Пепел души

1

-Ты не имеешь права на любовь. Она тебе противопоказана, потому что ты не умеешь выбирать.
Мама грозно возвышается надо мной. А я окончательно потерялся в лесу своих мыслей и сомнений. И сейчас я с ней согласен как никогда. Нет… проблема не в том, что я ухаживал за одноклассницей, а она меня отвергла.
-И что мне делать? - тихо спрашиваю в надежде получить ответ на все свои вопросы.
-Учиться, учиться и ещё раз учиться, - цитирует она кого-то из Ушедшей эпохи. - А то, понимаешь, водим тебя в лицей, ты же… книжки в сумке, баба - на думке!
О да, мама умеет надавить морально. Связываю свои эмоции самой крепкой цепью и иду на кухню. Меня никто не понимает. Родная мать и родной отец - тем более.
-Глебушка, - ласково обнимает меня Галя.
Моя единственная живая душа, способная принять и понять. Моя милая и добрая сестра.
-Галюня, - утыкаюсь в её вьющиеся волосы, отдающие рыжими всполохами.
-Ну что случилось?
-Вика меня не любит.
-А тебе нужна её любовь? - голосок сестры дрожит.
-Нет, - улыбаюсь и прижимаю Галю сильнее.
Сейчас в её объятиях меня пробивает испарина. Мне уже не нужно ничего… лишь бы моё опасное и запретное чувство было ответным. Да… в моём сердце гнилое гнездо свила змея-любовь. Не нужна мне Вика одноклассница, хотя я старался пестовать в себе пожар эмоций к ней. Я пытался победить свой грех. В последний год сестра всё чаще смотрела заинтересованно, улыбалась по-особенному, прикасалась невероятно ласково. Но клин клином не вышибить, если нет сил…
-Я бессилен что-то изменить, - шепчу сестре почти признание.
- А вместе? - я хочу увидеть в её глазах такой же дикий огонь, который лижет языками моё сердце.
-Что вместе?
-Вместе мы изменим?
Не так-то просто каждый день видеть запретный плод и слышать фразы, похожие на намёки.
-Наверное…
В наш странный век женщины должны заключать тройные браки. Ведь их меньше, чем мужчин в пять раз. Но свадьба брата и сестры всё равно считается опасной связью. У нас нет права на чувства, нет права на ошибку с деторождением, никто не простит инцест. Я медленно вожусь на кухне, потому что моя очередь готовить. По правилам нашей семьи, мужчины несут дежурство по хозяйству по очереди. Да, есть случаи, когда женщины живут на разные дома. Но встречаются и те, кто уживается с тремя мужьями под одной крышей, как это делает моя мать.
-Ну что там? - с надеждой вопрошает Гена, мой старший брат.
-Ну, суп почти готов, - бурчу я.
У нас есть ещё одна забавная традиция. Мама всех детей назвала на одну букву. Геннадий, Глеб и Галина. Чтобы проще было помечать одежду для детсадов, школ - Симеренко Г. И потом мы могли донашивать одежду друг за другом. Вот такой порядок.
-Тогда я зову всех?
-Ладно.
Торопливо накрываю на стол. И сажусь на своё место, с мурашками под кожей жду, когда Галя устроится рядом со мной. Когда она начала расцветать, как женщина, я попал в ад и рай одновременно. Счастье быть с ней рядом теперь становится и казнью тоже. За обедом стараюсь касаться е; как бы невзначай, ощущая прилив радости, от которого хочется обнять весь мир.
-Передай соль, пожалуйста, - прошу сестру.
И стараюсь взять солонку так, чтобы наши пальцы коснулись. Потом наедине со своими мыслями сжигаю свою душу.
-Как ты смеешь… вы одной крови…
Я разговариваю сам с собой. Иногда это даже помогает. Иногда же ощущаю себя психом.
-Ещё ты грязное животное, Глеб, - сообщаю своему отражению в книжном шкафу.


2

Мо; проклятье помогает мне в другом. С необузданным и запретным чувством к Гале ко мне пришла ч;рная муза. Она садится в мо;м изголовье, гладит мои волосы холодными руками и зловещим ш;потом диктует стихи. Каждый раз я повинуюсь е; ж;сткому тону, встаю и записываю.
-У тебя такой талант! - вздыхает мечтательно сестра, изучая мою тетрадь.
-Мне кажется, обычные строчки, - я убираю е; непослушную прядку за ухо.
Вновь нежность пронзает меня острым раскал;ным мечом. Стараюсь не смотреть в ясные глаза Галины, чтобы она не смогла прочесть по моему взгляду, как я зависим от не;. Из магнитофона сестры, как назло, начинает играть песня про любовь, которая целиком выражает нашу ситуацию… Теперь мне сложно удержаться. Впиваюсь глазами в милое лицо Галюни, надеясь увидеть на н;м такое же смятение, которое творится в моей больной душе.
-Ты не прав, - она глядит на меня с т;плой улыбкой. - Глебушка, ты самый-самый!
Сестра порывисто обнимает меня, заставляя мечтать о большем. О поцелуе, признании, побеге из дома…
Когда Виктория приходит снова в наш дом, родители встречают мою одноклассницу немного напряж;нно.
-Я подумала и все же поняла… - неудавшаяся невеста сидит с нами за столом.
В е; позе тоже чувствуется неловкость. Я боюсь выдать сво; отчаяние. Мне только шестнадцать. В таких случаях, когда сговор между невесткой и свекровью происходит, жених жд;т совершеннолетия. И уже не может строить свою судьбу по-другому.
-Екатерина Анастасьевна, как считаете…
Виктория начинает очередную фразу таким тоном, что я понимаю: сейчас начн;тся именно этот этап моей жизни - томление в клетке ожидания.
-Мама, думаю, это ужасно! - внезапно перебивает гостью Галя.
Все переводят взгляды на девушку. Но голосок моей Галюни звенит воинственно и уверенно.
-Вы уже обнад;живали Глеба! - она сверлит глазами Вику. - Теперь пришли снова. Он не рукавица, чтобы стряхивать с белой рученьки и за пояс затыкать!
Каждое слово моей ненаглядной сестр;нки отзывается в мо;м сердце огн;м.
-Что? - Виктория изумлена.
-Мама? - Галя в свою очередь оглядывается на мать.
А ещё она сжимает под столом мои дрожащие пальцы, мол, братик, держись. Я бы и рад держаться… но нет сил сопротивляться ч;рной магии, которая происходит между мной и сестрой.
-Да, мы второй раз не будем вас принимать, - все чаша весов маминого решения склоняется в нашу с Галей сторону.
Среди ночи я тихо скребусь к моей защитнице.
-Глебушка, - е; интонация ласкает мой слух.
-Спасибо, - шепчу я, окружая сестр;нку жадными объятиями, - я люблю тебя.
Есть плюс в том, что мы родственники: признание в любви не выглядит таковым. Это просто констатация безусловного факта.
-И я тебя очень-очень!


