Убийство на даче. Глава 18

Глава 18.  Дружеский ужин.

Когда «Кабан» по поручению «Сивого» увез с собой абсолютно безропотного и смирившегося со своей участью Алексея Михайловича Козлова, был уже глубокий вечер.
- Поесть бы не мешало. – Усталым лишенным всяких эмоций голосом, глядя в потолок произнес Коршунов и зевнул.
- Я надеюсь, ты не собираешься сегодня к себе в деревню? – Насторожился профессор. – Я уже дал команду Евдокии Петровне, она ужин обещала славный приготовить. Вас, Цезарь Моисеевич, это тоже касается. Там за столом все и обсудим. Обещался и Степан Павлович подъехать. Я ему SMS сообщение отправил, он не возражает. – Профессор глянул на часы. –  Пора,  он скоро подъедет.

***
Такой компанией друзья не собирались давно. С тех пор, как и водится, в жизни у каждого из них, произошли различные  изменения. Впрочем, внешне это никак не проявлялось, а мелкие душевные трещинки, возникающие почти всегда, когда люди длительное время не общаются между собой, можно было не замечать или делать вид что их нет.
То, что их «боевой» товарищ, создатель детективного агентства, коллега и руководитель Степан Дорохов, оставил их и перешел на ответственную государственную службу, возглавив управление уголовного розыска областного главка МВД, можно было расценивать по разному.
Вначале профессор, как самый молодой из их компании, воспринял это очень эмоционально, окрестив Степана предателем и изменником. Но все течет и меняется. И вот переосмыслив на трезвую голову, он уже понимал, что это никакое не предательство. Степан просто вернулся обратно на свою стезю, которой отдал почти всю свою сознательную жизнь. Предателями были те люди, которые уволили его, списали, лишив возможности заниматься своим любимым делом. Заниматься честно, неподкупно, в соответствии с законом и присягой, как настоящий офицер и опытный опер-сыскарь.
Больше всего профессора мучил другой вопрос. Как он сам, отдав двадцать лет своей жизни науке, защитив несколько диссертаций, имея ученые звания профессора физико-математических и философских наук, две монографии и десятки научных статей в зарубежных журналах в одночасье все это бросил, решив заниматься детективной деятельностью? Выходит, что все эти годы, потраченные им, на науку были напрасны? Выходит он занимался не своим делом? Выходит, что весь багаж знаний, полученный им за эти годы, теперь не будет востребован? Жизнь прожита зря?
И в этом профессор теперь невольно винил все того же Дорохова. Ведь это он вовлек его в эту нужную, умную, но рискованную и захватывающую деятельность, похожую на остросюжетное приключение. И ему эта работа нравилась.

