Страшная находка

  - Ой, мамочки! Ой-ой-ой! — драматическим сопрано кричала изящная девочка, почти девушка, Любочка. Светлая длинная коса и большие ярко-голубые с поволокой глаза. Комсорг, и первая красавица.
- Ох, Боженька, что же это такое? - фальцетом вторила ей Анютка. Она строчила, как из пулемёта, сопровождая слова ритмическими жестами ребром ладони, напоминающими рубку капусты. Девушка миловидная, кудрявая, немного полноватая, но тоже прехорошенькая. Хотя, все барышни в юности сияют, тем мягким светом, который исходит от первоцветов ранней весной.

  Анюта тут же получила лёгкий толчок от подруги.
  - Какой ещё "боженька"? - зашипела на неё рассудительная Люба, округлив огромные глаза, — ты в своём уме? Из комсомола хочешь вылететь?

  Она быстро заморгала, лицо исказила гримаса страха. Правая рука со сжатым кулачком сделала выразительный жест, удваивая силу её пламенной речи.
  - Окаянная находка! — грудной нотой вскрикнула Анюта, наклоняясь и зажимая рот полными ручками. Её солнечные кудряшки встряхнулись и вновь улеглись ярко-рыжими волнами.
  В тот день, а было это в самом начале сентября, и с тех пор минуло уж много десятилетий — мальчишки из их класса вытворили невообразимое.
  Девушки бежали по коридору в необычайном волнении. Не заметили, как налетели на директора школы.

  - Это что такое? Вы почему расшумелись? - басом вопрошал педагог.
Даже его строгий вид, со сдвинутыми к переносице седыми бровями, не мог унять испуга девчонок. Успокоить их дрожащие руки.

  - Там...там...там мальчишки принесли в класс т-т-т-такое! - заикаясь, в слезах, испуганно запричитали девочки, готовые тут же сорваться с места и убежать от директора.

  Семён Иванович — был крепкого сложения, волевой и сильный. Фронтовик.
В школу попал после войны — исторический факультет заканчивал заочно, когда уже работал учителем. Вместо левой ладони у него был протез в чёрной перчатке.
На уроках истории Любочка никак не могла оторвать взгляда от его жуткой перчатки. Объясняя, он всегда стоял рядом с её первой партой. Эта страшная "чёрная рука" неумолимо притягивала взгляд, тая в себе какой-то, ещё неведомый для Любочки грозный смысл - напоминание о войне.

  Все девочки в школе были тайно влюблены в него — красавец, орденоносец, с высшим образованием, что было редкостью в то время. Да, и в кого же ещё было влюбляться юным девушкам, когда война почти всех мужчин «выкосила».
  Он тут же взял обеих девчушек под руки, крепко сжал их локтями. Ласково произнёс: "Так что же случилось, милые девушки?"
  "Милые девушки" опешили от такого непривычного обращения — никто и никогда ещё не называл их так ласково и нежно.

  - Там Петька с Колькой принесли в класс череп! — перебивая друг друга с округлившимися от испуга глазами, выпалили почти хором.
  - Какой ещё череп? Чей? — нахмурив высокий лоб, удивлённо переспросил. Его густые с проседью брови удивлённо взлетели вверх домиками.
"Привирают? Да, что-то не похоже."

  - Да мы же не знаем — чей. Они его на берегу, в землянке откопали. Дома под краном с мылом помыли. Ой! Мрачный такой! Мы испугались, сразу убежали.
Городок маленький, кругом — партизанские леса Брянской области на много километров вокруг. Красавица Десна течёт извиваясь. Он строго отчитывал ребят, когда, роясь в окопах, оставшихся с Отечественной войны, они приносили патроны. Оружие, хоть и ржавое — всегда опасно. Может взорваться ненароком.
Но, череп?

  Наутро он пришёл в школу пораньше. В парадной форме с орденами и медалями на груди. Сначала постоял в конце коридора, наблюдая за ребятами. Увидел, как мальчишки беспечно гоняются за девочками, пугая их зловещей находкой.
  - Бух! — суют череп в бок. Те визжат, но, далеко уже не отбегают. Притворно пугаясь, игриво смеются, сверкая очами.

  Им не приходилось ранее, в близком расстоянии от себя, видеть подобное.
Веселье в разгаре! Ужаснулся.
  - Ребятишки всё дурачатся! — хрипло вырвалось, — а мне, право, не до смеху. Как им объяснить, чтобы поняли, какой это ужас — война?
  В тихом голосе послышались слёзы. Опухшие глаза его от ночного недосыпания, вмиг стали колючими. Выражение плохо скрываемой боли отразилось на потемневшем лице.
  Всю ночь он размышлял, ворочаясь. Не спалось. Зайдя в класс, начал рассказывать совсем не о Римской империи. Как было в плане.

  - У меня в детстве был друг Сашка, — низким взволнованным голосом приступил к рассказу Семён Иванович, — с малолетства дружили. Вдвоём на речку бегали, рыбу ловили, рассветы встречали. Красота утром на берегу Десны. Солнце встаёт и таким загадочным светом всё озаряет вокруг.
  Помню, как Сашка большущую щуку поймал, тянул, да, не удержал — в воду свалился прямо с удочкой.

  - А щука куда делась? — тут же наперебой закричали ребята. Восторженно глядя на него озорными глазами и мечтательно кивая головами.
  - Щука уплыла. А мы с Сашкой потом ещё много рыбы наловили.
Он увидел, что ребята развеселились, заулыбались, решив, что дальше будет весёлый рассказ о школьной дружбе.

