Маменькин сынок

Ульяне Харитоновне через полгода будет девяносто. Мало кто доживает до таких лет, ещё меньше тех, кто способен при этом справляться со всеми делами сам. Ульяна может. Здоровьем Бог не обидел. К врачам она не ходит, по дому всё делает сама, убирает, стирает, готовит себе и Котьке, который вот уже второй год живёт с ней.

Год назад мать к себе забрала Есения. Да только не может Ульяна жить почти под самым небом. Она к земле привыкла. Связала из простыней верёвку, с балкона спустила, стул придвинула и уж собралась перемахнуть, да Есения увидела. Так перепугалась, что отвезла мать назад в её избушку-развалюшку. Девятый этаж — не шутки.

А ей и не надо заботы дочери, ей и самой хорошо, вот только Котька пьёт и деньги у неё отнимает. У самого пенсии нет, так приладился почтальона встречать у калитки и получать её пенсию. Наврал, что мать парализовало, тот и поверил, стал ему деньги отдавать.

Если бы не Антохины переводы, совсем бы сдохла от голода. Но эти деньги она не тратит, она их от Котьки прячет — зашивает в наволочку. Много там уже накопилось. Вот и пусть лежат, нельзя их трогать. А она и на милостыню проживёт. Народ у нас жалостливый, всегда старухе денежку подаст. Хорошее она себе место у местных попрошаек отвоевала, прямо у входа в церковь. Хлебное место, редко кто мимо пройдёт, не сунув ей в руку копеечку, а то и рубль.

Ульяна сделала последний стежок на наволочке, потрясла подушку. Приятное шуршание купюр обласкало уши. Сунула подушку под матрас, сняла очки. Пора к церкви за подаяниями.

В комнату, шаркая разбитыми сандалиями, вошёл Котька. Обвёл обесцвеченными катарактой глазами комнату и хрипло гаркнул:

— Денег дай.

— Нету у меня. — Ульяна щупает пришпиленный к платью карман. В нём пару рублей на хлеб.

— Есть, — орёт Котька, — я знаю, тебе Антоха шлёт.

— Не дам. Ты пропьёшь. — Прижимает карман ладонью.

— Это мои деньги, — ещё громче орёт Котька — это мне Тоха шлёт за то, что на Север меня сманил и бросил. Из-за него я с котельной уволился, из-за него без денег остался.

— Не дам, пропьёшь, — шипит в ответ Ульяна.

— Ах, ты, змея подколодная! — Котька шарит рукой по стене. Где-то здесь висела Антохина гитара, он помнит. Отросшие ногти скребут по серой побелке. Ульяна сжимается, глядя, как трясущиеся Котькины пальцы подбираются к инструменту. Наконец рука натыкается на гриф, Котька дёргает гитару, и розовый бантик, на котором она висела со скрипом рвётся. Деревянный корпус взлетает над головой и со звоном и хрустом опускается на её голову.

Оглушённая ударом Ульяна на негнущихся ногах выбегает во двор и со всей мочи орёт надрывая связки:

— Люди… люди… убивают… помогите…

— Как же они надоели, — тощая бледная гагаузка, измученная желудочно-кишечными проблемами, заработанными давним отравлением грибами, суёт хрустальный палец в телефонный диск и набирает 02.
Вы прочли отрывок из книги Елены Касаткиной "Змея подколодная". Полностью книгу читайте на Литрес, Ридеро и Амазон.