***
- Что-то случилось, что ты решил всех собрать? – Здороваясь со всеми за руку, спросил Дорохов. Он был сегодня одет в обычный гражданский костюм, правда, без галстука.
- Только не говори, что тебя со службы турнули. – Радостно осклабился профессор. – Нам твои ментовские ресурсы сейчас очень нужны.
- Ну вот, как говорится, пришел поручик и все опошлил. – Улыбнулся Дорохов. – Я-то думал дружеский сабантуй, а его опять только  связи и блат интересуют. Неисправимый ты человек, Леша, советский ты до мозга костей, так и помрешь старым комсомольцем позднего застойного периода товарища Брежнева.
Блата уже давно нет, есть неограниченные возможности свободно доступные каждому.
- Ну, тогда, полковник, дай мне свой пистолет, очень надо. Я потом тебе его верну. – Ехидно улыбнулся профессор.
- Ладно, хватит. Ну и шуточки у тебя. Как живешь, Степан Павлович? – Коршунов взял Степана под руку, увлекая к большому кожаному дивану, напротив которого в таком же кресле с бокалом в руке сидел улыбающийся Цезарь Моисеевич.
- Алексей Иванович. – В дверях появилась раскрасневшаяся, едва сдерживающая радость Евдокия Петровна. – Там еще гость, господин Сивашов. Когда прикажете подавать горячее?
- Так подавай, жрать-то охота.
- Тогда прошу, гости дорогие, в столовую. – Пропела Евдокия, стрельнув глазом в сторону Цезаря Моисеевича.
Все оживились, заговорили и потянулись к лестнице ведущей вниз, в столовую. Каждый из присутствующих знал кулинарные таланты Евдокии Петровны и заранее, предвкушая настоящий праздник гастрономического искусства, тайком сглатывал слюну.
- Ну что, господа-товарищи, - На правах старшего по возрасту  поднял рюмку водки адвокат – я искренне рад, что мы снова все вместе, за этим щедрым столом гостеприимного дома нашего уважаемого профессора. Я поднимаю рюмку и пью за нас всех. За здоровье каждого из нас, за то, что ничего с нами плохого за прошедшее время не случилось. Дай Бог и дальше все будет хорошо. Следовало бы выпить, конечно, за хозяйку этого дома, но поскольку наш уважаемый Алексей Иванович до сих пор не осчастливил нас такой возможностью, то я хочу  выпить за того кто угощает нас этим прекрасным ужином, достойным внимания королей. За удивительную и фантастическую женщину Евдокию Петровну, без внимания и ухода которой наш профессор ходил бы босой и голодный и, наверняка, уже умер бы с голоду где-нибудь под забором. За вас, дорогая Евдокия Петровна. – Поклонился Цезарь Моисеевич.
- Ой, ну что вы такое говорите, Цезарь Моисеевич. – Красная, как свекольный салат, тетя Дуся выскочила из комнаты под одобрительный смех гостей.
- Ну ты завернул. – Коршунов смеясь, крутил головой. – Прямо ритор древнегреческий.
- Вот дождешься, Леша – Сивый ткнул вилкой в сторону профессора. – женим мы Цезаря на твоей Евдокии и останешься  в этих хоромах один. Питаться будешь только чипсами, кириешками да Пепси-Колой.
- Кто вам ее отдаст. – Буркнул Алексей. – Привыкли, что все вам дозволено. Бандиты вы и есть бандиты. Ладно, тост принимается. Действительно все, наверняка, будет вкусно.
- Горяченькое, мальчики, подоспело. – Евдокия втащила свой огромный поднос уставленный  дюжиной горшочков и судков. – Цезарь Моисеевич, вот ваш любимый украинский борщ с деревенской сметанкой и пампушками, вот чесночок, как вы любите, с салом, вот ваша любима серебряная чарочка.   Горилка прямо с морозильника, осторожней, чтоб горло не заболело – Ворковала она перед адвокатом.
- А мой любимый антрекот со спаржей не забыли?
- Как можно, Цезарь Моисеевич, – Качала головой смущенная, раскрасневшаяся Евдокия. – и голубцы, и ребрышки свиные. Все есть, все свежее, кушайте на здоровье. Мне нравится когда, люди с аппетитом кушают. Ой, извините, заболталась я. – Поймала Евдокия укоризненный взгляд профессора. - Ухожу, ухожу, беседуйте.
За столом какое-то время стояла тишина. Слышен был только глухой звон столового серебра о дорогой старинный фарфор, бульканье водки, наливаемой в рюмки, усердное жевание пяти  мужских ртов, да короткие реплики вроде: «положи ка мне вот тот кусочек буженинки», «спасибо», «передай горчички», «благодарю», «можно салат вон тот?», «а там что, осетринка? «Будь другом, положи-ка кусочек? Да нет вон тот, поджаристый, впрочем, лучше два».
Еще два раза приходила Евдокия Петровна, убирая пустые приборы, расставляя новые, добавляя закуски, убирая пустые водочные бутылки и ставя на стол новые. Надо отдать должное, гости сегодня алкоголем сильно не баловались и встали из-за стола почти трезвые. Первым отдуваясь, откинулся на спинку стула обмякший Цезарь Моисеевич.
- Давно я так не обедал. – Он обвел компанию, осоловелым взглядом. – Пойду на мягком диване посижу. В кабинете вас подожду. – Он мягко притронулся к руке домработницы. – Евдокия Петровна, голубушка, мне кофейку туда, в кабинет, пожалуйста.
- Сейчас принесу, Цезарь Моисеевич. С ликерчиком или с коньячком?
- С коньячком, голубушка. С тем, моим любимым.
- Поняла, поняла «Реми Мартин».
- Вот, вот.
- Посмотри, что делается? Кто в доме хозяин? – Заржал Сивый. Тебе водяру, а Цезарю «Реми Мартин». И заметь, она даже  знает какой коньяк, предпочитает, этот прохиндей и прохвост. Да, определенно их в скором времени придется женить.
Все разом поднялись и посмеиваясь и подшучивая, почему-то опять над профессором, дружно пошли к нему в кабинет.
- Евдокия Петровна! – Громко крикнул Сивый в сторону кухни. – Там в прихожей сумку разберите и парочку коньячка оттуда к нам в кабинет, пожалуйста, принесите.