Дмитрий Донской. Часть II. гл. 3-4

Глава 3
Могущественный темник
    В Орде, если не считать продолжавшуюся чехарду с претендентами на престол, мало что менялось. Тулунбек-ханум, процарствовав чуть более года, была изгнана из столицы Мамаем. Мамая, в свою очередь, выдворил астраханский эмир Черкиз-бек. Далее правили: Али-бек из Заяицкого Юрта ;  его сын Каган-бек; правитель Белой Орды Урус-хан. 
    Захватив Сарай, никто из претендентов особо не дорожил пребыванием в столице. Если обстоятельства складывались неблагоприятно, они покидали город. Владение своей провинцией было надёжнее владения Сараем. Вот и сейчас, когда на Белую Орду напал молодой, но решительный царевич  Тохтамыш, козаковавший в Синей Орде чингизид . Урус-хан оставил Сарай, чтобы защитить принадлежавшие ему земли. Сарай-Берке опустел. Воспользовавшись обстоятельствами, там вновь обосновался Мамай.   
     Тогда же ордынскую столицу посетил отец Борджио. Он прибыл из Литвы, где стал главой виленской епархии. Позиции католической Церкви в Литве неизменно крепли. Если бы не Москва, служившая опорой православных, католики могли занять главенствующее положение во всех землях под властью Литвы. Стареющий князь Ольгерд, хотя и оставался безбожным язычником, всё же склонялся к союзу с латинянами. Таким образом, на борьбу с Москвой направлялись основные усилия легата Борджио, когда стала понятна тщетность усилий поиска союза с Дмитрием. Большие надежды он возлагал на Мамая, бывшего наиболее лояльным римской Церкви правителем, претендовавшим на власть в Орде.  Москва должна стать главным врагом Мамая!  Благо, что есть тому основания. Всё больше удельных князей идут под власть Дмитрия, делая последнего грозной силой. Начались задержки с выплатой дани Мамаю. Дмитрий откровенно пренебрежительно стал относиться к темнику. Он уже не скрывал намерений стать первым среди русских князей. Митрополит Алексий всячески ему помогал и призывал удельных князей к единению под властью Москвы.
     Таким образом, обстоятельства вынуждали отца Борджио к решительным действиям, ради чего и предпринята опасная поездка в Сарай, где ситуация меняется непредсказуемо.
    На прием, судя по всему, были приглашены только Борджио и Некомат Сурожанин, никого более в тронном зале ханского дворца не было. Воспользовавшись задержкой повелителя, они могли поговорить о делах, не предназначенных для чужих ушей. 
    - Рад вас видеть в добром здравие, уважаемый Некомат, - тихо произнёс Борджио. – С огромным удовольствием передаю приветствия и наилучшие пожелания от наших друзей в Литве!
    - Благодарю, ваше преосвященство! Я лишь маленькая песчинка в необъятном мире, и дела мои невелики, - смиренно склонил голову Некомат.
    - Не скромничайте, достопочтенный Некомат. Ваш вклад в дело Церкви трудно переоценить! – искренняя признательность звучала в словах прелата. – В Москве всё больше становится наших друзей. Свидетельством тому и уход от Дмитрия боярина Вельяминова - представителя высшей московской знати. А ведь он, как мне известно, пользуется уважением и любовью народа.   
    - Это так, ваше преосвященство, - согласился Некомат. – Но будет ли Вельяминов полезен вне Москвы? Теперь там его могут и осудить за бегство! Мнение людей переменчиво. А уж сторонники князя Дмитрия постараются сделать всё, дабы очернить Ивана.
    - Я не епископ, а посему обращайтесь ко мне по-прежнему – «монсеньор», - с улыбкой попросил Борджио.
    В зал стремительно вошел Мамай и расположился на своём кресле, что находилось на одном уровне с пустующим ханским троном.  Его сопровождал казначей Бениамин Хасдай.  Вид темника, сама обстановка свидетельствовали о серьезности предстоящего разговора! Присутствовали четверо. Благо, что Борджио уже довольно прилично говорил по-татарски и не было нужды в переводчике.
        - Великий повелитель приветствует вас в столице Орды, - провозгласил казначей и склонился в сторону Мамая.
