А и Б сидели на трубе

   Завтра мы с моей подругой Таей Мининой идем в первый класс.
   Наши мамы ушли на рынок , а нас закрыли у Мининых. Мы сидим за                столом все четверо: мы с Тайкой, моя сестра Лена и Тайкин брат Сашка. Едим холодную манную кашу, облитую киселем. Тетя Лёля,   Тайки-Сашкина мама называет такую кашу пудингом. Мы с сестрой очень любим тетин Лёлин пудинг. А вот Тайка с Сашкой наоборот очень любят есть у нас. Считают, что у тети Маруси (это нашу маму так зовут) все вкуснее. Мы обычно и едим все вчетвером, то у них, то у нас.

   А живем мы в военном городке, в Забайкалье. И хоть наши мамы и уверяют, будто жить здесь – наказание, недаром царь ссылал сюда декабристов, нам здесь нравится. Потому что мы здесь всё-привсё знаем: и двухэтажки, и госпиталь, где Тайкин папа работает, и дыо*, где кино показывают, и наши финские домики (Сашка, когда был совсем маленьким, их финиками называл). Вот. А теперь мы еще знаем школу. Школа стоит как раз напротив цикла (цикл – это такой розовый дом, папина работа).
* дыо - на самом деле ДО, Дом Офицеров

   А еще в нашем городке – везде солдаты. И мы их любим. Любим, как они маршируют ровными рядами. Гух-гух, - гухают сапоги по гальке.
   - Р-рота, ннапра-а-во!
   Гух-гух!
   Везет же Лорке Григоренко – это ее папа командует.

                Маруся, раз-два-три калина,
                Чернявая дивчина
                В саду ягоду рвала.

   Заливистые высвисты вспархивают над одинаковыми пилотками.               
   До чего ж мы солдат любим!
   Говорят, и в школе все шефы тоже солдаты. И все шоферы в нашем городке – солдаты. И мы иногда просим: «Дяденька, прокати!» И они нас катают. Один раз мы даже ездили «в роту», смотрели солдатское кино «Мужчины в ее жизни». Только мамы нас из-за этого отшлепали и долго ругали. И вообще запретили кататься с солдатами на машинах. И почему мамы всегда такие сердитые?

   Я немножечко Тайке завидую – у нее мама нетолстая. Нет, я, конечно, свою маму очень люблю, только все-таки жалко, что она толстая и потому не носит таких красивых платьев, как тетя Лёля. Тайка вообще счастливая, у нее и папа – капитан. Она все время этим перед нами с Ленкой выбражает, что ее папа главнее. Наш-то папа только майор. Зато он на цикле работает. Что это такое – на цикле работать – не знает даже Тайка. Вот. А ее папа, дядя Толя – врач. Врачом-то работать – ерунда. Это каждый может. Так что еще неизвестно, чей папа лучше. Только про это я Тайке не говорю. Просто знаю про себя, и всё.

   А мамы наши нигде не работают, потому что работать в нашем городке мамам негде, и это им тоже не нравится. И как только заходит об этом речь, они снова ругают Забайкалье и «эту дыру» и вспоминают про декабристов. Наверное, декабристам тоже негде было здесь работать.

   Вчера мамы ходили в школу мыть полы и окна. Скорей бы завтра! Наши новенькие формы, отглаженные, висят на плечиках. Белые нарядные фартучки, похожие на бабочек, топорщатся кружевами и оборочками. Одинаковые, в одном магазине покупали.

   И вот оно – 1 сентября!
   Иней на траве. Мы идем в пальто. И наших фартучков никто не видит! И первый раз в жизни я тоже мысленно ругаю Забайкалье и совершенно согласна с тетей Лёлей, которая возмущается:
   - Да у нас в Воронеже в это ж время в летних платьишках еще гуляют!
               
   Мы с Тайкой гордо, как знамена, несем свои букеты. Пусть хоть по цветам видят, что мы – первоклассницы.
 
   - На уроках не болтайте, - в сиксилион миллионный раз говорит мне мама.
   - Да их еще, может, рассадят, - предполагает тетя Лёля.
   Мы с Тайкой железно сцепляем руки. Рассадят! Еще чего!

   - Может, и лучше, если рассадят, - соглашается мама. – Смотри, не заплачь, а то так и станут ребята рёвой дразнить, - обращается она ко мне.
   Какая же мама! Хоть бы при Тайке такое не говорила. И вообще, никакая я не рёва. Я чуть не плачу от такой несправедливости.
   - Дай цветочки понесу, - пристает Ленка.
   - Отстань!
  Они с Сашкой тоже идут с нами. Провожают в первый класс. Им в школу только через два года. Мы тогда уже в третий пойдем. Ого-го, какими большими-то будем!
   Во дворе школы много народу. Мелькают знакомые. Женя Воскобойник, хороший мальчик, за ручку со своей мамой. У него широкая челка во весь лоб, а затылок выбрит под машинку, и поэтому он немножечко смешной сегодня, и уши у него похожи на пельмени. Всё равно, он хороший мальчик, и я его стесняюсь.

