О современных нормах социальной справедливости

     «У общества, как и у человека, есть только два пути: или прогресс, или деградация! Консерватизм в чистом виде противоречит сути законов Вселенной.»
     /Альфред Норт Уайтхед (1861-1947), английский философ и математик./


     Джон Ролз (1921 —  2002), чья «Теория справедливости» до сих пор считается катехизисом этической и политико-правовой мысли либеральной буржуазии, утверждал, что место и роль справедливости в теории морали сопоставимы с местом и ролью истины в логике. Это отождествление, однако, скорее красивая метафора, призванная обратить внимание на проблему, чем бесспорное утверждение.

     Справедливость, тем не менее, обладает свойством, которого нет у истины, и которое помогает ей оставаться в поле зрения философии и социальных наук, несмотря на безуспешность попыток дать удовлетворительное объяснение этому понятию. Этим свойством является особая чувствительность по отношению к ней со стороны отдельных индивидов, а также социальных и культурных групп.

     Сколько бы теоретики не говорили о справедливости социального устройства, экономических реформ или правовой системы, они не преуспеют в своем деле, если будут игнорировать это обстоятельство.

     Для большинства людей истина не настолько важна, чтобы ради неё идти на баррикады или рисковать жизнью на войне. Справедливость же очень часто выступает в качестве катализатора социальных изменений, и нередко является ключом к пониманию действий конкретных индивидов. Указанное обстоятельство хотя и не даёт ответа на вопрос о природе справедливости, однако его вполне достаточно для того, чтобы оправдать интерес к ней со стороны философов, ученых и обычных людей.

     Но есть кое-что объединяющее всех людей и это то, что позволяет людям жить!  А это продукты питания, одежда и жилище, что необходимо каждому и общество всегда занималось производством этого, совершенствуя не только орудия труда и средства для их производства, но и принципы справедливого распределения производимого.  А чем справедливее принципы такого распределения, тем больше социализма в обществе! А сам социализм побеждает капиталистические формы производства и распределения там, где с правом на честно и справедливо нормированный труд по сложности, трудоёмкости и опасности для здоровья у каждого трудящегося на благо общества есть право и на достойные человека нормы от общего производимого в стране количества социально-бытовых благ по количеству и квалификации труда!

     До появления классов и классовой борьбы распределение всего этого происходило в каждой общине по своим традициям, законам и нормам, которые определялись сообща по приоритетности значимости производимого для жизни людей. О справедливости люди начинают беспокоиться тогда, когда сталкиваются с несправедливостью. А капитализм уничтожил эти нормы ради денежной прибыли, уничтожив и сами общинные принципы социальной справедливости.

     Установлено, что последние три десятилетия проблема справедливости обострилась в европейских странах, считающихся оплотом стабильности и процветания. Это нашло отражение в усилении разрыва между богатыми и бедными, увеличении количества последних, в росте бюрократии и коррупции. Социологи отмечают, что социальные характеристики, особенно бедность и богатство, начинают наследоваться, а это свидетельствует о рефеодализации общества.

     Она проявляется в возникновении и умножении замкнутых социальных групп, внутри которых формируются и сохраняются определенные стандарты социального поведения. Различие между группами состоит не только в уровне материального благополучия, но также в шансах на качественное образование, современное медицинское обеспечение и карьерный рост.

     Исследования показывают, что у детей из семей с высокими доходами шансов получить доступ к хорошему медицинскому обслуживанию и к образованию с последующим трудом на престижной должности во много раз выше, чем у детей в семьях с низкими доходами. На глазах исчезают «социальные лифты», позволяющие человеку из «нижнего слоя» переместиться на более высокий уровень общественной иерархии. Это создает напряжение, разрядить которое с помощью привычных механизмов социального перераспределения уже не удаётся, поскольку их целью является не устранение несправедливости, а минимизация числа голодных и бездомных.

     И только в таких обществах, где право на труд каждому гарантирует и право жить по его количеству и квалификации, а не по капиталу, формируется стабильное социальное благополучие для всех членов общества! А это необходимо как для физического и морально-нравственного здоровья всех членов общества, так и для интеллектуально-духовного развития!

