Глава 15. У памяти свои законы. Часть 2

        Весь следующий день Анна размышляла об услышанном и прочитанном. И в тире, и в спортивном зале, во время тренировки по рукопашному, и в столовой.
        - Что-то ты в последнее время как сама не своя. Хандришь.  – сказал Анне Айвор, подсев к ней за столик во время обеда.
- Да, навалилось тут… И Март в последнее время вспоминается. Иногда даже кажется, что он меня зовёт по имени. – ответила Анна.
- В отпуск тебе пора. – участливо сказал заместитель.
- Пора.  Завтра иду. А потом, говорят, меня в штаб хотят перевести.
- Усидишь ты в штабе, как же!
- Знаешь, у меня такое чувство, как будто от меня что-то ускользает. Что-то важное, без которого не понять, что происходит. Старею, наверное. – усмехнулась Анна.
- А что происходит? Кроме того, что тебе твой муж чуть ли не на яву видится?
- Да я сама не пойму, в том-то и дело! И история, как оказалось, давняя.
   И Анна рассказала ему все последние события.
- Дела. – покрутил головой Айвор.
- И вот кому всё это нужно?
- Значит – надо выяснить – кому. – прихлопнул по столу ладонью Айвор.
- Будет чем в отпуске заняться. – снова усмехнулась Анна.

         Отряд на Земле дислоцировался в Тайцах, так что на службу и со службы Анна обычно ходила пешком. А вернее – устраивала себе пробежку. На бегу легче думалось. Вот и сейчас, после поверки Анна надвинула пониже капюшон форменной куртки, потому что опять начался дождь и потрусила к дому.
             Кафон. – всплыло в памяти. Ну да. Экспедиция Кафона, пропавшая… стоп! А пропал он аккурат в то же самое время, когда мы с матерью были на Зэду. И пропал в том же самом секторе. Экспедицией этой очень Эпштейн интересовался. А вот мнемоника, у которого на инфочипе была вся информация, я тогда упустила. Правда, не по своей вине, но всё равно. А что Кафона понесло на Зэду? Тогда этот вопрос так и остался без ответа.
  Потом мы отправились на болота, чтобы найти пропавший город древней цивилизации, жившей на Гамме-249 до прихода земных колонистов. И тоже безрезультатно. Зато нашли сестру Марта с детишками.
Бедняга Март! У него от пережитого нервный срыв случился и он ослеп. Тогда Гиора и отправил его на Землю, в Островной Центр. И меня туда же, чуть ли не насильно.
      К Марту действительно вернулось зрение и меньше чем за месяц он почти пришёл в норму. И тогда я попросту сбежала. Я совершенно ни о чём не думала тогда. Просто – посчитала, что моя миссия окончена и всё. А что он тогда чувствовал – об этом я даже не задумывалась.
            
     Отряд Малинина всё ещё базировался на Гамме-249, но по прибытию в расположение Анка узнала, что её прикомандировали к Гиоре кем-то вроде офицера по особым поручениям. Для начала пришлось вернуться на Землю, а потом ещё месяц она моталась туда и сюда по разным местам – то на Маиси, то на Эльдорию, то ещё куда-то. Всё это её откровенно тяготило. Анке хотелось обратно в отряд. Но Гиора ещё долго не отпускал её от себя.

         ... Анка сама не знала, зачем она летит. Спроси её - она не смогла бы ответить на этот вопрос. Просто однажды сказала, что ей надо отлучиться кое-куда. Ей не стали задавать лишних вопросов. Эпштейн только спросил - надолго ли она.
- Недели на две.
И отпустили её на удивление легко. Попросили только рапорт об отпуске.
- На обратном пути подберём тебя на Зете. - сказал Хижняк.
- Идёт.
     Она высадилась с «Адмирала Колчака» на Мезруре - небольшой транзитной станции. Там Анка легко нашла кхамианский "дальнобой", летевший в нужную сторону. Анке не впервой было путешествовать "автостопом по галактике". Оттуда же, с Мезрура, она отправила короткое сообщение.
     Кхамианцы довезли её до Веги. Это была небольшая орбитальная база на орбите Счастья Человечества. Она по-прежнему функционировала и оттуда регулярно летали челноки на планету. С Веги Анка отправила второе сообщение. И на этот раз ей ответили. Ответ был короткий, всего из одного слова: "Встречаю."
  Пассажиров в салоне "челнока" было немного - в основном военные-земляне и несколько местных рабочих. Досмотр Анка прошла быстро и вышла в зал. Вещей у неё было совсем мало - только небольшая сумка. Она остановилась посреди зала, пытаясь осмотреться и тут же её окликнули по имени. И в следующую секунду она увидела Марта. Тот шёл через негустую толпу в её сторону. И Анка поняла, глядя на него, что он изменился. Только не могла понять - как. Он всё ещё донашивал свою старую форму - тёмно-зелёную рубаху со споротыми нашивками и такие же штаны. Только на плечи у него был накинут, не надевая в рукава, армейский бушлат, которые обычно носили российские военные. Анка махнула ему рукой. Он почти подбежал к ней, сгрёб в охапку, прижал к себе и зарылся лицом в её волосы.
- Кто ко мне прилетел...- прошептал он.
  От него пахло пивом и дешёвыми сигаретами. Это было странно - раньше он, вроде бы, не курил.
  Анка слегка отстранилась, пытаясь его рассмотреть получше. Он действительно изменился за эти полгода, что они не виделись. Лицо стало другим - обветренным и небритым. И ещё - на нём отпечаталась какая-то бесконечная, нечеловеческая усталость...
- Ты надолго? - спросил он с какими-то странными интонациями- неуверенности и страха, что вот она сейчас развернётся - и уйдёт.
- Недели на две. Или что-то вроде.
- Ну пусть так. - согласился он.
-Ты изменился.
- Постарел?
-Скорее - устал.
- Это ерунда...
- Мы так и будем тут стоять?
- Нет, конечно. Пойдём. У меня там машина.
   Они пошли к стоянке.
   В этом полушарии планеты теперь была зима. Такая же, как в Петербурге - слякотно-гнилая. Машина у него оказалась довольно обшарпанного вида флаером, к тому же несусветно грязным. На борту его кто-то написал по-русски сакраментальную фразу:" Помой меня, я вся чешусь".
-Ты б её и вправду - помыл бы. - не удержалась Анка, - Вон чего пишут.
