Люди моего двора. Платье с секретом

                В память о людях моего двора сохранена
                подлинность их имён и фамилий.

     Наш сосед, Фёдор Иванович Щербинский, родом был из Украины. На Север он приехал один, без семьи.  Жену его, Оксану, расстреляли немцы в 1941 году «за связь с партизанами».  Как позже выяснилось, партизан в округе  не было в то время, не успели ещё люди в отряды собраться. Были одиночные вылазки местных патриотов против оккупантов, но молодая женщина не имела никакого отношения  к тем подвигам. «Односельчане оговорили, позавидовали красоте её да удачливости», -рассказывал с болью в голосе дядя Федя. 

    Сыночка Оксаны и Фёдора спас сосед, Панас Матвеевич. Из окна увидел: идут к Оксане в избу два немца. Почуяв неладное, выбежал на улицу, схватил маленького Андрейку и утащил к себе, на задворки, в огород.  Там, между поленницами дров, была вырыта большая глубокая яма, наполненная яблоками.  Панас Матвеевич бросил на яблоки  матрац, уложил на него Андрейку и наказал малышу спать.  На яму доски положил, а сверху кучу навоза накидал. С краю, под одной доской, оставил лаз в яму.  Управившись с делами, вернулся на улицу.

    Оксану вели под конвоем.  Поравнявшись с Панасом,  женщина с мольбою в глазах посмотрела на него, он понял, что о сыночке волнуется, и закивал в ответ.

  Вечером немцы перевернули вверх дном всю деревню, искали Андрейку. Обшарили  дома, сожгли несколько сараев, но мальчика не нашли.

 Когда Оксану привели на «показательный» расстрел, она сказала:
    - Спасибо вам, мои дорогие, берегите поросль, пусть вырастут крепкие деревья, придут наши мужья домой, спасибо скажут.
Всем было понятно, что Оксана благодарила людей, за то, что сыночка её сберегли от немцев и просила приютить его до прихода Феди с фронта.

Панас несколько дней держал Андрейку в яме, днём доставал ребёнка из ямы, играл с ним на солнышке, а ночью невестка, прихватив одеяло, согревала мальчика в яме материнской лаской. Вскоре немцы покинули деревню.

     Когда Андрейку отправляли в детский дом, Панас Матвеевич  строго наказывал  трёхлетнему мальчонке, не забывать фамилию и имя своё.
   - Что бы ни случилось, как бы тебя ни называли, помни: ты-  Андрейка Фёдорович Щербинский. Андрейка старательно повторял фамилию и отчество.

    После войны Фёдор все детские дома обшарил - Андрейку не нашёл. Бумагу получил, что детский дом, где находился его сын, был эвакуирован в 1944г.  в Ташкент,  поезд, в котором ехал Андрей Фёдорович Щербинский, 1939 г.р. попал под бомбёжку. Но Фёдор Иванович  не успокаивался, продолжал искать и нашёл.

     Сыну  уже 17 исполнилось, когда пришло Фёдору заказное письмо с известием, что нашёлся его сынок.  Не запомнил ребёнок или от ужасов войны забыл своё имя.
Звали Андрейку теперь Казимиром Фёдоровичем Щербинским. Усыновили его добрые люди с такой же фамилией.

     С Федей Казимир - одно лицо, как две капли воды. И родинки на животе одинаково расположены.  А под левой лопаткой должна быть Оксанина родинка, большая, овальная. Федя очень волновался, ждал удобного момента, чтобы под лопатку Казимиру заглянуть.  Не сомневался, что сынок - его, да сердце ныло, просило, вспоминая  первую, самую желанную.
      
  Казимир сам спросил, чья родинка у него на спине? Может быть, мамина? Снял рубашку и повернулся спиной к отцу. Ноги подкосились у Феди - Оксанина родинка, её спина.  Казимир вспоминал мамины вещи: голубое платье в белый горошек, жёлтое с чёрными цветами, шляпки, бусы, сумочку, но лица не помнил и на фотографии узнал только себя, догадался, что рядом - мама. Кто ещё может быть рядом с годовалым ребёнком? Конечно, мама.

  Жил  Казимир в новой семье, в Киеве, говорил на чистом русском языке, не так, как Фёдор. "Да и нехай", - думал он про сына, - может свет повидает, учёным станет, люди-то, по всему видно, культурные в семье.