3


Обычно старшие братья провожают своих сест;р в школу и на разные занятия. Гене эта обязанность всегда была не по душе. А я с радостью ш;л с Галей хоть на край света. С раннего детства мы находили общие темы, игры. Нас даже иногда дразнили сиамскими близнецами. Поэтому я постепенно забрал все смены брата, чтобы проводить с сестр;нкой ещё больше времени. Сейчас я благодарен этому обстоятельству как никогда. Сегодня веду е; на танцы.
-Я подожду тебя, - сообщаю Гале.
-Да может у тебя дела, - она теребит свою сумку с балетными туфельками.
-Нет, я подожду.
Сам же слежу за Галюней в окно. Для этого приходится возвращаться на улицу, где разыгрался целый ураган. От холодного ветра покрываюсь мурашками даже под кожей. Но не могу оторвать ревнивого взгляда от сестры, вальсирующей с другим парнем. Я ему дико завидую. У него есть все шансы стать мужем Гали.
-Ни на ком не женюсь никогда, - даю себе горячую клятву. - Если не ты, значит никто.
Галина в этот момент оступилась, однако крепкий партн;р успел подхватить девушку, как пушинку. Они смеются, терзая мою пылающую душу когтями злости от бессилия. В нашем дурацком мире разрешены гаремы, бордели, насилие… а брак со сводной сестрой запрещ;н.
-Ты не зам;рз?! - Галя так мило волнуется за меня.
Прикладывает т;плую ручку к моей холодной щеке. Мне кажется, что е; огонь разливается по всему моему телу.
-Нет, вс; в порядке, - улыбаюсь моей единственной и главной. - Ид;м, пока тебя не продуло.
Галя, как и многие девчонки, старается одеться полегче даже в такую ужасную погоду.
-Может, я должен следить за тем, чтобы ты надевала куртку? - журю сестр;нку, снимая свой плащ для не;.
-Глебушка, ты продрогнешь!
-Ну, у тебя вот уже нос красный.
-А ты просто погрей меня и дальше пойд;м, - предлагает Галя.
В следующую секунду она льн;т ко мне, ища защиты от ветра. Я же спускаюсь на последний круг ада, где уже не в силах бороться с самим собой. Дышу на руки сестры. И настолько увлекаюсь, что нежно касаюсь губами сначала одной е; кисти, потом другой. Вс; это время Галя смотрит на меня во все глаза, затаив дыхание. Она не обрывает мой порыв, но и не выражает одобрение.
-Галюня, - шепчу я. - Прости…
И не успеваю договорить. Моя Галюня целует меня в губы, поднимая внутри меня девятый вал истомы. Я будто рассеиваюсь на космическую пыль и лечу сквозь дожди из астероидов к несуществующему горизонту событий схлопнувшейся ч;рной дыры.
-Прости, я знаю, что нам нельзя… - вс; же шепчу дрожащим голосом, глядя в е; светло-серые глаза. - Но я думаю о тебе каждую секунду и не могу остановиться.
Моя награда и мне наказание - е; улыбка - проступает на милом лице.
-Глебушка, мой родной… я чувствую то же самое. Я сопротивляюсь уже год своему чувству и только сильнее тону в этой трясине, - нежные губы приковали мой взгляд. - Словно ты меня приворожил.
-Это ты меня приворожила, - неловко смеюсь в ответ.
И теперь целую самую желанную в мире сам. Эти секунды будто застывают на циферблате моей жизни, я не думаю о последствиях, просто существую в том мгновении, которое сделало меня самым счастливым. Только потом задумываюсь, есть ли будущее у линии, которую мы с Галей начали тянуть пунктиром по нашей судьбе. Утром сестра ласково гладит мою руку под столом. И я готов штурмовать баррикады запретов. Торопимся собраться в лицей. По дороге находим укромный уголок, где останавливаемся буквально на минуту.
-Мо; солнышко, что нам делать? - спрашиваю у Галюни.
Я, конечно, странный. Что может ответить пятнадцатилетняя девчонка?
-Наслаждаться друг другом, мой чаровник, - она опускает голову мне на плечо.
Я глажу е; вьющиеся волосы, которые становятся для меня волнами шторма, в котором мне суждено потерпеть кораблекрушение. Перед сном прихожу к сестре в спальню. В минуту уединения ощущаю себя самым счастливым человеком. Галюня клад;т руки мне на плечи и заколдовывает навечно печатью поцелуя. В своей страсти заплываем почти за буйки. Я с трудом останавливаюсь, когда мы уже раздеты.
-Ты чего? - мо; солнышко заглядывает мне в глаза.
-Это вс; же неправильно…
Галя сердито поджимает губы, но вс; же отпускает меня.


4


-Мама, можно мне презервативы?
Через несколько дней Галя интересуется самым важным на е; взгляд. Мать окидывает е; оценивающим взглядом.
-Ну, там на танцах у меня партн;р… он не пригоден для брака, но очень мне нравится.
Да, у нас сейчас девственность женщин не контролируют. От них требуется только рождаемость. Строго следят за мужчинами. Из-за мутаций с иммунитетом от болезни, которая выкосила прекрасный пол, у нас появились синие метки под глазными яблоками. И во время первого акта любви у каждого мужчины текут слезы невинности.
-А почему не пригоден? - мама лезет в аптечку за контрацепцией.
-Он уже спал с девочками.
Да, за потерю девственности, за любой физический огрех мы лишаемся возможности жениться, а значит и продолжать свой род. Непригодным для брака ставят специальное клеймо на тыльную сторону ладони.
-И как же зовут твоего партн;ра по танцам? - раздражение проступает в мо;м голосе, хоть я его пытался замаскировать.
-Тебе это важно? - сестра глядит насмешливо.
Я провожаю е; на занятия, хотя страшно желаю бросить е; сумку с вещами в пыль и бежать. Ревность выкручивает меня, как прачка мокрое бель;. От боли почти проступают сл;зы. У того самого укромного уголка Галя замедляет шаг, внимательно смотрит на меня.
-Мы будем целоваться? - этот вопрос заставляет меня дрожать.
-Да, - хрипло отвечаю я.
Прячу е; от возможных прохожих, не могу надышаться нежностью сестры, льну к губам снова и снова.
-Я никому тебя не отдам, - вырывается у меня. - Галюня… я не отдам тебя ему…
-Кому ему?
-Этому непригодному…
-Глупенький… Глебушка… мне нужен только ты. Ни один мужчина меня больше не косн;тся.
Когда возвращаемся домой, я тороплюсь и сержусь, что слишком долго ид;м. Пока все на работе, мы закрываемся в моей спальне.
-Ко мне тоже никогда не прикосн;тся больше ни одна женщина, - клянусь в тишине наших трепетных ласк.
-Мой чаровник…
-Мо; солнышко…
Наше падение в бездну безумия набирает скорость каждый день. Я будто левитирую над земл;й от счастья. Но при этом понимаю, что в любой момент я упаду в пучину одиночества и страданий, когда приду на очередную медкомиссию. Женщины проходят е; каждые полгода вместе с вакцинацией от омега-коронавируса. А мужчины - раз в год. И любое несоответствие по здоровью, отсутствие девственности - врачи отправляют в суд. А там ставят клеймо непригодного для брака. Это меня не так пугало, как то, что семья заподозрит что-то неладное. У меня нет ни с кем отношений. Конечно, мама может задаться вопросом, что у нас с Галей…
-Ты не боишься? - тихо спрашиваю у моего солнышка.
Мы сидим у обрыва и смотрим на то, как неспешно теч;т Ангара.
-Нет, пусть даже узнают, - она клад;т голову мне на плечо. - Мне вс; равно.
-Нас могут разлучить.
-Пусть попробуют.
И моя душа плавится от нежных прикосновений Галюни.



