Притон сновидений

За столом, уставленном снедью и напитками, сидят семеро. Молчание, серым чванным пузырем висит над полупустыми серебряными кубками. В комнате царит мрачная гармония тяжелого обоюдоострого внимания взрослых мужчин, умеющих, когда надо, выносить общество друг друга. Поодаль в кресле сидит человек с порочным, чернобородым лицом Сарданапала, держа на руках косматую рыжую собачонку неизвестной породы. Видимо, он тот, кого обычно принято слушать, и он хорошо это понимает. Во впадинах его мясистого лица, изрытого оспинами, властно сверкают маленькие сухие глаза цвета камыша, рот застыл в виде хищной тотемной дудки. «Что ж, приступим, господа!»

Все они собрались для того, чтобы приобщиться к истокам темных тайн. Под сводами этой круглой громадной залы, обставленной с варварской, архаической роскошью, мутное решето человеческих намерений просеивает лишь самые губительные из них. Этот феномен хранится в ментальной коробке каждого прикоснувшегося  к смерти. Они спокойны внешне. Заостренный стилет, покрытый золотой клинописью, кипит у основания малинового лингама, овеянного легчайшим облаком тростниковой пыли и дымом благовоний. В зале есть семь дверей, расположенных по кругу и ведущих в отдельные комнаты без окон. В каждой из них стоит по ложу, и на эти ложа, мучимые желанием, возлегли мерцающие дакини. Медные треножники, наполненные огнем и семенем люцидного масла, разбрызгивают алмазную копоть по поверхности стен, придавая теням вид багровых демонов.

Все уже готово, и бледные взгляды гостей с нездоровым торжеством приковываются к малахитовому столику в глубине зала, где уже стоит чернобородый. Они ждут, подходя по очереди. В их разверстые от уха до уха рты с помощью корнцанга, прямо в гортань доставляется крошечная жемчужина, пропитанная соком полыни и тертым африканским корнем сновидений. Потом они снова ждут. И когда их бесцветные глаза начинают полыхать черным пламенем пустоты, они плетутся в комнаты, где падают на свои ложа. Там они видят сны, о которых никто из них никогда не расскажет. В пустынном обществе зеркал, пропитанные упадочным ягодным духом лесов и отравленные голодными ветрами теснин, слышащие кричащий огонь мха, они достигают расщелины входа в страну мертвецов.  Там они бесстрастно познают зыбкость всех своих надежд. Густое сливовое болото, спуск с холма, пустотелое небытие земли и неба, щемящее укоризной одиночество пращуров в забытых крабьих хибарах – это напоминает им о том, кем они стали. Они видят, что топор на редкость остер, нов, блестящ и крепок, а значит, сами они в своем мире живых - стары  и ржавы как груда лома. Затвердевший гребень гипсовой волны как память о докучной мечте, которой не существует, грузно и воочию предстает в тотальном мраке сна среди беззвучно порхающих белых черепоголовых шершней. Люминесцентная накипь морозно-желтого цвета обволакивает ноги одиноких путников, бредущих в поисках ячменного колоска. Голод. Страшный нечеловеческий голод отверженных призраков терзает тех, кто пришел. Их безголосые крики и скулеж слышны по ту сторону, и, конечно, должен найтись кто-то, кто сможет это прекратить…

Чернобородый человек, похожий на Сарданапала, спокойно достает стилет с золотой рукояткой и идет в первую комнату. Он видит перед собой на ложе неподвижное тело, полное внутренних мук. Чернобородый всаживает клинок прямо в сердце жертвы коротким мощным ударом. Подождав с минуту, отправляется в следующую комнату. На лице его – неподдельное сострадание.