Стакан и алюминиевая ложка

У высокого мужчины были длинные волосы с проседью. Он стоял около двери столовой.
- Некому приходить. Ко мне никто не придет, – это был ответ на разрешение медсестры, помогающей раздавать обеды больным, взять стакан с ложкой с просьбой, чтобы вернул, когда его навестят родные.
Медленная интонация, спокойные слова были непривычны. В отделении больницы иногда на невинные вопросы персонала, больные закатывали истерику: “Не лезьте мне в душу!”
Раздатчица отделения, Нина, работала в больнице почти двадцать лет и повидала всяких больных. После десятого класса она сдала документы на медицинский факультет местного университета. По конкурсу не прошла - не хватило двух баллов. Почти все абитуриенты, не набравшие соответствующие баллы, прямиком шли в медучилище. Но Нина устроилась работать санитаркой в больнице. Ей не хотелось терять время и стала готовиться к экзаменам на следующий год. Но так и осталась. Только перешла в столовую отделения. Почему? Это уже другая история.
У мужчины была белая летняя китайская куртка, чистые синие джинсы и футболка черного цвета. Лицо у него было продолговатое, с большим носом и негладкое после обильных юношеских угрей. Видно, что непьющий. Нина их может определить при первом же взгляде.
Он сел за свободный стол. Затем какой-то суетливый мужичок обратился к мужчине с каким-то вопросом. Мужчина не отреагировал, так же спокойно продолжал обедать. Нервный мужичишка обиделся, что на его слова не отвечают и ожесточенно бросил какую-то фразу. Человек в белой куртке и на это не отреагировал.
Стол находился у окна раздатчицы. Хорошо было видно, что Нина повернулась в сторону медсестры. Медсестра, оказывается, тоже наблюдала за этой сценой.
- Он не слышит, - с улыбкой заговорщицы сказала медсестра.
Не красавец. Даже можно сказать, что он совсем некрасив. Но в нем есть едва уловимое обаяние. Интересно, как он живет? На инвалидности, наверное. Но ему удается выглядеть опрятным, хотя он и носит дешёвые старые вещи. Наверное, покупал в Second hand. Не похоже, что с рынка.
Нина перевидала за двадцать лет стольких людей, которые при безрезультатном лечении начинали терять опрятный человеческий вид.
Она тоже была одинока. В деревне старенький отец доживал свой век с мачехой, которая моложе него на двадцать пять лет. Как только появилась мачеха, Нине стало неудобно ездить к отцу.
У нее была уютная комната-гостинка в общежитии одного из городских заводов. В прошлом году это общежитие передали городу. Нина приватизировала эту комнату, как только разрешили это сделать. Теперь она полновластная хозяйка. С гостинкой ей повезло - удалось получить в свое время.

Кирилл Александрович к концу осени внезапно понял: ему надоела работа, коллеги, жена, любимая дочь, слякоть на улице, унылые лица прохожих – всё, все, даже слуховой аппарат, который он носил в последнее время постоянно. Этот аппарат один из лучших. Связь с внешним миром. И он надоел. Ему надо отгородиться от привычного мира хотя бы на неделю, чтобы никого не видеть, не общаться ни с кем.
И Кирилл Александрович лег в больницу для профилактического лечения. В больнице нет знакомых, не с кем общаться. Спасет еще и то, что он плохо слышит.
Пять лет назад Кирилл Александрович начал понимать, что теряет слух. Он заметил это, хотя потери слуха были постепенными. По телевизору голоса вдруг стали искаженными до неузнаваемости, любимая певица Патриция Каас запела не с приятной сексуальной хрипотцой, а противным дребезжащим голосом.
Каждое утро он просыпался с надеждой, что красивые звуки вернутся. Кирилл Александрович включал музыкальный центр, но любимая певица снова пела противным голосом. В таких случаях хотелось выть, глядя на небо. Хотя при общении, особенно если собеседник находился близко, неудобств Кирилл Александрович не испытывал. Как он понимал волков, которые от тоски выли на луну. Хотя одна студентка-филолог однажды сказала ему, что волки воют не от тоски, а от радости.
Но последний случай просто убил: сестра пришла с мужем к нему в гости, они звонили в дверь, а он не слышал. Вы можете представить себе, не слышать звонка. У него был не музыкальный, слабый звонок, а нормальный, – гремел так гремел.
Это его убило.
Надежду, что слух восстановится, окончательно отмёл хороший авторитетный врач:
- Увы, клетки не восстанавливаются. На вашем месте я бы поставил задачу сохранить то, что осталось, чтобы со слуховым аппаратом можно было общаться более или менее.
Это был приговор. Хотелось обмануть себя. Авторитетные люди тоже могут ошибаться, есть что-то такое, что вернёт слух. Но обманывать себя было очень и очень трудно. Это было невозможно. Надо научиться жить заново. Он не сможет наслаждаться пением птиц. Он не сможет послушать свои любимые песни без искажения. Спектакли он должен понимать только по внешним действиям. С партнёрами он не может вести переговоры, значит, их должен вести кто-то другой. Надо забыть о таком средстве общения, как телефон. Ему будет трудно общаться с окружающими. И окружающим будет тяжело с ним.