    Присутствующие хорошо знали друг друга, и не было необходимости в излишних церемониях.
    Мамай обратил внимание на озабоченное лицо Некомата и без предисловий неожиданно спросил:
    - Не расскажите ли мне, что так встревожило уважаемого Некомата?   
    - О да, великий повелитель, - нашёлся Борджио, - беседовали мы о наших общих проблемах, в частности, о делах московских. Ради этого я и прибыл в вашу столицу.
    - Судя по всему, - заметил темник, - они не вызывают добрых чувств!
    Отец Борджио не счел нужным что-либо скрывать от темника, тем более что они с Некоматом обсуждали действительно происходящее в Москве. Он кратко изложил суть их беседы и цель своего визита относительно желания видеть на престоле Владимирского княжества Михаила Тверского.
    - Кроме того, - добавил Борджио, - мы обсуждали, как лучше использовать возможности Ивана Вельяминова в нашем противостоянии московскому герцогу. У достопочтенного Некомата возникли сомнения относительно поддержки простыми людьми тысяцкого Ивана Вельяминова в случае его возвращении в Москву. Я же считаю, если Вельяминов будет с Михаилом Тверским, то московиты легче признают нового герцога Владимирского. Вам ли не знать, как русские жалеют и любят опальных и гонимых властью?!
    Мамай молчал. Он внимательно смотрел то на Некомата, то на Борджио, предоставляя им высказаться.
   - Это действительно так, - решился прервать затянувшееся молчание Некомат. - У меня есть в том сомнения, великий повелитель. Сегодня в Вельяминове говорит большая обида на князя, а убеждения его нестойки и могут измениться, - пояснил он.
    - В отношении убеждений Ивана я могу согласиться, - утвердительно произнес Борджио. - Тем не менее по опыту знаю: не найти лучшего помощника, нежели боярин Вельяминов. Как человек, обиженный на герцога Дмитрия, вынужденно покинув свою отчину, Вельяминов будет делать всё, чтобы доказать невозможность своего проживания в Москве, – уверенно продолжил прелат. - Отныне он будет в самых черных красках рисовать настоящее и прошлое Москвы, связанное с ее нынешним правителем. Уже поэтому можно положиться на него. Обладание ярлыком на Владимирский престол Михаилом Тверским ещё не будет означать победы над Дмитрием. В Москве есть бояре, духовенство… народ, наконец! Они могут и отвергнуть Михаила. Тому уже были примеры. Как я знаю, князь Дмитрий Суздальский, в своё время получив ярлык на великое княжение, не сумел удержаться на престоле - не пошли за ним люди. Иван, как и все Вельяминовы, один из наиболее уважаемых в Москве бояр. Его народ может послушать.         
    - «Да откуда же ты всё это знаешь?» – думал Мамай, слушая Борджио - «Похоже, действительно латиняне весьма заинтересованы в делах московских. Так же, наверное, как и в ордынских», -  сделал для себя заключение темник.
    Его задела уверенность прелата в том, что   ярлык на владимирский престол следует отдать Михаилу. Никаких обязательств он пока не давал, и обсуждали это лишь предварительно!
      Мамай с неприязнью посмотрел на Борджио и прервал молчание:
    - Наконец и вы убедились в тщетности поиска союза с князем Дмитрием, о чём я говорил всегда.  Пока жив Алексий, не может быть союза с Москвой! Он и в Дмитрии воспитал неумеренные желания властвовать везде, где сможет.  Вам известно, что в Нижнем Новгороде убит мой посол Сарай-Ака и весь отряд сопровождения? – зло процедил Мамай. - Такого в Орде не было.  Все знали, что город, где убивают ордынских послов, уничтожается! Я сожгу город, и нижегородцы горько пожалеют о своем вероломстве! – продолжил Мамай, все более распаляясь. - За ними стоят митрополит московский и князь Дмитрий. Нижегородский князь без их ведома не мог допустить бесчинства в городе!  Это Алексий поставил туда епископом злобного попа Дионисия. Они дождутся!.. Я разрушу все церкви и монастыри в непокорных городах, -  успокаиваясь, заключил темник.
    Было заметно, что эта мысль сделала его способным к дальнейшей беседе.