5


На следующий день сестра приносит мне свою копилку.
-Мы пойд;м к алхимику, - радостно сообщает она.
-Галя! - изумление м;ртвой хваткой душит меня и мешает говорить.
-Вс; будет хорошо. Я рядом с тобой. Всегда.
Наш алхимик шифруется в библиотеке. Просто на тех, кто работает в аптеках, часто устраивают облавы. Ведь эти люди продают запрещ;нные препараты и травы.
-И что вам нужно, отроки? - от хитрой улыбки по лицу алхимика расходятся лучики и складки.
-Нужно обмануть медкомиссию, - я понимаю, что должен говорить сам.
-Сорвали синий шиповник? - понимающе кивает мужчина. - Ну-ну… Есть способ. Вам что-то нужно, юная леди?
-Нет, я для поддержки, - Галина сложила руки на груди.
-Тогда мы сами с молодым человеком разберёмся.
Алхимик уводит меня в хранилище книг. Там выда;т мне синий леденец.
-Это сок синего шиповника, - объясняет мужчина. - Он вызывает сл;зы девственности.
-И как мне это… - хочу задать резонный вопрос.
-Твой единственный шанс, - перебивает меня мужчина, - это комиссия с женщиной-врачом. Переспишь с ней, сымитировав потерю девственности. А потом дави на жалость.
 Я выхожу, наверное, с лицом человека, приговор;нного к расстрелу. Галюня обеспокоенно гладит мои руки, заглядывает в глаза.
-Вс; в порядке, - пытаюсь улыбнуться, чтобы успокоить сестру.
Она моя главная женщина на свете, самая понимающая и любящая. Поэтому я вс; сделаю сам, не посвящая в детали.
Конечно, я узнаю, на каком участке чаще всего пристают к парням. И иду, ощущая себя агнцем на заклании. В кабинете проверки здоровья дежурит врач общей практики. Ей на вид лет за тридцать. Не молодая, но и разница между нами не слишком велика.
-Меня зовут Глеб, - стараюсь источать симпатию. - А вас?
Она удивл;нно изучает меня своими карими большими глазами.
-Марина, - отзывается медик. - Раздевайтесь.
И я, конечно, сбрасываю всю одежду.
-Не настолько, - сме;тся растерянно врач.
Она крутит в руках стетоскоп. А я вспомнил, что где-то слышал: в комиссию попадают только те дамы, которые не могут иметь детей.
-Простите, - поддаюсь обаянию е; улыбки. - Перестарался.
-Вот уж точно.
И вс; же врач скользит взглядом по моему телу. Я поступаю глупо. Долго и неловко натягиваю брюки. И вот уже почти когда закончил, рука Марины ложится на мою грудь.
-Я обычно это предлагаю непригодным, - говорит она.
Я изображаю радость, насколько могу. И хоть моя горящая душа протестует, я отвечаю на поцелуи холодных губ. Преодолеваю отвращение к незнакомке и самому себе. Пока она отвлекается, чтобы щ;лкнуть щеколдой, заталкиваю за щ;ку леденец с синим шиповником. У Марины и руки холодные. Я представляю, что ласкаю Галюню, чтобы возбудиться. И когда вс; происходит, врач внимательно изучает синие пот;ки на моих щеках.
-Да… это непередаваемое ощущение, - резюмирует женщина. - Быть первой. Прости, мальчик… как тебя зовут?
-Глеб.
Теперь я роняю настоящие сл;зы. Потому что ненавижу себя. Ненавижу врача. Ненавижу эту жизнь. Я уже потерпел сво; кораблекрушение в буре любви к сестре, захлебнулся в сво;м бессилии, а сейчас лежу на дне опасного океана, сверху на меня давят тонны сол;ных сл;з.
-Не бойся, - медик хлопает меня по лицу. - Я распишу тебе все строки в медкарте, помечу, что ты девственник. Хочешь?
-Да.
Потом долго умываюсь в санузле больницы, надеясь, что смою и воспоминания о грязном моменте. Галя меня жд;т на улице. Я обнимаю е; особенно долго, наплевав на взгляды прохожих.



6

И вс;, что могу - это сконцентрироваться на поступлении в университет. Тянется череда серых дней, которые угнетают. А у Гали наступают летние каникулы, поэтому она уезжает к Тихому океану, в лагерь. И мне совсем некому рассказать о своей тоске.
"Галечка, солнышко, я скучаю по тебе", - пишу моей главной женщине. Параллельно я мечтаю вернуться в Ушедшую эпоху. Тогда, говорят, можно было мгновенно передать сообщение. Сейчас же можете послание будет идти слишком долго. Я уже ощущаю тщетность моего предприятия. Прижимаю к себе подушку, представляя, что это моя Галюня. Через несколько дней приходит письмо от сестры. Она отправила весточку сразу по прибытии. Рассказала, как устроилась. Конечно, Галя не написала что-то особенное для меня. Просто дежурное "Глебушка, обнимаю тебя". Но я кручу в своей голове эту строчку заветным припевом. Представляю, насколько ш;лковы эти объятия, и теряю рассудок от тоски.
Когда же сестра возвращается, я замечаю, как она изменилась. Стала двигаться немного по-другому, говорить… А ещё целовать и ласкать более жадно и умело.
-Ты там… ты с кем-то…
Не могу закончить фразу. Она кажется мне заклятьем, от которого умру сию секунду. Галя лежит рядом, ухмыляется.
-Я поклялась, что ни с одним мужчиной…
Сначала я не понял, в ч;м уловка. Осознание пронзило меня холодной молнией позже. Я пришел, чтобы забрать Галю с танцев. А она целовалась с другой девушкой. Они заметили, что я слежу. Я же не видел смысла прятаться. Я был оглуш;н зрелищем, как ядерным взрывом.
-Чего ты так нервничаешь? - возмущается сестра.
-Это опасно! Галя! - язык будто связан в узел и не слушается.
-Вс; под контролем!
Эта фраза разбивает мою последнюю надежду на мелкие кусочки. Я кричу на Галюню, ломаю руки. Нехорошее предчувствие наполняет меня ядом и лишает сил.
-Ты ревнуешь? - она проникает в мою пылающую адским огн;м душу взглядом.
-И ревную, и боюсь за тебя… и как это понимать?
-Поднимай так… ты мой единственный мужчина. Причин ревновать нет. И не бойся. Мы и так стоим на краю.
Сестра говорит убедительно, но я вс; равно не могу усмирить страх. Он диким зверем терзает меня так сильно, что я не могу дышать, думать, спать. Почему? За нами пристально следят представители национальных интересов… На простом языке - стукачи, которые интересуются чужой личной жизнью. И за любое отклонение, в том числе, за неправильную ориентацию, пинки забирают в свои застенки и пытают. Когда человек созна;тся в сво;м преступлении против общества, его отправляют на завод, рудники, каменоломни. С женщинами поступают очень жестоко - отправляют на фабрику рождаемости. Там заключ;нные рожают каждые два года, пока не умрут. И ужас за будущее Галюни доводит меня до сумасшествия. Несколько суток я не живу - существую. Я падаю в обморок в университете.
-Прид;тся побыть дома, - рассказывает врач, заполняя страницу в моей медкарте. - Вот эти таблетки попринимать. Через две недели я посмотрю на вас снова, Глеб Симеренко.
Дома меня жд;т восхождение на вершину блаженства и плаху страсти. Галя специально притворяется больной, чтобы не ходить в лицей. И пока все заняты, мы с ней оста;мся тет-а-тет.
-Наверное, стоит прекратить это вс;, - шепчу я.
-Глебушка, уже маховик запущен, - она ласково прикладывает палец к моим губам, заставляя молчать.
Сестра трогательно и трепетно ухаживает за мной. Заставляет остатки моей души догорать в е; объятиях. Я понимаю, что прирастаю к Гале ещё сильнее и уже не смогу разорвать нашу связь.


