Лавровы. Роман. Часть 15

Глава 15. Деревенское лето.

Бабушка, Матрёна Матвеевна Лаврова, обожала всех своих внуков. И если старшая всё больше была у Гореевых, два средних с матерью далеко, то Костины праздновали лето рядом с ней. Константин – младший уже самостоятельно подрос и теперь опекал сестрёнку. Сестрёнка та появилась несколько лет назад, я ведь предупреждал, что Татьяна слов на ветер не бросает. Звали её исконно Русским именем Марина. Приехала на всё лето и бегала теперь по двору от Мухтара, который хватал её от радости за маленькие пяточки, срывая с них сандалики. От этого она заходилась здоровым визгом, пугая старого индюка.

- Зязя, Мухтар, зязя – кричала она, спотыкаясь носом в пыль. – Зязя.

Что на её кривлячем языке, видимо, означало слово нельзя. А старый индюк помнил, как привезли её позапрошлой зимой первый раз в Потапово, как посадили его, заслуженного индюка, в дырявую продуктовую авоську привязали к детским санкам, посадили туда Маринку. И катал девчушку, потеряв достоинство, много видавший в этой жизни пырин, вдоль Садовой. Две молоденькие индюшки не стерпев унижения сразу ушли от него к другому. Пусть и менее красивому. Младший Константин старше её на целых шесть лет, теперь где – то носится с пацанами, стреляют из рогаток в грачей, переселившихся из старого барского сада ближе к людям. Находят на свалке возле старого МТС за селом ржавые подшипники от сеялок и веялок, при помощи нехитрых приспособлений добывают оттуда шарики и получи фашист гранату. Грачам это не совсем нравилось и они взмыв вверх посылали оттуда проклятия, в виде сами понимаете чего.

- Эй! – кричал Никифор Лузин, внук соседки Матрёны Лузиной. – Справа заходи, из - под ветра, там этой гадости меньше, в сторону относит, прямо к речке, на стрекоз.

- Окопы надо копать – пропищала неизвестно как прилепившаяся к ним внучка Матрёны Сыкиной Евка. – Вылитый пацан и пацаном погоняет, свистит как соловей – разбойник в два пальца.

Неизвестно как тайно взявшаяся тут бабка Сенягина (она везде) машет им заскорузлым пальцем. В другой руке у неё молочный бидончик, видимо тяжёлый, так как клонит её на бок от него. Несёт куда – то самогон, являясь прототипом нынешней службы доставки. Видно кто – то заказал, находясь ещё в добром здравии, а теперь не смог выкупить вовремя, вот она и следует к нему самолично, как говорится: куй железо пока горячо.

- Ах вы фулюганы – кричит она. – Вот я прут найду.

- Не найдёшь – решительно отвечает Никифор. – А мы убегём от тебя, прямо
по крапиве. В картошке попрячемся.

- Я вас.

У бабки Сенягиной своих внуков нет, оттого она на малышей зубы точит и потом они же самогонки её вонючей совсем не пьют, маленькие ещё. Пошла прихрамывая дальше, свернула в проулок и поминай как звали. Через пару секунд оттуда, озираясь по сторонам выглянул чей – то затрапезный телок, белый с рыжими пятнами по всей спине. Скорее всего отвязался от кола и теперь гуляет сам по себе.

- А я могу на телке верхом прокатиться, как басмач – увидел юную скотину Лавров. – Поймать только надо и к камню подвести, а уж там я его оседлаю, можете даже не сомневаться.

- Ничего не выйдет – вступила в перепалку Евка. – Во – первых никакого седла в помине нет, во – вторых вожжей, в – третьих: он же не подкованный, может поскользнуться, упасть и даже не мыкнуть.

- Вчера в футбол играли на горе, меня Санька Прокошкин, с Поповки тоже подковал по ноге, до сих пор болит – со знанием дела посмотрел не вооружённым глазом на огненное Солнце Никифор (в простонародье Никишка). – Особенно днём, когда жарко на улице и на речку бежать неохота.

- Ты Никишка вечно носом хлюпаешь, даже не интересно с тобой и книжек не читаешь по слогам, хотя уже в третьем классе – удручающе махнула рукой девчушка. – Нос у тебя от загара опять облупился совсем. Красный.

- Зато я один раз курил за дальним углом нашей школы на перемене с семиклассниками – сопротивлялся Лузин. – Правда, нас Зиновьев прижучил там, за родителями всех посылал, но безуспешно.