- У меня трудности с кириллицей. - ответил Март, сдаваясь назад и разворачиваясь, - А машина, на самом деле - зверь.
 -А мы куда?
- Километрах в двадцати от базы есть старый заброшенный рыбачий посёлок. Я теперь там живу. Это на самом берегу. Я море люблю.
  Он взял с приборной доски пачку сигарет и зажигалку.
- Ты не против?
- Дыми.
   Он щёлкнул зажигалкой.
- А ты где сейчас? Ну, в смысле - чем занимаешься? - спросила она.
  Март несколько раз жадно затянулся, пуская дым в приоткрытое окно.
- Сижу в местной администрации. - ответил он наконец, - Впрочем - сижу - громко сказано. В основном - бегаю, как обосранный. Целыми днями. Тут ведь такой бардак после войны и всего этого - мама не горюй!
Никто ничего делать не хочет, не может и не умеет. Привыкли, блин, что за них дядя думает...
- И кем ты там?
А-а! - он махнул сигаретой, - Старший помощник младшего подметалы. Глава у нас дурак - его комендатура поставила, так он теперь без них шагу не может ступить. У нас тут теперь новое административное деление - по типу земного - губернии, уезды и округи - что-то типа ваших волостей, или сельсоветов. Вот я и болтаюсь в окружной администрации. Жить-то как-то надо.
  Март докурил сигарету и щелчком вышвырнул окурок в окно.
- Знаешь, я очень рад, что ты приехала. Правда. Я всё время думал о тебе. Ждал, ну, что ты приедешь. Не верил - и всё равно - ждал. Я когда первое сообщение получил - тоже не поверил. Подумал - шутка чья-то дурацкая. Только когда ты второй раз прислала - поверил. Когда ты улетела тогда - я чуть с ума не сошёл. Неделю ходил, как сам не свой. И все говорили, что ты не вернёшься. Потом я тоже решил, что вернусь домой. Раз уж так…
  Он снова закурил.
- Знаешь, - заговорил он снова, - я формально всё ещё под арестом и к тебе приехал в нарушение всех правил и запретов.
- И что будет? И что ты такое натворил?
- Ай, да ничего! Все отлично понимают - что запреты эти - сплошная лажа. Просто кому-то не понравилось, что раньше я был Первым Помощником Вождя.
  За поворотом открылось море. Свинцово-серое, неспокойное. И небо над ним было тоже свинцово-серым. Март вёл машину почти над самой дорогой - разбитым, перепаханным неизвестной техникой просёлком.
- А я сама не знаю - почему я приехала. - вдруг сказала Анка, - Наверное - надоело видеть во сне твои несчастные глаза.
- Правда? Ладно, примем эту версию, как рабочую. Шучу. Я всё равно очень рад.
  Март сбросил скорость и они въехали в небольшой - не более десятка домов, очень заброшенный и пустынный посёлок. Дома, стоявшие на высоких бетонных или каменных сваях, выглядели нежилыми.
- Здесь живёт кто-нибудь?
- Несколько человек. Раньше большой посёлок был. Но потом его признали "неперспективным" и люди уехали.
- У нас тоже такое было.-сказала Анка, - Давно. В ХХ веке. "Неперспективные деревни". Я читала. По истории. Меня интересует история России в ХХ веке.
  Дом его стоял на самом краю посёлка, почти на берегу. Март остановил флаер у самого крыльца.
         Забор вокруг дома в основном валялся на земле и двор выглядел пустым и неухоженным. Возле крыльца торчало два каких-то обглоданных и истерзанных ветрами кустика.
- Проходи в дом. Там не заперто. У нас тут никто не запирает.-сказал он Анке, - Я машину пока поставлю.
   Домик был небольшим и по виду напоминал дачи для небогатых горожан. Сваи, на которых он стоял, были недавно отремонтированы, крыша тоже свежекрыта. По выщербленным и местами качающимся ступенькам Анка поднялась на высокое крыльцо и толкнула крашеную потрескавшейся зелёной краской дверь. Внутри было неожиданно тепло. Анка вошла внутрь и прикрыла дверь. Видно, когда-то в доме было две небольшие комнаты и веранда. Но теперь внутренние перегородки снесли и комната стала всего одна, а веранда превратилась в подобие эркера во всю стену. Обстановка в домике была выдержана в стиле "бедненько, но чистенько". Стол с компьютером, пара обшарпанных стульев, огромный гидроматрас прямо на полу, служивший постелью. На стенах ни картин, ни обоев. Они были выкрашены светлой краской. Ещё в доме была кухонька в несколько шагов, расположенная справа от входа и совмещённый санузел, переделанный, видимо, из чулана. Вошёл Март и запер за собой дверь на задвижку.
- Хоромы - царские. - не удержалась Анка.
- А мне больше и не надо. Я всё равно сюда только ночевать прихожу. Да и то не всегда.
- А у тебя тепло.
- Просто сегодня электричество с утра было и я калорифер включил. К утру, впрочем, тут всё равно колотун будет.
- А ты что - рамы не мог заделать, или новые поставить?
- Да времени у меня нет ни на что. Я же в этой управе чёртовой с утра и до ночи. Сегодня только вырвался. Послал всех на х... Ты вот что - иди в душ, пока вода есть. Я там нагрел. А я поесть приготовлю. Ты голодная, наверное.
- Я ела, правда, - это давно было.
- Ну, тем более.
        Потом они сидели на кухне. Из еды у него нашлась только "быстрорастворимая лапша", да какие-то соевые биточки, которые Март разогрел в микроволновке.
- Ты чего? - спросила она.
- Ничего. На тебя смотрю. Ты ешь, как солдат.
- А я кто по-твоему?
- Ну да.
   Лампочка под потолком замигала.
- Сейчас электричество выключат. На ночь выключают до утра. Электростанцию-то разрушили.
  Анка рассмеялась:
- С этой станцией вообще прикол был. У Малинина приказ был - её занять и удерживать, чтобы не разрушили. Мы туда - а там уже занимать нечего - какой-то кхамианский умник её разбомбить приказал. Так что и у нас бардака хватает.  Батя орал, как потерпевший. У меня чуть уши в трубку не свернулись. Мама, не горюй, короче.
     Март тоже расхохотался. Свет мигнул в последний раз и погас окончательно.
- Ну всё. Теперь в темноте будем сидеть. - сказал он.
- А у тебя свечи есть?
- Чёрт его знает. Может и есть где-то.
- Ну ёлки-палки! До чего ж вы тут неприспособленные!