7

И она только усиливается, накаляя атмосферу между нами до смертоносных молний. Ведь я помогаю Гале готовиться к экзаменам. Большую часть времени я борюсь с соблазном просто зарыться в пески страсти сестры и задохнуться. Я должен думать об уч;бе. Я не достоин любви. Я не умею выбирать, кого любить. Эти слова матери характеризуют меня с точностью чемпиона мира по фехтованию. Каждый выпад попадает в цель. Я схожу с ума, но предвкушаю будущее, в котором мы будем видеться с Галюней не только по выходным, каникулам и на больничных. Она тоже заселяется в общежитие.
-Люблю тебя, - шепчет сестра, целуя жадно, будто не может насытиться моей нежностью. - Никому не отдам.
-Я только для тебя, - повторяю свою клятву.
А после встречи, вырванной у строгого общества из цепких лап расписания, иду а свою комнату. Я так погруж;н в вязкие мысли о безвыходной ситуации, что не сразу понимаю, что на моей территории обосновалась незнакомка.
-Здравствуйте, - повторяет она настойчивым тоном.
У не; ясные глаза, как и у Гали, медно-каштановые волны волос, маленькие руки. Взгляд не просто спокойный - уверенный и даже настойчивый. Другая бы девушка растерялась, оказавшись в неловком положении. Но внезапная соседка смело разглядывает меня и улыбается. В одну улыбку можно влюбиться бесповоротно.
-Здравствуйте, - я стараюсь тоже выглядеть спокойным. - Это, наверное, какая-то ошибка.
Не могу бросить леди на развилке странного сюжетного поворота. Поэтому мы ид;м вместе к коменданту. Выясняется, что Полина (так зовут незнакомку) должна жить с Галей. И глаза сестры сразу загораются манкими ночными зв;здами.
-Я вся горю, - сообщает она девушке, которую видит впервые.
Эта кодовая фраза означает приглашение к однополым отношениям. Меня тряс;т мелкой дрожью. Это даже не столько ревность. Мы же совсем не знаем эту Полину. Она может оказаться стукачкой.
-Что? - на удачу Полина не понимает, о ч;м речь.
-Не обращай внимание! - пытаюсь сгладить углы. - Это она так шутит.
Сам строго смотрю на сестру, пытаюсь глазами просигнализировать ей, что она затевает опасную игру.
-Спасибо, - знакомая незнакомка в свою очередь сверлит взглядом меня.
 Я осознаю, что теперь опасно приходить к Гале. Но воспоминание о Полине манит меня. Ноги сами приводят к заветной двери, покрашенной в коричневый цвет. Кулак выбивает стук, который переходит в скрип, нежный голос говорит:
-Глеб, это вы? Доброе утро, а Гали нет.
-Здравствуйте, - секунды, которые я трачу на это слово, длятся вечность, и я успеваю придумать, как продолжить разговор. - А я так, по-соседски приш;л пообщаться. Как у вас дела?
Полина пропускает меня внутрь.
-Хотите чай?
Она знает меня всего сутки, а уже готова угощать чаем.
-Не знаю…
Девушка уже кипятит воду, доста;т печенье. А я, беззащитный перед е; красивыми глазами, сажусь на стул. Я впервые вижу женщину, которая готова позаботиться обо мне, пусть даже из вежливости. И эта женщина не моя сестра…
-А давайте на ты, - предлагает Полина.
-Давайте.
-На кого учишься здесь? - она пода;т мне чашку, словно сигнал о своей симпатии.
-На юриста.
Девушка изда;т звук, что-то среднее между вздохом и угуканьем. Да, выбор моей профессии скучен и ужасен. Но что поделать, если поэзия меня не прокормит. Других интересов нет. И в семье у нас все - юристы. Я просто пош;л проторенной тропинкой по полю жизни, поросшему высокой травой неизведанного.
-Я буду режиссёром, - сообщает со сверкающими глазами Полина.
Она смотрит в окно, в этот момент я чувствую е; вдохновение, глубину и силу.
-Я пишу стихи, - говорю в ответ робко.
-Да? - сияние е; взгляда прида;т мне сил. - Это здорово.
Хотя обычно меня сторонятся, когда слышат информацию про поэзию.
-Ну, это для души.
-Я рисую для души!
Наш разговор теч;т по руслу общих тем. Уже через час мне кажется, что Полина - гостья из моей прошлой жизни. С ней легко, весело и уютно, будто я плыл сквозь шторм и попал, наконец, в тихую гавань.
-Пойд;м завтра на творческий вечер? - вопрошаю я с надеждой.
Галя отказалась сидеть в зрительном зале и слушать стихи. Она слишком неусидчива. А Полина мелко кивает, озаряя мою испепел;нную душу милой улыбкой.


8

Полина приходит на творческие вечера каждую пятницу. Я обязательно нахожу е; бездонные огромные глаза, светящиеся изнутри особым обаянием. Я читаю стихи именно ей.
-Ты с ума сош;л, что ли? - Галя стоит, уперев руки в бока.
О да, сестра заметила, что я тянусь к другой девушке.
-Возможно. А что? - я делаю вид, что не понимаю, о ч;м она.
-Тебе нравится эта Полина?
Галюня пришла ко мне сама, поэтому у меня нет путей отступления. Просто проседаю под е; напором и не знаю, что ответить.
-Тебе показалось, - шепчу в ответ.
-Ненавижу тебя! - слова она подкрепляет подзатыльником.
Конечно, сестру не обмануть. Мы всю жизнь рядом, она знает меня, как саму себя. Галюня уходит, хлопнув дверью. Когда же я иду мириться, она не хочет со мной общаться. Это обстоятельство меня выворачивает меня наизнанку и делает совсем беспомощным. И теперь общение с Полиной становится спасательных кругом в буре моих эмоций.
-Ты же любишь шоколад? - спрашивает она, внимательно изучая мо; лицо.
Особенно часто Поля останавливает взгляд на моих губах. Я качаю головой, давая понять, что не ем сладкое. И тем временем приближаюсь к девушке. Внутри меня бь;тся клубок противоречивых желаний. Оборвать наши отношения с милой и ясноглазой… Поцеловать е; поскорее… Признаться, что я пылаю страстью к сестре… Убежать без объяснений… Я выбираю возможность узнать, слаще ли губы Поли… И внезапно осознаю, что на минуту поцелуя совсем забыл про Галю, наши ошибки и грехи.
-Я обожаю твои губы, - дрожу в руках девушки. - Они лучше всех сладостей на свете. Я могу звать тебя моей музой?
-Если я твоя муза, то ты тогда кто? - усмехается Полина.
-Твой преданный поэт.
Шоколад оста;тся без внимания. Мы наслаждаемся друг другом, прикосновениями и объятиями. Глаза напротив так горят, что я не могу сопротивляться их колдовству. Ищу постоянно встречи с музой. Краду у старого растяпы-коменданта ключи от крыши и делаю дубликаты.
-Это просто фантастика! - восхищ;нно восклицает наверху Поленька.
Другая бы ни за что не полезла на крышу. Моя же муза смело стоит во весь рост, сме;тся и тянет руки к зв;здам, которые постепенно проступают на темнеющем небе.
-Ты знаешь, что это Кассиопея? - она водит тонким пальчиком в воздухе.
-Да, у меня есть стих, посвящ;нный ей, - я обнимаю девушку крепче, потому что боюсь за не;.
-Прочт;шь мне когда-нибудь? - Поля отвлекается на меня и осторожно целует мою шею.
-Прямо сейчас, если хочешь…
Полина любит ходить на блошиный рынок. Там она покупает старые кассеты с песнями, плакаты, книги. Я сначала провожал е; туда за компанию, потом и сам проникся особой энергетикой вещей из Ушедшей эпохи. Удивительно… Тогда каждый человек владел всем и ничем. Они обладали технологиями, информацией, свободой, но добровольно загоняли себя в рамки и не ценили свои сокровища.
-Посмотри, какое красивое, - я нахожу среди книг, платков, монет кольцо тонкой работы.
-Да, очень милое, - моя муза рефлекторно тянется к вещице.
Она сделана из серебра, увенчана камнем в форме звезды, украшена узорами. Я надеваю кольцо на безымянный палец Поленьки. И торопливо плачу хозяину прилавка.
-Это горный хрусталь, - сообщает встрепанный рыночный старик.
-Спасибо, - улыбается моя спутница.
-Моя звезда, - шепчу ей в ответ на ухо.
После каждой нашей встречи ещё долго живу в ощущении свидания с моей милой. Поэтому в очередной вечер не сразу замечаю, что в моей комнате притаилась сестра. И мурлычу песню, которую часто по;т моя муза.
-Я не верю в совпадения, - обозначает себя голосом Галя.
-Что? - меня пугает внезапная фраза в мечтательной тишине.
-Полина уходила. И ты. Она постоянно крутит на языке этот романс… и ты…
Сестр;нка подошла ко мне очень близко, тянет лицо ко мне. Я зачарованно слежу за ней, словно загиптизированный удавом кролик, но желания целовать Галюню нет.
-Что происходит? - строгий тон рубит мою решительность.
И вс; же я стою на сво;м, молча уклоняюсь от поцелуя и оправданий.


