Часть 19. Якорь, и свет

Он пропускает между пальцев метёлки длинной травы: курочка, или петушок? Чёт, или нечет? Щурится, глядя на солнце. Светило так славно греет сегодня, так ярко пронизывает своими лучами весь лес, где он живёт.

Солнце раскладывает мозаику из света и тени по тропинкам. По упавшим стволам, по тончайшим, будто из самого драгоценного шёлка, цветным лепесткам.

Сияет так ослепительно, отражаясь от глади озёрной.

Он гладит зелёные, гладкие листья. На руках остаётся чуть слышный лесной аромат. Он касается ветвей и стволов, проводит с силой по чуть шершавой коре.

Чувствуя всё и сразу, всё и одновременно. И это так легко, так естественно. Так правдиво.

Так правдиво, и правильно. Он улыбается самым краешком губ: в его роду всегда были оборотни, чувствующие свою землю. И всё происходит, звучит сейчас как будто по нотам – звуки, трели птиц, и ритм биения сердца складываются в какую-то золотую симфонию.

Скользящую, окутывающую его янтарным сиянием. Возносящую к небесам – и зацепиться, остаться на этой земле можно лишь с помощью якоря.

Он поглаживает небольшое орлиное перо на шейной цепочке. Прикладывает его ко лбу, губам, опускает обратно. Он остаётся здесь, у корней, у цветов и у листьев.

Солнце раскладывает мозаику из света и тени по тропинкам. По упавшим стволам, по тончайшим, будто из самого драгоценного шёлка, цветным лепесткам.

Сияет так ослепительно, отражаясь от глади озёрной.

Так поразительно, так нестерпимо.

Звуки, трели птиц, и ритм биения сердца растут, множатся, достигают крещендо.

Вместе со светом складываются в...

Вопль, крик и писк. В биение, в гул.

В яркий свет, и внезапный вопрос:

— Билли! Билли, ты меня слышишь?

Перед ним возникает встревоженное лицо Кржемилека. Тот смотрит внимательно, и чуть-чуть виновато, а за его плечом виден равнодушный киберхирург. У ног – раскрытым стоит чемоданчик с приборами первой помощи.

— Да... Наверное. – У Билли получается произнести эти два слова не с первого раза.

— Прости. Я думал, за мной сейчас идут рейдеры, а это вдруг ты. Жахнул по периметру. – Кржемилек выглядит действительно виноватым, Билли столько раз мечтал увидеть такое выражение у него на лице... Но сейчас ему как-то не до того.

Он пытается нащупать якорь, орлиное перо на цепочке, чтобы уйти обратно, в свой лес.

Где всё так правдиво, и правильно. Он улыбается самым краешком губ: в его роду всегда были оборотни, чувствующие свою землю. И всё происходило, звучало там как будто по нотам – звуки, трели птиц, и ритм биения сердца складывались в какую-то золотую симфонию.

Кржемилек встряхивает его, возвращая обратно, хватает за руку. Отводит её от шеи, повторяя, что никакого кулона там нет. Киберхирург, выдувая пузырь ультрамодной в этом сезоне активированной жвачки, делает Билли новый укол.

Лес притихает. Солнце перестаёт раскладывать мозаику из света и тени по тропинкам. По упавшим стволам, по тончайшим, будто из самого драгоценного шёлка, цветным лепесткам.

Билли возвращается в привычный, непритязательный мир.

Да, солнце на нижних уровнях бывает только по телевизору. Да, цветы и деревья можно встретить в городских оранжереях, или в богатых домах.

А уж по поводу оборотней в своём роду Билли фыркает, покачиваясь по дороге домой в роботакси. Кржемилек поддерживает его под локоть, провожая до двери подъезда. Привычно уворачивается от наручников, салютует и растворяется в сумерках.

Билли ставит на утро меню автоповару. Заваривает крепкий чай. Идёт умываться.

Нащупывает на шее орлиное перо на цепочке.

Правда, в зеркале отражения этой птичьей запчасти ему не найти.