50. Террор и Добродетель

    1797 год... 31 мая...
    Процесс над Бабёфом и его ближайшим окружением власти, опасаясь, что рабочие кварталы Парижа восстанут для их защиты, перенесли в Вандом...
... ... ...
   Вандом - город в департамента Луар и Шер к северу от Блуа, с девятого века Вандом был столицей графства, переименованного в герцогство в шестнадцатом веке.
   Эти земли веками принадлежали ветве французской королевской семьи Бурбон-Вандом...
    Красивый богатый виноградниками край в долине реки Луары...
... ... ...
    Шарлю и его товарищам в тот момент было не до местных красот и достопримечательностей, из мелкой мстительности, ради дополнительного унижения их привезли сюда не в тюремных каретах, а на средневековый лад, в железных клетках...как зверей...
    Сделано это было в ожидании, что науськанные правительственной прессой и агитаторами жители станут унижать заключенных, выкрикивать оскорбления и кидать отбросами, но народ большей частью растерянно молчал.
   Лишь единожды произошел инцидент, уже в Вандоме.  Когда клетка с заключенными проезжала по   рю Ронсар на углу дома собралась кучка хорошо одетых молодых людей лет двадцати-двадцати пяти, своим видом не отличавшихся от парижских мюскаденов.
   От группы отделилился нарядный юнец,   сплюнул на мостовую и по-шакальи визгливо, с ненавистью закричал, рывком вытянув вперед руку с тростью:
- Смерть охвостью Робеспьера! Смерть якобинцам, кровавым вампирам! - его вопль поддержали товарищи.
  Неожиданно из темной арки поблизости появилась другая группа молодежи в революционных красных колпаках и карманьолках.
   Один из них бросил сквозь зубы, кивнув товарищам в сторону франтов:
- Ну что... "солнце вышло из-за тучи... все глисты собрались в кучу?!" А ну, заткнем глотки этим контрреволюционым недобиткам! Са ира! Свободу истинным патриотам!
  Началась свирепая драка, слышались ругательства, вскрики боли и бешенства, зазвенели разбитые стекла в ближайшем кафе и в окнах первого этажа.
  Вооруженные всадники, охранявшие клетку с заключенными решительно оттеснили молодежь, вмешалась полиция.
  При этом было заметно, что хватали полицейские в основном рабочих парней-санкюлотов, золотую молодежь трогать не решались...
... ... ...
  Шарль поднял голову к ярко-голубому небу, с особенным наслаждением подставил лицо теплому, пахнущему весенними травами майскому ветру.
  С особенным и каким-то новым интересом вглядывался во всё окружающее... между тем, что же изменилось? Солнце стало ярче или трава зеленее?
  Нет... слишком он   приучился за эти месяцы думать о себе и своей жизни  в прошедшем времени,  да... он был готов честно умирать за правое дело рядом со своими товарищами... лишь острой иголкой вонзившейся глубоко в сердце долгими темными вечерами и бессонными ночами мучила мысль о том, что будет с Мари и сыном после того, как его...
  Да-да... теперь у него есть сын, мальчику уже три месяца... Жак-Леонар-Максимильен-Мари Данжу... родные мои... теперь мне есть для кого жить и о чем заботиться...
  На последнем свидании Мари грустно и ласково назвала меня "моё несчастное чудо"... да нет, милая, я "чудо" счастливое...Шарль слабо улыбнулся и прищурился, снова подняв глаза к небу.
  Через короткое время Данжу с семьёй предстояло вернуться в Париж...
... ... ...
  Итак...он оправдан в числе большинства прочих пятидесяти трех участников привлеченных по "делу Бабёфа".
  Данжу часто вспоминал спокойные манеры и мягкий внимательный взгляд орехово-карих глаз Бабёфа... личность этого удивительного человека так не вязалась с образом "кровожадного радикала-экстремиста", каким ославила его Директория и послушная её воле пресса. 
  Хм... а впрочем, разве с Робеспьером было иначе? Больно... как же больно переживать такое второй раз...
  Шарль воспринимал гибель Бабёфа как повторение трагедии Термидора.  Снова победа осталась за хамелеонами и оборотнями Революции...
  Оболганный, едва рухнув в могилу, Бабёф на самом деле не хотел восстановления Террора... а зря... зря...хамелеонам, захватившим Францию после Термидора самое место в яме...
