Сердце чародея. Глава 2. Новое лицо

     — Тебе все ясно? — С нажимом спросил худосошного парнишку обер-камергер. Служащий королевского двора всем телом навис над мальцом и буравил его своими глазцами.
     — Да, господин… то есть, ваше благородие, — хлопал ресницами парень.
     — Мне здесь не нужны нерасторопные разини, имей в виду. Замечу, что несёшь службу спустя рукава, мигом вылетишь отсюда сверкая пятками. Раз и навсегда, — последнюю фразу обер-камергер произнёс нарочито медленно и четко.
      — Да, ваше благородие.
      — Хорошо. Передам тебя камергеру покоев его высочества принца Йурна. Будешь пока служить на должности рядовой прислуги. Ну, а если проявишь изрядную проворность и услужливость, я поговорю с главным распорядителем, чтобы тебя перевели в пажи или лакеи, — обер-камергер покровительственно глянул на мальчика.— И да, ты свои глазища особо не таращь на их высочество, больно они у тебя вызывающие.
     — Слушаюсь, ваше благородие.
     Парень потупил большие янтарные глаза. На каменном полу, вырисовывая зигзаги, ползала жирная муха. Закончив своё послание, насекомое остановилось, посмотрело на мальца своими жёлто-зелёными стекляшками и внезапно подмигнуло. «Я здесь» - утверждала надпись на полу.
      — А вот и господин камергер покоев его высочества. Встань ровно, — королевский служащий дернул мальчишку за рукав.
     По главному коридору восточного крыла, живо размахивая ручками, плыла фигура, напоминавшая мужчину, но до того куртуазная и манерная, что, казалось, приближался не камергер, а придворная девица. Маленькая мушка на левой щеке и не по случаю парадный камзол делали из камергера пряничного человечка.
     — Здравствуйте, дорогой обер-камергер, какое счастье видеть вас в добром здравии.
     — Мое здоровье подождёт, Карий. Распорядитель прислал тебе в помощники ещё одну душу.
    — Надеюсь, обер-квартирмейстер осведомлён?
    — Говорит, что да.
    Камергер принца внимательно осмотрел мальчика.
    — Чьей семьи будешь?
    — Он из Левандеров, — ответил за парнишку обер-камергер.
    — Это те, что четвёртым лучом владеют?
    — Не неси чепухи, весь четвёртый луч принадлежит Эмарам де Гилье. У Левандеров не меньше девяти конюшен в Апаркале, я тебе точно говорю, — вскинул брови обер-камергер.
    — Всем известно, что лошадьми занимаются только Рельи и Бруске, никаких Левандеров и в помине нет в конюшенном квартале, — упрямствовал камергер принца. — Каким делом служит королю ваш род?
    — Э-э-э, его благородие все верно сказал, у нас лошади. Разводим, продаём… — Янтарные глаза мальчишки забегали в поисках опоры и снова нашли ее на полу.
    Камергер покоев его высочества с недоверием уставился на парня.
    — Я знаю всех…
    — Довольно, Карий, — резко прервал мужчину обер-камергер, — не тебе обсуждать решение главного распорядителя. Забирай пацана, отведи к гардеробмейстеру, пусть ему подберут платье по размеру. И проводи в общую кухню к госпоже Севиле, скажи, что обер-камергер распорядился накормить досыта. Сегодня у него первый день, до ночи скорее всего поесть больше не удастся. Ступайте, ступайте. — Обер-камергер нетерпеливо замахал руками в сторону мужчины и мальчика.
     Было около четырёх часов утра. Ночная прислуга под руководством сменных гофмейстеров убирала залы королевского дворца. Камердинеры королевской семьи растапливали камины и зажигали факелы в королевских апартаментах. Подготовив нового слугу, господин камергер вёл его через центральный парадный зал, на ходу давая указания.
     — Ровно в пять часов его величество король Грегор пробуждается и отдаёт приказ об открытии дверей своей опочивальни и дворцовых ворот. Его высочество принц Йурн предпочитает начинать бодрствование в то же время, что и его величество. И принимать пищу изволит в своих покоях. Сразу после того, как заканчивается церемония утреннего туалета его высочества, камер-юнкеры вместе со слугами преподносят принцу символический завтрак. Твоей обязанностью будет держать поднос с угощениями, — разжевывал королевский служащий. — В апартаментах его высочества и во дворце тебя будет сопровождать Айзель, — камергер указал на темноволосого юношу, стоявшего поодаль у одной из колонн парадного зала, — вы везде будете вместе.
     — Да, господин.