    Прелат и не пытался что-либо высказать. Неразумно останавливать темника в гневе, тем более перечить ему! Да и не было в том необходимости. Только он и Некомат знали истинную суть произошедших событий в Нижнем Новгороде. Мамай считает епископа Дионисия вдохновителем нападения на послов, а вместе с ним и все православное духовенство. Хорошо! Но Некомат лично знаком с людьми, спровоцировавшими народ на бунт.
    «Пора, пора переходить к решительным действиям в Москве! – вновь подумал Борджио. – Если тянуть дальше, Москва начнёт управлять всеми скифскими землями».
    Действительно, неопределенность ситуации в Орде стала походить на большое болото: в одном месте что-то булькает, где-то с шумом вырываются болотные газы; кого-то засасывает в трясину… Тем не менее, ничего существенного не происходило! Этим пользовалась Москва: она, находясь у края этого «болота», будто дышала воздухом, что в огромных количествах выделяется «легкими Земли», коими Господь наделил болота.
    - Истину вы говорите, великий повелитель, - с готовностью согласился Борджио, - главными врагами вашим и нашим в Москве являются ортодоксальные  иерархи церкви. Ведь князья и бояре распоряжаются лишь землями, городами, да телами своих людей. Душами людскими Богом предначертано управлять священнослужителям. Вот почему мы и боремся за искоренение схизмы в русских княжествах!
    - Должен я понимать, что вы предлагаете заменить русских попов латинянами? – высказал предположение Мамай. – А почему я не могу сделать там единственной верой ислам, как пятьдесят лет назад это сделал хан Узбек в Орде?   
    - Московиты уже давно христиане, и будет невозможно заставить народ почитать Магомеда так же как Иисуса Христа!
    - Как мне известно, и мусульмане почитают пророка Иисуса, – ответил Мамай, показав знание вероучений. – Так ли велики различия между верами?!
    - Но мусульмане не почитают Иисуса как Бога!
    - Ну что же, и мне непонятно, как Сын Божий может быть Богом, - произнес Мамай. - А ты, Некомат, какому Богу молишься? В какую церковь ходишь?  - обратился он к купцу.
    - Я, великий повелитель, молюсь в православной церкви, оставаясь в душе истинным католиком, - вынужден это делать.
    - То есть думаешь одно, а делаешь другое, - с усмешкой заметил Мамай.
    - Я обязан так поступать, великий повелитель. Православный храм все же есть храм божий и христианину не возбраняется его посещение.
    - Выходит, не обязательно будет разрушать православные церкви? – вновь обратился темник к прелату.
   - Думаю, великий повелитель, достаточно будет лишь произвести некоторые реконструкции и заменить их священников истинными служителями божьими, - был ответ.
   - Хорошо! Для обращения, как вы говорите, в «истинную веру» народа в русских княжествах я могу рассчитывать на помощь деньгами и оружием? Ведь придется потратить много денег для войска…
    Он повернулся к казначею, который все это время сидел в стороне и внимательно слушал. 
    - Скажи, уважаемый Бениамин, как много денег нам надо уже сегодня для войска?
     У казначея давно были готовы необходимые цифры. Он с достоинством развернул список и начал по порядку зачитывать.
     Слушая длинный перечень снаряжения, количество провианта, вина, кормов для лошадей и стоимости приобретения всего перечисленного, Мамай удивился сумме денег, предназначенных на выплату непосредственно воинам.
    - А зачем так много денег платить воинам?  Разве они не найдут себе добычу в городах, какие мы захватим? – с недоумением прервал чтение казначея темник.
    - Конные воины действительно не нуждаются в чрезмерной оплате их ратного труда. Но пехотинцам надо платить. Не много добра они способны унести на себе, поэтому предпочитают деньги, причем, серебряные, ещё лучше - золотые. Дорого стоят пешие воины. Да и поход с ними затягивается, что тоже стоит денег, - уверенно ответил Бениамин. - Хорошо бы обойтись без них! Но Иван Вельяминов утверждает, что московские воины научились сражаться с конниками. 
    - Поход на Москву будет стоить много больше ежегодного выхода, который нам платит Дмитрий, - задумался Мамай.