- Пошли купаться.

- Пошли.

Вода в речке летом тёплая, ласковая и охлаждающая детские тела. Мальчишкам и примкнувшим к ним некоторым девчонкам, которые повзрослей разрешают хоть целый день бултыхаться. Маринку пока без сопровождения не отпускают. А взрослые завсегда занятые своими легкомысленными делами и такого основного дела как купание в речке младшей Лавровой не оценивают адекватно. Одна стирает, вторая ушла за крапивой, после будет поросятам с мукой её варить, а дед( самый любимый дед на свете) вечно пропадает на своей работе. На обед идёт, кашляет, даже изнутри дома слышно. С индюком што ли идти? Грустно Марине, белый свет не мил, солнце вон какое жаркое, вдруг вода вся до капельки испарится и не вернётся назад. И тут из – за калитки весёлый голос дядьки Матвея Матвеевича:

- Маришка, идём на речку купаться!

- Ура!!!

Петух испугался и скосив наглый глаз устремился за забор. Там, за забором, подвинув волевым усилием в сторонку парочку коричневых хохлаток, несколько успокоился и приосанился.

- Куда это вы собрались? – в другую калитку, со стороны картофельного огорода, с огромной корзиной полной жгучей крапивы протиснулась бабушка. – Я за тебя в ответе перед твоими родителями, вот приедут, с ними будешь ходить. А пока я переживаю.

- Мам, мы под сад сходим, там мелко – засмеялся сын. – Я её плавать научу. В жизни пригодится.

Сегодня она плавала до посинения. Шлёпала руками и ногами и казалось ей, что плавает лучше всех. Даже один раз попыталась утонуть, хлебнула водички, но бдительный Матвей вовремя подхватил её под белы ручки и отправил отдыхать на песочек. Там она мигом покаталась по нему и стала похожа на куклу в кляре, даже лицо, даже пятки. Одни хитрые глаза смотрели лукаво из – под густых ресниц и от улыбки блестели передние зубы.
Вылезал из – под огромного камня рыжий налим. Интересовался. Матвей настроился было схватить его поперёк, да куда там, только хвост помахал ему ручкой и исчез в проделанном много лет назад лазе.
Чья – то бородатая коза поблеяла на них не своим голосом и проследовала дальше. Там, метров через пятьдесят родник с водой из холодильника. До того студёная, что у меня нет слов для её характеристики. А козе всё нипочём. Напилась, окунув бороду в воду и задумалась, а что же делать дальше. А дальше у неё начали слипаться глаза и она прилегла тут же на заросли мать и мачехи. Через минуту вроде как даже захрапела. Маринка нашла в сторонке бадик и не долго думая подкралась к ней на цыпочках. Пощекотала в одной ноздре. Коза открыла глаза и испугалась. Стоит перед ней песочный человечек и щекочет палочкой. У козы чуть рога не отвалились и она, вскочив на ноги, застрекотала копытками в обратную от родника сторону. Один раз даже оглянулась.

- Иди окунись в речке и обедать пора – тут как тут дядька. – Бабушка уже, наверное, волнуется, часа три мы тут.

- Никаких не три – засопротивлялась племянница. – Всего один.

- Это ты с интересом в свою сторону считаешь – махнул рукой Матвей. – Всё равно пора, я уже проголодался.

- А завтра пойдём?

Вечером посмотрели, пока дед кашлял на улице, а бабушка давала ему указания, «Спокойной ночи малыши». Костя отвесил Маринке щелбана и отправился на чердак. Он там спал. Совершали ночные полёты самолёты из летних лагерей училища лётчиков гражданской авиации. Иногда с аэродрома взлетали сигнальные ракеты и мальчик с замиранием сердца следил за ними. Для этого в стене фронтона им была заблаговременно прокручена маленькая дырочка. Цвета ракеты были разного: красные, розовые, белые.
Дед, Матвей Гаврилович спал в террасе, аккурат супротив окна спальни. Форточка само собой разумеется распахнута настежь. А бабка, Матрёна Матвеевна с Мариной спали в самой спальне, у дальней стены. На пышной перине спали: мягко и жарко.

- Бабуля, опять ноги не помыли, цыпки заведутся – довольно громко сказала внучка. – Сколько можно напоминать? Мама с папой приедут, меня же заругают! А ты в сторонке окажешься. Вот всегда так.