     — И… — На мгновение нос камергера сморщился, — избегай смотреть принцу в лицо. Не сочти за оскорбление, но глаза твои совершенно не выносимы.
      Худенький парнишка снова упёрся взглядом в каменный пол.
      Камергер покоев его высочества жестом подозвал Айзеля. Быстрым лёгким шагом юноша пересёк мраморный зал и приблизился к мужчине.
      — Слушаю вас, господин Карий, — Айзель склонил темноволосую голову.
      — Главный распорядитель королевского дома посчитал, что ты не справляешься со своей работой и прислал в услужение ещё одного родовитого отпрыска, — камергер рассматривал юношу, ожидая от того эмоциональной реакции.   
     Почтительная маска медленно сползла с лица слуги.
      — Как?.. Я же без продыху тут вкалываю! Разве я не выполняю работу за двоих?! Разве не вы на минувшей неделе обещали мне должность лакея за мой труд? Я почти три года служу королевской семье и ни разу в мою сторону не было упреков и недовольства! — Негодовал юноша. Непослушная челка застлала ему глаза, ноздри раздулись, а верхняя губа капризно подрагивала, выдавая нарастающие озлобленность и растерянность.
     — Следи за своим языком, сопляк, — сквозь зубы процедил камергер принца, — не соображаешь, с кем говоришь? Забыл, кто тебя представил распорядителю? Ты при дворе только благодаря мне.
    Камергер смирил парня пренебрежительным взглядом. Поджав губы, Айзель еле слышно выругался.
     — Что ты сказал?
     — Прошу меня простить, господин камергер. Я третий день заступаю с ночной смены, видно, разум помутился.
      Служащий королевского дома продолжал сверху вниз презрительно смотреть на слугу. «Щенок… вздумал скалиться на меня», - крутилось в его голове. Однако уже спустя минуту камергер посветлел и с примирением обратился к юноше.
      — Ну, ну, друг мой, не стоит так горячиться по пустякам… Я, признаюсь, решил тебя немного разыграть, - камергер покоев его высочества кокетливо повёл плечиками и, улыбаясь, сложил свои кисти «дырявым» домиком, - разумеется, главный распорядитель и я довольны твоей службой. Просто ещё в одной имущей семье любимому сыну стукнуло четырнадцать.
     Айзель вглядывался в господина камергера, не доверяя его внезапной перемене.
      — Но про то, что этот мальчик будет приставлен к тебе, я не шутил. Следи за ним. И чтобы никаких промахов, с тебя же спрос, - уже без тени жеманства предупредил господин Карий.
      Айзель уставился на нового слугу. Парнишка отрешенно сдувал лезущие в лицо волосы, словно только что состоявшийся разговор его вовсе не касался. «Ей Богу, неотмирный. Видно, доставит он мне ещё хлопот».
      — А теперь, птички, живо порхайте в хлебную и винную, забирайте подносы и ждите меня у покоев его высочества.
      Камергер снова одарил слуг улыбкой, развернулся и направился к дверям парадного зала. 
      — Чертов идиот, думает, к ногтю меня прижал… - прошипел вслед уходящему мужчине Айзель, - посмотрим, как ты запоёшь, когда я поговорю с отцом. При упоминании капитана королевских гвардейцев верхняя губа юноши скривилась, уродуя тонкие черты лица.
     Мальчики продолжали стоять, пока эхом пробегавший по стенам топот окончательно не стих. Огромные хрустальные люстры слабо позвякивали под высоким сводом. В льющемся из окон свете витала пыль. Раннее утро до краев наполняло центральный парадный зал королевского дворца, касаясь каждой его колонны, каждой плитки, каждого золотого цветка, распустившегося на тяжёлых гобеленах.
      Как и сама столица, королевский дворец представлял собой звезду, с тем лишь отличием, что имел не шесть, а четыре луча, соответствующих сторонам света. Северный луч или крыло, как повелось говорить в замке, предназначался для приёма иноземных гостей и был своего рода лицом королевского дома. Южное крыло отводилось под покои его величества короля Грегора и ее величества королевы Лесэи-Марины. Восточное — под покои их высочеств принцев и принцессы. Западное занимали служащие королевского двора. Каждый из лучей не уступал другим в дорогом и искусном убранстве, разве что западный имел чуть более простые, национальные мотивы. Хотя, окажись там кто-нибудь по ошибке, он и не догадался бы, что забрел в апартаменты слуг. Комнаты всех четырёх лучей традиционно имели в своём интерьере господствующие цвет и материал, которые присутствовали практически во всех элементах декора. Так, северное крыло представало перед гостями в красном мраморе и яшме, шелках оттенка рубина, сольферино и бордо. Золотом и хрусталем были отделаны апартаменты короля и королевы. В убранстве комнат их высочеств по обычаю использовались лазурит, содалит и синий шёлк. Западное же крыло, по известным причинам, называли «малахитовой шкатулкой». По праву именовавшийся самым роскошным дворцом Ближнего Света, дом королевской семьи имел пять парадных залов по одному в каждом луче, отведённых под нужды, соотвествующие назначению крыла, и центральный парадный зал или «белый зал», расположенный в сердце звезды.