     - Совершенно верно, великий повелитель. Это большие деньги!  Кафинские купцы помогут собрать их, но потребуется время. Взамен они просят право беспошлинной торговли во всех северных княжествах, - ответил Бениамин. 
    - Я дам им такие права. Ведь и сегодня мы ничего не имеем с той пошлины, - смеясь, согласился Мамай.
   Видимо, его весьма радовали условия, по которым деньги для войска, как он посчитал, можно получить практически даром. 
   - Это так, великий повелитель, только пошлина с торговли, значительно больше ежегодного выхода , из всех княжеств русского улуса! - заметил  казначей.
    Он хорошо умел считать деньги.
    - Не дураки купцы! - обращаясь к Некомату, говорит Мамай. -  Они хотят стать богаче меня!
    - Думаю, великий повелитель, надо обсудить это, - ответил Некомат. – Ведь необязательно отменять пошлину на всю торговлю.
    - Возможно, ты и прав, Некомат. Только я вашего брата знаю: стоит купцу просунуть нос куда-либо, как там всем становиться тесно…
    - Позвольте заметить, великий повелитель, - вмешался Борджио, - это не такое уже и плохое свойство торговли. Возникающая, как вы правильно заметили, «теснота» заставляет торговых людей путешествовать по всему свету, искать новые рынки, открывать неведомые земли.  Это приветствуется Церковью.
    - Хорошо, хорошо, - поморщился Мамай, – пускай купцы обсудят с Бениамином все, что касается пошлин. Сегодня нам нужны деньги!
    Вновь вмешивается Некомат:
    - Для начала столь большого дела, великий повелитель, я бью челом от имени князя Михаила Александровича Тверского о ярлыке на великое княжение Владимирское! Он готов всегда и во всём помогать великому повелителю в его делах и просит отдать по праву должный принадлежать ему ярлык на Владимирский престол, - изложил Некомат просьбу князя Михаила.
    - Я уже однажды давал ярлык Михаилу, - нахмурился темник, - но он не сумел воспользоваться оказанной ему милостью. Самоуверенно отказался от помощи моих воинов и был разбит Дмитрием. Больно горяч и опрометчив князь. Ему не одолеть Дмитрия, - заключил Мамай. – А может, мне самому сесть в Москве? – не то к себе, не то к присутствующим обратился темник.
    Возникла пауза. Такого не бывало, чтобы татарские правители претендовали на земли русских княжеств и становились там единоправными властителями. Никто не посягал на вотчины Рюриковичей!
    Недоумение на лицах собеседников исчезло только после того, как Мамай приказал вызвать писаря и продиктовал указ о жаловании князю Михаилу престола на великое княжение Владимирское и Суздальское.  Тем не менее   осталось непонятно, действительно ли он желает видеть на великокняжеском престоле Михаила или же тверской князь нужен ему лишь в качестве союзника для захвата Москвы.

Глава 4
 Заговор
     В Литве большие перемены. После смерти великого князя Ольгерда его брат Кейстут вынужден был вручить символы великокняжеской власти – меч и горностаевую мантию - князю Ягайло. Таково было завещание могущественного Ольгерда, воспротивиться которому Кейстут, желавший видеть на троне своего сына Витовта, в то время не мог. Произошло это в 1377 году. Таким образом, молодой Ягайло наследовал права на престол огромного государства, простиравшегося от балтийских берегов до Черного моря. 
    Не всеми завещание Ольгерда воспринято с покорностью. В первую очередь, передаче престола Ягайло воспротивились старшие его братья. Андрей Ольгердович Полоцкий ушёл со своими людьми в Псков, а оттуда в Москву. Не согласился с завещанием отца и Дмитрий Ольгердович, что княжил в Трубчевске, и также перешел на сторону Москвы.
    Но были среди одиннадцати сыновей Ольгерда те, что стали   поддерживать Ягайло. На них и обратил внимание отец Борджио. Прелат стал частым гостем великого князя Ягайло и у его братьев, в том числе в Киеве - у Владимира Ольгердовича. От него молодые князья многое узнали о жизни европейских государей; с интересом присматривались они к обычаям высшего света польского общества и всё дальше отходили от древнего уклада жизни в своих владениях. Аристократические традиции Европы князьям пришлись по душе. 