- Спи, об простыню ототрутся – Матрёна Матвеевна так уставала за день, что мытьё ног любимой внучки считалось уже не обязательным. – Завтра под колонкой помоем.

- Ага, там вода холодная – не согласилась Марина. – Простужусь и на речку тогда ходить не буду. Кому лучше будет? Эх ты бабуля, ничего не понимаешь в жизни.

- Куда уж мне – сделала обиженный вид та. – Это ты молоденькая, а я уж вон сколько прожила и завсегда ноги мыла под колонкой.

- А мы сегодня с дядей Матвеем всю речку почти расплескали, волны от нас так и шарахались, так и шарахались – боролась со сном девочка. – Вот там вода тёплая – тёплая была, это уже потом зуб на зуб не попадал. Ещё коза какая – то блатная приходила, но я её быстренько напугала своим видом, пускай знает, как вдоль речки разгуливать. Козам в речке не место.

- А это Аршинина коза, они её еле нашли.

Очередная ракета осветила потолок спальни красным цветом и девочка инстинктивно прижалась к тёплому бабкиному боку. Потом снова стало темно, но в простенке зашевелилась добрая мышка, что бы потом незамеченной пробежать стремительно в другую часть дома или на кухню. Там еда.

- Бабуля,  а зачем  самолёты  ночью летают,  ведь днём – то лучше – задалась вопросом Марина. – Ночью, наверное, бензин дешевле?

- У самолётов не бензин, а керосин.

- Как у нашего керогаза?

- Девки, а ну спать быстро давайте, мне рано утром на работу – сказал из – за форточки дед. – Завтра свои дела обсудите. Нашли время.

- Марина, Марина – горячо зашептала на маленькое ушко девочке Матрёна Матвеевна. – Ты ему скажи, мол будешь мешаться мы тебя в утиль – сырьё сдадим, на валенки.

- Дед, а дед, бабушка сказала, что ты утиль – сырьё, в валенках всю зиму ходишь – выдала, засыпая внучка. – Так что помалкивай или иди прямо сейчас на работу. Там поспишь.

Довольный Матвей Гаврилович тихонько рассмеялся. И на этот довольный смех откуда – то оттуда прилетел на террасу зловредный комар. Попищал над подушкой и не прихлопнутый ладонью перелетел через деда и присел на спинку кровати, закинув нога на ногу. Подождал когда человек задремлет, оттолкнулся и с писком, но осторожно стал заходить в пике на свободное от одеяла ухо. Впился. Матвей Гаврилович ударил с разворота. В ухе зазвенело, а комар, как ни в чём не бывало закружился в лихом танце под потолком. Но всё же, но всё же…
Утро наступило пасмурное. Яростно горланил на заборе красавец петух, предупреждая родной гарем о скором дожде с молнией и в завершение семицветной радугой.

- Матвей, сапоги бы надел, грязюку развезёт видать – кормила завтраком мужа Матрёна. – Видел, какая сизая туча из – за башни водонапорной заходит, с завитушками.

- Летом, да в сапогах – отказался Матвей.

После дождя стало на улице озонно – легко. Высыпали наружу утки и утята, что бы раскачиваясь из стороны в сторону отправиться на водные процедуры в близлежащую лужу. Надо откровенно сказать, они все теперь стали близкими и число им было – не счесть. Младший Константин вышел на крыльцо где на него коршуном напал Никишка Лузин, вооружённый жестяной банкой от монпансье. Он махал этой посудиной возле самого носа Лаврова и шипел, попусту проглатывая слова:

- Ты, что забыл, завтра же на старую мельницу едем на рыбалку, там на голый крючок не клюёт, а черви не копаны. Встречаемся утром у старого моста, внизу, мы с тобой на великах, а Евка у кого – то на раме проедется, не принцесса, здоровей видали.

- А я дождевых червей копать не буду – тут как тут нарисовалась в Лавровском подворье Ева Сыкина и показала друзьям ногти на пальцах рук. – У меня маникюр.

Как потом стало известно из достоверных источников, она, гоняясь за кошкой, которая никак не хотела сторожить новорожденных цыплят, наткнулась в дедовской мастерской, где он иногда рукодельничал, на открытую банку железного сурика. Ну, разлила естественно краску и напрягши мозги, решила применить её на красоту. Наносила эту красоту на осатаневшие от запаха растворителя ногти щепкой, найденной тут же в сарае. Три – четыре раза капнула на новое платье. Но красота, как известно, требует жертв. Бабка, Матрёна Сыкина о происшествии ещё ничего не знала.