     Анка достала фонарь.
-Не надо. - попросил Март, - Давай в темноте лучше посидим. Я тут, знаешь, - привычку завёл - по ночам бродить. Хожу по берегу. Думаю, слушаю, как море шумит.
-Хочешь предложить прогуляться?
- Да нет. А впрочем - как хочешь.
- В другой раз. В такую погоду что-то не хочется. Правда, у нас в такую погоду любят кроссы устраивать - "сотка" с полной боевой выкладкой на полные сутки. Чтоб жизнь мёдом не казалась.
-У нас тоже. Наверное - все армии одинаковы. Я закурю?
- Валяй.
  Щёлкнула зажигалка, на несколько секунд осветив его профиль.
-Помнишь наш разговор на плато? - заговорил он снова через некоторое время. - Я говорил тогда, что хорошо изучил вашу историю.
- Помню.
- Знаешь, -рискованное это дело - исторические параллели. А я всё сравниваю события тогда - у вас и наши теперешние. Очень похоже получается. В Германии - после Второй мировой войны и в России в конце ХХ века. Только у нас, к сожалению, процесс зашёл ещё дальше. Вам, русским, всё-таки удалось сохранить что-то в душе не смотря ни на что. Поэтому вам и удалось подняться. Хотя - если бы не этот, как его, а, - вспомнил - Горбачёв... А потом Ельцин... А потом ещё после него был один...
- Путин. Ну Ельцин у нас тоже весьма неоднозначная фигура. Мужик был, вроде, ничего, но скурвился быстро. Испытания властью не выдержал. Многие его вообще изменником считали и считают. Вроде Лжедмитрия.
 А ты у нас, значит, роль Путина на себя примерить пытался? Или кого? - по её голосу Март понял, что она опять скептически ухмыляется.
- И да, и нет. - честно признался он, - Просто во все времена и у всех народов в кругу власть предержащих были люди, которые лучше других знали и понимали истинное положение вещей. У нас же экономика на ладан дышала. Вождь этого не понимал. Ему важнее казалось вас прихлопнуть. Он и гонялся за вами, как за тараканами по кухне.
- Спасибо. Спасибо за тараканов.
- Да ладно тебе. - Март махнул рукой с зажатой между пальцами сигаретой, - Тебе можно, а мне нельзя?
- Туше. - согласилась Анка.
-Что?
- Фехтовальный термин. Означает обмен ударами.
- Ладно. Хватит о политике. Как будто больше говорить не о чем.
- Вот именно. Нашёл, чем девушку развлекать.
        Он погасил сигарету и поднялся. Анка увидела его силуэт на фоне окна.  Потом он подошёл к ней, нагнулся и легко подхватил её на руки.
- Поставь на место.
- И не подумаю.
   Анка запустила руку к нему под рубашку.

       Анка вздохнула. Почему она опять вспомнила ту поездку к нему?

         Анка приподнялась на постели и подсунула под спину подушку.
- Знаешь, чего тебе тут не хватает? - спросила она, - Камина. Сейчас бы лежали, на огонь смотрели... У нас в Тайцах есть.
- Расскажи о своём доме.
- Он побольше этого. Там два этажа. Его устраивали именно как дом для большой семьи.
-У тебя большая семья?
- У меня много родни и в Питере, и в Тайцах. А мама любит гостей. Вот только моря у нас в Тайцах нет. Зато у меня пруд возле дома есть. Мы туда после бани ныряем. И ещё - в нём перетонули почти все члены нашей семьи в детстве. И ещё там золотые рыбки живут.
- А что ещё у тебя там есть?
- Сад. Яблоки у нас в Тайцах знаешь какие?
- Какие?
- Самые лучшие. "Штрифель",  "Белый налив", "Коричное". Нужно, чтобы несколько сортов обязательно было. А дом у нас старый. Он ещё в ХХ веке построен. Его несколько раз перестраивали и сейчас от первоначальной постройки осталась только часть первого этажа и фундамент. В нём жило несколько поколений нашей семьи. Купил его ещё отец прабабки Джаконды, мой прапрадед.
- А зачем после бани в пруд нырять?
- Глупый. Для кайфа. Вот от баньки бы я не отказалась. Почему у вас тут бани не делают?
- Не знаю.
       В окно бил ветер с моря. Назойливо дребезжало плохо держащееся в раме стекло. Щели в рамах были такие, что колыхались жалюзи.
- Однако. - сказала Анка, - Рамы надо было бы и заделать. Если новые нельзя поставить.
      Март приподнялся на локте и прислушался.
- Волна идёт.
- Чего? - не поняла Анка.
- Прилив начинается.
    Он тоже подсунул подушку под спину.
- Я покурю?
-Кури.
  Щёлкнула зажигалка.
- Давно хотел спросить. Про твои татуировки.
- Ты уже спрашивал.
- Это только спецназ себя так разрисовывает?
- Не обязательно. Просто по татуировкам можно опознать тело, если человек погибнет. Не всегда есть возможность сделать генетическую экспертизу.
- Логично. А это больно?
-Хочешь себе сделать? - усмехнулась она, - Нет. Это не столько больно, сколько неприятно. Но потерпеть можно.
   Ветер за окном усилился. Стекло задребезжало сильнее.
-Шторм идёт. - сказал Март, прислушиваясь, - Ой-ё!
  Он вскочил и лихорадочно стал натягивать штаны.
- Ты чего?
- Гараж не запер! Зальёт - и п...ц!
- Помочь?
- Не надо. Я сам.
    Он выскочил. Вернулся через несколько минут, стуча зубами от холода. По запаре Март выскочил из дома в одних штанах.
- Там дождь со снегом. А волны уже до дома доходят. Меня два раза чуть с ног не сбило.
- Закрыл?
  Он кивнул.
- А чего в раздетом виде выскочил? Ненормальный.
  Анка принесла полотенце и помогла ему растереться.
- Согрелся?
- Не совсем. Иди сюда.
- Слушай, а нас не смоет на фиг в море с этой халупой?
- Не должно. Сваи я укрепил. И потом - мы не должны потопнуть просто по определению. Это было бы совсем беспонтово, как ваш Стрельцов выражается. Они, кстати, тоже все тут. Вся малининская шобла. Похоже - они застряли в нашей мухосрани надолго.

           -Анка, Анка, просыпайся. Подъём! Анка!
- Отстань, сволочь... Дай поспать!
- Вставай! Завтрак стынет! Электричество отключат и будешь холодное хряпать.
