Дом на краю земли

За окном под жалобный вой декабрьского ветра танцевали снежинки. Ночь медлила, не желая уступать место утру - своему извечному  врагу. В предутренних сумерках  крыша  гастронома казалась чем-то странным, нереальным. Из чернильного тумана начинали проступать  контуры детской площадки, соседних домов и трансформаторной будки с печально-известной надписью "Не влезай! Убьёт!".

Валентина  отошла от окна и невольно поёжилась. "И как это у Василия хватает силы воли выходить на пробежку чуть свет, в любую погоду, когда ещё даже не рассвело?" - удивилась она.

Тяжело вздохнув, Валентина стала укладывать вещи в чемодан. Муж ушёл на покой  несколько лет назад и с тех пор мечтал поселиться в доме на краю  области, где не будет шумных соседей, серо-безликой панорамы за окном и пыльной тесноты.  Ждали только её выхода на пенсию. И вот совершилось. Валентина  навсегда распрощалась с библиотекой, где проработала  двадцать лет. Квартиру уже продали, через несколько  дней сюда должна была вселиться семья с тремя детьми и престарелой бабушкой. Супругов  звал к себе  старый друг и сослуживец Василия Виталий.

"Поживёте у меня, благо я один в просторной трёшке, - говорил он. - И будете медленно, не спеша, присматривать себе дом в каком-нибудь посёлке". Валентину страшили перемены и просторно-одинокая деревенская жизнь, полная скуки и ничегонеделания.

"Ерунда, буду ходить в лес да книжки читать. Хорошо бы там было озеро или хотя бы большая река. Стану любоваться закатами. Может быть, опять начну рисовать, - Валентина бросила в ведро запоздалый календарь за две тысячи второй год. - И как это старьё умудрилось пролежать в нашей квартире столько времени? Муж ведь страшный аккуратист".


Мысли Валентины прервал звонок в дверь, робкий, жалкий, еле слышный. "Что это Василий вернулся раньше времени? И чего так странно звонит? Пальцы что ли отморозил?" - Валентина пошла открывать.


На пороге стояла смутно-знакомая девочка  лет одиннадцати или двенадцати. Валентину поразила неестественная зеленоватая бледность нежданной гостьи и  ... что-то ещё. Пугающее, странное.


- Здравствуйте, мне нужно поговорить с Василием Алексеевичем, - голос её напоминал сухой осенний лист, умирающий в луже. Или пергамент, рассыпающийся  в грубых, неумелых руках? - Я -  Вера Берникова. Мы этажом ниже живём.


- Он... скоро вернётся, - Валентина испытывала непонятную робость перед этой девчушкой. - Проходи на кухню. Я налью  тебе чая.

- Нет, спасибо, - помотала головой Вера.

Она уселась на стуле у окна и погрузилась в какие-то невесёлые раздумья. И только тут, в синеватом свете зарождающегося дня Валентина заметила главную странность. Деталь, всё это время не дававшую ей покоя.  В тёмных волосах Верочки виднелись серебристые нити.

"Как же так? Ей же не больше двенадцати лет. Я поседела в тридцать семь. И считала, что это очень рано, а тут..."  - мысли Валентины вновь прервал звонок в дверь. На этот раз уверенный, громкий... упругий, если так можно выразиться о звуке.

- Ну и погодка! - раздался морозно-бодрый голос Василия. - Но всё равно приятно подышать воздухом с утра пораньше.  Жаль, ты ленишься, дома сидишь. А то бегали бы вместе. Для здоровья, знаешь, как полезно?

- У нас гостья. Пришла к тебе  по какому-то делу, - прошептала Валентина.

Василий, не торопясь, вымыл руки и прошёл на кухню.

-  Здравствуй... э... Ты хотела меня видеть? - он не привык разговаривать с детьми.


Дети для них с Валентиной были больной темой.  Много лет назад врачи поставили ей диагноз - бесплодие. Супруги  подумывали  о малыше из детского дома, но Василий боялся брать на себя ответственность за воспитание чужого ребёнка. И стыдился своей слабости. Что уж говорить о Валентине, чувствовавшей себя неполноценной, не такой, как другие женщины?



- Вы следователь?  - девочка смотрела на него, не мигая.

- На пенсии, - Василий не выдержал взгляда странной гостьи и невольно потупился.


- Всё равно у вас есть знакомые. Вы ведь можете найти человека, пропавшего без вести?

Василий кивнул, крайне озадаченный всей этой ситуацией.

- Рассказывай обо всём по порядку,  - нашлась Валентина. - Что у тебя стряслось?