- Тогда и не возьмём тебя – возмутился Никишка.

- Ну и пожалуйста – как от мухи отмахнулась от него красавица. – Да с таким маникюром я всем нужна. Тоже мне! Да мне любой пацан с Поповки этих червей пол ведра накопает и принесёт. Ещё просить будет, что бы взяла. Они у них там краснее наших.

- Ну и иди отсюда – начал наступать на неё Костя. – Тоже мне маникюр, да у меня ножичек складной есть, я им любое удилище в орешнике срежу, голавли сами в ведёрко запрыгивать будут.

- А дашь одним глазком посмотреть? – сдалась на милость победителей Евка, ножичек за явным преимуществом перевесил её маникюр.

- Предательница – отказал самый младший Лавров, мужского пола.

Следующим утром было солнечно. Маринка капризничала и тоже просилась на рыбалку. Её – то никто и не собирался отпускать, но все делали вид, что сомневаются. Варвара сосредоточенно стирала рубашки: четыре Матвея Гавриловича, четыре Матвея Матвеевича, пять Константина Константиновича, итого тринадцать. Это только мужского гардероба, а ещё трусы с носками. Про предметы женского туалета я благоразумно промолчу. Бабушка самозабвенно отгоняла прутиком от кормившихся мелко порезанными индюшачьими яйцами ярко жёлтых утят, взрослых кур. Дед был на работе.

- На рыбалку хочу! – стенала Марина и крупные капли слёз густо текли по её маленьким щёчкам. – Ну что вам стоит? Я же никогда не была на рыбалке, я же червяков на крючок нанизывать не могу! Когда же мне научиться! Я же почти старая. Бабушка дорогая, разреши мне с Костей и Евкой на старую мельницу, или я объявляю голодовку и все гвозди моего любимого деда забью молотком по уши
в землю. Пускай вытаскивает потом.

Слушая её рёв, с телефонных проводов упал один слабонервный воробей. Не дремлющая рыжая кошка разом прыгнула на него из кустов, лишь случайно промахнувшись. Но крепкая характером бабушка сказала:

- Давай, Мариночка в другой раз. Обязательно отпущу. И на рыбалку и на речку и в кино на вечерний сеанс – и выдержав театральную паузу добавила, - вот только мать приедет в отпуск.

- Правда?

- Правдивей не бывает. Мы сейчас с тобой к Гореевым пойдём, через старый мост. Там на Поповке, говорят кто – то вчера пьяный хулиганил, даже стекло оконное в интернате разбил.

- Костька, ты собрался? – ворвался во двор на велике Никишка. – Уже все червяки расползлись из банки, еле собрал. Одного или двух всё же петух склевал. Как копать так его нет, а как обедать тут как тут.

- Только хлеба с огурцами возьму – заторопился Костя. – Ты езжай, я тебя догоню мигом, не успеешь оглянуться.

Матрёна Матвеевна с Мариной тихонько, с нОжки на ножку, шли себе в сторону Гореевых. Летняя благодать разливалась вокруг, пели птицы, чирикали воробьи и лужёным горлом, один раз каркнула ворона.

- Бабуля – заинтересованно сказала Маринка. – А почему Потаповские птички все по - разному разговаривают, кто так, другой так, а третья вообще каркает как угорелая. Уж лучше бы поголовно хрюкали как хрюканы наши.

- Тогда их, Мариночка и не различишь сразу, будут все на одно лицо – как смогла ответила бабушка.

Мимо со свистом (под горку же) пронеслись на велосипедах рыбаки. Первым мчал Никишка, за ним чуть – чуть уступая крутил педали Константин. Пыль пыталась сначала с ними посоревноваться, но здраво увидев, что угнаться невозможно, отстала и теперь плелась понуро в нескольких погонных метрах от велосипедистов. Идущие вразвалку к Гореевым еле успели увернуться из – под колёс под смех пацанов.

- Ах вы балбесы такие! – грозно помахала пальцем им в след Матрёна Матвеевна. – Ремня бы ввалить!

- А ещё ничего не поздно – вставила реплику внучка. – Деду вечером скажем, он ему всыпет по - первое число, по – второе и по – третье. Ещё и на закуску останется.

