Мира, где мы 16. Судьба

Они плыли еще несколько дней, и вокруг был только лес, бесконечный лес. Ничего особенно не происходило; только иногда до людей доносилось словно бы пение из чащи, и тогда они спешили скорее оставить это место позади.
 
В первый день сияло солнце, и весь мир улыбался ему. Неужели люди могли навсегда остаться в синей чаще? Пусть после белого дня придет черная ночь; лучше уж так, чем вечные чары!
 
Вторые сутки начались с туч, и странники встали с большой неохотой. Полезли невольно мысли о тени и о потерянном спасении. Ближе к полудню прорвалась серая завеса и хлынул дождь, смыв печаль. Фред и Мира смеялись, и кричали в притворном страхе, и прыгали, промокшие до ниточки, с плота. Вещи лежали накрытые, и большие капли колотили по тенту. В тот день так и не получилось разжечь костер, и люди сидели в палатке и ели бутерброды.
 
Дождь смыл с неба тучи, и на следующее утро мир сиял под солнцем. Трава была мокрой, в чашечках листьев стояла вода, по тяжелому темному песку потянулись к берегу ручейки.
 
И вот опять река, опять странствия, опять брызги и опять ветер в лицо. Мир по сторонам сверкал, только теперь не видением это было: кто же знал, что простой дождь может сделать все таким волшебным?
 
Забылась тьма и забылась смерть: что волноваться, если делать все равно нечего?

 

Кто бы сейчас узнал Фреда! Он ли это, с зеленым венком в волосах? Он ли это, босой, без рубашки, в одних старых штанах?
 
После того танца юноша чувствовал себя совсем другим. Казалось, что-то, все эти годы запертое в его душе, вырвалось наконец, и он смеялся и бегал по росе.
 
Сможет ли он стать таким, как прежде? Ходить на работу, смотреть новости, делать все то, что казалось таким ненастоящим сейчас? Он смотрел в воду, сравнивал себя сейчас с собой несколько месяцев назад и понимал, что это два разных человека. У того не было таких длинных волос; тот сжимал губы, чтобы они казались тоньше; тот чудился скованным и всего боялся.
 
Что случилось с ним? Неужели танцы сделали его таким, как сейчас? Он даже почти перестал бояться: Фред понял, что не одинок. Раньше деревья казались железной решеткой и трава чудилась полом темницы. Оказалось, лес был живым — может, даже живее города. Более того: юноша знал почти наверняка, что лес поможет ему.
 
А Мира все так же смеялась и болтала ни о чем. Она не боялась даже тени.
 
— Я выбрала свой путь, — повторяла она. — И не жалею ни о чем.
 
А может, это она зажгла сердце Фреда и научила юношу храбрости?
 
Они плыли, плыли, плыли. Странно, но за все странствие они не увидели ни одного человека и ни одного дома; только лес, да поля, да холмы. Может, где-то там, за лесами, за полями, за холмами, и были деревни, а может, и нет.

 

Но вот Зоркий вдруг замер, а потом покрался дальше осторожно, с опаской. Там, за поворотом, что-то грохотало.
 
«Водопад? — подумал Фред. — Но откуда здесь быть водопаду?»
 
Это был порог. Белые волны здесь вечно сражались с камнями, бились о валуны, закручивалась от злости в водовороты. Все бурлило, шипело, камни и коряги появлялись из-под воды и тут же исчезали вновь, река то останавливалась, то пускалась вскачь. И нигде, нигде не было видно спокойной воды, только этот клокочущий ад.
 
— Давай обойдем по берегу! — прокричал Фред, хотя и знал, что это невозможно.
 
Мира ничего не ответила.
 
Зоркий помедлил немного, с трудом удерживаясь на одном месте, и сорвался. Он подскакивал на подводных невидимых камнях, иногда садился на мель, дрожал. Волны бросались на него, кусали за бока, а он вырывался и все летел вперед.
 
Фред одной рукой схватил Миру, другой вцепился в мокрое бревно плота. Девушка придерживала вещи, чтобы их не смыло.
 