***
 На сей раз неспроста прибыл виленский приор в Киев. Незадолго до его приезда туда прибыл великий князь Ягайло и Скиргайло Ольгердович.  Предстояло обсудить план великокняжеского посольства в европейские государства: в Польшу, Венгрию и далее в Рим с целью получения там поддержки. Во главе посольства должен отправиться Скиргайло.
Сегодня князь Скиргайло получал последние наставления от великого князя и отца Борджио.
- Первым делом, дорогой брат, покажи государям европейским, что наша политика мирная, - уже не в первый раз повторил великий князь. -   Вместе с тем, мы не можем допустить захвата литовских земель. Известно о подготовке похода Дмитрия Московского на Смоленск и Чернигов. Ему уже мало того, что тверской князь Михаил стал вассалом Москвы. Он принялся за другие княжества!
- Пусть только сунуться! У нас сил предостаточно, чтобы разорить Москву и всех подручников Дмитрия, - взволнованно возразил Скиргайло, но умолк, поняв, что говорит лишнее.
- Вы недооцениваете силы Дмитрия, князь Скиргайло, - вмешался отец Борджио. – Москва растёт с каждым днем. У Дмитрия постоянно увеличивается число подручных князей. Дмитрий Суздальский, к примеру, практически во всём поддерживает зятя. А если герцог рязанский Олег примет сторону Москвы?!..  Не забывайте, так же, - после некоторого раздумья добавил Борджио, - в Москву уходят князья с воинами из Орды…
- Чем же привлекает их Москва, отец Борджио? – с недоумением спросил Ягайло. – Ведь немало и литовских князей благосклонно смотрят в сторону Москвы! Я уже не говорю о моих братьях, что ушли к Дмитрию.
- Главной причиной послужил, я считаю, перенос туда митрополичьей кафедры из Киева. Москва стала центром, из которого управляется духовная жизнь в Северо-Восточных княжествах. Кроме того, из Москвы открывается торговый путь в Булгар, Сарай и в Центральную Азию по Волге и Каспийскому морю. А по Дону купцы достигают Черноморского побережья Крыма.
 - Значит, следует взять под контроль торговый путь по Волге! – с присущей ему прямотой предложил Скиргайло.
- Это было бы желательно. Потому и поддерживаем Мамая. К великому сожалению, того отвергают сами татары.  Но и это хорошо! – продолжил Борджио. - Сегодня темнику, с его неуемными амбициями остаётся одно: захватить Москву и изгнать оттуда Дмитрия! Это и в ваших интересах, великий герцог! А пребывание Киприана в Киеве, которого Дмитрий не желает видеть митрополитом в Москве, сегодня имеет для нас положительное значение! Распри у схизматиков помогают нам.
- Мне всё понятно, монсеньор. Я готов отправиться в путь, великий князь! - обращаясь уже к своему брату, проговорил Скиргайло.
- Главное, убеди папу в истинности наших намерений и получи поддержку в деле укрепления Великого княжества Литовского, - напутствовал Ягайло брата.
- Надеюсь, после окончания столь важной миссии достойный князь Скиргайло придет к истинной вере, а его примеру последуют многие на литовской земле, - высказал мнение Борджио. 
Наступившее за его словами молчание трудно было воспринимать за согласие. Но и против никто не высказался. Для Борджио этот факт стал подтверждением внутренней готовности братьев к принятию католической веры.
***
Большую часть 1378 года Иван Вельяминов провел в Литве, куда прибыли они с Некоматом из ставки Мамая. Удалось ему побывать в польском Кракове, затем в Вильне и других городах. Несколько месяцев прошли в многочисленных встречах.  Бывал он и на пышных балах, где поразили Ивана свободные нравы и выставляемая напоказ красота женщин, которая не пряталась за многочисленными одеждами, как это принято на Москве. Наибольшее восхищение вызывали новшества в жизни людей и законы, привносимые из фряжских стран. Там действительно происходили значительные перемены. Вследствие бесчисленных войн и чумы, что унесла чуть не половину населения, Европа обезлюдела. Крестьянских рук и ремесленников не хватало, - как следствие, изменилось отношение феодалов к простому народу. Людей начинали ценить и уважать!