Перед старым мостом испокон века, с правой стороны лежал огромный валун, потомок динозавров. Никишка проскочил его объездом, а Лавров, засмотревшись куда – то, с треском влобанился в него. Первым с насыпи улетел к речке велосипед, за ним сам парень. Несколько раз перевернулся в воздухе, упал и ещё метра два крутился по склону. Когда бабушка с внучкой подошли к месту происшествия, там уже собрался народ.

- Ой, убился парень совсем – кричала, махая неразлучным бидоном, бабка Сенягина. – Скорую помощь надо бежать с почты вызывать.

- Счас посмотрим, твою мать – осадил всех Семён Шарин и начал почти ползком спускаться вниз.

- Ааа – застонал внизу Костя и чуть – чуть пошевелился.

- Живой – схватил его в охапку Семён и по – собачьи начал взбираться вверх.

- Домой его неси, там Варвара, а мы с Маришкой за вами – кричала не своим голосом Матрёна Матвеевна. – Смотри, у него рука отваливается.

А дома Варвара, уложив парня прямо на пол, предварительно расстелив самотканный половичок и всплеснув руками, принялась его лечить. Она ворочала его и так и эдак, вдоль и поперёк, сверху вниз и снизу вверх. По всему телу навскакали синяки, расположившись между кровавыми ссадинами. Она мазала их, за неимением других медикаментов, бриллиантовой зелёнкой. Один пузырёк закончился, когда была обеззаражена только передняя сторона тела. Начала другой. Резиновая затычка громко чавкнула открываясь и лекарство не уместившись внутри пузырька плеснулось прямо на лицо Кости. Прямо на огромную багровую шишку расположившуюся на лбу велосипедного лихача. Когда приехала скорая помощь, дело было сделано. Варвара дырявой тряпкой вытирала зелёные по локоть руки.

- Так молодой человек, собирайтесь в поликлинику, может у Вас внутренние переломы, рентген покажет – настаивал молоденький врач.

- Нееет – испугался Константин. – Никуда не поеду. Ничего у меня не сломалось, точно знаю.

- У него никогда не ломается – подтвердил прибывший Никишка. – Один раз в саду соскользнул в яму за сараями, даже крепче стал.

- Даже когда палец дверью прихлопнуло, он вообще не плакал, правда палец толстый стал и синий – закивала плачущая Евка.

- Укол от столбняка всё же вколем – распорядился врач.

- Ну, если от столбняка – сдался Костя Лавров.

Вечером, он похожий на зелёного инопланетянина вышел на улицу. Был солиден и важен. Оглядывался по сторонам пытаясь выяснить, как там праздный народ воспринимает его героический каскадёрский вираж. Народ особенно не заморачивался, уже давно всё обсудили, взвесили, порицали. Он загрустил. А тут хорошо нам известная, Аршининская коза зачем – то тоже вышла из ворот дома напротив. Помотала из стороны в сторону козлиной бородой, деловито огляделась, не идёт ли по улице кто посторонний. Посторонних она не увидела. Продолжила исследования. И вот когда она обозрела Константина, то долго ничего не могла понять, и только когда прошло несколько минут у неё мелко – мелко предательски задрожал хвост и прямо на глазах начала отвисать нижняя губа. Задним ходом она снова расположила себя за забором и затихла.

- Что – то моя коза совсем молоко перестала давать – закричала вечером со своего крылечка Матрёна Аршинина. – Сто граммов вечером дала.

- Она у тебя шлёндает сама по – себе, вот результат – ответила Лаврова. – На привязи держи.

- Нормальная была коза.

Через несколько дней приехали в отпуск Константин – старший и Татьяна. Жизнь в Лавровском доме закипела ещё сильнее. Костя – младший уже почти пришёл в человечий вид, зелёнка отмылась и лишь редкие проплешины остались на теле. Жаль, но велосипед восстановлению не подлежал. Даже дядька Матвей не мог починить племяннику груду металлических обломков. Всем в доме заправляла Марина. Уток, кур, индюшек накормить – она, корове кусок хлеба дать, когда та вечером, пригнанная братом встанет возле калитки – её забота, принести буханку хлеба и бросить её в трёх вёдерный чугун с крапивой и картошкой – опять же она. За это её любили все, даже индюк которого она частенько строго поругивала. Ябедничала бабушке на Костика. А уж когда дед сядет за стол вечером, посереди зала, тогда она крутилась возле. Дёргала за скатерть, когда тот писал и застенчиво отворачивалась. Довольный дед улыбался незаметно. А уж не давать ему разговорами ночью спать – это хлебом не корми. Бабка ей разрешала всё.
В тот день собрались на речку все – Константин – старший, Татьяна, Константин – младший, Марина и увязавшаяся за ними, пришедшая в себя, Аршининская коза. Хотела ещё собака, но цепь не перегрызёшь.

