен, и, действительно, посчитал себя недостойным этой награды… Если он это имел в ввиду и, именно, это хотел  сказать, то  заслуживает  уважения… Я думаю, что ещё остались у нас не просто нормальные  самокритичные люди, а люди, для которых всё эти звания награды,  известность  и,  наконец, бабки – мишура, суета  сует…
Анатолий  приоткрывает глаза и видит  две фигуры  в  белых халатах…  Они стоят к нему вполоборота и продолжают  тихо  беседовать:
-Но тяжелейший инфаркт, не мог не произойти без сильнейшего переживания, волнения…  И  нужно было так волноваться, довести себя до критической точки, чтобы сообщить, что он  де не Лев Толстой или, скажем, не Булгаков…
-О, кажется,  наш пациент очнулся, - говорит один из них, заметив, что Капустин лежит с открытыми глазами…
-Добрый день, Анатолий Леонидович, - поворачивается  лицом и обращается к нему второй врач,- Как самочувствие?-  улыбается.
-Где я?- спрашивает Капустин.
-Вы в больнице,- отвечает первый,- и, кажется,  худшее уже позади…
Анатолий пытается вспомнить, что произошло, и как, и почему он оказался в больнице, но тщетно.  В голове было чисто. Будто там  произвели генеральную уборку, всё разложили по местам, по  полочкам, упорядочили, и теперь ему придётся заново искать, где что лежит…  До этого было всё под рукой (пусть некоторые принимают это за творческий  беспорядок)  а теперь… Он начинает медленно  вспоминать:  Георгиевский зал,  президент, вручающий награды, затем  снова, будто издалека, услышал свою фамилию…
-Вам стало плохо во время церемонии награждения… Вы подошли к трибуне, сказали, что    не можете принять эту награду, и…   упали… Вызвали скорую и  забрали вас в реанимацию…  Вот такие пироги… Слава богу, вы  уже пришли в себя. и, как говорится,  худшее  позади… Так что,  выздоравливаете и  набирайтесь сил...
-И ещё,- добавляет второй  врач,- вам, батенька, в таком возрасте нервничать противопоказано…  Скажу откровенно, ещё один такой стресс -  и это может окончиться для  вас  плачевно… Поэтому, мой вам совет, не принимайте происходящее   близко  к  сердцу. Тем более, вам, как человеку другого склада характера,   выросшему и воспитанному  в  других условиях  и на других ценностях,  это ничего не даст,  кроме как дополнительных отрицательных эмоций и напрасных переживаний…   Я  понимаю и сочувствую   вам   и   вашему   поколению,   но   что   вы   можете  сделать   против   той
 информационной лавины  общества потребления,  обрушившейся  через телевидение, Интернет, прессу?  Ни-че-го!  Она, просто-напросто, вас погребёт…   Больше гуляйте,  слушайте пение птиц, радуйтесь солнцу, звёздам, каждому прожитому дню, и повторяйте, как мантру:  всё суета сует  и всяческая суета…
-Вы, доктор, философ,- попытался улыбнуться Анатолий.- Предлагаете мне перейти на растительную жизнь?
-Почему растительную?  Спокойную, созерцательную, как у йогов,  как у  буддийских  монахов…  В общем, отдыхайте…  Но  недельку, другую вам придётся провести у нас… Всего доброго…
Врачи ушли, Анатолий остался один и снова начал восстанавливать  по частям тот злополучный день:  он вместе с приглашёнными в Георгиевском зале, но ему  там неуютно, и  хочется куда-нибудь исчезнуть, спрятаться…  Потом он услышал: вызывается для награждения орденом за заслуги перед Отечеством писатель…  Он с трудом поднялся с кресла и на свинцовых ногах  пошёл к президенту… Президент, улыбаясь буравил его своими глазёнками,  как бы говоря: кто не спрятался – я не виноват…  Пожал ему руку и вручил нет, не вручил, а  как бы вдавил, втиснул  в его ладонь  (мол, не вздумай отказываться)  открытую коробочку, где на бархотке лежал, посверкивая, орден.  Держа, вдавленный в ладонь орден, он почувствовал какое-то головокружение  и  направился…  Куда?  Кажется, к трибуне… Доктор сказал, что я,  якобы, произнёс: спасибо, но я не могу  эту награду принять… А почему я не мог её принять?..  Потому что  молодой человек  в ЦДЛ подумал, что меня уже нет в живых, а второй молодой человек  сказал, что готов свалить из этой дурацкой страны, в которую можно только верить?..  Или потому, что нас уже мало  осталось… А, вообще, надо жить спокойной, созерцательной жизнью, как йоги...  Да, да…  Как йоги… И на фига  мне  этот орден, на фига  мне эта  первопрестольная, если у меня есть заимка…  В каком это фильме пелось: какое мне дело до вас до всех, а вам – до меня…  Зачем я вам нужен? Я уже отработанный материал… Я уже не писатель, когда-то был им, а сейчас… сейчас я  йог… Вот так лежать, не шевелясь, и глядеть в потолок… Потолок белый, беленький…  Тьфу ты не потолок, а пароход, который вскоре доставит меня на мою заимку…   Да, да,  пароход,- и он про себя мысленно запел,- пароход белый беленький, чёрный дым над трубой, мы по палубе бегали, целовались с тобой…