Призрак дождя. Глава 28

Автор: Кристина Громова
Глава 28 
Машина времени есть у каждого из нас: то, что переносит в прошлое – воспоминания; то, что уносит в будущее – мечты. 
Герберт Уэллс 
Следующие две недели пролетели как одно мгновение. Владимира была переведена в обычную палату, и Анрейн, уже не опасаясь ей навредить, постоянно находился рядом, через день привозя в больницу ее любимые маки. 
Габриэлла навещала подругу редко, и на это были свои причины: после общения с Анрейном ее отец впервые за долгие годы уделял дочери столько внимания, сколько никогда не выкраивал прежде. Она в полной мере наслаждалась переменами, произошедшими в ее семье, и Владимира была несказанно этому рада. 
В день выписки Владимиры Анрейн был на удивление немногословен. В ожидании рекомендаций лечащего врача они сидели в палате, не перекинувшись и парой слов. Ей показалось, что юношу что – то тяготило, но он упорно молчал, и она не рискнула настаивать на продолжении беседы. Она понимала, что ее чрезмерное любопытство и бесконечные вопросы о причинах переезда из Шотландии в Россию смущали Анрейна, и интуитивно чувствовала, что в этот раз надо выждать, чтобы он все рассказал ей сам, без подсказки. 
Наконец, в палату, сплошь уставленную импровизированными вазами с красными цветами, вошёл врач, искренне улыбаясь любимой пациентке. 
– Ну, вот и все, Владимира, вы можете ехать домой, – он протянул девушке листок с выпиской из истории болезни с необходимыми рекомендациями. – Однако помните, пожалуйста, что волноваться и переутомляться вам ни в коем случае нельзя. Самое лучшее для вас сейчас – на какое – то время уехать из города, желательно на природу. 
– Спасибо, доктор, я подумаю над этим, – сухо ответила Владимира и торопливо добавила, – я очень вам благодарна. 
Вдоль дороги, по которой Анрейн вёз Владимиру к ней домой на недавно приобретённом Bentley, росли огромные ели. Неловкое молчание, повисшее между ними, напоминало прозрачное облако. В салоне слышались только приглушённое гудение автомобиля и безучастный голос навигатора, предупреждающий водителя об очередном повороте и максимально разрешённой на данном участке дороги скорости движения. 
«Ангел пролетел», – говорила в таких случаях мама Владимиры. А теперь ее нет... 
Когда они выехали на открытое место, Анрейн вдруг увидел впереди дом из своего прошлого. Он был поражён сходством представшего перед ним здания с особняком Морозовых, где провёл последние дни и мгновенья перед возвращением в свой мир. 
Дом, облицованный светло – и темно – розовым песчаником и финляндским гранитом, был все так же прекрасен и внешне практически не изменился. Исключение составляли вырезанные из камня над высокими створчатыми окнами фигурки ангелов, играющих на арфах, завитки и розетки в стиле эпохи Тюдор, которых раньше не было. Анрейн, выйдя из машины, затаил дыхание: века были не властны над этим настоящим произведением архитектурного искусства. 
– У меня сложилось такое ощущение, будто мой дом тебе уже знаком, – прервала тягостное молчание Владимира. 
– Ты выйдешь за меня замуж? – неожиданно невпопад спросил Анрейн. 
Девушка была так обескуражена этим внезапным предложением, что, заглянув в напряженные фиалковые глаза Анрейна, она невольно рассмеялась. 
– Ты смотришь на меня так, будто я сошел с ума. Но что же странного в том, что кто-то попросил твоей руки? 
– Прости, но я не могу отнестись к этому серьезно. 
– Владимира, ты должна подумать. Я прошу тебя об этом самым серьезным образом. 
Они стояли перед входной дверью на крыльце дома, слишком занятые своим разговором, чтобы заметить абсурдность сложившейся ситуации. 