- Ничего не забыли? – заботилась Маришка. – Я возвращаться за забытым не
буду, так и знайте. Нашли дурочку.

- Идите с Богом – широко перекрестила всех бабушка, вообще - то наполовину атеистка.

С утра на улице и возле речки прекрасно. Тёплая вода пренебрежительно плещется о песок берега. Насквозь прозрачные стрекозы легко перелетают на противоположный берег и обратно. Маринка погналась за одной, споткнулась, упала и теперь сидит в лопухах трёт ладошкой коленку.

- Я тебе сколько раз говорила, на речке себя надо вести спокойно, за стрекозами не гоняться, в речку заходить только по моему разрешению и в мелководье – прочитала нотацию мать.

- Ты папочка у нас бесправный.

- А если бурый медведь из сада спустится, то сразу беги через мост к Гореевым, что бы пятки сверкали – как всегда пошутил отец. – А мамка твоя, если будет себя так вести, будет у меня заявление подписывать на разрешение ступить в воду.

- Ох – ох – сказала та. – Купаться идём.

До самого обеда плавали и веселились. Только брызги летели по сторонам и в них, в этих брызгах купалась радуга. А в двух или трёх даже само властительное летом солнце. Но потом задул какой – то подозрительный ветерок. Запахло не то морем, не то торфяными болотами из – под Каширы. Как это часто бывает погода менялась буквально на глазах.

- А не пора ли нам пора – начала собирать вещи Татьяна. – Не нравится мне этот ветер. Нагонит ещё чего, дождь или град.

- Ещё один только разик – решила за всех Маришка и вместе с Костиком бултыхнулась в парную речку, под названием Тёп.

- Смотрите! – закричал оттуда тот. – Вот это туча из – под карьера вылезает, тяжёлая.

Карьер тот в километре – полтора от Потапово. Когда строили старый мост оттуда камень и щебёнку возили на стройку. С тех пор так и остался, хотя и дорога к нему заросла осинником.

- Ого – го – забеспокоился Константин. – На сбор две минуты. Все на берег.

- Не успеем, наверное – определила женским чутьём Татьяна. – Костя ты уже хватай на закорки Марину, Костик сам бежит первый, а я с вещами замыкающая. Вперёд!

Туча заходила неумолимо. Сиреневая по бокам и иссиня – чёрная в середине. Ветер вроде бы дул ей прямо в лоб, а она упираясь и бормоча себе под нос негромким громом упорно надвигалась. Они были ещё на клубной горе а клубящаяся масса нависла уже в нескольких десятках метров от них и словно приминала под себя всё – бывший барский сад, притихшее село, пытавшихся ускользнуть от неё людей. Первым, с небольшим отрывом, нёсся не оглядываясь Костик, за ним покрывшийся испариной отец с Маринкой на плечах и где – то вдалеке от них трусИла Татьяна.

- Догоняй! – оглянулся Константин и понял, что ничем не может ей помочь, только добрым словом. – Ты же можешь!

- Бегите! – откликнулась она. – Детей в дом.

Они всё же успели, ураганный ветер задул тогда, когда Костик нырнул в открытую дверь дома и через несколько секунд туда же юркнут отец с Мариной на закорках. Кругом завыло так страшно и так безысходно, что стало жутко. Трещал по швам когда – то посаженный Таисией кряжистый тополь. Что – то ударялось в стены дома.

- А Татьяна где? – опомнилась от первого шока Матрёна Матвеевна. – Она с вами не была что ли?

- А тётя Таня отстала – доложил тяжело дышавший внук. – Мало каши ела и бутербродов.

Только теперь Константин бросился к двери. Открыть её ещё надо было поднатужиться. Но когда открыл, увидел летящий по воздуху, прямо в него, кусок шифера содранного с сарая. Как он успел прихлопнуть створку одному богу известно. Но успел. Кусок зловредно ударил в дверь снаружи и утих. Вслед за истошным хрустом медленно наклонилась сломанная верхушка тополя. Было темно и страшно. Страшно и темно.
Стихия закончилась так же быстро, как и началась. Засияло яркое солнце. Лавровы тут же высыпали наружу и увидели шедшую по нанесённому мусору испуганную Татьяну. Живую и здоровую.