- Это другая жизнь! – взволнованно делился Иван с Некоматом о впечатлениях. -  У нас же темнота дремучая в сравнении с ними! Вот от чего отказывается Дмитрий! Ему по душе ордынские порядки, где выше царя только Бог. Дмитрий решил стать наместником Бога в Москве! Потому и тысяцкий стал не нужен ему… 
Некомату оставалось лишь поддакивать Ивану, потакая во всём, что усиливало чувство обиды на Дмитрия.
Не только в праздных приёмах и приятном общении с уважаемыми людьми проводили друзья время; велась активная переписка с единомышленниками в Москве, с тверским князем. Таким образом, они были хорошо осведомлены о происходящих там делах. В Москве, в свою очередь, узнавали о переменах в Литве. Вездесущий купец был в постоянных контактах с представителями католической Церкви. Решено было и Ивана Вельяминова ознакомить с планами в отношении Московского княжества.
 Боярин в сопровождении Некомата отправился в резиденцию Борджио, находившуюся недалеко от недавно построенного собора в центре Вильны. За каменным забором они увидели небольшой уютный сад. Был теплый майский вечер, и пьянящий запах цветущей вишни усиливал ощущения предстоящих перемен. Друзей провели в круглую беседку посреди сада.  На столе увидели предложенные им напитки и небогатое угощенье.
 Борджио не заставил себя ждать и вскоре вышел к гостям. Без лишних церемоний протянул для рукопожатия руку, что облегчило знакомство, так как избавил Ивана от необходимости к ней прикладываться.  Все же Вельяминов оставался православным!   
    - Я рад видеть представителя новой Москвы! -  начал Борджио, хорошо зная от Некомата о переменах, происшедших в представлениях Ивана о мироустройстве. – Мне известно ваше неприятие варварских порядков в Москве и желание перемен.
    Ивану польстила формулировка причин его бегства, которое теперь он сам воспринимал именно так! 
    - Вы совершенно правы, в отношении порядков в Москве, монсеньор! – подтвердил Вельяминов. - Дмитрий решил отказаться от всего, что может быть связано с волеизъявлением народа, в том числе и от свободного избрания тысяцкого.  Тысяцкий на Москве управлял от имени народа. Устранив эту должность, князь перестал считаться с мнением уважаемых людей и простых горожан. Ранее такое было возможно только в Орде! – с горечью сделал вывод Иван.
  - Полностью с вами согласен, уважаемый Иван Васильевич! А что вы скажете в отношении того, что Дмитрий желает утверждения своего духовника Митяя митрополитом в Москве? – неожиданно спросил прелат. 
  - Дмитрию мало того, что он уже имеет. Теперь он посягает и на власть духовную! Вдвоем с Митяем они станут править так, как им взбредёт в головы.  Никто не сможет им перечить! – высказался Иван.
  - Я рад, что мы с вами едины в оценке ситуации в Москве, - согласился отец Борджио. - Надо сделать всё, чтобы Митяй, не стал митрополитом! Если этот поп встанет во главе Церкви, трудно будет остановить Дмитрия в амбициях. Герцог весьма честолюбив! Пока ему не хватает твердости в решениях, но в союзе с митрополитом и это будет преодолено. Они давно уже решили между собой, как будут править! Лучший выбор сегодня – митрополит Киприан. Он, по крайней мере, способен к диалогу и официально признан в Константинополе. 
Иван понимал, что Борджио превосходно осведомлён о делах московских, и монолог легата лишь укрепил его в этом мнении.
- Совершенно справедливо, монсеньор! - вмешался Некомат. – Но прошу заметить, Митяй с уважением относится к Мамаю и склоняет Дмитрия сегодня платить дань крымскому темнику, а не в Сарай!
 - Относительно Мамая не беспокойтесь, - улыбнулся Борджио. – Вопреки нам он не станет поддерживать Митяя. В конечном итоге ему наплевать, кто будет во главе христианской Церкви Москвы. Лучше скажите, что можно предпринять, чтобы не допустить Митяя до митрополичьего сана?
