Последний шанс

Когда кислотные дожди, лившие по всей планете долгих два года, истощили серые небеса, вышло солнце… и своими смертельными лучами добило скудную, мутировавшую растительность. Животного мира к этому моменту уже не осталось, даже в глубинах океана без вариантов, ведь кислота плотней воды. Все материки Земли, покрытые тёмно-коричневой коркой, были испещрены нарывами от атомной бомбардировки или вулканическими прорывами магмы из-за тектонических движений плит. 80ти градусная жара испепеляла последую органику, выжигая костные останки уничтоживших себя, и заодно всё живое, людей.

Без озонового слоя, цвета нового мира окрашивали всё вокруг в красные, дрожащие, оттенки. Последние чудом устоявшие развалины зданий, крошились, превращаясь в песок и пыль. В перспективе, в самые ближайшие года, останки городов и посёлков могли превратиться в гигантскую пустыню, закрыв собой проржавевшие остова упавших мостов, сошедших с рельс поездов и других скелетов металлических строений. Над всем этим «наследием» человеческого пребывания сейчас кружились в адском танце маленькие смерчи и гигантские торнадо – они собирались принять эстафету царствования этим мёртвым миром.

– Когда-то я тут жил! Где-то вот здесь был мой дом… абсурд какой-то, на планшете в карте до сих пор сохранены все улицы дома, как будто ничего не произошло. – На растрескавшейся чёрно-коричневой корке расплавленной земли стояли два человека, обличённые в белые скафандры. Один из них держал в руках раскрытый металлический чемоданчик с мигающим экраном и показывал другому. – Вот, смотри, через, как бы, дорогу, находится моя школа, вон та горочка, наверно это она. Странно видеть на карте город, от которого ничего не осталось… А ведь тут я провёл самое счастливое детство, нда-а-а…

– Артур Васильевич, странно было бы увидеть хоть что-то в целости после всего, что произошло. И вообще, хватит ностальгировать, посмотрели вашу улицу и хватит, время поджимает. Мой Владивосток вообще ушёл под воду, – заговорил второй человек одновременно делая манипуляции на сенсорном пульте какого-то цилиндрического прибора размером с обычный пылесос, прикопанный под небольшим углом в землю, – вам хоть есть что видеть, а мне придётся занырнуть на глубину сотню метров к своей школе. Ладно, проехали, нам надо ещё успеть до захода солнца все гравитаторы подготовить. Надеюсь, не забыли зачем мы тут, профессор?

– Забудешь тут… – печально вздохнул Артур Васильевич, неловко вбивая пальцем на своём планшете какие-то данные, – этот готов, идём к следующему. Кстати, сержант, давно хотел спросить у вас, а что теперь вам, военным, делать дальше? Раньше вы нужны были, чтоб быть готовым дать отпор врагам Родины, а теперь, когда нет других стран и, как бы, нет внешних врагов, да и Родины самой… Вопрос чисто риторический и не требует ответа, если что, сержант…

С хрустом в ботинках на толстых, рельефных подошвах, мужчины продвигались к следующей цели, находящуюся в пятидесяти метрах.

– Жить дальше и ждать своего часа! – через минуту раздумий, сержант всё же ответил, – я, Артур Васильевич, до той заварушки на Украине, работал обычным металлургом и никогда не думал, что стану военным. После первых артударов НАТО я вступил добровольцем в армию. Думал, что внесу свою лепту в защиту наших рубежов, наивный… Кто ж знал, что всё так далеко зайдёт, и пехота будет не важна в уничтожении Мира. Будь ты хоть трижды снайпер или мастер боевой подготовки, при ядерном взрыве, мы все, без исключения, становимся поражённой площадью радиусом в триста километров…

– Нда… – глубокомысленно изрёк профессор и остановился у следующего вкопанного цилиндра, – думаю, те «гении» в погонах не думали, что мерка пиписек приведёт к всеобщему «кирдыку». Земля не любит игр с её тектоническими платформами и недрами…

– Так… «сороковой» выставлен, осталось ещё пяток, – сержант, вбив код на очередном гравитаторе, закрыл панель и посмотрел в красное небо, – как они там? Надеюсь, ваши расчёты не подведут, а то обидно будет, три дня закапывали ваши штучки в эту бронебойную земельку…