 Новых  родителей сын называл мамой и папой, Фёдора – отцом. Не обижался Фёдор,  благодарен был добрым людям, что сыночка приютили и вырастили, а на сердце тоску носил до конца дней своих.

Фёдор тогда себе Нину в жёны выбрал, а сын нашёлся – сомнения одолевать стали, как сын посмотрит на его женитьбу, не осудит ли отца?

  Не осудил. Казимир крепко врос в семью однофамильцев
   
   Из первого же отпуска Фёдор Иванович вернулся с красавицей Ниной. Нина носила косу вокруг головы и блузки с вышитыми цветами на рукавах. Скромная, приветливая женщина сразу полюбилась всем жильцам нашего двора.

     Нина и Федя занимали одну комнату в двухкомнатной квартире.  Казимир приезжал к родному отцу на летние каникулы. Фёдор всю зиму откладывал деньги с зарплаты на билет сыну. Да и жена, когда на чём-нибудь сэкономит, бросит в копилку, сыночка-то одевать надо.   

     Нина  шила  красивые,  модные одежды. Все молодые девушки нашего двора заказывали ей наряды. Для Казимира Нина шила такие вещи, которые можно было увидеть только в модных журналах. В Киев Казимир всегда уезжал с обновками.
   
     В соседней комнате этой двухкомнатной квартиры жила Евдокия Васильевна с  внучкой Лорой.  Родители девочки погибли  в апреле 1945 г., за месяц до победы.  Малышке тогда всего-то годик исполнился.  Всю войну Лорин папа  работал  хирургом в военно-полевом госпитале, а мама – медсестрой. 

  Бабушка, Евдокия Васильевна,  ради здоровья внучки, купила у цыган рыжую корову холмогорской породы, отдала за неё всё более-менее ценное, что было в доме.  Вкусное, жирное молоко всегда пользовалось спросом у жителей нашего двора. Каждый год корова Жданка приносила бычка. Как ни уговаривала её Евдокия Васильевна принести тёлочку, ничего не выходило, как будто Жданка понимала, что семье мясо необходимо, а молочко она и сама даст.   
   
     К первому приезду Казимира, Фёдор Иванович смастерил моторную лодку. Воскресные дни он с сыном проводил на рыбалке. Когда Фёдор был занят, Казимир брал на рыбалку Лорку. Лорка была настоящим лоцманом. В свои 13 лет она хорошо плавала, ловко управлялась с вёслами и с рыбацкими снастями. А главное – Лорка видела все мели и знала все входы в многочисленные протоки и выходы из них. Как эта девчонка определяла, где глубоко, а где мелко, Казимир так и не понял.

Домой всегда возвращались с рыбой.  Евдокия Васильевна варила уху или жарила рыбу с укропом и луком на большой сковороде. Ужинали все вместе, за большим круглым столом. Вся утварь смешалась в этой кухне, где – чьё, не имело никакого значения. Ели рыбу, с душистым вкусным хлебом из местной пекарни, запивали молоком.

Хлеб, ещё горячим, привозил на лошади Сергей Сергеевич Сабанцев, он работал в пекарне и  возил в магазин  хлеб. С утра хозяйки давали ему деньги, в обеденный перерыв лошадь, летом с телегой, зимой с санями, заходила в наш двор. Запах невероятно душистого,  вкусного хлеба лез во все окна и двери.

Для Лорки Нина шила бесплатно и за ткань денег не брала.
 Евдокия Васильевна в долгу не оставалась – то носки или варежки Фёдору и Нине свяжет, то коврик из остатков Нининого шитья сплетёт.
   
   Летом, дядя Федя выносил во двор небольшой  столик, сделанный другим нашим соседом, столяром,  Иваном Яковлевичем Некрасовым, и ставил на него ручную швейную машинку.

То было настоящее колдовство Нины. В моду входил новый фасон платья, назывался «солнце».  Сняв мерки с Лорки, Нина вырезала из розового ситца  с белыми цветочками два полукруга и сметала их вместе. Получилась красивая широкая юбочка.  Затем, как по волшебству, появился верх платья и пристрочился  к юбочке-солнцу.   Лорка-непоседа ёрзала на скамейке рядом с Ниной,  подходили и другие клиентки, смеялись, шутили, в ожидании примерки.
   