- И на фиг! Дай поспать, сволочь...
- Подъём!
- У меня заслуженный отпуск.
-Это не оправдание.
- Сперва полночи спать не даёт и утром покоя нет...
- Покой нам только снится. А спецназу он вообще не положен.
- Сволочь!
-Это я уже слышал. Вставай.
- Чёрт с тобой.
      Анка села. Март стоял у окна и смотрел куда-то, раздвинув жалюзи. Не смотря на ощутимую прохладу в доме он был в одних штанах и босиком.
- Иди сюда. - позвал он, -Посмотри.
- Анка накинула его рубаху и подошла. В эту рубаху можно было засунуть две Анки.
- Тебе идёт. Смотри.
 Анка посмотрела в окно. Дом стоял посреди моря.
- Прилив? - спросила она.
    Март кивнул. Анка обняла его за талию, прижалась щекой к его груди.
- Что делать будем? - спросила она.
- Бездельничать. Я бы с удовольствием пропал с тобой здесь дня на два-три. На две недели, увы, не получится. Найдут, сволочи.
- А жрать мы чего будем? У тебя ж пусто всё.
- В город съездим. Продукты у нас ещё по карточкам, но на рынке кое-что купить можно. Сходить можно куда-нибудь. Я там бываю, но редко и по делам. А теперь мы сходим куда-нибудь. В какое-нибудь место интересное.
- Ну его на фиг - город.
- Ну тогда будем книжки читать... У меня там есть кое-что в мезонине. Натаскал из хранилища.
- Отличное занятие.
   Снаружи кто-то захлюпал по воде, потом на крыльце послышались чьи-то шаги, в дверь забарабанили.
- Март! - услышала Анка смутно знакомый голос, - Март! Открой! Я знаю, что ты дома!
- Ссволочи. - выдохнул Март, - Щас открою! Всё, Анка.  Отдохнули, блин.
   Он открыл дверь и в дом вторглась Эвиза.
- Ты что - опять напился? - спросила она вместо "Здравствуйте".
- Нет. А что - должен был?
  Тут она увидела Анку.
- Так. Понятно.
- Привет, Эвиза. - Анка была сама невинность.
- Привет. - неохотно отозвалась та, - Собирайся. Там тебя потеряли уже.
- А без меня нельзя? - беззаботно спросил её Март.
- Нельзя. Ты знаешь, что ночью водонапорную станцию взорвали?!
  Март присвистнул.
- А Малинин?
-А что Малинин?! Их сняли с охраны и поставили полицию. А эти дуболомы всё просрали.
- Кто поставил?
- Угадай с трёх раз.
- Понял, не дурак. - он треснул кулаком по стене, - Дьявол! Ладно. Щас еду. Анка!
- Я с тобой.
    Пока они там препирались с Эвизой Анка успела одеться.
- Поехали. Посмотришь на этот бардак в разрезе.
                Возле блокпоста на окраине посёлка Март затормозил и протянул солдатику голубую карточку-пропуск.
- Это со мной. - кивнул он на Анку.
- Пропуск есть?
- Нет. - честно ответила Анка, - А ты командира позови, пусть сделает.
   На зов служилого из кунга выбрался Джинн.
- Какого х...- начал он- Здорово, Ржавая!
- Привет, Джинн! - ответила Анка, выходя ему навстречу. Они обнялись.
- Коля! Пропусти! - скомандовал Джинн, - Свои! Марик! Я зайду в обед!
- Заходи.
          
             Джинн и вправду пришёл в обед. Принёс в кармане поллитровку " Русской". Сидели в тесной грязноватой столовой, переполненной народом. Пахло подгорелой едой и мокрой одеждой.
- За встречу.
- Я - пас. - сразу же сказал Март, - А то напьюсь, а у меня женщина.
- Да ладно. Жека, накапай мне грамм пятьдесят, чтоб тебе не одному пить. - сказала Анка, - Я хоть водку и не люблю, но за встречу выпью.
- Ну, тогда и мне столько же. - сдался Март.
-А тебе? -Джинн повернулся к Эвизе.
- Она у нас водку не пьёт. - махнул рукой Март.
    Джинн разлил водку: Марту с Анкой по четверти стаканчика, себе -совсем на донышке. Чокнулись.
Анка только диву давалась - как жители Счастья Человечества быстро перенимали исконно русские привычки, обычаи и выражения.
- Ты надолго? - спросил её Джинн.
- Недели на две.
- Ну ты даёшь. Я, честно говоря, не ожидал от тебя. А он тут с ума сходил.
- Это я уже слышала.
- Водку пил с этими. - добавила Эвиза.
- Это если бы мне год назад кто сказал, что я с малининскими архаровцами буду водку кушать - я бы ему в лицо рассмеялся. - усмехнулся Март.
- Опа! - вдруг сказал Джинн, вглядываясь куда-то поверх эвизиного плеча.
- Чего? - не поняла Анка.
- Гука идёт.
- П....ц! - выдохнул Март, - Это моё чёртово начальство. - объяснил он Анке.
      Анка повернулась в ту сторону, куда смотрел Джинн. В их сторону шёл очень высокий, ростом почти как Джинн, или Март, и очень худой человек с совершенно белыми волосами и похожим на печёное яблоко морщинистым личиком.
- Может, не заметит? - слабо понадеялась Эвиза.
- Уже засёк. - разрушил её надежду Джинн.
    Человек подошёл к их столу.
- Акдак! - сказал он резким и неприятным голосом, - Вот Вы где!
- У меня обед. - Март изо всех сил пытался сохранять спокойствие.
   Человек обвёл всех взглядом маленьких выцветших глазок, заметил на столе бутылку.
- Всё понятно. - изрёк он,- Что будет к вечеру?
- Не твоё собачье дело. - ответил Март.
- Вы были на водонапорной станции?
- Ну был. Хотел бы знать, какой х... туда полицию поставил вместо спецназа. Точно знаю, что не я.
- Не сметь разговаривать со мной в таком тоне!!!!!- завизжал человек, - Это ваша вина! Сперва довели планету своим руководством!!!!!
    Март стал медленно подниматься из-за стола. В глазах его полыхало бешеное ледяное пламя.
- Закрой хлеборезку, ты! А то я тебе её сам закрою....
- Марик. - положил ему руку на плечо Джинн, - Не заводись. Сядь. Слышь, ты, п...да-рыбий глаз, бл... хули ты тут батон крошишь? Канай отсюда.