– У нас нет второго шанса, Миша, с моей стороны расчёты все верны, вы думаете мне просто? Я последний час испытываю мандраж, какой не испытывал в своей жизни никогда, вот, смотрите… – профессор вытянул свободную, трясущуюся руку в увесистых перчатках, придерживая другой, планшет, – мне не страшно погибнуть сегодня, но на нас ответственность, пожалуй, такая же, как у Ноя, если конечно же он существовал на этой планете…

– Что-то слышал про Ноя, но толком не помню… Но у меня там две дочери и жена, и я вас пристрелю, если вы ошиблись…

– В этом случае я сам пристрелю себя, Миша, – Артур Васильевич закрыл крышку миниатюрного компьютера, – вперёд, сержант, они там в нас верят и у них нет другой альтернативы на спасение.

Наконец кровавое солнце стало заходить к горизонту. Смутно, в небе стали проявляться первые звёзды и полумесяц луны. Температура воздуха резко упала до нуля, а ветра успокоились, заснув в эфире отравленного воздуха. Возле висящего на гравитационных подушках, космического челнока, стояли уставшие сержант с профессором. Оба смотрели на верх, ведя тихий разговор о былой и будущей жизни.

– У меня тоже были жена и сын, я даже не задумывался раньше, люблю я их, или нет. Весь был поглощён теорией гравитации Томаса Брауна с его ионным ветром… Мне тогда казалось, что я в шаге прорыва в физике, и Эйнштейн там на небесах локти кусать будет… Началась война, а мне было плевать на всё, я весь был поглощён в своих наработках… Когда мы потеряли Москву, меня перевезли под Урал, вместе с семьёй, как ценного научного работника. А там новая напасть, Уральские горы развернули свои недра и начался кромешный Ад. Все, кто окружал меня, погибли, а я продолжал жить каким-то чудом. Опосля Казахстан, Байконур и наконец «Ковчег» на орбите. И даже тогда я особо не вспоминал о своих погибших сыне и жене… Может я того, бессердечный?

– Нет, профессор, мне кажется, вся ваша боль внутри, очень глубоко… Да, мы, люди, оказались самыми опасными существами во Вселенной, но всё же и самыми благородными, одновременно. Во время той десятилетней мясорубки я повидал много. Побывал в трёх «котлах», видел, как моих сослуживцев и друзей сжигала лучевая болезнь, и я знаю, что мы должны жить, несмотря ни на что и вопреки. Своими глазами наблюдал, как матёрый вояка, из тех, кто без сожаления перерезал глотки врагам, ради спасения жизни чужого ребёнка, жертвовал собой… Национальность не имеет значение, ведь в конце концов, никто не хочет умирать. Жаль, что наши политики этого не поняли в своё время…

– А мне в последнее время во сне приходят и сын, и жена, вполне здоровые и обнимаются… Одно радует, они погибли в мгновение, во сне, может даже ничего и не поняли. Так вот, раз – и на небесах, укутались лавой…

– Глянь, профессор… походу дела начинается кордебалет! – сержант указал рукой на небо. Очень высоко, где-то между звёзд, мчалась комета на Землю, оставляя за собой огненный след.

– Да, Миша, началось! – вздохнул Артур Васильевич и приподнял свой планшет, – Надеюсь, сержант, ты понимаешь, что настаёт час Х? Там сто тысяч человек разной национальности в свободном падении, и они сейчас молятся всем своим богам во спасение. Последние люди во всей Вселенной в смертельном ускорении к Земле и от нас с тобой зависит их жизнь…

– Боже, – испуганный сержант стоял в бессилии, его била нервная дрожь, – да это же какое-то сумасшествие… Я не думал, что это будет так выглядеть, в теории было всё проще… Как же можно остановить сто тысяч тонн? Это же какой-то бред…

– У Человечества другого шанса нет, Миша, пять лет мытарства на орбите лишь оттянет гибель людей. – Комета росла в своих размерах, увеличиваясь на глазах каждую минуту, свет от неё уже освещал практически весь небосвод, сравнимый по яркости с солнцем. – Настаёт наше с тобой время… кто знает, может мы для этого момента и выжили в том Аду…

– Спаси и сохрани! – неловко сержант перекрестился и присел на коленки, не отводя взгляда от приближающего огненного шара.