  - Позже вместе на танцы в клуб бегали. Под гармошку танцевали. Гармонист у нас был Гришка. Ох, весёлый парень! Девушки в то довоенное время очень стеснительные были. Всегда в сторонке стояли, ждали, когда кто-то из парней их пригласит. Или, друг с дружкой танцевали.

  - Так можно и всю жизнь в сторонке простоять! - выкрикнула с последней парты кокетливая черноглазая цыганочка Зара. Ребята засмеялись. Директор хотел было остановить её окриком, но она продолжала:

  - Тише вы! Тоже мне, нашлись, кавалеры!

  - Мы как раз в 1941 году школу закончили. Выпускной отгуляли в субботу 21 июня. Наутро в воскресенье объявили — война.

  В классе стояла "гробовая" тишина. Парни и девушки, не ожидавшие такого внезапного перехода от рыбной ловли к военным действиям, притихли. Он опустил голову и стал говорить медленнее, напрягаясь и будто подбирая слова.

  - Нас с Сашкой забрали в военное училище на полгода. Закончили — сразу на фронт, — лицо директора приняло жёсткое и даже несколько сердитое выражение.
Долго рассказывал ребятам, как они в окружение попали, как потом из окружения выходили. Как было жутко и страшно — честно рассказал.

  - А разве настоящие герои тоже испытывают страх? — неожиданно спросил Валька, теребя себя за ухо и почёсывая нос. Лентяй и второгодник, весь будто облепленный веснушками. Скосил зачем-то глаза к переносице, скривив рот, сделал смешную гримасу. Но, никто не засмеялся. Тогда, Валька перевёл взгляд на ордена.
Хитро сощурился, снисходительно повёл плечами, губы его готовы были вот-вот скривиться в усмешке. В напряжённом взгляде Вальки что-то заискрилось в ожидании ответа директора.

  - На войне — все бесстрашные были, не чета тебе, трусу и двоечнику! — вдруг резко выкрикнула комсорг Любочка, сверкая глазами и резко взмахивая рукой, будто выписывая в воздухе вензеля.

  - А чего это "трусу"? Никакой я не трус! Двойки — это да. Не люблю учиться. А на войне и я бы не сплоховал! Кто не верит — выходи во двор. Покажу, как драться надо!

  У Вальки от горькой обиды, что его вдруг посчитали трусом, стал резко дёргаться подбородок и скулы. Прыщавый лоб Вальки, покрытый сотнями веснушек, принял почти болезненное выражение: видно было, что ему не по себе от такого обвинения. В холодных глазах Вальки промелькнула мысль, что его вроде как оскорбили, он слегка покраснел и набычился.

  - А как ты сам-то думаешь? Разве мы все тогда каменные были? Конечно, было очень страшно. Когда бомбы летят, разрывы кругом и сам не знаешь — откуда стрельба идёт. То ли наши стреляют, то ли фашисты, — примирительно ответил Семён Иванович.

  - С боями до Берлина дошли. Там под бомбёжку попали. Кисть вот я тогда потерял, — фронтовик энергично взмахнул протезом, повёл плечами.
  - А как же Ваш друг Сашка? Где он сейчас?

  И тут ребята увидели, как их взрослый, седой директор, здоровой рукой гладит череп, бережно держа его в "чёрной ладони".
  - Саша, друг мой ненаглядный, погиб под Берлином. Вот, такой же череп где-нибудь в земельке от него только и остался, — ещё серьёзнее выговорил фронтовик.

  Время остановилось. Все будто замерли от сказанного. От вида горькой, мужской слезы, неожиданно скатившейся, застывшей на щеке. Дрожащая рука его, всё гладила и гладила череп воина. Карие, зелёные, серые глаза детей не мигая смотрели на учителя с недоумением. Оно тотчас перешло в нечто другое: не то боль, не то смущение.

  Дети будто очнулись и закричали наперебой:
  - А может, это череп врага — фашиста? И его "почитать" тогда? – закричали непримиримо и зло. Пронзительные взгляды — на директора. Губы сжаты. Ждут — что ответит фронтовик. Вышла значительная пауза. На лбу заблестели искорки пота. Он опёрся протезом на парту и заговорил, точно слушая самого себя:
  - Понимаете, жизнь ценна сама по себе. Мы не знаем точно — чей конкретно это череп? Приходим в этот мир ненадолго. А в этих лесах стояли части Красной Армии. Они защитили наш город — не допустили фашистов, их остановили на той стороне Десны.

  Лица ребят стали серьёзны. Никто больше не улыбался.
Перезахоронили в городе останки воина на следующий день. На торжественное мероприятие собрался весь город. Женщины плакали, украдкой вытирая слёзы. Мальчишки, крепясь, шмыгали носами.

  И только второгодник Валька, жёстким колючим взглядом, снисходительно поведя плечами и сжав кулаки, бормотал про себя: "Ну, ежели ты — череп немца, тогда держись! Тогда я тебя когда-нибудь и на том свете достану. Фашист треклятый!"
Отец и мать Вальки погибли в партизанах в самом конце войны. Валька чудом выжил, оставшись в деревне на попечении старой тётки.
Потому, к войне у Вальки были свои личные счёты


Фото из интернета. Спасибо автору.