   Толстая тетя Галя подходит к нашим мамам. Ее Вовки при ней нет, он уже удрал куда-то, и она его ищет и держит его букет. Мне всегда нравится глядеть на тетю Галю. Оттого, что она гораздо толще моей мамы, мне становится как-то спокойней.

   Вдруг все начинают двигаться, суетиться, чей-то громкий голос объявляет что-то. Мама быстро целует меня и подталкивает куда-то. Мы с Тайкой капканом сжимаем руки, чтобы не потеряться, и оказываемся стоящими рядом с такими же, как и мы, первоклассниками, знакомыми и незнакомыми. А мамы, Ленка с Сашкой, толстая тетя Галя и другие тетеньки остаются в стороне. Там же вьется и 
Вовкина Белка. Улыбается и бьет хвостом по траве. Тоже нас в первый класс провожает. И только пап почти нет. Потому что наши папы на службе: в ротах, на цикле, в госпиталях.

   Моя мама моргает и достает платочек из сумочки. Ага, а про меня говорила, что я рёва!
   Что-то громко говорит высокий, непривычно одетый «в гражданское» дяденька, директор. Его серые сухие щеки вяло обвисают, отчего он похож на грустного бульдога.

   - Хочу вас обрадовать, - говорит он, - буквально вчера к нам из Улан-Удэ приехала еще одна учительница, молодая, сразу после института. И у нас теперь будут два нормальных первых класса, по двадцать три ученика в каждом, вместо одного переполненного, в котором трудно и учителю, и ученикам. Тамара Васильевна, покажитесь!

   Из группы учителей выходит, а точнее выталкивается кем-то тоненькая, в юбочке колоколом, Тамара Васильевна, похожая, скорей, на большую взрослую девочку, такую, как соседская Наташа Петрова, приезжающая на каникулы из Читы, чем на настоящую учительницу. Блестящие узкие глаза испуганно чиркают по нашим первоклашечным рядам.

   Потом под звуки солдатского оркестра нас ведут в школу, а мамы и все другие знакомые, родные, привычные остаются на улице. Мы заходим в класс, и Тайка тащит меня за руку – занять поскорей парту поближе. Мест для всех не хватает, учеников слишком много, но мы уже сидим на третьей парте у окна. И что бы я делала без Тайки?!

   В классе две учительницы: та самая Тамара Васильевна и еще одна, чуть постарше, но тоже молодая. У нее легкие светлые кудрявые волосы. А у Тамары Васильевна совсем даже наоборот: прямые и черные-пречерные. Даже синие какие-то.
   - Всё. Тихо, - говорит кудрявая учительница, и по ее голосу сразу становится ясно, что она здесь главная, главнее нас, ребят, и главнее Тамары Васильевны. Но мне кажется, что Тамара Васильевна даже и рада, что она неглавная и потому ей не надо сейчас ничего говорить.
               
   - Дети, те, кого я сейчас назову, должны выйти сюда, к доске, и мы пойдем в другой класс. Анисимов Вова.
   Откуда-то сзади выбирается мальчик и встает рядом с кудрявой учительницей.
   - Антонова Ольга.
   Уже много ребят стоят у доски с портфелями и букетами.
   - Минина Таисия.
   Моя Тайка вздрагивает и поднимается. Смотрит растерянно на меня.
   - Побыстрей, побыстрей, - торопит кудрявая учительница.

   Оглядываясь на меня, Тайка идет к доске. Букет в опущенной руке метет доски пола.
   Тоска поселяется в моей душе. С самого начала я не сомневаюсь, что меня тоже вызовут, тем более это важно теперь, когда и Тайка стоит среди избранных счастливчиков. И это мое ожидание переходит в страх. А вдруг меня так и не вызовут?! Я кручу головой, много ли еще нас, горемычных, невызванных осталось, и замечаю на задней парте Женю Воскобойника, хорошего мальчика, которого я стесняюсь. Женя тоже в это время смотрит на меня, и его уши краснеют и перестают быть похожими на пельмени. Наверное, он тоже меня стесняется.
   Кудрявая учительница захлопывает журнал.

   - А теперь мы пойдем к себе в класс, - обращается она к вызванным счастливчикам, а на нас, невызванных, даже и не глядит.
   В дверях Тайка оборачивается и в отчаянии смотрит на меня. Губы ее дрожат, и даже бант в волосах словно завял и помялся от горя.
   Как же я буду без тебя, Таечка?!


   - Букет! – всплескивает руками мама, когда после урока я выхожу на крыльцо школы. – Букет что же учительнице не подарила?
               
   В это время появляется и Тайка. И тоже с букетом.
   - Да что это они, сговорились?!
   Мы взглядываем друг на друга и дружно ревем дуэтом.

   - Так мы и знали, - говорит тетя Лёля, - Пошли.
   Нас ведут куда-то. Дощатый пол коридора плывет и качается в тумане слез.

   - В чем дело? Что за слезы? – слышится мужской голос. Это директор. Надо бы перестать плакать, но я так долго терпела, что никак не могу нареветься досыта. Тайка подшмыгивает рядом. Цветы уже у мам. Ленка тащит мой ранец.