     Необходимость диалектического разделения количества с качеством в социально-экономических взаимоотношениях людей в общественно необходимом труде и в потреблении производимых в обществе и необходимых каждому социальных благ привело человечество к пониманию основного принципа справедливости в социально-экономических взаимоотношениях уже многих граждан в разных странах мира. Но не везде приводит трудящихся к пониманию необходимости объединяться для борьбы за торжество социальной справедливости в своей стране.

     Бедность, малообразованность, социальная пассивность рассматриваются сейчас как признаки принадлежности к «нижним» или маргинальным социальным слоям, как неизбежное следствие этого.  Соответственно и к пониманию необходимости объединяться не способны определенные социальные группы, находясь внутри которых люди не могут стать образованными, обеспеченными и здоровыми.

     Для того чтобы получить необходимые для этого блага, нужно выйти за пределы своего слоя, а это сейчас становится довольно трудным делом из-за указанного выше феномена рефеодализации. Одним из немногих путей, которые позволяют перейти на более высокий социальный уровень, является качественное образование. Но оно стоит денег, а потому недоступно для большинства молодых людей из семей с малым и средним достатком.
    
     Для оправдания такого положения власть и богатство имущие используют фарисейскую риторику: образование и медицинское обеспечение, как товар, имеют несколько сортов, отличающихся по цене. Если вы не в состоянии приобрести товар высшего сорта, имеются более дешевые предложения. Главное – никто не обделен, а, значит, справедливость соблюдена. Очевидно, что такое положение дел требует проведения структурных реформ, но низы этого сделать не могут в силу крайней разобщённости в мировоззрении, а верхи не хотят.



     Ценность социальной справедливости.


     Ценность социальной справедливости объясняется тем, что она является обязательным условием общественной солидарности. Общество есть результат компромисса между различными частными и групповыми интересами, носители которых сознают важность и неизбежность организованного совместного бытия, но, в то же время, заинтересованы в сохранении своей свободы и своих жизненных идеалов и ценностей. Поэтому главным условием возможности общества считается гармония единичных интересов и общего блага: частная свобода не должна нарушать целостность общества, а интересы общественной стабильности не должны подавлять частную свободу.

     Те общества, в которых преодолена дихотомия частного интереса и общего блага, называют солидарными, понимая под последним такое качество социальной жизни, которое свидетельствует об отсутствии рассогласованности общественного бытия на всех уровнях. Солидарность означает прочность, надежность, сплоченность, а отсутствие солидарности квалифицируется как социальная патология и особенно это касается социально-экономических взаимоотношений людей.

     Значение различных способов достижения социальной справедливости состоит в том,  что идеалом можно назвать такой способ, когда вклад каждого отдельного индивида в общественное благополучие получает соразмерную отдачу. Принято считать, что любое целое не равно арифметической сумме входящих в него частей, поскольку должна быть какая-то сила, которая «склеивает» индивидуальные вклады и усилия в общий результат. Иными словами, вклад каждого должен быть больше, чем отдача, поскольку требуется своего рода «налог» на обслуживание некоего социального механизма. Собственно, величина этого «налога» является главным камнем преткновения в функционировании общества, причиной большинства его проблем.

     Нивелировать величину этого налога можно применением тезиса Маркса о двойственности сформированного при капитализме равенства рабочего времени в общественно необходимом труде для социально-экономического благополучия общества. В этом случае относительно равное количество труда по времени определяет и относительно равные количественные нормы необходимых каждому средств для жизни в виде добротного жилья, качественных продуктов питания и фактуры для одежды!

     А благоустройство жилья, качество приготовления блюд питания и изготовления одежды каждый чтобы мог формировать для себя и своей семьи сам, по зарплате от результатов квалификации своего труда на благо общества. При сохранении рынка на производимое сверх норм необходимых для социального благополучия общества.

     Все дети в таком обществе должны иметь равные права на образование и медицинское обслуживание, имея всё необходимое для своего нормального развития в силу своего несовершеннолетия и преемственности поколений, как будущее население страны и её производительные силы! Чтобы они в будущем более рационально использовали природные ресурсы, сохраняя их для будущих поколений, развивая ресурсовозобновляемые технологии.  Чтобы в будущем не искать другую планету, во время капитализма, ради большой прибыли, истощив и загадив эту! Или нам уже наплевать на будущее наших внуков и правнуков и на будущее колыбели человечества? А старики должны иметь самое необходимое по нормам для достойной жизни и соответствующую труду пенсию как заслужившие благополучную старость!
 