9

 Галю словно раззадоривает атмосфера неизвестности. Она преследует меня и пытается выудить ч;ткие ответы. Я же настолько привык жить в состоянии бегущей от охотников лисы, что лгу сестре на каждом шагу.
-Ну что происходит?
Галюня не выдерживает. Она заходит в мою комнату, запирает е; изнутри, волнительно треща ключом в замочной скважине.
-Ничего не происходит, - выставляю снова заслон из недосказанности.
-Глебушка… я чувствую…
Сейчас глаза сестры жгут меня огн;м преисподней. Мне страшно, стыдно и даже сладко. И вс; же влюбл;нность в Полю да;т мне силы. Я отвожу руки сестры от своей груди.
-Это ради нас, - объясняю ей. - Нам нельзя…
В ответ получаю оплеуху. Галюня стала вс; чаще это делать. Но мне уже вс; равно. Я запутался незадачливым налимом в сети своих чувств.
Мы с моей музой едем в невероятное место. Заброшенный мраморный карьер. Он находится недалеко от Байкала. Среди гигантских ступеней породы высятся молодые деревья - как торжество жизни во всех е; проявлениях.
-Ты очень заботливый, - девушка нежно гладит мою руку.
Я взял с собой чай и еду, накрываю нам пикник. А Полина мешает мне самым милым образом, целуя то в ухо, в шею. Я смеюсь, как давно этого не делал. Впервые за несколько лет чувствую просто л;гкость и влюбл;нность, которая прида;т сил, а не сводит с ума. Вс;, что было с Галюней кажется сейчас страшным сном. И ему не суждено сбыться. После поездки душой ещё остаюсь на Мраморном карьере. И вс; же держу себя в руках, когда провожаю Полину, чтобы не начать предлагать себя своей музе слишком активно.
-Ах, вы скоты!
В комнате уже была Галя, хоть она и любила по вечерам ходить в гости к девушкам такой же ориентации, как и она.
-Ты чего? - изумилась Поля.
Меня же охватил паралич, который сковал не только тело, но и разум и волю. Наверное, именно так себя ведут люди, когда видят извержение вулкана или цунами. Я бессилен перед необузданной стихией своей сестры. И сначала Галя закрывается, потом вс; же распахивает дверь. В Полю летит е; чемодан.
-Убирайся, швабра с глазами! - верещит Галюня.
Я пытаюсь е; держать, привожу разумные доводы. А сестра награждает меня пощ;чинами.
-Зачем ты это делаешь? - устало спрашиваю я.
Полина, конечно, уходит. А Галина впивается в мои губы, сжимает мои плечи.
-Ты мой и больше ничей, - сообщает она. - Ты мой единственный мужчина. Помнишь, я обещала? И я сдерживаю свое обещание. А ты нет…
Укор вонзается в мо; сердце раскал;нным ножом и заставляет плавиться от чувства вины.
-Галюня… я люблю тебя… - вс;, что я могу сдавленно прошептать. - Но…
-Но…
Сестра качает головой, поджимает губы. Это значит, что она обижается и делает выводы.
-Но ты зря так с Полей…
Ответом мне служит хл;сткая пощ;чина. И она будто отрезвляет меня, заставляя вспомнить общее с сестрой прошлое. Я уже не девственник. Полина это рано или поздно пойм;т. И е; реакция для меня непредсказуема. Это обстоятельство заставляет меня сторониться как Поли, так и Гали. Мне нужен перерыв для раздумий, куда я иду и кто я такой…


10

На время каникул возвращаемся домой. Мы снова с Галей закрыты в одном доме, в тесных стенах своих непростых отношений.
-Ты только мой!
Сестра никогда не принимала моих отказов. Можно сказать, в нашем дуэте она вед;т и зада;т ритм опасного танго.
-Галюня…
Но она сковывает меня своим чарующие взглядом, ядовитым поцелуем, м;ртвой хваткой объятий. Когда мы оказывается в постели, пытаюсь остановить руки Гали.
-Кому верность собрался хранить? - она усмехается. - Тебя эта Полина быстро забыла. Я же буду любить вечно.
Сестра сеет ядовитые слова на почву моих мучений. Они прорастают ч;рными мыслями, которые заставляют страдать.
-Ты забыла меня? Или любишь?
Я сижу в т;мной комнате, слушаю мерное тиканье часов и гадаю на своих ощущениях.
-Ах, она ещё и нарисовала тебя?
Галя, конечно, рылась в моих вещах. Она нашла подарки Поли: карандашный рисунок, открытка, фарфоровая фигурка снегиря.
-Да это просто… - я пытаюсь оправдаться.
Но ревность и темперамент Галины похожи на извержение вулкана. Лучше держаться подальше. Бедная птица из фарфора летит в стену и превращается в осколки. Открытку сестра рв;т с удовлетворением на лице.
-Нет, пожалуйста! - пытаюсь спасти мой портрет.
-Вс; в ч;рту! - хохочет моя единственная.
Она швыряет мне в лицо клочки рисунка и моего самообладания.
-Ты с ума сошла?! - хватаю за руки женщину-стихию.
-Да, давай пож;стче, - сразу реагирует она.
Она тушит мо; возмущение, прижимаясь ко мне всем телом. Ведь страсть к ней вс; ещё тлеет в моей сгоревшей душе. Мне нужно найти утешение в родных руках.
-Поплачь, тебе станет легче, - Галя чувствует меня, как никто другой.
-Я запутался, - шепчу, глотая бисер страданий. - Я уже не знаю, как быть… Галя, ты же видишь, я погиб.
-И я с тобой заодно, - горестно вздыхает сестра. - Мы с тобой связаны. Тонешь ты - захл;бываюсь и я.
И я забываюсь в постели с единственной, которая меня понимает. А потом изливаю боль и тоску в стихах, взяв за основу фразы Галюни. Но вс; это рушится вмиг, когда я вновь вижу Полину. Она ид;т со своим однокурсником. По разговору я понимаю, что они направляются в кино. И теперь моя ревность рв;т меня в клочья.
-Поленька… послушай! - закликаю я.
Моя муза неприступна и непреклонна. Е; спутник грубо од;ргивает меня, отталкивает, прожигает взглядом. Но у меня нет сил бороться с течением мощной реки-жизни. Вс;, на что я способен - это продолжать преследовать Полю. Воспоминания про наши трепетные моменты гонят меня утлым корабликом по волнам ностальгии. Глубокий взгляд Полины мягче, когда мы сталкиваемся в библиотеке.
-Пожалуйста, дай мне шанс, - она даже да;т мне возможность взять себя за руки. - Я не могу без тебя…
-Давай не здесь, - шепчет Поля.
-На нашем месте? - я целую е; пальцы и понимаю, что девушка ещё носит мо; кольцо.
Вечером мы встречаемся с музой у лестницы на крышу. Обгоревшие клочья моей души звенят симфонией нежности и ожидания любви. Под знаком Кассиопеи я отдаюсь целиком и полностью Полине. И жду е; реакции, как приговора.
-Я не девственник, - зачем-то говорю, хотя и так вс; понятно.
-Это хорошо, что ты опытный, - Поля обнимает меня и ласково касается губами моего уха.
И мне кажется, что я снова начинаю жить. Снова окунаюсь с головой в т;плые воды ласкового моря, названного именем моей музы.