Плот завернул, но за поворотом продолжалась белая бойня. Но посреди реки стоял остров, и тщетно волны бросались на каменные склоны: хорошо были сложены эти стены. Трава с любопытством выглядывала с них, с усмешкой глядя на ярость реки. По обе стороны бушевала вода, а на острове была земля спокойствия.
 
К воде спускалась дорожка, обглоданная взбесившимися волнами. Фред и Мира вытащили обессиленного Зоркого на берег и пошли исследовать землю.
 
Они шли, шли, шли; странно, но остров, казавшийся таким маленьким, все не кончался. По-прежнему вокруг шумела вода, но теперь она устала и немного стихла.
 
Мира зевнула; глаза ее слипались. Деревья шуршали ей колыбельные, вода шептала что-то убаюкивающее.
 
Фред остановился; для него все звуки уже слились в один неясный гул.
 
— Давай полежим на траве? — невнятно проговорила девушка и легла. Земля уже совсем высохла и была такая мягкая, что показалась постелью.
 
Фред лег рядом. Солнце, которое раньше слепило глаза, скрылось за облаком.
 
Вскоре люди крепко спали. Мира видела что-то очень хорошее, только вот что, она не могла потом вспомнить.
 
А Фред проснулся — или ему приснилось, что он проснулся? — от какого-то голоса. Опять феи? Нет, точно не они.


 
Невидимый называл себя Роком. Фред не понимал его слова: говорил он про дорогу, с которой не свернуть, и про судьбу, от которой не убежать.
 
Но ни слова не было в его речах про тень. Другие, более страшные вещи услышал юноша.
 
Дальше он должен плыть один. Мире, его Мире, суждено остаться здесь. Фред должен был принести эту жертву, бессмысленную и ненужную, потому что так написали в его судьбе.
 
— А какая же у меня… Судьба? — сказал юноша, не выдержав.
 
Рок не проронил ни слова, но перед Фредом сама собой появилась картина жизни — и его, и его знакомых, и многих-многих еще. Их дороги были почти неразличимы.

 
Судьба Фреда — быть тем, про кого говорят: Приличный Молодой Человек.
 
Каждый Приличный Молодой Человек должен помнить неписаные правила, и Фред, конечно, помнит их тоже.
 
Если Приличный Молодой Человек куда-нибудь идет, то, во-первых, он не должен глазеть по сторонам и тем более на небо; во-вторых, неприлично ему улыбаться незнакомым; а в-третьих, нельзя ему сворачивать со своего пути.
 
Приличный Молодой Человек смотрит новости и футбол — не потому, что ему очень интересны политика и спорт, а просто потому, что так нужно.
 
Приличный Молодой Человек может влюбиться без памяти, но это будет выглядеть очень глупо. Так что лучше, чтобы после этой большой любви — которая, конечно, должна угаснуть — пришла любовь поменьше. Это должна быть Приличная Молодая Девушка, такая же спокойная и размеренная, как и сам Приличный Молодой Человек. Потом, когда они станут Приличным Мужчиной и Приличной Женщиной, у которых есть два ребенка — один уже в старшей школе, вторая только пошла в четвертый класс — их отношения испортятся; бывший Приличный Молодой Человек не будет порой появляться дома, бывшая Приличная Молодая Девушка будет плакать, но они будут оставаться вместе, потому что дети и потому что дом.
 
Приличный Молодой Человек не терпит хаоса. Все должно быть аккуратно разложено по своим полочкам и в его доме, и в его душе.
 
И Фред следует всем этим правилам. Он всегда ходит по одним и тем же улицам; он обсуждает спорт и политику, хотя не интересуется ни тем, ни другим; порядок царит и в его квартире, и в его голове.
 
Более того, юноша никогда не позволяет себе ничего придумывать, и, может быть, поэтому с ним не случается ничего странного. Однако он даже радуется этому: попасть в какую-нибудь удивительную историю было в высшей степени неприлично. Если с кем-то случается что-то необычное, то он сам необычен; а разве это хорошо? От необычных, считает Фред, все беды. Они нарушают спокойную жизнь, и ладно бы только свою! Сколько нормальных людей сгинуло, пойдя за теми, кому не сидится на месте!..
 