- Ты как? – обнял её муж.

- А я у Сыкиных под забором упала, голову руками закрыла и как – то так убереглась – улыбнулась, наконец, та. – Ты что меня не спасал? Дети как?

- Все живы – здоровы, а Константин бросился тебе на помощь – защищала
сына мать. – Да куда там.

Через пять минут прибежал прямо по картошке, два раза упав в неё, Матвей Гаврилович. Его встретил полностью раскрытый сарай для скотины, бесцельно лопотавшая живность, наполовину уменьшившийся тополь и словно скошенная косой клубника в огороде. Из пятидесяти кустов помидоров, гордо выстоял один.
Смерч прошёл полосой метров в пятьдесят, прямо по дому Лавровых, даже не затронув соседей. Видно заленился.

- Счастье – то какое – только и вымолвил глава семейства. – Здоровы все.

Лето в том году стояло сухое, скотина ночевала поглядывая на звёзды и полную луну. У них от этого случилось головокружение и на следующий день не хотели заходить в сарай без крыши, как их не уговаривали и как не стыдили. Но в магазине районного центра ничего из товара не было, кроме новенького, вкусно пахнущего рубероида. Покрыть общежитие для скота четверым мужикам плёвое дело. Два часа работы и бутылка с четвертинкой «Русской» вечером, самому маленькому полкило конфет – подушечек. Подпилили ровненько дерево (Таисия потом как приезжала, долго плакала возле него), сложили павшие кусты в углу огорода. Клубнику с помидорами уж следующим летом восстановили.
Через неделю – другую начало забываться. Вдоволь накупавшись в речке уехали восвояси родители и заправляла всем в доме снова Маринка.

- Бабуля, а ты знаешь, что Коська у дяди Матвея патроны млаколиберные скрал? – яростно шептала Марина в ухо той, утопая в мягкой перине. – А после развели с костёр с Никишкой и Евкой и бросали их туда, прямо в пламя. Говорят, взрывались с шипением, это я у них подслушала, Еве даже по руке один раз чиркануло.

- Да ты что? – обомлела бабка. – Матвей иди сюда.

Дед кряхтя поднялся и пришёл заспанный. Долго охал переваривая сказанное ему, Матрёна ведь приукрасила до самых небес. Оказывается, Матвей Матвеевич принёс для соревнований в воскресение коробку патронов для малокалиберной винтовки, положил пока на подоконник и успокоился. Пацан это дело видел ну, а остальное как говорится дело техники.
Поутру все собрались в большой комнате, за столом. Хмурый глава дома, ещё более хмурый Матвей – младший (его потом два раза вызывали к следователю), заплаканная бабка, непоколебимая Варвара, донельзя испуганный Костик и собственно уже не радая, что доложила по – инстанции Марина Константиновна.

- Ты зачем это сделал? – спросил дед.

- Я – я не знал, что они стреляют, я – я больше не буду! – плакал Константин
и утерев ладонью нос добавлял. – Честное пионерское.

- Всё, пиши телеграмму матери, пусть едет срочно и забирает его – настаивал дедушка. – Ишь ты, он же нас всех перестреляет. Ладно, нас с тобой бабка, мы старые, а если молодых кого? Хотя какая разница.

- Ну пускай доживёт – жалела бабка и тайком вытирала слёзы кончиком головного платка. – Простим на первый раз, с кем не бывает. Он ведь внучок наш с тобою.

- Ага, первый раз, а когда с моста на велосипеде? – вставила своё веское слово Варвара.

- Даа – только и почесал голову Матвей Матвеевич.

- Мне самому, что ли идти на почту? – рассердился Матвей Гаврилович. – Пусть забирает немедленно. До исправления в следующем году.

Через три дня безо всякой охоты прибыла за сыном Валентина. Собрала вещи, пообедали и вечерним же поездом, доставленные до Сусова автобусом, отбыли в Москву.
А Лавровы грустили. И больше всех хмурилась Марина. Даже на речку не просилась. Сидела несколько дней на скамеечке возле дома, переговариваясь с Аршининской козой, которая снова стала полновесно приносить вечером молока. Пришло время и она уехала, до следующего лета. Этих лет у неё впереди ещё много.