11


-Почему избегаешь меня? - Галюня, конечно, вс; чувствует.
Она видит меня насквозь своими светлыми глазами. Прикусывает нежно-розовые губы. Это знак, что она сейчас будет говорить неприятные вещи.
-Нам нужно постараться спасти друг друга, - завожу я свою привычную песню. - И тебе стоит больше не спать с девушками. Мне кажется, за нами следят.
И в этот раз сестра да;т мне оплеуху.
-Не смей указывать! - кричит она мне хлопает дверью.
Милая и добрая Галя возвращается ночью. Скреб;тся в мою дверь. Пронзает меня виноватым взглядом.
-Я не могу остановиться. Девушек я брошу. А тебя - нет, - ш;пот в ночи меня заставляет вспыхнуть спичкой.
-Галюня…
-Ну давай в этот раз не размениваться на глупые слова.
Сестра обнимает меня так, словно пытается наложить заклятие. Но и бросить отношения с Полиной я не могу. Я почти потерял свою музу. И снова обр;л. В очередной раз Галя заста;т меня с девушкой. Конечно, гнев, как всегда, обрушивается безумным торнадо на нас двоих.
-Я знаю, что нужно делать, - на следующий день Галина невероятно спокойна.
-Что? - я уже потерял силы, чтобы бороться с е; неу;мной энергией.
Мы сидим в моей комнате.
-Ты просто молчи, не спорь и не мешай.
-Галюня…
-Глебушка! - всегда нежный голос звучит с угрозой. - Просто. Молчи.
Всю жизнь я слушался младшую сестру. Возможно, потому что е; душа родилась раньше моей. Е; душа жила во мне. Другого объяснения нет, как сводные брат и сестра так чувствуют друг друга…
-Ваша девочка испортила моего мальчика!
Галя нашла слишком радикальный выход из запутанного лабиринта нашей непростой ситуации. Она лж;т матери, мол, Полина лишила меня девственности. Якобы это должно решить все проблемы. Но мама моей музы оказывается невероятно опытна в этих вопросах… Ещё бы, она держит притон.
-Ты не умеешь выбирать! Не умеешь любить!
Вс; заканчивается привычной тирадой матери. Я уже привык пропускать все е; слова мимо сердца и ушей. Мой главный авторитет - Галюня. Мы просто решаем больше не возвращаться домой, оста;мся в университетском общежитии. Иногда ночуем друг у друга. Иногда вс; же сестра уходит к очередной зазнобе. В такие ночи страхи поднимаются из пучин моего подсознания и терзают меня своими когтями. Я боюсь, что в очередной раз Галя попад;тся. Пинки не дремлют и особенно контролируют университет. И мой страшный сон сбывается. Он скреб;тся в мою дверь среди ночи.
-Глебушка, - тихо зов;т родной голос, развевая остатки др;мы.
Сестра падает от усталости мне на руки.
-Что случилось? - я тороплюсь запереться.
-Спрячь меня, не отдавай меня! - на любимых голубых глазах наворачиваются сл;зы. - Это, наверное, Полина. Она заложила меня.
Не совсем могу отследить нить логики в рассказе, но послушно укрываю Галю под соседней кроватью. Через время преследователи сестры врываются ко мне. Шарят по всем углам.
-Что происходит? - я делаю вид, что удивл;н.
-Ваша сестра, Галина Симеренко, где она?
Обыском руководит мужчина со шрамом, который кинжалом пронзает бровю и нижнее веко.
-Я не знаю…
-А это что? - в улыбке пинка сквозит ехидство.
Он откидывает тростью одеяло с кровати. Но видит под ним чемодан. Жм;т плечами, нагибается. Конечно, этот тип замечает Галюню. Е; крик становится самым страшным звуком для меня…


12


Меня тоже забирают из общежития. Пинки бросают меня в одну из камер агентства ПИН. И в первый же день я слышу, как мимо меня тащат Галюню на допрос.
-Не трожьте меня! - в отчаянии кричит она.
А я бессильный, что либо изменить, вцепляюсь в реш;тку на двери. Когда мою родную ведут обратно, я смотрю на не; сквозь пелену сл;з. Самое ужасное положение - когда ничего не можешь сделать…
-Вы знали, что ваша сестра лесбиянка? - меня допрашивает вс; тот же пинок.
-Она не лесбиянка.
Я говорю холодно и уверенно. Я не лгу. Галюня не гомосексуальна, она бисексуальна.
-Врать нехорошо…
Агент наотмашь бь;т меня по скуле тростью. У меня даже вылетает верхний зуб.
-Я не вру!
Злобный тип наносит мне удар за ударом.
-Может, ты тоже нарушил закон? - напоследок вопрошает пинок. - Ты гомик?
Он держит меня за волосы, заставляя смотреть в его безразличные и почти бесцветные глаза.
-Нет, - слабо выдыхаю я.
В камере пытки не прекращаются. Мне стучат в дверь каждые полчаса, мешая спать. И я много думаю… о том, что нужно было быть ж;стче, нужно было отговорить Галюню, надо было не влюбляться в Полину… Утром сестру снова практически несут мимо, она упирается, не хочет идти.
-Глеб! - зов;т она. - Глебушка!
-Галюня! - отзываюсь я.
Мой антагонист да;т знак своим подчин;нным тащить Галю дальше. Сам же заходит ко мне.
-Заткни свою пасть, выродок, - ругательства звучат из его уст холодно. - Она спала с девкой. И девку мы тоже допрашиваем.
-Ублюдок! - я посылаю всю злость в лицо агенту.
Мне нечего терять. Мой гнев возвращается мне ударами. Ноги пинка целят мне в голову и солнечное сплетение. Обратно Галю несут, потому что она не в силах шевелиться.
-Пожалуйста! - в исступлении бьюсь о реш;тку на окошке. - Пытайте только меня… меня! Я во вс;м виноват!
Меня вытаскивают из камеры. И в зале допросов мой оппонент бь;т меня электрошокером. Потом приводит в чувство нашатырным спиртом. И снова лишает сознания разрядом.
-В ч;м ты виноват?
-Пытайте только меня. И я вс; расскажу.
Агент задумчиво ходит из угла в угол, мучая меня ожиданием его приговора. Потом он кивает с коварной улыбкой. С особым наслаждением полосует мою грудь ножом.
-Киньте его к сестр;нке, - усмехается пинок. - Пусть пообщаются.
В камере обнимаю свою главную женщину.
-Глебушка! - она впервые роняет сл;зы. - Что они с тобой сделали? Ты весь в крови!
-Вс; в порядке, - сдерживаю стон боли. - Галюня… я с тобой…
Мы не спим вместе, слушая стуки дубинок в дверь. Я глажу мою милую по волосам и воображаю, что мы вернулись назад во времени. Мне - шестнадцать, ей - пятнадцать. Весь ужас остался впереди… Утром ухищряюсь чуть отлить своей похл;бки в тарелку сестре.
-Нет! - протестует она.
-Тебе нужнее, - целую е; в губы.
Я уверен, что меня отправят на рудники. Мне похл;бка уже ни к чему. Я почти труп. Когда приходят за моей родной, я диким псом кидаюсь на мучителей. Одного даже кусаю за ухо. Мой план срабатывает. Забирают меня и вымещают всю злость на мне.
-Ну, в ч;м ты виноват? - ор;т от нетерпения мой дознаватель.
-Галя ревновала меня к невесте. Они повздорили. И Поля е; оболгала, - мне кажется, что моя речь звучит логично.
Пинок долго сверлит меня взглядом. Потом отрезает мне безымянный палец на правой руке.
-Вс; равно не пригодится, - сообщает он, поигрывая ножом.
В камере Галюня пытается остановить мне кровь, снова окунается в реку сл;з и качает головой.
-Глеб… не надо…
-Вс; в порядке, - я впервые бесстыдно лгу ей. - Мне уже не больно. И я не собирался жениться…
-Глебушка…
-Ты же помнишь? Я только твой, - пытаюсь заговорить ей зубы, - я люблю только тебя. И верен только тебе.
-Не такой ценой… не такой ценой!
На очередном допросе из меня почти вышибают дух. Я знаю, что я - единственный свидетель. По казематам ПИН новости расходятся быстро. Девушка, с которой спала Галя, умерла от кровопотери.
-Твоя сестра - лесбиянка? - мо; спокойствие вывело из себя пинка.
И я молчу во имя моей родной. Она же обнимает меня и дрожит.
-Вс; в порядке, - повторяю я мантру своей лжи.
-Ты весь в крови.
-Это вчерашняя.
-Глеб…
-Ты мой смысл жизни, - шепчу Галюне.
На самом деле, я очень слаб. Я понимаю, что завтра на новом витке побоев умру. Мне нужен поцелуй. Последний поцелуй самых нежных губ… Когда агенты приходят снова, Галюня целует меня.
-Прости, Глебушка, - стонет она. - Ты мой главный человек…
-Хватит романтики, - од;ргивает е; дознаватель.
-Я вс; скажу, - отвечает Галя. - Только прошу…
-Галя! - у меня нет сил кричать, я просто сиплю.
-Вызовите ему врача…
Галя успевает ещё раз оглянуться на меня. А я вцепляюсь дрожащими пальцами в каменный пол. С каждым шагом сестры из меня выходит капля моей жизни.
 -Полина Аистова, - бормочу в бреду гнева, - будь проклята, сдохни…
Ко мне приходится врач. Но поздно. Моя душа окончательно превратилась в пепел.