      Темноволосый слуга приблизился к правой стене центрального зала и, несильно надавив на неё, скрылся из виду. Так же внезапно, как исчез, юноша выглянул и поманил к себе новичка указательным пальцем. За стеной скрывалась узкая лестница, предназначенная для незаметного передвижения прислуги по территории королевского дворца. Мальчишка, оглядываясь, юркнул за Айзелем. Тесный проход, освещённый факелами, уводил глубоко вниз, в подвальные кухни.
      —  Как тебя зовут? - Айзель заговорил первым. Его все ещё раздражала мысль, что придётся таскаться с кем-то на хвосте. Эдак и на кухни, когда захочется, теперь не сходишь, и с миленькой служанкой принцессы Инии не поворковать в углу. И пусть она старше его на четыре года, ему совсем скоро уже семнадцать, и его вот-вот возведут в лакеи.
      — Филимус, господин.
      — Какой я тебе господин, - фыркнул юноша. Однако такое обращение нового слуги ему определённо польстило. - Можешь называть меня Айзель, чай не на приеме топчемся.
      Они дошли до подножия лестницы. Айзель взял со стены один из факелов и повёл мальчишку по неосвещенному коридору.
     — Что он за человек, принц Йурн?
     Айзель слегка повернул голову, но не обернулся и какое-то время продолжал молчать.
     — Лучше многих, - наконец ответил темноволосый слуга.
     — А принц Мартин? - Все выспрашивал Филимус.
     — Его высочество принц Йурн его боготворит. Весь двор в принцах души не чает.
     — После короля Грегора трон займёт кто-то из них?
     Айзель хотел было что-то сказать, но не решился.
     Окружённые светом слуги двигались вперёд. Огонь в факеле извивался и потрескивал, заставляя танцевать тени на их лицах. Коридор был слишком длинным для непринужденного разговора.
      — Расскажи мне о ней.
      Рука Айзеля неуловимо дрогнула, но он сделал вид, будто не расслышал.
      — Расскажи.
      — О ком ты, в толк не возьму?
      — Ты понял.
      Юноша с шумом выпустил носом воздух, не скрывая нервозности.
      — Нечего говорить.
      — Ты лукавишь, Айзель. Тебе от неё достаётся пуще всех остальных во дворце.
      — Да с чего ты это взял?!
      Слуга резко развернулся, готовясь захлопнуть рот назойливому пацану, и уже перебирал в голове все отхожие места Ближнего Света, куда он пошлет мальчишку с его наглыми расспросами, как вдруг неожиданно для себя остолбенел.
      — Расскажи мне, - вглядываясь в Айзеля, снова повторил Филимус.
      Пламя факела стало ровным и спокойным, приручённое голосом мальчика.
      — Её высочество… - Айзель начал медленно выдавливать слова, - она… мертва душой. Настолько мертва, что рядом с ней чувствуешь могильный холод. У меня мурашки всякий раз, когда вижу ее. Пусть даже издалека.
Она не жалует прислугу. За исключением одной девушки. Каждое ее слово заставляет чувствовать себя ничтожеством. Хотя ее высочество никогда не опускалась до оскорблений…
      — Продолжай.
      Филимус неотрывно смотрел на юношу. На миг Айзелю показалось, что ему нестерпимо хочется бежать со всех ног от этих янтарных глаз, но они обездвиживали и заставляли говорить дальше, источая липкий медовый свет.
      — Принцессой очень дорожат. В правящей семье ее высоко ценят и любят. Хотя вряд ли она испытывает неподдельную взаимность. Ее высочество бывает мила и приветлива. Но так приветлив бесстрастный прохожий, что шагает мимо утопающего. Живое сердце не может принять такого человека! Неужто члены королевского рода этого не видят?! - У темноволосого слуги по-детски сорвался голос. Он глубоко дышал и подрагивал, словно только что высказал все свои мысли самому монарху.