      Во дворе, у стайки, Фёдор Иванович соорудил душ. Кто желал освежиться вечерком, после работы, приходили туда.   Нагреваться вода от солнца в душе не успевала,- детишки освежались с самого утра, спасаясь от жары, и к вечеру вода  была такой же холодной, как и в речке. Поэтому дядя Федя навесил на дверь душа замок, а ключ от замка повесил здесь же, у всех на виду, и никто не смел им воспользоваться без разрешения Фёдора Ивановича.
 
Бывало дядя Федя объявлял:
    - Сегодня душ работает сначала для детей, потом - для взрослых.

Лорка всегда была первая, каждый раз, когда она выходила из душа все, присутствующие во дворе, с восхищением смотрели на её длинные, роскошные,  волнистые, светло-русые волосы. Как будто понимая свою красоту, Лорка подставляла  ветру свои красивые волосы и нежилась на солнце с закрытыми глазами, затем ловко укладывала волосы в пучок.

     Нина поставила Лорку на стул и стала намётывать длину платья.  Ярко-розовый цвет ситца отражался на  коже, подчеркивая  «беспризорную»  Лоркину загорелость.  От белого воротничка  лицо светилось, сияло какой-то внутренней спокойной красотой, ещё до конца не проявившейся на свет, в силу малого возраста хозяйки. Тяжёлые, мокрые волосы тянули голову назад, придавая Лорке горделивый вид,- гадкий утёнок превращался в лебедя.
      
     Время шло, менялось. Во дворе стали появляться мальчики  Юры, девочки  Валентины.  Дети  мечтали стать космонавтами и все твёрдо знали, «что на Марсе будут яблони цвести».  Строились каменные дома, народ переезжал в новые просторные квартиры. Количество семей в нашем дворе постепенно уменьшалось. Теперь в каждой квартире  жила одна семья. И только в квартире Фёдора Ивановича и Евдокии Васильевны всё оставалось по-прежнему.
   
      Нина шила редко, а потом и вовсе не стало слышно стук машинки.  С головы исчезла коса, появилась коротенькая стрижка. Платья свои она сначала ушивала по бокам, а потом стала подпоясываться ремешками.
      
      Однажды Нина открыла свой чемодан и достала два отреза. Два этих отреза она привезла с собой из Киева, когда выходила замуж за Фёдора, мечтала сшить жениху и себе красивые одежды, да как-то Фёдор стеснялся  изысканных нарядов, говорил, что не к нашему они двору.   Так и пролежали  в чемодане.

А теперь этим отрезам время пришло. Один отрез - на костюм Казимиру. Взрослый уже парень, институт заканчивает, надумает жениться, -  костюм готов.  Второй- ослепительно-белый гипюр – Лорке на платье, на вырост. Бабушка замахала руками, такую дороговизну! Зачем такое девчонке, она ведь ещё растёт. Нина обняла бабушку и тихо сказала:
- Это  платье будет с секретом.  И последнее, которое я сошью.
- Уезжаете?!- всплеснула бабушка руками.
- Феденька остаётся, это меня позвали в дальний путь.
- А надолго ли?
- Навсегда.
- А Феденька-то позже приедет?
- Позже, пусть ещё здесь поживёт.
   
    За три дня Нина сшила Казимиру костюм, торопилась, будто боялась не успеть. Фёдор Иванович плакал, глядя на взрослого сына в костюме, наверное, жалел, что Оксана не видит.
   
       С Лоркиным платьем Нина возилась дольше, поперечные складочки по подолу намётывала, наглаживала, примеряла на Лорку по нескольку раз, - секрет в складочки прятала,  говорила, что платье волшебное, что будет оно расти вместе с хозяйкой, надо только не лениться и вовремя распускать складочки. В придачу  к платью Нина дала моток белой атласной ленты и объяснила, как можно с помощью ленты менять фасон платья и обновлять его вид, «если будет повод», сказала Нина и загадочно улыбнулась.

 И такая вышла красота! Казимиру Нина уже давно купила белую шляпу и бабочку на рубашку, а Лорке подарила свой венок с распущенными голубыми лентами. Вот так выглядели в мечтах Нины она и Федя на свадьбе.

   Сосед, Виталий Степанович, местный фотограф, пришёл к бабушке за молоком,  да так и обомлел, глядя на Лорку и Казимира. Таких стильных людей ещё не было в нашем дворе. Виталий Степанович позвал всех жильцов этой квартиры на крыльцо и сфотографировал.
      