- Вы! Вы! - задохнулся человек.
Ну мы. - спокойно сказал Джинн, - Дальше что? Мне, между прочим, достаточно одно слово в комендатуре сказать кому надо и духу твоего тут не будет. Дураку ясно, кто спецназ с охраны водонапорки снял. И за это по головке не погладят. Ясно? А теперь вали отсюда к едрене матери на белом катере.
         Март тем временем накатил себе ещё сто грамм, выпил залпом и нервно закурил.
- Ох, чует моё сердце - будет у нас скоро два сушёных уродца. - сказал он, - Этот под номером вторым пойдёт. Лично его под стекло закатаю.
- Что за уродцы? - спросил Джинн.
- Уродец. С Земли. Из вашей, между прочим, страны. Мумия, которую якобы похоронили, а она вдруг каким-то образом всплыла здесь.
- Какая, в п... мумия? -не понял Джинн,- Выражайся ясней.
- Правитель ваш.
- Это Ленин, что ли? - догадалась Анка, - Так его, что ли не похоронили?
- Нет, дорогая. Твоя прабабушка не озаботилась. Она, видите ли, с прадедушкой по-за углами обнималась.
- Далась тебе моя прабабка.
- Так это же она его нашла.
- О-о-о! - застонала Анка, - Этот уродец, как ты выразился, - проклятье нашего рода. А кстати - что это за конь в пальто был? На редкость мерзкий тип.
- Гука. Его Женька так зовёт. Глава местной администрации. Поставили его из соображений лояльности и благонадёжности. - Март стряхнул сигаретный пепел в стаканчик из-под водки, - Редкостный идиот. Но при прежнем режиме он слыл диссидентом и теперь корчит из себя " мученика режима" и " узника совести". Хотя никакой он не мученик и не узник. На Земле отсиживался. А до того, как сбежал был актёром в одном из театров. Но захотелось ему «свободы» видите ли.Вот поэтому у нас долгое время не было профессиональных актёров, спортсменов и прочих «людей свободных профессий». Все наши актёры, художники, спортсмены и так далее – были любителями. Работали, а искусством занимались в свободное время. И я думаю, что это правильно. Потому как, если верить вашей истории эти люди очень скоро начинали слишком много о себе воображать.

        Тогда же Март рассказал ей и один из своих снов, снившихся ему незадолго до её приезда.  Или это не сон был? Март говорил, что не был до конца в этом уверен.

         Второй сон Марта.
Я снова падал. В этот раз я даже не успел удивиться, как оказался в новом для меня месте. Под ногами какие-то мелкие кусты или деревья, мягкий мох, невысокая и жёсткая трава. Над головой огромное, высокое небо с лёгкими облачками. Солнце стояло низко над горизонтом, но почему-то не было ощущения, что это закат или рассвет. Просто оно на необычном для меня месте. То, что я снова попал на Землю, я понял сразу. Почему – не знаю. Наверное, понял это по виду знакомой растительности, хотя и необычно низкой, и спектру солнечных лучей. Такого цвета лучей нет больше нигде. Особенно это заметно при закате. У нас на Счастье Человечества солнце другое. И закаты совершенно другие. Но тоже красивые, несомненно.         Вдруг подул довольно прохладный ветер. Если солнце сядет, то станет очень холодно. Нужно идти. Желательно туда, где живут люди. Хотя... Ещё раз оглядевшись я понял, что, скорее всего, в этот раз я провалился на север, в какие-то приполярные широты. Только вот Россия это или нет - пока не знаю.
Невдалеке просматривалась небольшая тропка. Для этих мест можно сказать, что дорога. Люди здесь живут в очень малых количествах, север суров. И наличие тропы может означать, что жильё рядом. Правда "рядом" может растянуться на десяток-другой километров. Но буду надеяться на лучшее. К тому же, у нас люди живут, в большинстве своём, в более тёплых широтах и полярная ночь, как и полярный день, им незнакомы.
А здесь, похоже, был именно полярный день.
      Тропа петляла среди невысоких пологих холмов. Солнце так и не садилось, хотя прошло не меньше двух часов. Стала наваливаться усталость. Странно, как во сне можно чувствовать усталость? Или голод? Или холод? Не тот холод, что леденит душу, а просто понижение температуры. Да, не смотря на быструю ходьбу я стал замерзать и захотелось перекусить. Но останавливаться нельзя. Подозреваю, что я за Полярным кругом и сейчас полярный день. Потому топаю дальше. Да и просто присесть вокруг не на что, а на землю мокро и холодно... Это Север. И что-то мне подсказывает, что суровый русский Север. Я об этом много читал и смотрел видео.
        Кода силы были уже на исходе, а бродил я уже почти сутки, и от усталости подкашивались ноги, впереди появились строения. В глазах уже вовсю крутились звездочки от желания хотя бы одного глотка воды. Подойдя к первой попавшейся избе обессилено опустился на завалинку и вытянул ноги. И блаженно заснул. А может потерял сознание.
      Очнулся я в кровати и уставился взглядом в потолок из деревянных, неровно измазанных белой известью досок. Вспомнить, где я, было очень тяжело, мысли путались, перескакивали с одного на другое. Прошлое, настоящее, а может будущее? Почему я? Почему именно сюда? Какой сейчас год или даже век?
   В комнату кто-то зашёл. Были слышны шаркающие шаги и тихое позвякивание чего-то металлического. Я решил помолчать и послушать, вдруг ситуация прояснится. Что-то шуршало, шипело, иногда доносились тихие стуки. Недалеко от меня, прямо на стене, в углу висели портреты каких-то похожих друг на друга людей. Картины были написаны масляной краской не на холсте, как обычно, а прямо на деревянных досках. Под картинами висела маленькая баночка с зажжённым внутри настоящим огоньком, который трепетал на сквозняке. Тягостно шли минуты. Когда моё терпение почти кончилось вдруг раздались слова, сказанные приглушённым женским голосом:
- Ну что, касатик, вставай. Иди, родной, покушай, чем бог послал.
Я даже вздрогнул от неожиданности. Но язык был русским, да и есть хотелось просто до безумия. Поэтому, оторвав голову от подушки, свесил ноги на пол. На мне была странная белая одежда. Что-то знакомое из древней истории. Но как называется эта одежда я вспомнить не смог.