     Уставившись на огонь, Филимус тихо пробубнил:
      — Видят, пусть и не все. От того их любовь так сильна.
     Янтарь больше не удерживал Айзеля, но он продолжал как заведённая игрушка.
      — Однажды во дворец пришёл человек. Он назвался чародеем, обещал забрать у ее высочества сердце. Колдун исчез, когда его пытались скрутить королевские гвардейцы. Ничего так и не случилось. Все сочли, что он шарлатан и своей выходкой преследовал только ему одному ведомые цели. Но все же с тех пор принцесса стала весьма осторожна… Новым слугам ее высочество практически не показывается.
      — Интересно, - задумчиво протянул мальчишка, — ну что ж, благодарю тебя за откровенность, Айзель. Твой рассказ меня удовлетворил.
       Айзель пару раз тупо моргнул и, окончательно отживев, бросился на мальчишку.
      — Ты, я смотрю, скоро оборзел, раз решил, что можешь так бескаружно лезть ко мне в душу! Заруби себе на носу, я тебе не базарная бабка, чтобы сплетни разносить. Хочешь поживиться новостями — поищи виночерпиев, а ко мне не приставай с расспросами, - юноша грубо ткнул новичка пальцем в грудь, отвернулся и зашагал вперёд.
      — Какие мы вспыльчивые, - хмыкнул Филимус и поспешил за ним.
      Один за другим слуги вышли из коридора к помещениям кухонь. Внизу было шумно, знакомо пахло выпечкой и вином, будто лестница с коридором соединяли верхние этажи не со стряпными комнатами, а с главным рынком.
Айзель громко кашлянул, объявив о своём присутствии. В мгновение из ниоткуда вырос слуга и передал ему золотой поднос, выложенный душистым белым хлебом, вензелями и булочками. «До чего ж хороши!» - с восхищением подумал Филимус, и с подноса незаметно исчез один вензель. Не глядя на мальчика, Айзель устремился в винную комнату и проделал там тот же фокус.
       Ближе к пяти часам утра по указанию камергера его высочества слуги с подносами ожидали у покоев принца Йурна в восточном крыле дворца. Камергер Карий хлопотал в апартаментах, раздавая указания камердинерам и гардеробмейстеру. Ровно в пять часов юношей впустили в комнаты и поставили у кровати его высочества. Как и весь восточный луч, королевские покои безраздельно принадлежали синему цвету. Лазуритовые колонны и вставки гипнотизировали океанской глубиной, напоминая смотрящим, что четырьмя главными морями Ближнего Света вот уже две сотни лет владеют Мармадосские правители.
      Взъерошенный сонный принц мало походил на отпрыска королевских кровей. Его высочество, скорее, производил впечатление взбалмошного сынка родовитой семьи, который привык непринужденно обращаться с двором вопреки заведённым правилам. Он довольно потягивался, расхаживая босиком по комнате. На ходу брал с подноса булочки, прихлебывал их вином, игнорируя церемонию утреннего туалета; предлагал угощения слугам, чем приводил в сакральный ужас своего камергера. И, признаться, его высочество это крайне веселило.
      — Ну что, господин камергер, познакомите ли вы меня с моим новым слугой или мне самому представиться? - Беззлобно посмеивался принц, разглядывая новое лицо в своих покоях.
      — Конечно, ваше высочество. Я ожидал окончания вашего туалета, но раз вы обратили внимание… Это Филимус Левандер, направлен к вам на службу господином главным распорядителем. - Камергер состроил жуткую гримасу, подавая новому слуге знак скорее поклониться его высочеству.
      Филимус склонил голову.
     — И что же тебя привело во дворец, Филимус? Вряд ли желание с утра до ночи стоять у моей постели, — продолжал искриться принц.
     — Вы правы, ваше высочество. На самом деле мне очень хотелось увидеть ее высочество, принцессу. Но буду рад служить и вам.
     От услышанного у камергера вытянулось лицо. «Во даёт желтоглазый» - подумал Айзель, ошарашено приподняв брови.
     — Ах, вот оно что, - непосредственность слуги пришлась по душе младшему сыну короля. - Не хочу тебя огорчать, но принцесса Иния у нас затворница и новых слуг не берет. Она слишком привязана к Лизе. Извини, что не так красив и не столь одарён, как моя сестра, но, надеюсь, смогу оправдать твои ожидания. - Принц сочувственно улыбнулся. - Уверен, в другое время ты бы покорил ее сердце.
     — Непременно, - прошептал Филимус.