  Франсуа-Ноэль Бабёф был приговорен к смертной казни, как руководитель антиправительственного заговора, Александра Огюстена Дартэ обвинили в том, что он, на случай победы их организации, составил приказ о казни членов правительства Директории... и он разделил   участь  Бабёфа.
  Александр Дартэ... серьезная, чувствительная потеря. В 93-м секретарь комиссара Лебона, затем общественный обвинитель в революционном трибунале Арраса и Камбре, на четырнадцать месяцев брошен в тюрьму после Термидора...  Погиб...
   Так благодаря чему я был оправдан? Этот вопрос Шарль постоянно задавал себе. В 93-м у якобинцев была поговорка: "Если ты не заслужил от врага пули или ножа гильотины, ты был скверным патриотом..." Шарль вздохнул и задумался.
   Но разве не был оправдан Леньело, бывший депутат Конвента и член организации Бабёфа? 
   Скрылся от ареста Менесье, еще один коллега, тоже якобинец, агент Гракха-Франсуа по Третьему округу Парижа...
    Рикор, бывший комиссар Конвента, также привлекался к Вандомскому процессу... но был оправдан. Они, как и Шарль, люди второго звена участников...
   Шарль Жермен, добрый патриот, снятый с должности после Термидора...сейчас он выслан в Южную Америку, в Гвиану...оборотни надеются, что он умрет там от малярии... но... будем надеяться на лучшее...
   Интереснее другое, привлекались бывшие члены революционного правительства, люто ненавидимые термидорианцами Амар, Вадье... у власти были все возможности для расправы... и что? Оправданы...
  "Труд есть обязанность каждого взрослого гражданина, но общество не должно принуждать к труду человека во время болезни,  ребенка и старика, им должны выплачиваться пособия и пенсии".
  Так говорил Бабёф... Ну, и чем же это не разумно, не справедливо?
  И наши новые господа со злобой крестят это "экстремизмом"...
  От революционной Республики 1793 года через четыре года остались одни внешние символы и декорации, триколор, пафосные речи с трибун о свободе, достижениях и нашей непобедимой армии...
  При этом новая конституция открыто лишала малоимущее большинство французов права голоса, отдав всю власть в руки   банкиров и финансистов.
  Отдельные призывы к возвращению конституции 1793 года теперь трактуют как "экстремизм" ,  "кровожадное стремление к Террору" и приводят людей к тюремному заключению.
  Отдельных агитаторов  санкюлотов убивают в темных подворотнях и убийц из числа "золотой молодежи", конечно же, никогда не находят... а зачем их искать?
  Прежде шумные, решительные и активные парижские толпы из рабочих кварталов теперь хмуро и обреченно молчали...
  При   "свободной" экономике всё осталось, как при старом режиме, при королях. Сменились только декорации.
  Пенсии имеют только сановники, а у бедняков малые дети трудятся, вместо того, чтобы учиться.
  Одинокие старики, не имеющие детей, которые стали бы их содержать, вынуждены работать пока хватает сил.
  А как только сил у них не остается... исчезают старики, честно трудившиеся всю жизнь, среди серых теней бездомных или  подопечных богаделен...
  Гракх Франсуа справедливо предполагал, что если их проект будет похоронен, то с помощью наемников Директории, агитаторов и писак их идеи будут жутко искажены.
   Их идеи будут представлены в печати безумной попыткой  установить "кровавую диктатуру" и глупую "уравниловку" трудолюбивых и тунеядцев, посредственностей и талантов... 
   С помощью этой грубой лжи неосведомленных людей власти пытаются отвернуть от них народ...
   Равенство - это равноправие граждан...
   Это равноценность человеческих существ во всем разнообразии их личных качеств, неважно кто они по своим способностям и роду занятий, физики или художники, фермеры или рабочие, все они ЛЮДИ, достойные человеческой жизни и человеческого к себе отношения.
   Никто не "чернь", никто не "голубая кровь".
   Мы должны быть готовы встать на пути у тех, кому дороги человеконенавистнические идеи деления людей на "высшую" и "низшую" породы, на "привилегированных" и "бесправных"... и сентиментальным тут не место. Не защитят они принципа.
  Мы мирные люди, но гильотину не уберем в сарай, пусть не боится ее простой человек, но пусть помнят о ней господа...