– Ой-ё-ё… матерь божья… – дрогнул голос Артура Васильевича, – у нас проблема…

– Что случилось, профессор? – насторожился Михаил.

– Тридцать третий гравитатор не в сети… он выключен… – Артур Васильевич лихорадочно нажимал на электронном девайсе кнопки клавиатуры, – нет контакта…

– Профессор, включай остальные гравитаторы, бог с этим тридцать третьим! – почти закричал сержант, вскакивая с колен.

– Схема не собрана, гравитаторы не включатся! Они через две минуты столкнутся с Землёй. Держи! – профессор вручил свой планшет Михаилу, – жми на ввод, когда на мониторе загорится зелёный цвет - это значит к «Пуску Готов»! И прощай, время ещё есть в вручную привести их в рабочее состояние…

В небе нарастал гул и грохот, вокруг всё было засвечено белым цветом, словно там, наверху, кто-то затеял гигантскую сварку. Профессор, неловко спотыкаясь рванул вперёд, со всей возможной скоростью в своём неуклюжем костюме. Неожиданно что-то с ужасной силой ударило по ногам со стороны спины, и он повалился на землю, корчась от боли.

– Вот твоя игрушка! – раздался в наушниках голос Михаила и перед носом оказался профессорский чемоданчик, – смотри только - не нажми! Вам ещё строить новую цивилизацию и как-то выживать, и ты, профессор, гораздо больше принесёшь пользы для людей, живой.

– Дурак… там же твои дети… – чуть не плача забормотал Артур Васильевич, с трудом приподняв руки и подтаскивая поближе планшет. Ног он совершенно не чувствовал, видимо сержант выстрелил из парализатора с максимальной силой, даже слой костюма не смягчил силу заряда.

– Всё ради них! – Михаил уже бежал в середине расставленных гравитаторов, – а ты ещё спрашивал, что мне делать, когда нет стран… Вот, тридцать третий!.. Где тут что нажимать?

– Так… под серийным номером есть рычажок, дёргай его, там откинется небольшой щиток и красная кнопка… Только по команде нажимай, насчёт три…

– Всё нашёл, профессор, я готов! – От горящего ореола падающего «Ковчега» уже исходил жар, и время шло на секунды. – Не томи!

– Храни тебя Бог! Раз… два… три! – срывающим голосом прокричал профессор, нажал на «ввод» и в ужасе зажмурил глаза. Сноп жёлтых гравитационных лучей ударил вверх, разлаживая на атомы бренное тело Михаила. Динамики в наушниках Артура Васильевича не выдержали звуковую волну, расходящуюся в разные стороны, и зашипели в последнем издыхании. Стекло скафандра покрылось трещинами, словно паутина. – Матерь божья… пожалуйста…

Со страхом, через силу, профессор разжал веки и открыл глаза. «Ковчег» размером с пару стадионов замедлял своё падение попав в гравитационное встречное поле. Горящее пламя сгорающей внешней обшивки начинало уменьшаться, и когда станция приблизилось на сотню метров до поверхности, сбилось. Артур Васильевич завороженно смотрел, не веря в происходящее. Долгие бессонные ночи расчётов, абсурдная теория Томаса Брауна, в которую мало кто верил при его жизни, и всё это пригодилось в решающий момент, когда на кону стояла судьба Человечества. Да, предстояло ещё пройти через много невзгод, жить в замкнутом пространстве модулей станции, изредка выходя наружу, и ждать долгие года, когда законы природы начнут восстанавливать озоновый слой планеты после диких испарений океанов.

– Спасибо, Миша… ты настоящий солдат… – пробормотал профессор и заплакал то ли от радости, то ли от стресса, то ли от горя… Станция зависла над гравитаторами, попав в магнитную ловушку. Как бы то ни было, но у людей появлялся последний шанс начать всё заново и теперь только от них зависело Будущее Хомо Сапиенса.

24.05.2022