13


Врач осматривает меня и сообщает, что я не жилец, если меня не положить на переливание крови. И к моему ужасу меня везут в больницу. А там приковывают к койке.
-Интересно, что ты сделал, что тебя разукрасили, - задумчиво тр;т мо; тело губкой медбрат.
А я молчу. Перед глазами стоит Галюня. Она обернулась на прощанье, свет из коридора гладит е; пушистые волосы, а лицо оста;тся в тени. Моя родная…
-Ты нам подходишь.
Меня приходит проведать тот самый автор моих ран на груди. Щурится бесцветными глазами.
-Не понимаю, - отворачиваюсь от убийцы моей сестры.
-Ты хорошо держал лицо, терпел боль, проявил гнев, страсть, ненависть. Это отлично. Ты прирожд;нный агент ПИН.
-Очень приятно, - бурчу я.
Я сейчас мечтаю только о смерти.
-У тебя выбор небольшой. Либо урановые рудники за укрывательство лесбиянки, либо серь;зная работа.
-Я выбираю рудники.
Для меня удивительно, что человек, ещё вчера почти убивший меня, сегодня предлагает сотрудничество.
-Твоя сестр;нка расстроится. Она уже едет в Казань. На фабрику рождаемости. И как раз в Казани вчера взорвали агентство ПИН. Погибло много сотрудников, нужны выносливые и злые новички, которым нечего терять.
Уже на фразе про Галю я поворачиваю голову. Она жива. И значит, е; не мучали, раз сразу отправили на фабрику.
-Что нужно сделать? - стараюсь говорить так, чтобы не дрожал голос.
-Сначала пойти на поправку, - пинок внезапно возымел надо мной власть и теперь диктует условия с ухмылкой. - Это будет означать, что у тебя хорошее здоровье. Потом ты поедешь на обучение.
Я считаю дни, мечусь в страхе, что Галюню могут перевезти в другой город. Когда раны затягиваются, рвусь скорее на подготовку. Со мной проводят несколько бесед, даже погружают в гипноз, проверяют на полиграфе. И дают добро. Первое, что я делаю по приезду, это иду на фабрику рождаемости.
-Галина Симеренко, - называю е; имя на КПП.
Сердце стучит так, что отзывается в мо;м горле. Я почти не дышу. Прислушиваюсь к шагам. Меня заводят в специальную комнату. И там я замираю. На стуле сидит моя родная. Она бледна, лицо осунулось, но уже виден небольшой живот.
-Галюня, - хватаю е; за руки.
-Глебушка, - она вста;т и обнимает меня. - Я думала, ты умер.
-Нет, жив, пока ты здесь.
И я плачу, уткнувшись в плечо самой близкой моей женщины. Теперь мой график закольцован вокруг посещений фабрики рождаемости. Приходить можно только три дня в неделю. На мо; счастье, разрешили приносить Гале продукты и вещи. Когда подходит время родов, я стою под окнами фабрики и пытаюсь узнать в общем крике рожениц голос моей Галюни. И каждый день… каждый проклятый ч;рный день я помню, что во вс;м виновата Полина Анновна Аистова. Из-за не; мне ставят клеймо пинка на плечо. Из-за не; я должен шпионить за другими людьми и строчить отч;ты, кто, когда и с кем спал. Из-за не; Галя мучается из года в год.
-Ты будто таешь, - шепчу, вглядываясь в усталое лицо любимой.
-Вс; в порядке, - она пытается улыбнуться.
Горькая таблетка успокаивающей лжи больно жж;т в солнечном сплетении. Теперь сестра пытается меня успокоить. А я вижу, что она на грани истощения. Но что может сделать рядовой пинок? Все мои письма и визиты не действуют. Галю не кладут в больницу. Нет. Е; заставляют рожать на фабрике. И когда я прихожу проведать е;, охранник качает головой.
-Галины Симеренко нет.
Простая фраза выхолащивает меня изнутри. Не осталось даже пепла души. О, я сдаю свой экзамен на выдержку на отлично. Я не плачу, стоя над безымянной могилой Галюни.