- Монсеньор, мы отправляем в Серпухов своего человека. Он в доверительных отношениях с настоятелем тамошнего монастыря Афанасием. А тот, в свою очередь, весьма дружен с игуменом Троицкого монастыря Сергием. Им обоим не нравится Митяй, и дело дошло до откровенного конфликта с князем Дмитрием из-за его духовника. Так как сегодня эти два монаха имеют наибольшее влияние в Московском княжестве, то без них не обойдётся формирование посольства к патриарху. В первую очередь к отцу Сергию обратятся иерархи Церкви за благословлением на поездку в Константинополь.
- Выходит - против Митяя настроены наиболее почитаемые служители московской Церкви?!
 - Именно так! И мы с ними полностью солидарны, - за двоих ответил Некомат.
  - Это хорошо, - задумался Борджио.  – На всякий случай, надо сделать так, чтобы в окружении Митяя оказался наш человек.
 Некомат не нуждался в подробной инструкции. Достаточно намека на действие - и в его исполнении можно было не сомневаться. 
 Спустя какое-то время пришли известия о договорённостях с игуменом серпуховского монастыря. Иван Вельяминов, уставший от бездействия, вознамерился сам отправиться туда и, по возможности, добиться встречи с князем Владимиром Андреевичем Серпуховским. Не столько на служителей Церкви, сколько на ближайшего сподвижника Дмитрия нацелены были мысли несостоявшегося московского тысяцкого. Вельяминов был уверен, что серпуховского князя не могут устраивать нынешние порядки в Москве. А потому он сможет склонить князя Владимира к союзу. 
 И отправился мятежный герой в Серпухов. Только случилось всё не так, как предполагал боярин Иван Васильевич Вельяминов! Там его схватили стражники князя и под усиленной охраной отправили в Москву.
***
Дмитрий Иванович уж и не рад поимке Ивана Вельяминова.  На думском Совете решали бояре судьбу пойманного беглеца и в течение нескольких часов не могли прийти к единому решению. Мнения разделились: одни предлагали простить его и вернуть семью в Москву, другие – сослать в дальнюю ссылку, третьи – казнить, как подлого предателя и заговорщика!
В конечном итоге именно великому князю предстояло определять судьбу мятежного боярина.
  - Что же делать с Вельяминовым? Может простить его и отправить в дальний монастырь на вечное покаяние? – громко спросил он, обращаясь ко всем.
    - Каяться может лишь человек, осознавший свой грех. Этот ни в чём каяться не будет! – зашумели противники снисхождения к Вельяминову.
    - Выходит, о прощении и его освобождении речи быть не может?
    - Выходит так, - согласилось большинство думцев.
    - Тогда остаётся одно: казнить заговорщика! – произнёс уже ожидаемые многими слова Дмитрий Иванович. 
    Необычность подобного решения в московском княжестве была очевидной. Ведь никогда прежде не бывало таких казней! Но другие решения отвергнуты.
    - Выходит, великий князь, мы начинаем вводить у себя ордынские порядки, - раздался недовольный голос боярина Фёдора Кошки. – Это там до недавнего времени казнили людей и за меньшие провинности!  Наш народ непривычен к такому, и не пойдет сия казнь на благо.
     - А потому следует не просто казнить заговорщика! Его надо казнить принародно! Чтобы все увидели конец предателя, а главное - знали, за что он казнён! – жестко, как никогда, ответил Дмитрий.
    После его слов стало очевидно: нет того молодого князя, что не всегда был тверд в решениях, а порой управляем и мягок даже с недоброжелателями.    Своим решением разделил Дмитрий бояр на своих сторонников и противников, на тех, кто был за союз с Литвой и на тех, кто против!
    На следующий день, 30 августа 1379 года боярин Иван Вельяминов при огромном стечение народа был казнён на Кучковом поле.
 Казнь эта действительно вызвала у москвичей самые противоречивые чувства, многие из которых, несмотря ни на что, продолжали относиться к Вельяминову с уважением и жалели его. Так было на Руси: народ с сочувствием относился к опальным своим гражданам и не жаждал их крови. Немало стало и тех, кто понял, что наступают другие времена и всякое проявление вольнодумства и непослушания может быть жестоко наказано!  Далеко не всем это понравилось…