      И никакой уравниловки, кроме равенства прав человека перед справедливой диктатурой ЗАКОНА избранного АБСОЛЮТНЫМ БОЛЬШИНСТВОМ ДЕЕСПОСОБНОГО ТРУДЯЩЕГОСЯ НАСЕЛЕНИЯ СТРАНЫ при действенной работе служб обеспечения законности, работники которых тоже вынуждены будут действовать по закону! Если не хотят быть привлечены к ответственности за его нарушение.

      Уравнивание людей, неравных по достоинствам, по способностям, по энергии, по инициативе, по бережливости в быту и в производственных отношениях есть условие вопиющей несправедливости, является концом совершенствования людей и общества, смертью прогресса и свободы, началом морального уродства членов  общества.

      А Ленин и Сталин были против частной собственности на средства производства, что не делает производимые средства для жизни достоянием каждого по труду, а только зарплата пропорционально ему!

     В этом случае меняется только характер собственности средств производства, а способ распределения необходимых каждому средств для жизни сохраняется прежним, по оборотному капиталу через рынок, то есть по зарплате! А говорить о социальной справедливости для всех при рынке всё равно, что говорить о свободе для всех при рабстве.

     Поэтому современное капиталистическое общество настолько дифференцировано, что часто определить ценность и важность вклада каждой профессиональной практики довольно сложно, но вполне реально, если подходить к этой проблеме по результатам труда и необходимого времени на честно и справедливо нормированный труд по сложности, трудоёмкости и опасности для здоровья.

      Все чаще задаются вопросы о справедливом устройстве общества, в котором молодой человек, гоняющий мяч по футбольному полю «стоит» десятки миллионов евро, а токарь или школьный учитель зарабатывают за десять лет сумму, эквивалентную той, что модель получает за один выход на подиум.

     Вялые ссылки на то, что такое положение дел складывается в результате действий невидимой и свободной руки рынка, уже не удовлетворяют даже приверженцев либерально-буржуазной идеи. Кризис, переживаемый современным западным обществом, порождён в первую очередь тем, что большинство граждан живут «не по карману», в долг, на деньги, которые они не заработали. Иждивенчество становится массовым явлением, используя для маскировки требования культурной идентичности.  Но на повестку дня настоятельно прорывается вопрос о справедливости базовой структуры общества.

     Второе обстоятельство, которое делает неудовлетворительным «механическую» справедливость, связано с тем, что в любом обществе есть люди с ограниченными физическими и психическими возможностями, которые не могут на равных со всеми участвовать в социальном обмене. Следовательно, в структуре общества должны быть предусмотрены механизмы их включения в этот обмен для обеспечения необходимыми благами для жизни, но по нормам для нетрудоспособных.


      Справедливость – это интегративный показатель, включающий в себя нормативные и фактические компоненты. Ограничиться только фактическим, калькулируемым аспектом справедливости, не учитывая морально-нравственные аспекты, значит стать на путь несправедливости. Арифметический расчет соотношения между вкладом и воздаянием не учитывает многих вещей, в том числе и ценностных предпочтений людей, соображений нормативного порядка, которые препятствуют производительной или политической активности.

     Нормативный фон общества, представляющий собой совокупность обычаев, традиций, образа жизни, коренящегося в истории, этничности, религии и тому подобных вещах, влияет на структуру общества и, через неё, на состав и критерии справедливости. По этой причине некоторые виды деятельности могут быть неприемлемы для определенной категории жителей. В Индии, например, до сих пор сохраняются остатки кастовых ограничений, закрепляющих за представителями конкретных каст определенные виды деятельности.

     Некоторые виды деятельности относятся к числу неодобряемых или табуированных: ростовщичество во всех его формах считается нормальным для иудеев, но недопустимо для мусульман. Существуют ограничения гендерного характера и другие. Таким образом, справедливость базовой структуры общества определяется объективными факторами, совпадающими с производительным базисом, и нормативными факторами, включающими в себя систему базовых ценностей, согласие по которым может быть эмпирически установлено.

      Критерием справедливости является консенсус между индивидами и социальными группами относительно того, как вознаграждается их вклад в общее дело. Проблема, однако, состоит в том, что экономическая, политическая и социальная субъектность современных обществ иная, чем в обществах индустриального типа. Постиндустриальное и информационное общество отодвинула на задний план людей, стоящих за станком и плугом и создающих материальный продукт. Высокие технологии и информация выступают в качестве основы современного производства и, соответственно, люди, создающие и обслуживающие их, выходят на авансцену.