   - Девочки дружат.
   - И живем в одном доме.
   - И вот – в разные классы, - объясняют мамы.
   - Хорошо, объединим. В какой класс хотите?

   Мамы смотрят друг на друга, потом на нас, но от нас нет никакого толку.
   - Ладно. Скажете завтра, - понимает директор и идет дальше – у него еще много дел сегодня.

   - Что ревете? Всё уладилось. Будете вы вместе учиться, - говорит мама.
   - Ой, да что ж это мы! – спохватывается тетя Лёля, выхватывает у моей мамы цветы и бежит за директором.


   Сегодня мы обедаем у нас. Мама испекла наш любимый«наполеон». Мы пьем чай с тортом и едим ложками брусничное варенье. По случаю праздника нас сегодня не заставляют есть суп и второе. Только Сашка, наклонив тарелку, хлебает борщ.

   После пережитых страданий мы с Тайкой все время хохочем, никак не можем остановиться. Кончается это тем, что я давлюсь тортом, и чай с вареньем               
льется у меня из носа. Тайка колотит меня по спине, а мама выгоняет нас на улицу.
   Уже совсем тепло. Иней давно растаял. Вдали голубеют знакомые сопки.

   Завидев нас, из соседнего финского домика выбегает Вовка, за ним
выкатывается его Белка. Репейники закатались в ее хвосте и весело подпрыгивают, когда она бежит, быстро-быстро перебирая маленькими лапками. У меня с Белкой одна общая тайна. Как-то, завидев меня, она бросилась ко мне, а я испугалась и побежала. Так мы и мчались по городку: я и захлебывающаяся от гордого лая Белка. Я очень надеюсь, что никто не видел моего позора. Ну а Белка, она же никому не сможет рассказать об этом, даже своему Вовке. Хотя ей, конечно же, очень хотелось бы похвастаться, как она, разъяренная, гналась за постыдно бегущей жертвой. Мне кажется, что Белка после этого случая залюбила меня даже сильнее прежнего. Ведь благодаря мне она почувствовала себя лютым зверем, которого тоже могут бояться.  Какая же собака не загордится этим?

   - А мы-то в одном классе учиться будем, - похвасталась Тайка Вовке. – Нас объединят.
   - В каком?
   - В нашем, в первом «А». не в вашем же.
   Вовка тоже, как и я, остался в числе невызванных, то есть в          
первом «Б».
   -Наш класс лучше, - продолжает хвастаться Тайка. – У нас учительница Галина Михайловна.
   - Ну и что?
   - А то. Она лучше вашей Тамары Васильевны.
   Тут уж и я не выдерживаю, обижаюсь за свою учительницу.
   - Чем же она лучше?
   - А вот лучше, и всё. Красивее.
               
   Мы с Вовкой хором презрительно фыркаем в ответ на такую глупость.


   В тот момент, когда Тайка вместе с другими счастливчиками  покинула наш класс и оставшиеся ребята рассаживались по освободившимся местам, Тамара 
Васильевна подошла ко мне и спросила:
   - Тебя как зовут, девочка?
   - Ва-Валя, - ответила я, больше всего обеспокоенная тем, как бы не расплакаться, и совсем позабыв, что я в школе, и здесь полагается называть и фамилию.
   - Ну ничего, всё будет хорошо, - погладила меня по голове Тамара Васильевна.

   Нет-нет, конечно же, Тамара Васильевна самая хорошая учительница. Она добрая. Она сразу догадалась, что мне очень плохо и пожалела меня. А я уйду к какой-то Галине Михайловне… Да это же самое настоящее предательство. И вообще, почему Тайка всегда командует?

   - Тамара Васильевна специально приехала к нам издалека, чтобы нас учить. Сюда царь декабристов ссылал, а она сама приехала, - привожу я козырной довод.
   - Издалека… - презрительно глядит на меня Тайка. – Улан-Удэ – это же совсем близко.
   И откуда только она всё знает?
   - Первый «А» всегда лучше, потому что он – «А».
   - Нет, первый «Б» лучше!
   Белка тяфкает на Тайку она тоже за первый «Б».
               
   - «А» и «Б» сидели на трубе, - говорит моя Ленка, прыгая на скакалке, но ее никто не слушает. Эта загадка всем давным-давно известна, да и не до загадок нам сейчас.
   Нет, я, конечно же, очень хочу учиться в одном классе с Тайкой. Только почему она такая упрямая и не хочет переходить к нам? Вон и Вовка в нашем классе. И вызванные Галиной Михайловной ребята уже не кажутся мне счастливчиками, а совсем даже наоборот.

   И еще я вспомнила, что в нашем первом «Б» - Женя Воскобойник, хороший мальчик, которого я стесняюсь. И кажется, он тоже меня стесняется. Только я никому-никому не скажу про это. Даже Тайке.
 
   Так и стали мы учиться в разных классах. Но дружба наша от этого ничуть не пострадала, а скорей даже наоборот.

   Много-много лет спустя она отыскала меня в интернете. Как же это здорово придумано у людей – дружить.