Мира, где мы 17. Мост через Смородину

В последний день люди почти не разговаривали, пока плыли. Небо было каким-то белым, но не из-за облаков, а из-за солнца. Не сказать, чтобы стоял зной или, напротив, что было холодно: было, можно сказать, никак. Не дул ветер и не бежали тучи. Не пели птицы и не прыгала рыба. Все замерло, словно превратилось в камень.
 
По-прежнему не было ни сел, ни хотя бы дорог. Может, не туда где-то повернули? Но ведь Зоркий знал дорогу…
 
Люди смотрели дома: нужно было высадиться у какого-то моста — причем даже не через эту реку, а через другую, в которую эта впадала — и там будет путь к станции.
 
Но пока вокруг только зеленели поля. Лес кончился, отступил, и теперь выглядывал откуда-то из-за дальних холмов.
 
Мира лежала, опустив руку в воду, и белые блики сгрудились вокруг запястья. Река тоже была какая-то не такая: не холодная, не теплая, не похожая саму на себя.
 
— Ты скучаешь? — спросил Фред и кивнул на тени деревьев.
 
— Нет, на самом деле. Знаешь, это все кажется мне сном. Спрячься здесь, уйди от тени, уйди от мрака… Но ведь невозможно все время прятаться и уходить, правда? Вот. Я готова.
 
— А разве сон — это плохо? — сам Фред иногда ловил себя на мысли: нельзя ли остаться здесь, в свете и спокойствии?
 
— Нет. Плохо, когда ты заперт во сне. Жизнь идет, а ты не можешь вырваться…
 
— Но жизнь иногда может быть страшной, — Фред понимал, что не должен трусить, но ничего не мог поделать. Мысли об этой непонятной тени заставляли его сердце сжиматься.
 
— А разве не страшнее быть слепым и глухим? — твердо сказала девушка. — Не видеть, как меняется этот мир? Да, в нем много ужасного, но разве в нем нет света? К тому же, если уйти во сны, то зла ведь меньше не станет. Будет меньше тех, кто с ним сражается.
 
Юноша сжал кулаки. Как бы ни было страшно, нужно идти вперед. Если Мира, хрупкая девушка, не боится, неужели он имеет право отступить?

 
Сверкнула вода за холмами; приключение подходило к концу. Скоро река, по которой плыл Зоркий, станет всего лишь частью чего-то большего. Она сольется с другими потоками и затеряется в их водах. Будет ли она помнить собственные берега? Будет ли она рассказывать о них остальным? Ведь рекам есть, что рассказать…
 
Реки долго переглядывались, подсматривали друг за другом из-за холмов, а потом сошлись и стали одним целым.
 
Фред думал, что мост должен быть железным, на бетонных столбах, что к воде должны спускаться каменные берега. Он все ждал, когда послышится шум моторов — там же должны ездить машины!
 
Но только поля были вокруг, но только тишина стояла.
 
Эта река называлась Смородина. Ни Фред, ни Мира не помнили, куда она впадает; но, с другой стороны, разве это было важно?
 
Моста все не было. А может, плот плыл не по Смородине? Может, волны унесли его не туда? Может, он сам зачем-то нарочно свернул с пути? Не хотел, например, расставаться с хозяевами, и чувствовал, что и они не хотят расставания…
 
И вот, когда Фред уже начал серьезно беспокоиться, Мира воскликнула:
 
— Смотри, мост! — как-то обреченно прозвучали ее слова.
 
Белый мост соединял ничто с ничем. Вместо дороги светлела тропка к нему — причем начиналась она невесть откуда, вытекая ручейком из высокой травы.
 
Сам мост был деревянным. Странно, но построили его словно совсем недавно: не проросла трава через его доски, не сгнили его ступени. Неизвестный автор украсил перила причудливыми узорами: птиц с женскими грудями вырезал он, и русалок, и роскошные дома, и невиданные цветы.
 
Зоркий печально уткнулся в песок. Это был не тот берег, но с другой стороны были такие камыши, что плот не смог пробраться к заболоченному берегу.
 
Люди медленно слезли. Забрали вещи. Погладили темные бревна Зоркого. Фред заметил светлые царапины — как он тогда ночью цеплялся за плот, так они и остались…
 
— Спасибо тебе, — прошептала Мира. — Теперь плыви: ты свободен!
 
Капли скатились с плота. Фред, сжав губы, молча столкнул его в воду. Зоркий постоял немного, а затем медленно поплыл куда-то — за мост, а потом все дальше, дальше, дальше…
 
Люди вбежали на холм и долго еще махали плоту вслед, а он все замирал, все поворачивался на бывших хозяев.
 
Но, наконец, Зоркий скрылся. Мира плакала, Фред стоял молча.
 
— Надеюсь, у него будет все хорошо, — только и сказал он.
 
Мира всхлипнула.
 
Они сели на берегу. На мост пока идти не хотелось: обоим людям почему-то казалось, что, если они перейдут его, то назад уже не вернутся.
 
Они посидели, попили чай из термоса, поели сухарей. Вспомнили все, что было с ними во время плавания. Придумали, какие приключения ждут Зоркого.
 
— Мира, — сказал вдруг Фред. — Знаешь, спасибо тебе большое. Без тебя я бы так и боялся всего на свете… Ты показала мне, что в мире есть радость.
 
Девушка улыбнулась.
 
— Да что ты, — смущенно пробормотала она. — Ты для меня сделал гораздо больше. Без тебя я бы так и танцевала всю жизнь. А это разве хорошо? Моя жизнь потеряла бы смысл — так, наверное, всегда бывает, когда только веселишься. Так что ты подарил мне смысл…
 
Юноша опустил глаза.
 
— Пора, думаю? — прошептал он, немного помолчав.
 
— Да.
 
Мост загорелся, сжигая все тени. Он был объят белым огнем, и это было не солнце. Фред понял: если он пойдет туда, то погибнет.
 
Он не сможет. Зачем ему вообще на ту сторону?
 
Правду ли говорят, что это мост между кругами? Но юноша не сможет изменить свою судьбу. Круг нельзя разорвать.
 
Фред остановился прямо перед мостом. Страшный жар бил в лицо, от дыма слезились глаза. Он погибнет, если пойдет туда. И Миру погубит.
 
Да, правильно. Не надо.
 
Фред сделал шаг назад. Девушка ахнула.
 
— Пошли! — закричала она. — Пошли, прошу! Ты пройдешь, я обещаю!
 
Чего она боится? Ей-то что? Пусть переходит, если хочет!..
 
Фред закрыл глаза. Остановился на миг.
 
И развернулся. Мира видела, как белое пламя угасло.
 
— Что же ты наделал! – тихо сказала она. – Ты оставил нас здесь. Теперь уже поздно…
 
Если бы Фред решился, то они бы навсегда ушли из этого мира, умерли бы для этой земли.
 
Тень появилась вновь и как будто стала чернее.