     Производительность сельскохозяйственного труда определяется уже не крестьянином, встающим до зари и в поте лица работающим весь световой день, а учеными и технологами, создающими сорта, породы, корма и машины, многократно увеличивающие урожайность и продуктивность. То же самое можно сказать и о современном производстве. Тем не менее, содержание современного производства не меняет сути базисных отношений, которые первым вскрыл и проанализировал Карл Маркс.

     Ценность его анализа заключается в том, что он, сделав акцент на способе материального производства, выделил отношения, позволяющие судить о справедливости социальной системы в целом.  Социально-экономические взаимоотношения, связанные с производством и распределением необходимых для жизни человека благ, в социально справедливом обществе должны зависеть от количества и результатов квалификации общественно необходимого труда при его честном и справедливом нормировании по сложности, трудоёмкости и опасности для здоровья!

     То, что в современном капиталистическом производстве на смену рабочему за станком приходит программист или оператор устройства со сложным цифровым управлением, не должно менять сути распределения полученного продукта, ибо его осуществляет собственник средств производства, капиталист или государство как совокупный капиталист в лице буржуазно привилегированного чиновничества.

     Программист, оператор производства, биотехнолог и другие представители современного производства – такие же наемные труженики, каковым был рабочий производства фордовского типа. Вызывающим тревогу фактом, относящимся к устройству современного капиталистического общества, является наличие «паразитирующих» элементов,  и их примером могут быть искусственно создаваемые и поощряемые трансакционные издержки, перегруженный штат чиновников, посреднические структуры и так далее.

     Есть все основания говорить о «странах-паразитах», которые живут за счет явной или завуалированной эксплуатации ресурсов других народов, периодически «спуская пар» посредством намеренного провоцирования экономических кризисов и локальных войн. Опыт истории, к сожалению, демонстрирует лишь один эффективный способ преодоления структурной несправедливости: внутри страны  им являются революционные социально-экономические преобразования от победившей политической партии, а в международных отношениях – война. Шекспир, устами одного из персонажей «Генриха IV» высказался по этому поводу так: «Мне кажется, что война – это оздоровляющее потрясенье для тех, кто засорил себе кишки безбедной жизнью и объелся счастьем.»

     Этот пессимистический сценарий, по которому происходила кардинальная перестройка социальной структуры конкретных обществ и структуры мирового порядка, не повод для того, чтобы прекратить поиск других путей и способов уменьшения несправедливости. Они как раз и необходимы для того, чтобы минимизировать последствия различий не на уровне социальной онтологии, а на надстроечном уровне, где они находят воплощение в различии культурных групп и индивидов.


            Уровни справедливости.

      Минимальная социальная справедливость состоит уже в том, что индивида признаёт за человека не он сам, а таковым его считает общество. На первичном, во многом примитивном уровне нравственного сознания, человек – это тот, кто такой же, как и я. То есть тот, кто такого же цвета кожи, говорит на одном языке и диалекте, верит в тех же богов. Соответственно и критерии справедливости часто распространяются только на представителей СВОЕГО общества.

     Родина демократии, древняя Греция, трепетно относилась к справедливости, но распространяла её только на своих граждан. Варвары и рабы не считались объектами справедливости. Расширение объема понятия «человек» автоматически влечет за собой и расширение пространства справедливости. Из признания индивида человеком вытекает такой минимум его прав, как личная безопасность и безопасность его имущества. Но человека вообще не бывает, поэтому идентификация идет по пути конкретизации понятия «человек»: по полу, возрасту, расе, национальности, социальному положению, профессии, религиозной принадлежности и т.д.

     Однако проблема заключается в том, что все конкретизирующие человека признаки являются различиями. Пол бывает мужским, женским, а то и смешанным. Возраст дифференцирован еще больше, а расовая идентификация, с учетом метисации, представляет непростую задачу. Различия – это отличительный знак, своего рода стигма, которыми или дорожат, или, напротив, стараются пренебречь. И, независимо от того, как к различиям относятся, они объективно существуют, являются фактом.

     Но и различия бывают разные. Различия между мужчиной и женщиной – существенные, относящиеся к области онтологии. Расовые, этнические различия также оказывают существенное влияние на психический и ментальный склад людей. То, какое из различий важно, а какое нет, издавна является предметом споров на обыденном и теоретическом уровнях.