     — Ваше высочество, нам нужно торопиться. Вас ждёт его величество, - камергер принца согнулся в поклоне и с остервенением замахал рукой юным слугам, чтобы те покинули королевские покои. Карманные часы господина Кария показывали пять тридцать утра, а в шесть часов принцы должны оканчивать свой завтрак в кабинете короля.
      Пока юноши пятились к дверям, его высочество решил добить своего камергера, выкинув очередной финт.
     — Эй, Филимус, держи, - принц ловко бросил булочку в руки нового слуги.
     — Ваше высочество… - Простонал камергер.
     Слуги прыснули от смеха, закрывая за собой двери. В коридоре было темно. Глаза мальчиков ещё не успели привыкнуть к отсутствию света, так что какое-то время они просто стояли у королевских покоев.
      — Да ты сорви голова, Филимус Левандер, - понизив голос, заметил Айзель. - Я ни минуты не сомневался, что за твоими глазищами черти водят хоровод, но чтобы такое ляпнуть его высочеству!.. Да ещё и при его камергере! Смелость, граничащая с глупостью.
      Айзель понемногу ориентировался во мраке. Он нащупал рядом руку Филимуса, сдавил ее чуть ниже локтя и, придвинувшись, снова заговорил.
      — Мне бы такое с рук не сошло, прослужи я здесь хоть с десяток лет. Но ты, похоже, приглянулся его высочеству. В следующий раз веди себя сдержаннее в присутствии принца. И не смей, слышишь, не смей его расстраивать!
      — Каждый сам решает, что приносит ему огорчение. От меня мало что зависит, - беззаботно рассуждал новичок.
     — Ты думай, что…
     Темноволосый слуга оборвал себя, не закончив мысль. У дверей в покои ее высочества, располагавшиеся дальше по коридору, кто-то зашуршал платьями.   
      — Кто здесь? - Прошептал Айзель.
      Платья вновь зашуршали. Звук все приближался, пока, наконец, не затих в паре метров от слуг.
      — Лиза, это ты?
      — Здравствуй, Айзель, - еле слышно приветствовала фигура.
      Юноша с облегчением выдохнул.
      — Я уж было подумал, что это…
      — Ее высочество? - В голосе девушки проскользнула улыбка. - А кто рядом с тобой?
      — Это… - Айзель на мгновение замешкался, - просто новый слуга. Прислали на службу его высочеству. И он уже уходит. - Юноша локтем толкнул Филимуса, намекая, чтобы тот поскорее убрался.
      Мальчишка застыл как вкопанный и вглядывался в темноту, туда, где стояла фигура.
      — Тебе пора на кухни, - зашипел Айзель.
      Филимус внимательно посмотрел на темноволосого слугу.
      — Ты заблуждаешься, - произнёс он и внезапно зашагал прочь.
      Айзель и девушка остались наедине.
      — Чудак, - взволнованно ломая пальцы, оправдывался юный слуга. Он не имел представления, с чего начать разговор.
      Лиза ему очень нравилась. Возможно, он даже был в неё влюблён. И Айзелю казалось, что это взаимно. Во всяком случае, с ним она всегда была тепла и приветлива. Последние пару месяцев он стал замечать, что думает о ней все чаще, и, когда вспоминал, сердце отбивало барабанную дробь, словно пыталось достучаться до служанки ее высочества. Вот и сейчас оно бешено колотилось в груди, перехватывая дыхание. Несмотря на жуткое смущение, Айзель понимал, что момент как нельзя подходящий для признания. Он не был готов к разговору с глаза на глаз. Но здесь, в темноте, выпалить как на духу все, что на сердце, и, не дожидаясь ответа, убежать на кухни, было лучшим вариантом. Время все ещё позволяло.
      — Айзель, - девушка поняла его стеснение, - мне нужно тебе кое-что сказать.
      Снова раздался шелест платьев. Она не спеша шла к нему. И с каждым ее шагом темноволосый слуга все отчетливее слышал стук своего сердца.
      — Ты мне очень дорог.
      У Айзеля загорелись уши.
      — И кажется, не безразличен.
      Юноша оторопел от счастья. Ему почудилось, что в этот самый миг нет никого блаженнее его на свете. Не дав слуге опомниться, фигура быстро подступила к нему и с чувством зашептала:
     — Признайся, это ты хотел услышать?
     Голос Лизы изменился. Теперь, вблизи Айзель различал в нем знакомые презрительные нотки. У слуги засосало под ложечкой - дурные ощущения живут в животе.
     — Прошу простить, ваше высочество, - тихо выдавил Айзель и, сделав короткий поклон, рванул с места. 