Юноша не выходит за пределы своего города. Более того — он даже не знает, что там есть, да и не хочет этого знать. Вроде бы за последними домами начинается лес, но что там в нем и тем более за ним, Фреда не интересует.
 
Он наводит порядок в каких-то документах и раскладывал их по нужным полкам. Юноша всегда приходит ровно в девять часов утра и уходил в пять, и ни разу не было такого, чтобы он опоздал или задержался.
 
Фред всю жизнь стесняется сам себя. Ему стыдно, что его машина — он купил ее, застряв в долгах — не такая хорошая и уже давно не новая; что он живет все в той же квартире; что у него мало денег. Он топит стыд в работе и Интернете, но лучше от этого не становится.
 
Однажды, когда Фреду будет уже за шестьдесят, он умрет от инфаркта. Он уже давно знал, что у него проблемы с сердцем, но у него все не хватало времени на врача…

 
— Я не хочу так жить! — воскликнул Фред, ужаснувшийся этой бессмысленной, серой жизни.
 
— Это твоя судьба.
 
— Я не хочу такой судьбы, слышишь, не хочу!.. — юноша хотел убежать, однако не смог встать, словно ноги отнялись.
 
— У тебя нет выбора.
 
— А как же Мира? — уже со злостью сказал Фред. — Где она в моей истории?
 
— Ошибка. Неверный поворот. Забудь о ней. Оставь ее.
 
Юноша усмехнулся. Если это сон — так чего бояться? А если и нет — хватит уже бояться!
 
— Нет. Я выбрал свой путь. Она отреклась ради меня от жизни фей, понимаешь ты? Разве я не смогу отречься от своей судьбы? — Фред вдруг вскочил; все путы Рока спали с него. — Да это меньшее, что я могу сделать, слышишь? Меньшее!..
 
— У тебя другая судьба.
 
— Так значит, моя судьба — это сражение с судьбой! — эхо повторило страшный крик.


 
В этот момент Фред проснулся. Мира еще спала и улыбалась чему-то.
 
Все было по-прежнему, и неясно было — просто ли это глупый сон или действительно пригрезился ему кто-то. Впрочем, сказки и грезы уже стали частью жизни юноши.
 
Спать уже не хотелось. Напротив, мир наполнился гвалтом, криками, шумом, и все неслось, сверкало и звало с собой.


А Мира видела белого единорога. Он пришел к ней, и за ним тенями следовал весь танцующий народ. Он звал ее своим, странным именем.
 
Пойдем с нами, говорили они. Вернись. Будь свободна.
 
— А разве я пленница? – спросила девушка.
 
Тень поймает тебя. Он испугается, не сможет сразиться с ней.
 
— Я не боюсь тени. И он тоже.
 
Любовь убьет тебя. Твоя судьба – остаться здесь, и быть вечно счастливой, и танцевать.
 
— Значит, моя судьба – сражение с судьбой!
 
Единорог – последний, быть может, на земле – заржал в ужасе. Феи начали медленно таять.


 
Девушка открыла глаза.
 
— Ты не поверишь, — прошептала она, увидев Фреда. — Знаешь, что мне снилось? Что я должна остаться здесь!
 
Так значит, видение юноши было не случайно!
 
— А мне снилось, что я должен тебя здесь оставить.
 
— Поплыли дальше?
 
— Поплыли.
 
И люди, крепко схватив друг друга за руки, пошли к берегу. Скоро они уже плыли.

 
Вода успокоилась, перестала бурлить и мчаться так бешено. Снова Зоркий пошел спокойно, снова река стала прозрачной.
 
Сегодня странники остановились на диком поле. Это была их последняя остановка: завтра они должны были уже сесть в поезд.
 
Фред немножко даже грустил. Мир оказался таким удивительным, таким волшебным, таким сияющим! Но, с другой стороны, он вернется домой. Там тепло, там нормальная еда, там Интернет и телевизор, в конце концов.
 
Странно, Мира тоже словно хотела поскорее уехать, вырваться из леса, как из надоевшего дома…