     Установлено, что статус различия определяется, во-первых, ролью, которую этот отличительный признак играет в жизни человеческих сообществ, и, во-вторых, тем, насколько носители различия считают его важным признаком своей идентичности. Например, «женскость» высоко ценится в тех обществах, где женщины играют ведущую роль в хозяйственной деятельности и в полигамных семьях. Но чаще всего женщины являются объектами дискриминации, имеют ограниченные, в сравнении с мужчинами права. Это было причиной возникновения движения за женское равноправие, идеологи которого настаивали на том, что женщины имеют равные с мужчинами права. По сути, речь идет о нивелировании различия между «мужским» и «женским» началами в человеческой природе. Насколько справедливо игнорирование различия в данном случае? История показала, что поняв нелепость своих притязаний, современные теоретики феминизма скорректировали свою позицию и настаивают на том, что женщины являются особенными существами, а потому имеют право на «особые» права.

     Другой пример – цвет кожи или этничность. «Король попмузыки» Майкл Джексон стыдился того, что он негроид, и предпринимал мыслимые и немыслимые попытки к тому, чтобы стать «белым». Не понимая того, что можно человека пересилить из Африки, но Африку из человека вытравить невозможно. И самое главное – не имеет никакого смысла. Идентичность человека складывается из многих элементов, которые «склеиваются» в каждом конкретном случае уникальным образом, образуя в итоге неповторимую человеческую Самость. Один и тот же набор элементов дает иногда противоположные результаты.

     Можно использовать аналогию с приготовлением еды: одинаковый ассортимент продуктов дает на выходе различные блюда. Определяющим является мастерство повара. Но не только оно: значение имеют гастрономические традиции, религиозные ограничения, диета и т.д. Не все входящие в состав идентичности компоненты равновесны. Все зависит от принципа, идеи, ценности, которые соединяют эти компоненты в целое. Выявить его в конкретном случае – цель идентификации. Универсального рецепта не существует: в одном случае человека идентифицирует себя как мужчина, видящий смысл своей жизни в обеспечении и защите семьи, в другом случае на первый план выходят профессиональные добродетели, в третьем – религиозность.

     На первый взгляд, детальная идентификация человека ведет к тому, что на выходе мы имеем такое многообразие и разнообразие индивидов, которое невозможно упорядочить посредством подведения под какой-либо общий знаменатель. Это делает проблематичным устойчивые формы и способы общения и затрудняет выработку критериев справедливости. По этой причине человеческие общества длительное время шли по пути наименьшего сопротивления, минимизируя различия, игнорируя индивидуальное и специфическое посредством объявление его несущественным и случайным.

     Такое решение было возможным по той причине, что объективно сознание различия еще не было развито, чаяния и надежды были связаны с общим, в угоду и жертву которому приносилось индивидуальное. Труд был слабо дифференцирован, социальная структура отличалась простотой и понятностью, индивидуальные притязания ограничивались множеством традиционных предписаний.

     Скрепами, удерживающими общества от распада, были родственная или этническая общность, религия, отфильтрованные в течение длительного времени социальные нормы и, не в последнюю очередь, властная воля. Те же силы, что обеспечивали общественную целостность, были гарантами справедливости: солидарные общества – это всегда справедливые общества. А потому найти общее, удовлетворяющее всех решение или норму распределения общих благ в таких обществах – относительно несложная задача.

    Когда различие рассматривается как аномалия, то и отношение к нему будет такое же, как к шляпке гвоздя, приподнявшейся над поверхностью: рука сразу же тянется к молотку. Справедливость в данном случае состояла в том, что объектом защиты было общее, которое считалось гарантом благополучия единичного. Если возникали коллизии между общим и индивидуальным интересами, последним без колебаний жертвовали.

     Различие (отличие) становится объектом внимания и защиты тогда, когда оно признаётся ценным и важным для общего дела, а также для носителей этого различия (отличия). Далеко не всегда первое и второе совпадает: определенная способность или талант, носителями которого могут быть немногие индивиды, признаётся обществом и достойно вознаграждается. В качестве примеров можно взять выдающихся ученых, художников, военачальников, религиозных пророков. Но в составе целого могут быть проблематические различия: этнические, религиозные, культурные, политические, экономические. Их носителями являются не единичные представители, а социальные группы, причем – многочисленные.