14


Вслед за Галюней уходит и Глебушка. Если раньше мне тяжело было заниматься задержаниями и пытками, то теперь вс; равно.
-Ты же говорил, что по душе тебе слежка, - удивляется начальник.
-А теперь по душе допросы.
-Хорошо, перевед;м тебя в дознаватели.
Я вкладываю в работу всю черноту, которая копилась во мне. Мои обиды превратились в яд, поражающий всех, кто попадается мне на пути.
-Инцест - дело семейное, - заявляю на очередном допросе.
Ко мне попал испуганный парнишка, которого поймали на связи с кузеном.
-А вот голубая любовь - это уже приговор.
Я выжидаю несколько минут. Это называется беременной паузой. Когда что-то говоришь и долго жд;шь ответ. В большинстве случаев люди начинают отвечать хоть что-то. Сегодня же передо мной - стойкий юноша. Он упрям. Поэтому я перехожу на новую стадию - бью его, представляя Полину Анновну Аистову. Ту самую, из-за которой в муках умерла моя единственная родственная душа. Парнишку выносят, потому что он не в силах идти. На следующий день он рыдает и во вс;м призна;тся.
-Ты лучший дознаватель Казани, - начальник выда;т грамоту от министерства внутренних дел, жм;т руку.
-Это чудесная новость, - мне, на самом деле, вс; равно.
Вручение стало эдакой знаковой точкой, которая будто бы да;т старт погони за революционерами. Вс; чаще я выхожу на охоту за смутьянами, которые рисуют синий шиповник, разбрасывают листовки, убивают пинков и полицейских. Мы так далеки от столицы, от Иркутска. Но количество сумасшедших смертников, воюющих за идеалы свободной любви, так велико, что я понимаю: гнездо этой гнили глупых идей не в центре страны.
-Ты, уверен, что нам нужно проч;сывать города Золотого кольца? - мой начальник будто не хочет работать.
-Да. Эта шушера с синим шиповником лезет оттуда, - я, в целом, не рвусь его убеждать.
В очередной раз допрашиваю новую жертву - алхимика. Он сил;н и молчалив. Приходится отрезать ему руку. Несчастный баюкает свой обрубок и рыдает. И платой за мои старания становится его признание: его связные ездят в Александров. Чем не доказательство? Но руководство упрямится. Приходится писать в головное агентство ПИН. В кои-то веки мой донос имеет большое значение. Руководитель дознавателей, лучший в городе.
-А, это же ты… Глеб Симеренко.
В Казань присылают заместителя директора. Это тот самый агент с бесцветными глазами. Его зовут Денис Олегович. Он серьёзно постарел. Радужки у него, на самом деле, светло-голубые. Удивительно, что делают с нами страх и воображение. Тогда я видел в обычном человеке самого дьявола.
-Я провожу вас к Павлу Даниловичу, - жму руку в ответ.
Проверяющий со всей ему присущей въедливостью допрашивает революционера, алхимика и связного. Они повторяют свои показания.
-Насколько уважаешь своего начальника? - заместитель директора щурится на меня.
-Мне кажется, он что-то скрывает, - честно отвечаю.
Я впервые задерживаю кого-то высокопоставленного. Мы врываемся среди ночи в дом Павла Даниловича. Лично переворачиваю его вещи и нахожу листовки с осточертевшим синим шиповником.
-Это крот, - трясу бумагой перед лицом Дениса Олеговича.
-Тебе объяснить, что делать дальше?
-Я вс; знаю.
О да, смотри, мой мучитель и учитель. Я самоотверженно пытаю начальника несколько часов подряд. Павел Данилович, конечно, молча переносит вс;. Приходится завести жену начальника. Мне кажется, что я узнаю сейчас умершего Глебушку в бледном лице мужчины.
-Галюню не трожь! - кричит он, роняя кровь изо рта.
Галюня…Это имя застилает мне глаза красным полотном, которым дразнят тореадоры быков. Я нажимаю паяльником на нежную кожу женщины. Это не моя Галюня. Она слабая. Она кричит, молит о пощаде:
-Паша, скажи, что нужно!
Вот тебе и любовь женщины… Моя единственная отдала свою жизнь в обмен на мою.


15


После того, как я лично казнил Павла Даниловича, я стал главным в нашем агентстве ПИН. И именно после этого прогремела гроза революции голосами из фильма. Горе-смутьяны пошли на поистине безумный шаг. Они протранслировали интервью разных людей прямо на стене кремля. Дело в том, что она белая, а значит идеально подошла в роли киноэкрана.
-Так и жив;м, - сообщаю задержанным.
Двое мужчин и одна женщина. В их глазах горит огонь. Был ли такой когда-то у меня? Возможно, из-за него сгорела моя душа…
-Сразу расскажете, или вас нужно уговаривать? - я продолжаю свой монолог. - Поверьте, у меня это плохо получается.
Вс; же приходится пытать революционеров. Женщина сда;тся первая. Но они ничего толком не знают, просто пешки на доске этой жизни. Обычно именно таких госпожа Революция первыми смахивает нетерпеливой рукой.
-Сообщение из Иркутска, - мой допрос прерывает секретарь.
В телеграмме был выбит шифр. Останавливать все поезда. Искать Полину Анновну и Георгия Викторовича Аистовых… Впридачу к указаниям мне подают и перехваченные письма, которые пронизаны прозвищами. Пандора-1, Пандора-2, Плутон, Лебедь, Филин, Сойка, Легион… Я прячу чужие послания в карман.
-Настал твой чер;д, Полечка, - именно сейчас я ощущаю радость.
Конечно, ради дорогой гостьи я иду лично на перрон. Внутри вс; замирает от предвкушения.
-Галюня, - шепчу свою привычную молитву. - Потерпи чуть-чуть. Я отомщу.
Три состава наполнены испуганными беглецами от беспорядков. Но мы снимаем и их. Только в четв;ртом поезде я натыкаюсь на музу моей смерти.
-Поля, Полечка, Полина, - стараюсь растянуть момент.
И разглядываю е; ясные глаза, напоминающие мне о Галюне, почти красные вьющиеся волосы, пересохшие губы. А эта безумная бь;т меня ногой в лицо, пытается убежать. Два моих помощника с трудом усаживают разъяр;нную дикую птицу в машину. Там некогда милая, тонкая, ранимая девушка всаживает мне в щ;ку нож.
-Ты просто мразь! - логично, что я даю сдачи.
Всю дорогу не верю себе. Кажется, что это не Полина, а некий мираж, совсем не похожий на не;. Совсем изменилась. Стала жестокой. Может, мне тоже пригласить е; в агенты ПИН? И вс; же нужно проверить здоровье. Аистова легко переносит мо; моральное давление.
-Ты у меня не первый, дорогой, - бравирует пленница. - Меня уже допрашивала твоя братия.
-Люблю, когда женщина опытнее меня, - я не намерен уступать ей в этой битве юмора.
Ей не дают спать всю ночь, не дают еды. Она только пь;т воду. И все равно моя бывшая муза бер;т силы будто из ниоткуда. Спорит, ;рничает, бесит меня. Я мечтаю убить е;, но вынужден бить вполсилы: она - ценный свидетель. Ведь фильм, который показали революционеры, сняла она.
-Браво, - шутливо аплодирую женщине. - Ты так изменилась. Была Божьим цветочком, а сейчас… сейчас ты другая…
Ночью перед сном ловлю себя на том, что восхищаюсь злостью и выдержкой Полины. Маленькая, избитая, уставшая, она стоит на сво;м и не выда;т имена тех, у кого брала интервью. Между тем, это лидеры повстанцев из городов Золотого кольца и с Сахалина. Сейчас я понимаю: на нас надвигается цунами, которое не оставит от меня даже пепла моей души. Нужно бежать… если я хочу бежать… Во сне приходит прежняя Поля, тепло обнимает меня, сводит с ума поцелуями, шепчет ласковые слова. И я готов капитулировать. Вскакиваю весь в поту. У меня созда;тся впечатление, что я вынырнул из океана смертельных гр;з - настолько я мокрый.
-Это за Галю! - напоследок бью Полину.
Стараюсь не смотреть в е; осунувшееся лицо. Борюсь с воспоминания. Представляю сестру в тот момент, когда она решила отдать свою жизнь в обмен на мою. Моя единственная, родная, любимая, главная…
-Кто такие Пандора-1 и Пандора-2?
Я целюсь в нахмуренную переносицу Поли. Для острастки нужно повторить вопросы. Сам же я прокручиваю в голове свой сумасшедший план. Сначала пристрелить Полину, потом - себя. Вс; равно я уже давно не живу, а плетусь по земле. Галя была моей душой, моим вдохновением, моими крыльями, моим огн;м в глазах.
-Кто такой Лебедь и куда он летит? - я завершаю вереницу вопросов.
И ощущаю, как меня прожигает насквозь, откидывает и заставляет запрокинуться навзничь боль невероятной силы. Вкус металла наполняется мой рот, я не могу дышать.
-Я Лебедь. Дальше что?
Последнее, что я вижу - лицо незнакомого мужчины.