О смене пола, нудистском пляже и прочих фантазиях

Ночью приснилась одна маленькая штучка, которая вставилась в  ножны, потом в отделанный синим бархатом лакированный футляр и там потерялась.
– Что бы это могло означать? – стал я утром терзать своё бессознательное, и на ум мне пришел эпизод, как я, в очередной приезд Богданова, потащил его на нудистский пляж в Сестрорецке. Был июнь, не помню уже какого года, но ещё до того, как старый деревянный вокзал на платформе «Курорт» сгорел.
Поехали мы с ним не на душной, упакованной потными людьми маршрутке, а на электричке. Все окна были открыты, но на остановках воздух в вагоне всё равно успевал нагреваться. Невольно хотелось верить всем этим гретам  тумберг и апологетам теории глобального потепления.
Мне всегда нравится  момент, когда состав после Сестрорецка ныряет в девственный сосновый лес, заросший черничными кустами и высокой травой, скрипя и визжа на крутом повороте подставляет свой левый бок сияющему солнцу, небу и берегу Маркизовой лужи, почтительно именуемой Финским заливом. В дороге мы с Богдановым лениво обменивались информацией о дальних и близких родственниках Достоевского.
«Платформа «Курорт», – механическим голосом объявили по громкой связи, – следующая остановка – «Белоостров».
– Мы, пока ещё не на финской территории, – пошутил я, – хотя и окажемся там, когда пойдем в сторону Солнечного. Ты знаешь, что это калька с финского Olli – солнечный.
– Нет, Саша, впервые слышу. Я хоть и жил со своей бывшей супругой в Ленинграде, бывал и в Зеленогорске и в Комарово, но в Сестрорецке впервые.
– Хорошо хоть так назвали, а ведь додумался кто-то назвать прусский Тильзит  русским Советском. Удивляюсь, почему в учебниках истории говорят о Тильзитском, а не о Советском мире. Неоднозначно звучит, согласись.
– Согласен, переименования, порой, доходили до абсурда. Всё «белое» перекрашивали в «красное». Например, Струги Белые под Псковом, переименовали  в «Струги Красные». Абсурд получился и до сих пор продолжается. Струги – это славянские или варяжские лодки, струганные из дерева. Получается, что их из красного дерева рубили?  Да, так что ты про финскую границу говорил? У меня шенгенской визы нет, да и загранпаспорт я оставил в Москве.
– Успокойся! Это я так пошутил не умно. Просто до «Зимней войны» здесь, по реке Сестра, проходила граница. Следующая станция после Белоострова была Райяйоки или пограничная река, если переводить с финского. А в результате этой войны СССР «отвоевал» маленький кусочек территории этой страны, включая Выборг. Это по нашим понятиям «маленький», а Финляндия лишилась значительной части своей территории. В 1981 году я работал в одной организации в Ленинграде, кем-то вроде социального психолога и системотехника и в нашем отделе был отставной полковник, по фамилии Огнев. Фамилия, я тебе скажу, говорящая. Ниже среднего роста мужик, плотный, широкий,  живой и подвижный, он весь исходил огненной энергией и полность оправдывал свою фамилию. У нас он числился инженером по охране труда, имел много грамот обкома профсоюза и дорожил своим авторитетом. Не пустобрех, и его словам можно доверять. 
И вот как-то, он, мимоходом (я его не провоцировал и не сам завел этот разговор) он стал рассказывать мне об этой войне.
– Утром, в конце ноября 1939 г., помнится уже снег выпал, я получил приказ явиться на пункт сбора с лыжами и запасом белья и продовольствия. Нас сразу же бросили на штурм «линии Маннергейма». Про боевые действия он, много мне рассказал, но помню одну его фразу, запавшую в мою память на всю жизнь:
– Когда я еду на электричке в сторону Выборга и проезжаю Белоостров, у меня такое ощущение, что я не у себя, а в Финляндии.
Боевой офицер рассказал мне об этом спустя сорок лет.