       Жар обжигал его щеки. Внутри все жгло огнём от стыда и злости. Слезы подступали к глазам, но юноша, как мог, сдерживал рвущиеся наружу чувства. Он ненавидел ее высочество всей душой. За её надменность, её бессердечность, за то, что она видела его насквозь. За то, что они с Лизой так невыносимо похожи.
       До конца дня Айзель был молчалив и слонялся по дворцу мрачнее тучи. Даже таскавшийся за ним всюду Филимус уже не раздражал - не осталось сил. Мальчишка чувствовал его боль и не лез с расспросами. Хотя бы за это Айзель был ему благодарен.
      На следующее утро юные слуги, как и положено, дожидались приглашения в покои его высочества принца Йурна. Один из сменных камердинеров выглянул из-за двери и, махнув рукой, разрешил юношам пройти в апартаменты.
       — Их высочества планируют совместный обед в два часа дня. В этот раз его организацией будут заниматься слуги младшего принца, а не первый гофмейстер. Поэтому сегодня вы без второго приёма пищи. Если проигнорировали дополнительную булку, что вам предлагали на завтрак, - ваши проблемы, - глядя в сторону, негромко проговорил камергер покоев так, чтобы услышали только Айзель и Филимус. После окончания церемонии утреннего туалета он подошёл к слугам, чтобы передать волю его высочества. Новость о том, что мальчишкам придётся слушать урчание животов до самого ужина, королевский служащий сообщил не без удовольствия.
      Айзель выронил поднос.
      — Приношу свои извинения, ваше высочество, - темноволосый слуга резко поклонился и схватил поднос с ковра. Руки у него вспотели.
      — Что с тобой, разиня? - Господин камергер вцепился в Айзеля. - Только попробуй так оплошать за обедом!
      — Не ешь, мальца, Карий, - принц примирительно заулыбался своей прислуге. Ямочки на его щеках обещали сделать день вполне сносным для каждого. Этому хотелось верить.
      В час по полудню в малой гостиной восточного крыла полным ходом шла подготовка к трапезе их высочеств. Слуги младшего принца, подгоняемые окриками камергера, носились по залу, украшая стол и расставляя обеденную утварь. На кухнях в это время тоже было суетно. Как-никак их высочества не часто проводили совместные обеды. Лишь три дня в неделю на обеде присутствовали все члены королевской фамилии, в остальные дни трапезы королевской семьи проходили раздельно. Надо сказать, этот уклад больше всего ценили дети правящего монарха.
     — Живее, живее, - дергал слуг камергер. Ему казалось, что сегодня, как назло, все двигаются вдвое медленнее, чем обычно.
     Ямочки не обманули. С появлением в гостиной принца Йурна напряжение спало. Его высочество прошагал к столу и, ободряюще поглядывая на прислугу, плюхнулся в одно из кресел.
     — Выдохните, камергер, - похлопал по плечу королевского служащего принц Мартин, вошедший вслед за братом.
     Старший сын короля был скуп на эмоции в отличие от своего брата. Однако это никак не мешало ему одарять теплотой всякого, кто оказывался рядом, - за сдержанностью его высочества всегда стояли чуткость и подлинное участие. Преданность первого принца королевским идеалам, которые веками строились мармадосскими правителями, и его отцом в том числе, на безоговорочном посвящении себя народу, его чаяниям, была очевидна для всех. За исключением самого короля. Несмотря на то, что его высочество был подле монарха и сопровождал его везде и всюду, его величество не воспринимал сына более чем тенью, следующей за ним. Принц Мартин понимал это. И принимал. Неразрывную связь короля Грегора с дочерью не могли изменить ни любовь новой супруги, ни верность и почитание сыновей. Выстраданный ребёнок до краев заполняет мир родителя. Душевную боль его высочеству приносила лишь тоска матери, вынужденной молчаливо наблюдать за равнодушием супруга к их детям. Пусть его величество старался добросовестно выполнять роль отца для всех своих отпрысков, он не мог дать любви больше, чем имел сам. 
     Филимус и Айзель стояли у содалитовых колонн, ожидая распоряжений камергера. Айзель заметно нервничал. Он аккуратно покусывал нижнюю губу, чтобы не оставить на ней следов. За порчу внешнего вида можно было схлопотать от господина Кария.
      — Ждем её высочество и подаём горячее, - шепнул камергер лакею. Огромная супница, дичь, рыба и пирожки стояли в грелках на малом столе. От еды исходил пар - блюда подняли в гостиную за несколько минут до назначенного времени, и теперь она быстро наполнялась запахами съестного, сводя с ума голодную прислугу и раздражая аппетит королевских сыновей.