   Через полгода Нина стала ходить, опираясь на тросточку, а потом и вовсе слегла. Фёдор Иванович на руках выносил её во двор, усаживал на скамеечку. Евдокия Васильевна приносила  парного молочка, подходили соседи, поговорить, посочувствовать, пожелать скорейшего выздоровления.
   
    Осенью Нина умерла.  Лорке она завещала швейную машинку.
      
    Фёдор Иванович долго горевал по жене, стал пить, а пьяным – плакать и проклинать «эту чёртову жизнь».

     Когда Лорка училась в 9 классе, умерла её бабушка. Фёдор перестал пить и оформил над Лоркой опекунство.

    Жданка стала приносить тёлочек, видимо знала, что становится старой и может оставить семью без молока.
   
     Казимир работал в Киеве инженером-строителем, с нетерпением ждал отпуск, чтобы повидаться с отцом.
   
     Лорка росла. По особо торжественным случаям, из дальнего угла шкафа она доставала драгоценное гипюровое платье, носила его очень бережно и опять убирала в шкаф.  К выпускному школьному вечеру на платье не осталось ни одной складочки. Детство закончилось.

     «Вымахала – пожарная каланча»,- писал Фёдор Иванович Казимиру.
      
      По совету Фёдора, Лора поехала учиться в Киев.   Она давно решила, что будет учиться заочно, чтобы не оставлять одного Фёдора Ивановича. Вскоре  по нашему двору прошёл слух, что Лорка с сессии возвращается с женихом, а Фёдор Иванович готовится к свадьбе сына. Многие в нашем дворе догадывались, как соединить эти две новости.
      
   Столы накрывали во дворе. Вдруг Федор Иванович объявил:
-Душ работает! Первой в душ идёт невеста!  – Лорка  в коротеньком халатике пулей пролетела через двор в душ. Выйдя, она распустила свои длинные волнистые волосы, ветер прилетел с юга, как будто уже знал, что надо сушить Лоркины волосы.
   
- Вторым в душ идёт жених!
Все бросили свои дела и повернулись в сторону душа. Рассмотреть лицо жениха не успели, только большую родинку овальной формы на спине жениха и увидели. Как жених вышел из душа, в хлопотах  никто не заметил, - женщины накрывали столы, мужчины сколачивали скамейки. Лора загадочно улыбалась.
   
    И вот наступил долгожданный момент. У крыльца суетилась молодая учительница музыки, Катя Иванова, с аккордеоном, зазвучал свадебный марш.

На крыльцо вышел Казимир, высокий, стройный, красивый, словно помолодевший Федя, в белом костюме и в белой шляпе.  За ним шла Лора, Лариса Александровна, в белоснежном гипюровом платье, по подолу отделанном белой атласной лентой, без единой складочки, с гордо поднятой головой, а на голове, вместо фаты, бережно несла венок с  голубыми лентами.

 Двор ахнул и застыл, застыли лица со слёзами умиления и навсегда отпечатались в моей памяти. 

  После свадьбы молодые уехали на Крайний Север.
  Фёдор Иванович жил долго.  Спустя 5 лет после смерти Нины, он «выписал»  из Украины  Броню, женщину средних лет, « с кем старость коротать».  У них родилась дочка Галя.
   
    Моя семья переехала в новый дом.
   
     Прошло время, мой старый двор изменился до неузнаваемости. Каменные дома обступали старые, деревянные. Наш, когда -то большой и просторный двор, стал маленьким.

     По   двору бегала девочка, лет десяти, в голубом платьице, с застроченными по подолу платья складочками.  Большой пучок густых, русых, волнистых  волос оттягивал голову назад. Я подозвала её к себе и сказала:
  - Я знаю, как тебя зовут. Зовут тебя Нина. А платье твоё с секретом.

Девочка, с гордо приподнятой головкой,ответила:
- Зовут меня Нина, угадали. А вот мой брат Федя, Фёдор Казимирович,- сказала она и показала на малыша в песочнице,-  Мы приехали к дедушке в гости.А платье - без секрета, зачем мне секрет? Это у мамы было платье с секретом. 

Обняв девочку и прикрыв на секунду глаза, я увидела всех людей моего двора,  живыми, здоровыми и очень счастливыми.

    И в самом деле, зачем платье с секретом, если есть и мама, и папа.  И нет войны.