В обед дали очень густой борщ и две котлеты с рисовым гарниром. С ума сойти! Кирилл Александрович хотел избавиться от своего небольшого животика. Пресс качать утомительно. Надо хотя бы от обжорства избавиться. Он посмотрел на тарелки соседей. У всех нормальный, в меру густой борщ и рисовый гарнир с одной котлетой.
Он посмотрел в окошко раздатчицы. Молоденькая и тоненькая медсестра с круглым лицом весело улыбалась. Рядом стояла грузная, высокая женщина, её глаза были обращены в кастрюлю с борщом, а осветленные и заплетенные волосы висели около пышных грудей.
Если бы не обстановка больничной столовой и средний возраст раздатчицы, то это выглядело бы так: деревенская девушка с длинными косами стоит, потупив взор, смущенная чем-то.
Кирилл Александрович понял: девушка пожалела одинокого страдальца. Постарался ее не разочаровать. Набил в свой желудок почти всем, что было на тарелках, хотя он не любит густой суп. Было даже трудно дышать. Мужчина поблагодарил девушек и попросил в следующий раз много не накладывать.
- Другим-то родные приносят передачи, а вам нет, – по губам прочитал Кирилл Александрович дружелюбные слова медсестры.
- Но я решил немного похудеть.
- Куда уж худеть? – хмыкнула раздатчица, оживившись.
Глаза немного посветлели, лицо немного разгладилось. Расплывчатые черты ее лица приняли более четкие очертания. Ничего девушка. Для Кирилла Александровича девушками были все женщины от восемнадцати до шестидесяти пяти лет.

Лечение проходило хорошо. Никто особо не тревожил и не напрягал. Только Нина своими взглядами, своими не всегда адекватными действиями немного напрягала. Но это было терпимо, к тому же она менялась сменами с шумной, энергичной толстой женщиной, смотрящей весело и бодро на своих едоков, как хороший прапорщик на своих вышколенных солдат.
Пришло сообщение на сотовый Кирилла Александровича: коллега из их компании попросила встречу. Он пригласил ее, сожалея, что покой будет нарушен. Коллега пришла с начальником отдела инвестиций. Проблема была действительно безотлагательная. Кирилл Александрович увлекся проблемой, эмоционально включился в разговор с собеседниками. Коллеги привезли разнообразные яства. Как же убрать живот? Неужели придется постоянно пресс качать. Одна девушка, бывшая футболистка высшей лиги говорила: “Нет никаких методов, кроме качания пресса, чтобы убрать живот”.
Он размахивал руками, объяснял в коридоре коллегам свое понимание проблемы. Краешком глаза увидел работницу столовой, шедшую мимо них как-то боком. Она энергично махала левой рукой. Это было своеобразно: чуть полноватая, высокая, без талии фигура энергично машет рукой и идет немного криво.
Скоро ужин. Было чувство легкого удовольствия. А ведь подсказал решение проблемы. Все-таки творческая у них работа. Опыт тоже неплохая вещь.
В последнее время Кирилла Александровича с удовольствием общался с девушкой с косами. Он чувствовал, что это было взаимно. Вся ее фигура, а прежде всего глаза, говорили, что она одинока и причем устала от одиночества.
- Привет! – с улыбкой подал стакан для чая. Неожиданно он заметил, что налитые злобой глаза смотрят в сторону окна, а лицо искажено какой-то гримасой. Непонятно, что эта гримаса выражала. Резким движением она поставила тарелку с пшенной кашей. Она налила чай, не глядя на стакан, немного расплескав его на алюминиевый стол. Нина ожесточенно кривила тонкие губы, будто хотела сказать что-то резкое и едва себя сдерживала.
Кирилл Александрович понял все. Он понял. Девушка была разочарована не только тому, что пациент обманом пользовался больше недели стаканом и алюминиевой ложкой из столовой.
В стационаре принято ходить в столовую со своим стаканом и ложкой.