       Стрелки напольных часов показывали восемь минут третьего.
        — Видно, Лиза теряет сноровку, - принц Йурн сощурил глаза, подавляя улыбку. Его высочество потянулся к грушам на подносе, но, заметив умоляющий взгляд камергера, решил убрать руку.
        Двери гостиной открылись. Тонкая угловатая девушка прошла в зал и остановилась у обеденного стола. У Айзеля скрутило живот. Вместе с подступающей волной тревоги во рту появился гадкий привкус, тот самый, что неизменно сопровождает тошноту. Глаза слуги растерянно забегали, снова и снова метаясь от девушки к дверям. Приметив его смятение, Филимус принялся рассматривать вошедшую.
       — Ваше высочество, - барабанил пальцами по столу младший принц, - а мы тут без вас уже умираем с голоду. Ещё пару минут - и осётр бы точно уплыл восвояси, - кивнул он в сторону рыбы.
       Девушка смутилась.
       — Я…
       Филимус дернулся с места. Отрывистыми шагами мальчишка подскочил к молодой женщине так, что его лицо возникло у неё перед самым носом.
       — Доброго дня, ваше высочество, - отчеканил новичок.
       Господин Карий раскрыл рот. Негодование камергера комом застряло в горле, не дав ему издать ни звука - желтоглазый пацан определенно намеревался довести его до удара своими выходками. Принц Мартин заинтересованно смотрел на происходящее и не вмешивался.
       — Филимус, подожди, - младший сын короля попытался образумить слугу.
       Но мальчишка не слушал. Втянув носом воздух, он с шипением стал выпускать из себя пар. Из его ноздрей, ушей, сквозь стиснутые зубы повалили густые белые клубы, быстро окутывавшие тело. Девушка отступила назад, встревоженно оглядываясь и высматривая кого-то в коридоре. Оправившись от шока раньше остальных, принц Мартин силился встать из-за стола, пока,  наконец, не понял, что это бесполезно. Он намертво врос в кресло. Его брат, хлопавший глазами, словно оглушенная сова, тоже успел осознать свою беспомощность. Прислуга не двигалась с места. Всем им оставалось быть лишь наблюдателями.
      Когда дым рассеялся, мальчишки уже не было. Вместо него в гостиной стоял долговязый мужчина в старом задрипанном плаще и шляпе с широкими полями. Его янтарные глаза продолжали увлечённо разглядывать объект внимания.
      У Айзеля затрепыхалось сердце.
      Долговязый приблизился к молодой женщине и произнёс:
      — Не волнуйтесь, это не больно.
      Не успев опомниться, девушка почувствовала, как ее грудную клетку распирает от чего-то тёплого, что мгновение назад казалось рукой. Ощущение не из приятных, но, как и обещал незнакомец, боли не было. Рука мужчины беспрепятственно шарила за рёбрами, проходя сквозь мышцы как нож через масло. Девушка смотрела в янтарные глаза, с удивлением отмечая, что радужка у них живая: желтый мёд лениво тянулся вокруг чёрного зрачка. Глаза убаюкивали, увлекали ее за собой, заставляя страх понемногу отступать. Чародей вытащил руку, сжимая в ней сердце.
      — Ну, вот. Я же говорил - совсем не больно, - кивнул он девушке.
      Мужчина в шляпе поклонился и в следующую секунду, схлопнувшись до точки, исчез. Вместе с ним исчезли с подноса несколько спелых груш. Вновь ощутив тяжесть своего тела, принц Мартин первым рванул с кресла.
     — Лиза, ты в порядке? - Он легонько тряхнул служанку.
     — Да, ваше высочество.
     — Где Иния?
     Лиза молча обернулась на дверь. 
     — Главному распорядителю следует тщательнее подбирать прислугу, - донеслось из коридора. За стуком каблуков в гостиной появилась ее высочество. Взгляды присутствующих направились к ней.
     — Ты знала? - Младший принц подал голос. Он не скрывал своей подавленности и с болью смотрел на сестру.
     — Что твой слуга один из этой своры? Нет.
     — Тогда почему первой вошла она?
     — Я решила вас разыграть, - ее высочество пожала плечами. - Поверь, я испытала такой же ужас от случившегося, что и вы. У меня руки затряслись при виде колдуна, как у дряхлой старухи.