На столе в тарелках были пирожки! Настоящие, печёные, пахнущие сдобой продолговатые румяные пирожки. Такое я пробовал только в глубоком детстве, ещё когда жил на Островах и когда ещё была жива прабабушка. В нашей семье только она умела печь пироги. У меня даже слёзы навернулись от воспоминаний. Опустившись на лавку долго не решался притронуться к еде.
- А где можно руки помыть, умыться? - спросил я хриплым голосом.
- А вон там, в коридорчике, рукомойник висит. Только оденься, милок, холодно там. - ответила мне женщина.
     Она была одета в чёрное простое платье до пола из грубой ткани, на голове такой же чёрный платок. Из-под платка выбивались седые тонкие локоны. Кожа у женщины на лице была обветрена и из-за этого красноватого оттенка. Морщины разбегались глубокими трещинками по всему лицу. Но голос не был старым. Голос был мелодичным и приятным, глубокого низкого тона. И совершенно не вязался с тонкой фигурой невысокого роста.
Кое-как накинув на себя непонятное пальто из настоящей кожи с шерстью, причём шерсть была мехом внутрь, и надев огромные сапоги из плотного толстого материала, похожего на ткань, я вышел в коридор. Справа, у окна стояло ведро. Над ним подвешен древний сосуд, из дна которого торчал металлический штырь. Смотрел я на это сооружение и не мог понять, как мне вымыть руки. Потом как будто что-то всплыло из глубин памяти: "Валенки"... "Кальсоны"... "Рукомойник"... "Шайка"... "Тулуп"... "Иконы"... Поднеся руки под штырь, нажал на него и полилась вода.
Через несколько минут я сидел за столом и наслаждался необычайным вкусом выпечки. Тарелка быстро пустела. В кружку я наливал ароматный чай из настоящего самовара. Напротив сидела женщина и внимательно смотрела на меня.
                В коридоре послышались лёгкие шаги. В комнату пожаловали гости. Ещё две женщины в таких же чёрных платьях и платках, как у хозяйки.
- Ну как ты, мил человек? Вижу-вижу, не отвечай. Раз аппетит есть, значит оклемался. - произнесла старшая из вошедших. Хозяйка вскочила из-за стола и низко поклонилась. Говорившая ответила почти незаметным поклоном. "Наверное это старшая здесь" - пронеслось в голове. И тут же: "Где это, здесь?"
- Здравствуйте. - прожевав ответил я. - Извините что доставил вам такие хлопоты.
- Не надо извинений. Не в наших правилах человека оставлять замерзать на улице. - был ответ.
       Про себя я отметил странный говор. Размеренная речь, повелительные нотки в голосе. Лёгкое оканье в некоторых словах. Я всё больше убеждался, что это Русский Север. Только какого века? Как-то внутри себя я уже привык к мысли, что попадаю куда-то в прошлое. Знать бы ещё - это расстройство моего разума или такая необычная, фантастическая реальность?
- Ладно. Потом поговорим. Евстафья, пусть отъедается, в баньку сходит, в себя придёт. А то ещё начнёт истерики устраивать, как тот, малахольный. - строгим голосом сказала старшая и резко повернувшись вышла вместе с молчаливой сопровождающей. Хозяйка снова поклонилась. Теперь я знаю, что её имя Евстафья. Старинное имя. Сейчас имена дают короткие. Март, например. Или Кэт. Прошлый век, возможно даже - позапрошлый. Но об этом я пока не буду спрашивать. Что-то мне подсказывает, что меня потом тоже могут назвать "малахольным".
       После ухода старшей Евстафья сказала мне, что через часок-другой будет готова баня и можно будет помыться. После пирожков глаза стали смыкаться вновь. Я кивнул головой и побрёл обратно в кровать.
      Через какое-то время меня растолкали. Потянувшись и позевав я натянул валенки, тулуп и пошёл за хозяйкой. Пройдя по нескольким тёмным коридорчикам мы вышли на крыльцо избы. Я поднял взгляд от порога вверх и...
Вокруг было белым-бело. Везде лежал снег. В некоторых местах сугробы были мне по грудь. Было морозно. Но ведь ещё вчера я шёл по холмам в летней обуви и легкой рубашке!
- Евстафья, стой! - вырвалось у меня. - Скажи мне, сколько я провалялся в кровати?
- Так, почитай, четыре седмицы, милок. - отвечала хозяйка, даже не обернувшись, - Жар у тебя был. Всё метался, звал кого-то. Товарищей каких-то своих. И ещё Анку какую-то.
       А я стоял, поражённый увиденным. Никогда в своей жизни такого зрелища мне не приходилось наблюдать. В сумерках снег переливался разными оттенками. Где-то в тени глубоко-синий, где-то нежно-белый... Снежинки иногда вспыхивали серебристой искоркой. Стояла тишина. Казалось, что я внезапно стал совершенно глухим. Но впереди Евстафья поскрипывала валенками, указывая дорогу. Опомнившись, кинулся вперёд догонять.
       А потом была баня. Настоящая русская баня. Сейчас, я просто не могу передать все заполнившие меня тогда эмоции. Помню какую-то умиротворённость во всём этом. Что-то глубинное. Что-то такое знакомое, даже родное. Наверное, мои земные предки были, всё же, из России.
А после был ужин. Настолько вкусный, что было невозможно оторваться от предложенных блюд. Я молча занимался поглощением пищи, а Евстафья снова присела напротив и тихо наблюдала за процессом.
- А вы почему не ужинаете? - робко спросил я.
- Некогда. Мне ко всенощной. - ответила хозяйка и стала ловко убирать пустую посуду со стола. Своим ответом она меня поставила в тупик. Что такое "всенощная" я не знал, а спросить сразу так и не предоставилось тогда возможности. Хозяйка быстро собралась и убежала. Я остался один. На стене тикали странные часы. "Ходики" вдруг всплыло в голове...
 
            Утро началось с запаха пирогов. Такого сильного, что лежать в кровати показалось мне просто кощунством. Сколько сейчас времени я не смог определить, но если пахнет едой, то явно пора вставать.
       Умывшись я прошёл в "светёлку", так, кажется, называется то помещение, где я и спал и ел и где за занавеской священнодействовала хозяйка. Стараясь не скрипеть половицами я уселся за стол и задумался о том, где же я нахожусь.
- Проснулся, мил человек? - внезапно спросила Евстафья. Просто я не заметил, как она появилась и принесла огромную тарелку пирогов.