     Примером могут быть гугеноты во Франции XVI века, курды в Турции и Ираке, цыгане в Румынии и Болгарии, крестьяне в Англии XVII-XVIII столетий. Таким образом, как только различие (отличие) становится существенным в составе общего целого и важным для персональной идентичности, оно попадает в сферу справедливости. Парадокс же состоит в том, что справедливым считается как забота о сохранении различия, так и его маргинализация или игнорирование. Справедливость или несправедливость существуют в субъектно-объектной форме.

     Человеку, проживающему на берегах Потомака, представляется несправедливым, что женщины в Афганистане появляются в публичных местах только в чадре, однако сами эти женщины не считают себя ущемленными или пораженными в правах. Избирательные ограничения по возрасту или полу, существующие во многих традиционных странах, являются поводом для возмущения западных правозащитников, но не воспринимаются как несправедливые субъектами этого ограничения. Принципиально важно, чтобы индивиды и социальные группы были кровно заинтересованы в наличии или отсутствии элемента, отношение к которому выступает в качестве критерия справедливости.

     Иными словами, главным признаком научного знания является объективность, то есть независимость от познающего субъекта. Но этот критерий ставит под сомнение возможность достоверного знания о человеческих действиях, которые, как верно замечает Аристотель, бывают разными. Причина этой «разности» в том, что обобщенной целью жизни каждого индивида является обретение необходимого ему блага, а вот в вопросе о содержании этого блага единогласия часто не бывает.

    Выход он видел в поиске общего понятия блага, с которым согласно абсолютное большинство людей и которое, будучи найденным и артикулированным, сможет служить обобщенной целью и критерием для оценки поступков. В том числе и на их справедливость. Действующий человек, по Аристотелю, решает практический силлогизм, схема которого сходна с теоретическим силлогизмом.

      Обязательным компонентом этого практического силлогизма является то, что индивид должен совместить свои индивидуальные нормативные представления с общими стандартами. В случае со справедливостью, это означает, что свое субъективное представление о справедливости человек ориентирует на общепринятый критерий. Такое возможно, однако, только в ценностно-однородных обществах, каким был греческий полис и другие, подобные ему, социально-культурные образования.

     По мере расширения социального пространства и его дифференциации, возможность выработки согласованной, удовлетворяющей почти всех концепции блага, стремится к нулю. А это значит, что более проблематичным становится поиск критерия справедливости. Поскольку же никакие формы и способы социальности не могут считаться устойчивыми, не будучи справедливыми для абсолютного большинства людей, то на повестку дня встает вопрос о возможности достижения минимальной справедливости, которая гарантировала бы общественную стабильность.

     Этому условию соответствует такая форма справедливости, как правосудность или законность. Её инстанцией является государство, а сфера действия совпадает с законным или официальным, писаным правом. Суждение типа: «Закон суров, но справедлив» в данном случае не выдерживает критики. Закон справедлив лишь отчасти, поскольку содержит «среднюю» норму справедливости, которая распространяется на всех людей без учета их персональной идентичности.

     Но в реальности существуют не средние, а конкретные индивиды, обладающие специфичной идентичностью, которую закон учесть не в состоянии, поскольку ориентирован на общее. За вычетом этого общего остается много того, чем индивид дорожит, считает для себя значимым. Поскольку закон не в состоянии учесть «особенное», требуется другие инстанции, способные сделать это. Коммунитаристы относят к таким инстанциям институты гражданского и «хорошего» общества, где каждый трудится для всех и все для каждого!  То есть с правом на общественно необходимый, честно и справедливо нормированный труд по сложности, трудоёмкости и опасности для здоровья, каждый имеет право на свою узаконенную норму производимых в обществе и необходимых каждому базовых социальных благ от их общего производимого в стране количества!

     Итогом длительных попыток концептуализации справедливости является согласие в том, что не существует единого для всех критерия справедливости. Как не существует философского камня, дарующего его обладателю способность мгновенно видеть истину, так нет и единого показателя справедливости. Справедливость уже не сводится к тому, что каждый одет, обут, имеет сносное жильё и свою миску супа. Но даже это в России есть ещё далеко не у каждого. В состав справедливости сейчас входит качественное образование, качественная медицина, доступ к государственной службе. Но это суждение не является общезначимым. Ведь и сейчас на Земле около миллиарда человек голодают, а три миллиарда – не получают полноценного питания. Для них справедливость заключается в том, чтобы не быть голодным и не быть произвольно убитым.