     Принцесса и служанка стояли рядом, похожие словно близнецы. Их и впрямь было сложно отличить, не зная одной особенности: ее высочество никогда не опускала головы. Никогда. Лиза же, напротив, сжималась и втягивала голову, как воробей, чуть испытав смущение. В остальном - русые волосы, серо-зелёные глаза и даже родинка на левой щеке - они были идентичны.
     Ее высочество положила ладонь на спину Лизы и твёрдо подтолкнула служанку к выходу.
     — Идём, дорогая, тебе нужно отдохнуть.
     Лиза зашагала к дверям. Усыплённая глазами чародея, девушка покорно проследовала в коридор, не поднимая головы. Ей все ещё чудилось, что она плывет в янтарном меду.
      — У неё затряслись руки, Мартин, - прошептал принц Йурн. Младший сын короля смотрел сквозь двери, барахтаясь глубоко в своих мыслях. Первый принц ничего не ответил. Кому, как не ему, было знать, что ее высочество терпеть не может бестолковые розыгрыши.
      Принцесса вела служанку в западное крыло, крепко держа ее под руку.
       — Ужасно, - сокрушалась любимая дочь его величества, - так несправедливо, что тебе пришлось пережить весь этот кошмар, милая. Ведь на твоём месте должна была быть я.
       — Не говорите так, ваше высочество, - бесцветный голос Лизы едва доходил до принцессы, - Господь сохранил вас. Я ни капли не жалею о случившемся.
       Ее высочество поджала губы. Наивность служанки порой ее нервировала.
       — Я виновата перед тобой. Но я знаю, как загладить свой проступок.
       Принцесса остановилась и развернула девушку к себе лицом.
       — Дорогая, тебе понадобятся силы, чтобы жить дальше. Жить по-новому. Поэтому я освобождаю тебя от твоих обязанностей. Так будет лучше. - Ее высочество смотрела во все ещё опьяненные глаза Лизы. - Стены дворца будут напоминать тебе о пережитых страданиях. Уверена, это будет невыносимо.
       — Нет, что вы…
       — Не спорь, дорогая. Я знаю тебя, как никто другой. Поверь, я приняла правильное решение, - убеждала дочь короля.
       Женщины стояли в парадном зале малахитовой шкатулки. С противоположной стороны зала к ним уже спешил обер-камергер.
       — Ваше высочество, мне доложили, - обер-камергер бросил обеспокоенный взгляд на молодую служанку. - Я сейчас же велю немедленно сообщить королю.
      — Не стоит, - Иния жестко прервала слугу. - У его величества и без того много забот. Я сама отдам приказ гвардейцам усилить охрану восточного крыла.
      — Как прикажете, ваше высочество.
      — Обеспечьте ей отдых, - принцесса наконец отпустила руку девушки, передавая ее обер-камергеру. - С этого дня Лиза больше не служит в королевском доме. Проследите, чтобы она ни в чем не нуждалась. Все необходимое можете взять из моих личных средств.
      Принцесса отвернулась, желая поскорее уйти. Ничто не вызывало у неё беспокойства. Все же она замешкалась и, подумав, наклонилась к Лизе.
      — Благодарю за службу, дорогая, - ее высочество поцеловала служанку в бледный лоб и ушла.
      В малой лазуритовой гостиной все оставалось по-прежнему. Потрясённые увиденным, принцы и слуги прислушивались к стуку своих сердец, не решаясь прервать безмолвие. Мысли о трапезе казались кощунственными. Тишину нарушили приближающиеся со стороны коридора шаги.
      — Я невероятно голодна, - войдя в гостиную, ее высочество подала знак застывшему камергеру. - Полагаю, вы тоже, - принцесса присела рядом с братьями и постелила на колени синюю шёлковую салфетку, приготовившись отобедать.
      — Как себя чувствует Лиза? - принц Йурн уставился на салфетку, избегая  смотреть ее высочеству в глаза. Лакей с супницей подошёл к столу. Его высочество отвёл ладонь, давая понять, что не желает есть. Принц Мартин проявил единодушие. 
       Сделав вид, что не заметила этих жестов, принцесса спокойно приступила к супу.
        — Ей нужно время, чтобы оправиться. Но, надеюсь, с ней все будет хорошо. Обер-камергер о ней позаботится.
       — Каким образом?
       — Я распорядилась подготовить все к ее отбытию из дворца. Она это заслужила. Будет жить в покое и достатке. - Ее высочество бросила взгляд на стоявшего в углу Айзеля и еле заметно улыбнулась.
       Юноша быстро заморгал. Поднос снова выскользнул у него из рук и, со звоном прокатившись по полу, ударился о колонну.