И Вера поведала им странную, фантастическую, печально-туманную историю.



***

Сентябрь напоминал  золотистую, хрустящую фольгу. По-летнему голубое небо тихо посмеивалось и не портило людям жизнь беспричинными  слезами. Вера до темноты гуляла с друзьями. Как-то одноклассник Валерка  Белов преподнёс Верочке букет листьев цвета лимонной кожуры. Пахло дымом  и терпкими духами Осени. Как известно, она настаивает их на  снежных ягодах и других дарах стареющего леса, тихих парков, пустынных дворов, и увядающих скверов.


В чернильные сумерки Верочка возвращалась домой, пила молоко цвета бальных платьев колдуньи-зимы и садилась за уроки. Она была первой ученицей в классе. Учёба и прогулки с друзьями заслонили от Верочки беду, надвигавшуюся на их семью.


***

Октябрь пролился на город серыми, словно депрессия или одинокая старость, слезами. Птицы стали раздражёнными, мокрыми, злыми,  дома ёжились и проклинали судьбу. Дети с понурым видом брели в школу.

 Родителям Веры пришлось закрыть цветочный магазин. Почему? Вера до конца не знала. Были там какие-то финансово-экономические трудности. Девочка  ещё многого не понимала.


Мама стала часто плакать, подражая октябрю, отец хмурился. Шёпотом говорили о долге какому-то Красному. Или Краснову?

- Надо продать дом в Василькове, - как-то сказала мама. - Всё равно он расположен слишком далеко,  ездить туда неудобно. И сумму нужную наберём.


Мать выросла в этом доме. С деревянным, двухэтажным строением у неё были связаны золотисто-розовые воспоминания об играх с ровесниками и сиреневатые юношеские мечты. Там жила и отошла в мир иной  любимая бабушка, воспитывавшая её после гибели родителей в автокатастрофе.   Продажа дома была для мамы большой жертвой. Но... Выбирать не приходилось.

В квартире  стало холодно, тревожно, неуютно. Вера с головой ушла в учёбу и старалась как можно больше времени проводить у друзей. В их жилищах царил синеглазый  Уют, и нежился на мягкой перине румяный и толстый Покой.



***



Дом никак не желал продаваться. Людей пугала удалённость Василькова от городов и благ цивилизации. Краснов (или Красный) то и дело звонил по телефону. Однажды кто-то повредил замок на  двери в квартиру Берниковых. "Цап-царап", -  чернели жуткие ночные звуки.  Веру перестали отпускать в школу и к друзьям. Пришлось погрузиться в мир книг. Ровесники  остались за стенами неуютной квартиры, больше напоминавшей тюрьму.


Мама плакала, отец неумело успокаивал её. А за окном бродил желчный, злорадный Ноябрь и угрожал лужам. От его злых слов  они становились неподвижными, обмертвелыми, ледяными.


***


За окном бушевал декабрь, бросал в оконные стёкла россыпь снежинок. Он на что-то злился, негодовал. Дом не желал продаваться. Краснов готовился нанести решающий удар. И вот однажды отец Веры оказался на больничной койке с многочисленными переломами и сотрясением мозга.  Мать Веры, постаревшая за эти дни на несколько лет, бледной, бесплотной тенью сновала между домом и больницей.

Вера продолжала томиться в тюремных тисках надоевшей квартиры без друзей, учёбы и детских радостей и тихо плакала. Она боялась за здоровье отца и с ужасом думала о чём-то неизбежном, остром, словно нож.  Это серое, склизкое  вот-вот должно было проникнуть  в их пыльное, помрачневшее жилище.


И в  седой мрачный декабрьский день Вера осталась совсем  одна. Неумолимо отмеряли часы и минуты  деревянные ходики  на стене.  Серое, истерзанное утро перетекло в обледенело-эгоистичный день. Его в свою очередь съел  чернильнокожий острозубый вечер. Наступила морозная, безысходная ночь.


***

- Краснов что-то сделал с мамой, я знаю. Почему она не вернулась? Вы же   следователь. Вы всё можете, - Вера закрыла лицо руками и разрыдалась.



- Почему же вы раньше не обращались в милицию? - с лёгкой укоризной проговорил Василий.

- Обращались. Но... Но никто не помог, - Вера опять всхлипнула.


- Вот что, - вмешалась Валентина. - Ты пока ложись, отдохни. Наверное, всю ночь не спала. А  Василий разыщет твою маму. Всё будет хорошо.


Но Вера не послушалась. Она так и осталась сидеть у окна, глядя в одну точку помертвелыми глазами.