Пока я всё это говорил, Богданов обратил внимание на деревянное здание вокзала конца девятнадцатого века. Оно как бы иллюстрировало прерванный  разговор о Достоевском и его времени. Деревянная архитектура дачного Петербурга! Мне повезло, что застал все эти домики с мезонинами, башенками, балкончиками в окрестностях Ленинграда-Петербурга. Они разрушаются постепенно, обваливаются и горят! И, глядя на  их «останки», тоской сжимает сердце. Начиная с Удельной и Озерков и до самого Зеленогорска (Териоки), радовали они глаз пассажира. А ещё разные деревянные беседки, окруженные черничными кустами и кудрявыми соснами! Они горят и на их месте, словно грибы после дождя, вырастают уродливые коттедж, окруженные высоким и столь же уродливыми заборами. Этим выжигается наша память, и пустующие места заполнятся этими кирпичными монстрами. А красота деревянной застройки дачных пригородов, останется только на старых открытках.
Но, это было, как нас учили в школе, лирическое отступление. Итак, мы вышли с Богдановым на платформу, и через территорию курорта, мимо здание Курзала, вышли на берег залива. Кто был на Рижском взморье или на Куржской косе, тот может живо себе представить эту картинку. Солнце заливало всё водное пространство. Оно рябило, блестело, белело маленькими бурунчиками, накатывало небольшими волнами на берег, лизало мелкий песочек, оставляя на берегу мелкие и липкие зеленые водоросли.  По берегу бегали, поднимая брызги, дети-дошколята, малыши лепили свои куличики.  Обо всем, что, что «творилось» в небе и на блестящей поверхности и не скажешь одним предложением. Торжество силы, ловкости и красоты тел демонстрировали все эти виндсерфингисты и прочие околопарашютные умельцы. 
Но, нас с Богдановым больше интересовал нудистский пляж, до которого нужно было идти берегом несколько километров в сторону Солнечного. Мелкий влажный песочек залива, слегка проваливающийся под ногами и щекочащий пятки. Слева – легкий морской бриз, справа – красивые желто-песчаные дюны, удерживаемые от сползания в залив невысокими, потрепанными ветрами соснами.
Пляж располагался на отшибе, если это место можно так назвать, между Сестрорецком и Солнечным. Народу на пляже было не много.  На песке тут и там располагались полностью или частично обнаженные люди. Кто лежал, кто стоя подставлял свои бледные тела под скупые лучи северного солнца. Было много молодых женщин, хорошо загоревших, но, скорее всего привезших этот «шоколад» из Турции или Египта. Слегка отличались от них энтузиасты местного загара. Тоже хорошо загоревшие фигуры слегка отличались от египетских.
– Да, – сделал вывод склонный к анализу Богданов, наш северный загар уступает южному. На нашем солнце так не загоришь. Ты знаешь, я впервые на нудистском пляже в Питере. Здесь и нудисты «культурные» и по питерски красивые. Посмотри на этих пожилых женщин с отвисшей грудью. Как они спокойно и гордо держася, как истинные королевы красоты. Зря ты смеешься. Вспомни рембрантовскую Данаю. Тоже ведь вся в складках, не девочка с торчащими сосками, но как гармонична, красива!
Немного в глубине, почти у самых дюн,  собралась стайка, как мы поняли, завсегдАтаев этого места. Несколько мужчин и женщин среднего возраста, став в кружок, мирно беседовали на отвлеченные темы. Кто полуодет, кто совсем без одежды.
Вопреки сложившемуся стереотипу, что на нудистском пляже все мужики «пялятся» на обнаженных женщин, мы с Богдановым этого не заметили. «Пялятся» и что-то бормочут себе под нос проходящие мимо старые девы в соломенных шляпках и платьях до пят, да, может быть, сексуально озабоченные прыщавые юноши, прижавшие к подстилке свой эрегированный орган и  украдкой подсматривающие за «шоколадками». А, такой красавице, у которой на теле не отыщется белых пятен, возможно и приятно, что ею любуются. Хотя, откуда я могу это знать. Вот по обнаженному  мужчине  можно судить, возбужден он или нет. Но, мужиков с эрегированными «штуками» я лично не наблюдал. В той же уже упомянутой мною компании люди вовсе не «пожирают» глазами друг друга, а говорят на бытовые темы, что-то вспоминают, перетирают «косточки» общим знакомым. Возможно, они и познакомились когда-то здесь, на пляже, не знаю, а придумывать не буду. Пишу о том, что вижу.