     Есть мнение, что до тех пор, пока в обществе не будет принципа справедливости устраивающего абсолютное большинство населения страны, есть смысл перейти к тактике малых дел, то есть опираться в своем осуществлении на политику личного понятия справедливости, используя ресурсы, которые имеются под рукой. Такой подход назвали флексибельным, поскольку он требует от лиц и инстанций, его практикующих, чрезвычайной гибкости. Помимо здравого смысла и опыта, под этот подход может быть подведено методологическое основание, на роль которого хорошо подходит концепт трансверсальной рациональности, разрабатываемый современным германским философом Вольфгангом Вельшем.

     Он, в общих чертах, напоминает эстетическую рациональность Канта, с помощью которой тот пытался преодолеть пропасть между спекулятивным и практическим разумом. С одной стороны, в этой концепции признается нормативный плюрализм, в том числе и плюрализм справедливостей, но, одновременно, не исключается возможность общих решений. Эти решения включают в себя анализ различий и поиск ситуационных точек соприкосновения, которые, по убеждению Вельша, всегда существуют, но в режиме «здесь и сейчас».

      Примером такого гибкого подхода в реализации справедливости является правовая концепция Рональда Дворкина. Он отталкивается от факта, с которым сталкиваются все правоприменители: жизнь богаче, чем законы. Судья, при определении решения, может просто подогнать разбираемый случай под подходящий закон, неминуемо при этом став Прокрустом. И тогда его вердикт будет несправедливым. Но он может избежать этого, если отнесётся к делу с учетом всех его нюансов, обратит внимание на детали, которые не могли быть включены в закон. Для этого он, по Дворкину, должен быть своего рода «юридическим Геркулесом», то есть человеком, наделенным «сверхчеловеческой квалификацией, ученостью и терпением». Справедливое решение, которое он выносит, опирается на фундаментальные принципы права, культурные традиции, неписаные моральные нормы, политическую целесообразность и конкретную жизненную ситуацию. Тактика флексибельной справедливости нуждается, для своей реализации, в таких «Геркулесах» не только в сфере права, но и в тех областях, где действия, результаты или состояния оцениваются с точки зрения справедливости. Но много ли найдётся таких «Геркулесов»?

     Значительный риск субъективизма в этом деле является достаточным объяснением тому, почему о справедливости с неохотой говорят действующие политики и юристы. Приходится констатировать, что снабдить тех, кто непосредственно имеет дело с реализацией справедливости, надежным критерием, на данный момент в России не представляется возможным. И это – повод для пессимизма. Оптимизм же вызывает осознание того, что такая интересная и важная тема, как справедливость, по-прежнему открыта для философских и научных дискуссий. Можно надеяться, что одним из направлений дальнейшего исследования феномена справедливости является обстоятельный, с опорой на эмпирические данные развития разных социальных государств на предмет развития социальной справедливости.  А при последующем обобщение полученных результатов, всё же правым в своих рассуждениях окажется Карл Маркс, со своим тезисом о двойственности равенства рабочего времени, с дальнейшим обоснованием и развитием этого тезиса для его внедрения в России. 

     На основе вышесказанного можно сделать вывод, что пока в обществе господствует капитализм со своим товарно-денежным производством и распределением, с анархией рынка и властью денег, преодоление социальной несправедливости будет основываться на стремлении субъектов к компромиссу, к отказу от части своих интересов в пользу сохранения социального мира. Богатые будут соглашаться на более значительные налоги, а бедные — на существование тех, кто зарабатывает в десятки тысяч раз больше их.

     И пока население России и других капиталистических стран не соглашается с марксистской трактовкой социальной справедливости и не объединяется для её реализации, несправедливость капиталистической системы пока преодолевается только так! В любом случае в мире копится критическая масса неразрешённых социально-экономических конфликтов, а они приведут к социальному взрыву и к гражданской, а то и к глобальной войне с миром смешанной экономики с преобладанием социальных гарантий по труду, а не по капиталу, где народы больше не хотят мириться с капиталистической несправедливостью на нашей планете, природные ресурсы которой, как и воздух, должны по справедливости принадлежать всем людям Земли.