Василий звонил бывшим сослуживцам, куда-то ходил. Прошли томительные сутки. Вера  не спала и отказывалась от еды. Она неподвижно сидела у окна, закутавшись в невидимую шаль из ледяного ужаса и безнадёжного ожидания.

На следующее утро Василию  улыбнулась удача. Он узнал, что в городскую больницу поступила женщина, похожая по описанию на мать Веры, Анастасию Берникову.  Женщину сбила машина, и она находилась  в критическом состоянии. Валентина и Вера помчались в больницу, и девочка сразу узнала свою маму.


- Вряд ли этот... Краснов имеет к случившемуся какое-то отношение. Скорее всего, Анастасия брела по улице в расстроенных чувствах. Вот и пошла на красный свет, - говорил Василий вечером, когда Верочка делала вид, что спит, а супруги  пили чай с малиновым вареньем. - Думаю, она поправится и даже  калекой не останется. И с главой семьи, Александром, всё будет хорошо. Я узнавал.


- Бедные-бедные люди! - покачивала головой Валентина.

- Вот о чём я подумал, - Василий пропустил замечание жены мимо ушей. - Давай купим у них  дом. Судя по тому, что рассказала Вера, это место  просто создано для нас с тобой. И Берниковы с долгом расплатятся. Все окажутся в выигрыше.


- Ты прав, - улыбнулась Валентина.



***


 Валентина и Василий поселились в Василькове. Валентине понравилась деревенская жизнь. Зимой она перечитывала русскую классику, сидя у камина. Весной гуляла по гулкому, сырому и странно пустому лесу,  наблюдая за пробуждением земли. Летом женщина собирала ягоды и любовалась малиновыми закатами над  озером, напоминавшим гигантское зеркало. О чём-то спорили лягушки, нервничали птицы и бродили бледные тени, сотканные из дыма костров и древесных сновидений. "Как же здесь хорошо! Хорошо! Хорошо! Хорошо!" - улыбалась Валентина.

Василий выходил из дома редко. Он всё время что-то мастерил или писал мемуары, закрывшись в своём кабинете. В конце июля Валентина поехала в город, чтобы навестить бывшую одноклассницу Анну Ильину.

Анна  послала Валентину  за лекарством от аллергии для  непоседливого  внука Илюши.


- Илюшка в аптеке раскричится. Позора не оберёшься, - говорила Анна. Её слова сыпались мелкими, дешёвыми бусинами. - Одного его не оставишь. Сходи, не в службу, а в дружбу.

И Валентина согласилась.   Выходя из аптеки, она столкнулась с хрупкой, печальной блондинкой.

- Здравствуйте! Я - Анастасия Берникова. Не узнали? - грустно улыбнулась женщина. - Как ваше житьё-бытьё на новом месте?

Валентина стала взахлёб рассказывать об озере, лесных тенях и удивительно-свежем воздухе.

- Там даже у воды другой вкус. А у вас как дела? - спохватилась Валентина.

- Честно говоря, так себе. Муж вернулся на завод. Опять трудится технологом. Я устроилась работать в школу.

- А как дела у Верочки? - почему-то Валентина почувствовала смутную тревогу.


- Не очень хорошо. Эпилепсия у неё. Живёт на лекарствах. Вот иду в аптеку за очередным препаратом. Это и на учёбе сказалось, и на отношениях с ровесниками, - Анастасия тяжело вздохнула. - Год закончила неважно, с подружками не гуляет.

- Это у Веры с рождения?

- Да нет, никогда ничего подобного с ней не происходило.  А теперь... Как долги отдали, вздохнули с облегчением. А у Верочки первый приступ. Это такой ужас, вы не представляете. Теперь всё время по врачам. Понять не могу, откуда взялась напасть. Ни у меня, ни у мужа в семье этим никто не болел. Сотрясения мозга у Веры не было, кислородного голодания тоже. Как из небытия возникла проклятая болезнь, - голос у Анастасии дрогнул. Она с трудом сдерживала слёзы.

Женщины ещё немного поговорили и разошлись. Валентина возвращалась в дом на краю земли  с тяжёлым чувством. Ей казалось, что они с мужем украли счастье у Берниковых. Живут за их счёт. Радуются закатам и туману над водой, когда истинные хозяева этого рая страдают. "Долги, больницы, теперь ещё и девочка болеет. Ужас! Просто ужас! Чем  Берниковы провинились перед Судьбой?" - вздыхала Валентина. За окном автобуса проносились сосны  и насекомье-цветочные луга. Природа не знала ответов на  вопросы Валентины.  Да  и не хотела знать.