Дубовый стол. Часть 1

Он сидел за старым, можно сказать старинно русским дубовым столом, когда-то хорошо отполированным в ручную наждачным ножом и слегка покрашенным, так для приличия, переливающим светло лазурным лаком, круглым на четырёх ножках, которые имели форму матрёшек с вырезанными узорами по всей их длине. А ещё этот стол раздвигался, делался большим и вместительным. Многое, очень многое мог поведать этот уникальный в своём роде стол. Каждая метка, каждая царапинка и где-то по краям, а то и посередине не ровные впадинки, чем-то похожие на ямки, зазубрины, словно оставленным автографом, напоминали каждый случай, произошедший в совершенно разное время, на протяжении полного века.
Когда и при каких обстоятельствах дубовый стол появился на свет, никто не знает, но случаи, произошедшие в те далёкие времена, помнил дед Матвей.

—Сыновья разъехались, кто куда, — принялся рассказывать новый случай дед Матвей, — как молодёжь говорит, «в люди выбились». Старшая дочь умерла с голоду во время Великой Отечественной войны. Долго горевали за свою кровиночку, пока не родилась младшая Любочка.
Выросла дочь, скоро тридцать годков стукнет, а она в девках ходит. Не хочет и всё тут, хоть ты тресни. Дом ей отдельный построил. Живи, радуйся, детей рожай, только замуж выйди.
«Батя, — сказала она мне, — не лезь в мою душу. Никого я не люблю и нечего меня торопить. Вон смотри, Лизка с соседнего двора выскочила за Никиту Чижова в восемнадцать лет, а что сейчас имеет: разведёнка, «семеро по лавкам», государство всю скотину отобрало, Никита от алиментов прячется. Хорошо, что работать устроилась на скотный двор, как я дояркой».
Ой, плакала моя коровушка крупными слезами, а жена вместе с ней родимой рыдала, долго не могла успокоиться после того, как отобрали кормилицу нашу и увезли на бойню.

Время шло, я жил с Нюрой в своей избе, ещё от родителей моих досталась в соседней деревне, пятьдесят километров от дома Любы. Как-то раз стоял тёплый летний день, собрались мы к дочери в гости. Плодородный год нас радовал! С сенокосом закончили, овец подстригли, мать шерсть напряла, пару барашков зарезали на первое время, молоко в бидоны налили, рыбу свежую накоптили, яблоки собрали, овощей накопали, мёду накачали — всё добро сложили в телегу.

Приехали в село, где Любочка живёт. Кобыла справная, двух жеребят в тот год принесла, радости не было границ! Дотащила Красавица переполненную телегу, прямо в аккурат к крыльцу дома доченьки. Подъехали, аж пыль столбом стоит. Двор ухоженный, цветы в клумбах нас приветствуют. Кошка чёрная на завалинке лежит, свернувшись в клубок, греется на утреннем солнышке. Стучусь в дверь. Никто в доме не шевелится. Ладно, думаю, открою вторым ключом, который Люба нам дала. Говорит, мол, приезжайте, родители, в любое время. ВоротА мои вам всегда открыты.

Замок внутренний, ключ быстро вставился и провернулся два раза, дверь без труда открылась. Проходим, глядь, на кухне никого нет. На полу стоит почти пустая пятилитровая бутыль из-под самогонки, на дне ещё чуть-чуть есть жидкость, попавшая в поле зрения, едва пробившемуся через цветные ситцевые занавески, солнечному лучу. У широкого окна, занавешенном на половину, стоит дубовый стол.
На нём посуда, тарелки с едой, вилки, ложки алюминиевые разбросаны.  Острый нож, вроде у Любы такого инструмента никогда не было, воткнутый в центр стола по самую железную, с одной стороны гладкую, с другой — ребристую, рукоять.

Дед Матвей замолчал, нащупал зазубрины, посмотрел на центр дубового стола и пальцами правой руки погладил то место, где когда-то возвышалась железная двухсторонняя рукоять.
Чтобы нож загонять по рукоятку в кухонный стол, такая мысль не посещала никогда самого деда Матвея, будучи иногда в нетрезвом состоянии.

—Что же любимая дочь тут творит? — продолжил рассказ дед.— Напилась дева наша, да с дури нож вогнала в стол, подумали мы.
Говорю Нюре:
—Сходи, мать, в спальню, посмотри, может спит Люба непробудным сном и нас не слышит.
Зашла Нюра в спальню и очень быстро оттуда выскочила:
—Там… Он такой большой! — Нюра глаза выпучила.
—Кто? Кто большой?
—Он!... Огромный такой! — Нюра руки вверх подняла.
—Кто огромный? Говори же, — разволновался я.
—Ноги чьи-то волосатые на Любиной кровати лежат, и мужской член голый между ними пригрелся. Увидал он меня — одеяло на голову натянул, глазами зелёными уставился, ноги прячет.
—Позор-то какой! На всю деревню! Б…ди!
Продолжение:
http://proza.ru/2022/07/01/1101