- Садись, чайку попей. - пригласили меня к еде. Я, собственно, не особо и сопротивлялся. Пироги были просто изумительными. И почему-то очень быстро кончились. Прямо какая-то мистика - раз и нету.
- Ну спрашивай, милок, что хотел узнать. - сказала Евстафья, которая сидела напротив за столом.
- Евстафья... Мой вопрос покажется странным, но сначала мне хотелось бы узнать, какой сегодня день.... И год... - смутившись ответил я.
- Сегодня уже месяц студень, день двенадцатый, год одна тысяча девятьсот двенадцатый от Рождества Христова. - суровой ниткой поджав губы строго отвечала хозяйка, - Что ещё спросишь? Где находимся? Так мы в штатном монастыре, Марфо-Мариинском, что в Олонецкой Губернии. В прямом подчинении от отдельной Олонецкой епархии! Тебя нашли в посёлке, где послушники живут, у крайнего дома и ко мне принесли в беспамятстве. Почти месяц тебя выхаживали. - видимо подумав, что у меня провал в памяти, хозяйка смягчила тон.
- А вы монахиня? - робко поинтересовался я.
- Да. Ты не бойся, мы тебя никому выдавать не будем. - вдруг сказала она. - Всё. Остальное у настоятельницы спрашивать будешь. Нельзя мне. Надо собираться, петь будем.
-Что делать? - Не понял я. - Петь?
- Да. Хором псалмы поём с сёстрами. Дабы благостно было надо каждый день спевку делать. - ответила монахиня.
- Могу я послушать?
   Евстафья задумалась на несколько секунд и потом ответила степенно.
- Пойдём. За занавеской посидишь, дабы своим видом не смущать. И чтоб тихо было! – строго добавила она.
Мы засобирались в путь. А в голове в это время роилось просто огромное количество вопросов. Хотя я знал, что не смогу их даже озвучить. Я оказался в таком далёком прошлом, что даже не знаю - вернусь ли я обратно.
     Я сидел в небольшом коридорчике, в полутьме, за занавеской и слушал как монахини делают "распевку", так они называли свои занятия. Через какое-то время кто-то начал петь тихим голосом:
- Господи, да не яростию
Твоею обличиши мене, ниже гневом
Твоим накажеши мене.
Помилуй мя, Господи, яко немощен есмь, исцели мя...
       Постепенно хор начал подпевать. То в шесть голосов, то в три, то все сразу. Я много раз слышал хор, а в детстве даже пытался в нём петь, но монашеского не слышал никогда в жизни. Некоторые слова я просто не понимал. Но это, наверное, и не важно. Смысл просьбы, вернее молитвы к Богу, был понятен. А та восторженность и тихая радость, с которой пел хор, извлекали из глубин души такие эмоции, что я забыл как дышать.
Восторг. Монахини пели и пели, а я сидел на небольшой табуретке и почти плакал здесь, в коридорчике, боясь даже пошевелиться. Никогда не думал, что испытаю подобное. Постепенно стал раскачиваться из стороны в сторону в такт мелодии. Глаза уже давно привыкли к полутьме. Я стал различать рисунок на ткани занавески, трещины на бревенчатых стенах, выскобленные до почти белого цвета половицы. В углу стояло что-то большое и тёмное. Приглядевшись я вдруг похолодел. Показалось что настала полная тишина, хотя кто мог монахинь остановить. Там стоял сейф. Тот самый сейф, который я уже видел в своих полуснах-полуяви. Только тогда сбоку на нём было нацарапано "Гитлер капут". Осторожно привстав, я заглянул за угол. Надписи не было. Но все остальные царапинки, неровности, потёки краски были на месте. В своём сне я весь бок сейфа тогда ощупал, прежде чем нацарапал своё имя.
      Я сидел на табурете совершенно опустошённый. Как так? В своих снах уже второй раз оказался в прошлом Земли и оба раза мне попался один и тот же железный ящик для документов. Только первый раз по времени был позже предыдущего. Нет, не так. Даже в голове сразу тяжело сопоставить эти события. Прошлое, настоящее... Как оно связано с моим настоящим? Я вообще не с Земли!!! Почему попадаю именно туда, где находится этот сейф?
           Когда Евстафья позвала меня в свою избу мне уже было немного полегче. Как-то смог успокоиться. Но монашка всё равно косилась на меня с подозрением. Огромное ей спасибо, что не стала задавать мне никаких вопросов. Просто я не знаю, какая была бы реакция. Подозреваю, что истерика в исполнении рядового попаданца из будущего моей хозяйке не понравилась бы.
Молча мы дошли до избы. Хозяйка вошла в низкую дверь, а я сел на завалинку и уставился в небо. В душе было пусто...
Я смотрел вверх, в эту бездонную красоту с мигающими звёздами. Количество их буквально завораживало. Правда, видны они были не все. За горизонтом земное светило окрашивало часть неба в нежный розовый тон.
Рисунок созвездий был для меня необычен. На Счастье звёзд видно гораздо меньше и созвездия совсем другие. Но прекрасно был виден диск галактики, именуемый здесь романтично "Млечный Путь". Я не мог понять, почему вспоминаются названия вещей или явлений, которые никогда в своей жизни не встречал. Да, читал и читаю я много, профессиональная память никогда не подводила, но всё равно, память преподносила сюрпризы. Хотя по сравнению с тем, что сейчас нахожусь в прошлом, это вообще сущая ерунда.
        Мороз начал пробираться под тулуп. Видимо условный день Полярной ночи, а сейчас я находился явно за Полярным кругом и Солнце покинуло небосвод почти на полгода (откуда я это знаю???) завершался и становилось всё холоднее. Пора в тепло. Отряхнув снег с валенок я юркнул в низкую дверь но всё равно ткнулся затылком о низкую "притолоку". Сняв шапку (треух???) я почесал левой рукой ушибленную часть тела. В светлице было тепло, за занавеской хозяйка гремела посудой. Сев на лавку положил руки на стол. Что делать дальше я не имел ни малейшего понятия. События последних дней моего "попадания" так взбаламутили нервную систему, что хотелось лечь и проснуться уже дома. Но как это сделать???
  Хозяйка заметила моё состояние.
- Вижу, маешься ты. – сказала она уверенно, - Душа у тебя в смущении.
- Что, заметно? – я попытался выдавить из себя улыбку, но получилось не очень.
- Да как незаметно. Хочешь понять, как тебя сюда занесло и как обратно вернуться.
    Наверное, выражение моего лица было уж очень странным. Евстафья даже позволила себе улыбнуться.
