de omnibus dubitandum 100. 384

ЧАСТЬ СОТАЯ (1869-1871)

    Глава 100.384. ЦЮРИХ…

    Мы приехали в Цюрих серым апрельским утром. Моросил мелкий дождь. На привокзальной площади столпилась целая вереница фаэтонов, фиакров, обшарпанных карет и открытых пролеток; извозчики понуро мокли на козлах в ожидании пассажиров. Не успели мы выйти из вагона и оглядеться, как к нам подошел маленький, невзрачного вида человек в котелке и пенсне.
   
    - Молодые люди желают снять хорошие комнаты с видом на реку Лиммат? -  спросил он по-немецки,
   
    - Что он говорит? - спросила Вера {Благодаря Черноусовой я, пишет Вера Николаевна в своих Воспоминаниях, - порядочно знала немецкий язык; мать тотчас после института достала мне из Казани Шиллера и Гёте, и теперь, готовясь к университету, я продолжала совершенствоваться в языке}. Я перевел,
   
    - Яволь, - сказала Вера. - Желаем, и даже очень.
   
    - Вы русские? - насторожился человечек.
   
    - Да, - сказал я. - А что?
   
    Он посмотрел на нас с сомнением и забормотал что-то нечленораздельное, из чего я понял, что жена его боится сдавать комнаты русским, потому что они занимаются политикой и за ними всегда ходят шпионы, присланные из России.
   
    - Ну что ж, - сказал я. - Значит, вы не хотите нас брать?
   
    - Нет, нет, - поспешно сказал он. - Я не против. А сколько комнат вам нужно?
   
    - Три, - сказала Вера и показала на пальцах.
   
    - Нет, - он покачал головой. - Три не годится. Возьмите пять.
   
    - Но нам нужно только три, - сказал я.
   
    - Может быть, вы возьмете четыре?
   
    - Нет, три.
   
    - Ну, ладно, - согласился он, хватаясь за самый большой чемодан.
   
    Мы вышли на площадь.
   
    - Битте! Битте! - закричал извозчик сидевший на козлах роскошного фаэтона.
   
    - Алеша, - сказала Вера, - давай наймем вон того, на пролетке. А то он  сидит грустный, его никто не берет.
   
    - Но ведь дождь, - сказал я. - Вы с Лидой промокнете. А зонтики, кажется, в этом тюке.
   
    - Ничего, - сказала Лида, - не сахарные.
   
    - И к тому же дождь, по-моему, кончается, - сказала Вера, выставляя  вперед ладошку.
   
    - Как хотите, - сказал я, и мы направились к пролетке.
   
    Извозчик фаэтона, который терпеливо ожидал окончания наших переговоров, крикнул нашему будущему хозяину:
   
    - Почему они хотят мокнуть под дождем?
   
    - Они русские, - объяснил хозяин.
   
    - Тьфу - сплюнул извозчик на мостовую и закричал новым приближающимся клиентам: - Битте! Битте!
   
    Хозяин пролетки так растерялся, что долго не мог поверить, что мы именно на его тарахтелке собираемся ехать. Поняв это, он поспешно, даже суетливо стал укладывать наши вещи.

    Ехать, как выяснилось, было недалеко, и мы пошли пешком за пролеткой. Дом, к которому привел нас человек в котелке, оказался, действительно, на самом берегу Лиммат. Это был довольно  симпатичный двухэтажный особнячок со слегка облупившейся штукатуркой. На крутой деревянной лестнице нас встретила хозяйка, женщина могучего телосложения. Она держала в руках дымящуюся трубку и была похожа на морского разбойника. Для полного сходства не хватало только усов и черной повязки на лице. Она стояла на ступеньке и смотрела на нас критически.
   
    - Кого ты привел? - закричала она вдруг на своего невзрачного мужа, отчего тот съежился и стал еще невзрачнее.
   
    - Это русские. Они будут учиться в университете, - сказал человечек робко.
   
    - Мне все равно, где они будут учиться. Мне интересно, будут ли они платить вовремя деньги, - сказала хозяйка, затянувшись и выпуская целое облако дыма. - Русские имеют обыкновение жить в долг. Тогда вышел вперед я и сказал, что если комнаты окажутся подходящими...
   
    - Для вас они вполне подойдут, - перебила меня хозяйка.
   
    - Вот мы сначала и посмотрим. А если подойдут, то мы, пожалуй, можем заплатить вам вперед, - сказал я.
   
    Хозяйка, ни слова не говоря, стала подниматься по лестнице. Мы, оставив вещи внизу, пошли за ней.
   
    - Может быть, нам лучше устроиться где-нибудь в другом месте? - сказала Вера вполголоса. - Хозяйка, кажется, очень сердитая.
   
    - Ничего, она только притворяется такой, - сказал я.
   
    Мы поднялись на второй этаж. Хозяйка толкнула дубовую дверь и посторонилась, пропуская нас вперед. Мы вошли. За дверью была отдельная квартира из трех комнат с прихожей и кухней. Комнаты были большие, светлые.
   
    - Ну как? - спросил я своих спутниц.
   
    - Кажется, ничего, - сказала Вера.
   
    - На первый раз сойдет, - кивнула Лида.
   
    Хозяйка с видом полнейшего равнодушия, прислонившись к косяку двери, посасывала трубочку.
   
    - Пожалуй, эта квартира нам подойдет, - сказал я ей, окончательно уяснив, что именно она и есть главное лицо в этом доме.
   
    - Еще бы! - презрительно выпустила она клуб дыма. О цене договорились быстро, и мы с хозяином стали перетаскивать вещи.
 
    Весна была уже в полном разгаре. На горах еще кое-где лежал потемневший снег, а внизу стояла теплынь, и торговки на всех углах продавали нераспустившиеся тюльпаны.
   
    На другой день после приезда мы все трое сразу пошли в университет, и ректор, пожилой человек в золотых очках, посмотрел бегло наши документы и принял нас без лишних формальностей. Я был рад, а Вера и Лида просто счастливы. Вечером купили бутылку шампанского и отметили начало новой жизни. Когда разлили шампанское по бокалам, я встал и спросил:
   
    - Уважаемые дамы, рады ли вы, что черт занес вас вместе со мной в эту отвратительную горную страну, где цветут тюльпаны, а люди говорят на непонятном вам языке?
   
    - Да, мы рады! - вместе ответили мои дамы.
   
    - А кто первый подал идею, что вы должны ехать в эту отвратительную страну, где существам слабого пола не запрещают учиться с противополыми?
   
    - Ты, - сказали они столь же дружно.

    - Значит, за кого мы должны выпить?
   
    - За тебя!
   
    - Нет, мы должны выпить за тех, кто способен воспринимать идеи, какими  бредовыми они ни казались бы с первого взгляда.
   
    Лида, как самая экспансивная, трахнула бокал об пол, так что стекла разлетелись по всей комнате.
   
    Вера хотела последовать примеру младшей сестры, но я ее удержал:
   
    - Не следует злоупотреблять доверием нашей хозяйки. Может быть, это ее приданое, которым она в свое время соблазнила такого красавца, как наш  хозяин.
   
    В тот вечер мы много смеялись, а потом пели песни и угомонились только часу во втором, а по нашему, российскому, времени в четвертом.
   
    В эту первую ночь в чужой стране я с еще большей остротой почувствовал, как люблю Веру. Ради нее я уехал из России, с ней одной были связаны теперь все мои надежды. "За что бог послал мне такое счастье? - думал я, глядя на нее. - И красива, и женственна, и умна..."