В Богданове проснулся дух исследователя, и он стал комментировать наблюдаемую картинку.
– Вот ответь мне Саша, почему на античных статуях у мужчин такие маленькие детородные органы?
– Ну, не знаю, может это такая изящная деталь, что мастер при обработке случайно отсекал своим зубилом,  – попытался отшутиться я.
– И что, все они такие «безрукие» были, что отсекали? Нет, Саша, тут дело в другом!
– Так в чем же дело? Просвети!
– Всё дело в пропорции. Эта висящая между ног штука, если её изобразить в натуральную величину,  очень не эстетично выглядит.
– Возможно ты и прав, я как-то об этом не задумывался. Хотя, женщины, думаю, с тобой бы не согласились.
– А я не видел античных статуй, сотворенных женщинами. Кажется, в те времена они вообще творчеством не занимались. Сафо, разве что, да и та была поэтессой.
– Да, если придерживаться твоей теории, то женщины ваяли бы мужчин с увеличенными  «штуками». Конечно, они ценят в мужчине не одно только это их «достоинство», и не мышцы, не силу, а душевную теплоту, заботу и ласку.
– Ну, не знаю, я не женщина, не могу, как ты, утверждать что они больше всего ценят в мужчине.
– А я бы хотел почувствовать себя женщиной. Мне как-то прислали рекламу: «Собираетесь стать мамой?» и я задумался, а как это? Что чувствует женщина, когда носит в себе плод? Ведь, даже если сменить пол, всё равно этой способности не приобретешь? Что ты как врач мне скажешь?
– Ну, как врач-психиатр я тебе отвечу, что желания твои, хоть и странные, но не выходят за рамки психической нормы, а как врач в широком смысле скажу, что для того, чтобы родить ребенка, нужна женская репродуктивная система. Медицина, пока ещё до этого не дошла, хотя, возможно где-то на западе этим уже и занимаются.
– Значит мне этого не почувствовать, даже если сменю пол?
– Ты это серьезно? – внимательно окинув меня взглядом, спросил Богданов, – или это у тебя такие шутки?
– Задумываюсь, пока, размышляю, – едва сдерживая улыбку, ответил я, теоретизирую, пока. Это ж какие деньги надо «втюхать», чтобы сменить пол? Откуда мне их взять? Да и опоздал я уже, лет сорок  назад надо было об этом думать, а тогда я об этом и помыслить не мог. А сейчас уже поздно. Если и сменю пол, то стану не женщиной, а старухой.
– Ну, деньги не проблема, найди спонсора, организуй рекламу. Редко кто в 60 лет на это решается. И, про старуху, это ты напрасно! Сейчас косметическая хирургия так продвинулась, что сделает тебе такое тело, что молодухи позавидуют. Не только вагинопластику сделают, но и силиконовые груди такие, что лифчик не нужно будет носить.
– А я наоборот, хотел бы носить бюстгалтер, капроновые чулки в крупную сеточку с поясом. И всё это черного цвета. И черная тушь на ресницах. Наращу ресницы, и волосы, выкрашу их в  рыжий цвет. Хотя, тогда и бельё нужно будет одевать в цвет с волосами. А, ладно, посмотрю, может, перекрашусь потом.  Представляешь?
Богданов искоса посмотрел на меня, прикинул что-то в уме и сказал:
– Честно признаюсь, не представляю. Ты уж слишком далеко, как мне кажется, зашел в своих фантазиях.
– Самое главное, не нужно каждый день бриться, – продолжал я рассуждать вслух. – А промежность брить не буду, тоже наращу там газончик и покрашу в рыжий цвет. Хотя нет, выбрею лобок в виде стрелочки, чтобы мужики сразу видели, куда нужно входить.
– Если ты это всё серьезно говоришь, – снова покосился на меня Богданов, – то я готов пересмотреть свой первоначальный диагноз.
– Да шучу, конечно, – успокоил я его, – уж и помечтать нельзя вслух.
– Ну, даже если и шутишь, диагноз я всё равно меняю: «речевая расторможенность на фоне маниакального возбуждения сексуального генеза!» Короче, плохо на тебя действует нудистский пляж, насмотрелся на «шоколадных» женщин.
– Может, наоборот, на бледных мужчин с неклассическими «штуками»?