- Был тут до тебя один такой. – сказала она, расставляя на столе еду.

         Март сказал ей тогда, что после этого не то сна, не то перемещения во времени и пространстве, он и стал изучать историю Земли и земные языки. И начал с русского.
- Наверное, это какая-то генетическая память.
- Гены пальцем не сотрёшь. – сказала тогда Анка.

     Из-за угла избы, которая, как я теперь знал, называлась кельей, показались две монашки. Когда они подошли поближе я узнал настоятельницу и сопровождавшую её в прошлый раз спутницу. Может секретарь? Или есть другое название, но в памяти ничего в этот раз не всплыло.
Настоятельница остановилась возле меня и повелительно произнесла:
- Пришла пора поговорить, мил человек. Пойдём в келью. - и не оглядываясь вошла в дверь. Пришлось бросить свои созерцательные занятия и последовать приглашению.
В келье было тепло и тихо. Даже Евстафья затихла где-то, не было обычного постукивания и позвякивания посудой. Мы с настоятельницей сели за стол напротив друг друга. Она взмахнула рукой и её спутница сразу же ушла поклонившись.
Ходики отсчитывали минуты, мы молчали. Наконец я решился задать вопрос.
- О чём вы хотели поговорить со мной, уважаемая. - назвать настоятельницу "матушкой", как делали это монашки, у меня не хватило духа.
- Давай поговорим. Наш скит стоит в необычном месте. И мы тут поставлены Владыкой штатным монастырём не просто так. - увидев мой немой вопрос в глазах она пояснила. - Штатный, значит в штате, состоит на обеспечении епархии. Да иначе в этих местах не выжить. Каждый месяц обоз приходит с провиантом, послушниц, монахинь, схиму принявших привозят, трудников и трудниц и забирают тех, кто послушание отбыл. Постоянно тут только несколько человек. Тех, кто ведает.
Она замолчала. Потом позвала громко Евстафью и попросила чаю.
- Тех, кто ведает, немного. Ты вот знанием владеешь, но скоро уйдёшь. - продолжала настоятельница, - Да. Не смотри так на меня. Ты не первый здесь появляешься с лабиринта.
- Какого лабиринта? - не смог я не задать вопрос.
Монашка посмотрела на меня очень внимательно. Взгляд был настолько пронзительным, что невольно похолодело в душе. Наконец она взяла глиняную кружку, отпила глоток горячего, ароматного чая и спросила:
- Ты же не первый раз в иной мир попадаешь? Не заметила я у тебя паники в глазах, когда в себя пришёл. Как будто уже подобное случалось с тобой, али я не права?
- Да. Было. - пришлось мне сознаться. - Но тогда я вообще не понял ничего. Думал сон.
- Не сон. - задумчиво сказала настоятельница. - В двадцати верстах от скита есть холм. На нём из камней, что местный люд называет сейдами, выложен кругами лабиринт. Вот оттуда к нам иногда и появляются люди. Странные они для нас. Сразу видно, что не наши, из иных миров.
- Почему "миров"? - Снова спросил я.
- Так разные вы. И ведёте себя по-разному. Некоторые по-нашему не разумели ни слова. Некоторые кожей были серы али сини. Если бы здесь какая деревня была, то всех бы на вилы мужики поднимали. А местный люд, что самоедью зовётся, так и вообще могли съесть. Про них подобное поговаривают, хотя не особо-то таким слухам вера есть. Да, многие из пришедших явно не божьи люди. Но послушницы и трудники всех к нам приводят. А мы присматриваем, чтобы ничего сатанинского не привнесли в нашу жизнь. Потом обратно отправляем.
- А меня обратно? Когда?
- Да хоть сегодня. Евстафья проводит, молитву сотворит на месте, пройдёшь лабиринт и уйдёшь. Только я не знаю, куда. Не ведомо никому. Да и Владыка не велит даже близко к холму подходить. Особенно монашкам. Так что к сейдам сам пойдёшь, Евстафья за версту обратно возвернётся.
- А что это за лабиринт такой? - снова не удержался я от вопроса
Настоятельница замолчала, поджав губы суровой чертой. Взгляд стал тяжёлым, давящим. Но деваться мне было некуда, я сидел и ждал, затаив дыхание. Может быть от этого ответа мне будет, наконец, ясно, почему я попадаю в прошлое. Ходики продолжали отсчитывать минуты. Прошло довольно продолжительное время, прежде чем настоятельница медленно произнесла.
- Тебе скажу. Проверяла я тебя, чист ты перед Богом в помыслах. Правда многого я и сама не знаю. Владыка обмолвился один раз, что существует промысел такой, людей меж мирами перемещать. У входа мы на страже стоим издревле. Были времена, когда Владыка, ещё прежний, отправлял схимников проведать иные миры. А вот вернулись они али нет, то знание мне не подвластно.
Стук ходиков казался очень громким в те моменты, когда настоятельница замолкала. Но я сидел и молчал. В душе теплилась надежда, что отсюда я попаду к себе домой. Остался один вопрос, который я всё-таки задал настоятельнице.
- Скажите, уважаемая, а почему такое произошло именно со мной? Я же ничем не отличаюсь от остальных людей.
- Ищи ответ в душе своей. - строго сказала настоятельница, резко поднялась и не попрощавшись, вышла из кельи. А я остался сидеть, вслушиваясь в доносившийся с улицы лай собаки да мерный перестук ходиков.
Потом была суета. Евстафья собирала меня в дорогу, стараясь одеть потеплее да побольше положить пирожков в торбу (это такая сумка через плечо). Конечно накормила так, что и встать из-за стола было тяжело. Помню ходьбу по снегу. Это довольно нелёгкое занятие без привычки. Наконец кое-как дошли до холма, почти заметённого снегом. Евстафья перекрестила меня, чмокнула в лоб и пошла обратно. А мне надо было подниматься наверх.
На самой верхушке холма, видимо из-за постоянного ветра, почти не было снега.
Из небольших камней, размером примерно метр на полметра, был выложен концентрическими кругами лабиринт. Условный, конечно. Но руководствуясь наставлениями моей бывшей хозяйки я медленно прошёл каждый круг, неумело осеняя себя крестным знамением. В центре круга замерцал воздух и ....
         Я сидел на скамейке в парке и щурился от яркого солнца. Мне было жарко в тулупе и треухе, окружающие смотрели на меня, кто со страхом, кто с недоумением, но я был счастлив. Вернулся...