– Но как можно говорить о женитьбе после столь короткого знакомства? – Владимира беспомощно развела руками – она выглядела растерянной. 
– Может, пригласишь меня в дом? – наконец предложил Анрейн. – Мне нужно тебе кое – что рассказать. 
Внутри дома на центральной стене огромного зала (как и почти две сотни лет назад) красовалось генеалогическое древо, выполненное из очень дорогого отделочного материала – малахита. Среди выгравированных фамилий родственников Анрейн неожиданно увидел практически невозможное: от имени Морозов Елисей Константинович вверх и в стороны отходили ветви с именами потомков: сына Афанасия Елисеевича Морозова, внука Белояра Афанасьевича Морозова и правнучки Владимиры Белояровны Морозовой, удивленно наблюдающей за изучением древа собственной семьи по сути чужим человеком. 
– Так Елисей выжил! Это просто чудо какое – то! – воскликнул Анрейн, всплеснув руками. – Наверное, Анна Сергеевна его выходила! Не иначе! А Владимира Константиновна Морозова – твоя, как это по – русски, двоюродная прабабушка! Боже, я не сошёл с ума! 
– Откуда ты знаешь про Елисея?! Про то, что он выжил? Да и про Анну Сергеевну, и про двоюродную прабабушку, в честь которой меня назвали, мне только папа рассказывал! Что вообще происходит!? Кто ты такой?! 
– Ты только не пугайся, но в прошлом я какое – то время был... призраком... Твой прадед, Елисей, называл меня «Рейн – дождь», – он немного помедлил. – Я – тот самый призрак, что наводил ужас на жителей питерской Фонтанки в 19 веке; тот самый, что полюбил твою прабабушку Владимиру, на которую ты безумно похожа; тот самый, который в этом доме прожил не один день, ухаживая за... той Владимирой... 
Рассказав свою тайну, Анрейн был готов к чему угодно: неприятию этой истории, безусловно, оправданному испугу, насмешкам со стороны Владимиры, но ее реакция оказалась более чем непредсказуемой: 
– Уходи! 
– Не понял, что? 
– Уходи из моего дома! 
– Но почему? Что я сделал не так!? 
Анрейн подумал, что, возможно, языковой барьер стал причиной недопонимания, но ошибся: 
– Зачем ты мне мозг все это время пудрил? Замуж только что звал, зачем? Ты ведь НЕ МЕНЯ любишь, а ту, другую Владимиру, из прошлого! Шотландец не совсем понял значение выражения «пудрил мозг», однако суть претензии девушки ему была предельно ясна. И он испугался: 
– Владимира, нет, я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ, очень люблю! Правда! Звучит, как бред, но у меня полное ощущение, что ты – это она! Не сердись! 
– Действительно, бред! Тебе лучше уйти, и больше, пожалуйста, меня никогда не беспокой! 
Анрейн почувствовал, будто земля уходит у него из-под ног; мгновенно кадры всей его восемнадцатилетней жизни замелькали перед глазами, остановив свой бег на укоризненно смотрящей на него девушке, за которую он, не задумываясь, отдал бы свою жизнь. Владимира была непреклонна. 
Когда за Анрейном закрылась дверь, она присела на корточки, облокотившись спиной о стену, не помня, почти не сознавая себя. 
До этой встречи Владимира относилась к Анрейну просто как к человеку, посланному ей судьбой в трудный момент. Она так мало о нем знала. Никогда не видела никого из его родни. Когда речь случайно заходила о его семействе или его доме, она тут же ощущала, как Анрейн уходит в себя – как будто в его жизни были тайны, которыми он не хотел с ней делиться. Отчасти поэтому девушке показалось странным его внезапное предложение выйти за него замуж. Но сейчас, когда она увидела, с какой нежностью он говорил о той, другой Владимире, жгучая, всепоглощающая ревность пронзила ее острой иглой – она поняла, что впервые в жизни полюбила.