Мира, где мы 14. Эльфийский бал

Фред спал плохо и проснулся рано. Он не знал, который час, и какая погода, и что он будет делать; он просто лежал, укутавшись в спальник, и наблюдал, как с той стороны палатки ползает черная точка. Она то останавливалась, то начинала бегать, то и вовсе вдруг исчезала.

Юноша не хотел выходить. Там могло быть пасмурно. Или даже мог идти мелкий дождь, не слышный отсюда. Или еще что-нибудь. Лучше уж оставаться тут!

Фред попытался опять заснуть; но то какая-то кочка вдруг утыкалась в ребра, то снаружи назойливо начинала зудеть муха, то сон попросту не приходил. В голову полезли воспоминания, но юноша прогнал их. Не хотелось сейчас ни детства, ни института, ни работы — ничего.
 
Ничего, кроме дома. Юноша закрыл глаза и попытался представить, что он в своей квартире; но кругом было слишком тихо. Оставалось лишь лежать да мечтать.
 
Скоро проснулась и Мира.
 
— О, ты не спишь! — потянувшись, сказала она. — Давно проснулся?
 
— Не знаю. Недавно, кажется.
 
Пришлось вылезать из палатки — навстречу холодной воде, ветру, опасностям.
 
Кто-то ночью тайком закрасил небо, и теперь оно было все серое. Ни пятен, ни бликов, ни теней.
 
Фред бы с радостью остался в палатке: какой-никакой, а все же домик. А тут, того и гляди, дождь пойдет, и лес стоит какой-то настороженный, и вообще все как-то не так…
 
Люди поели каши с черникой — а ведь еще не отмылись с рук вчерашние пятна! — и собрали палатку.
 
И опять, опять, опять нужно плыть. Залилась смехом невидимая птица; как будто так уж смешно, что кого-то гонит вперед дорога!..
 
— Слушай, как думаешь, кто это смеется? — спросила Мира, всматриваясь в переплетение ветвей.
 
— Понятия не имею.
 
— А можно я пойду посмотрю?
 
Здесь Фред ответить не успел: девушка осторожно пошла к деревьям. Казалось, кто-то увлекал ее, манил за собой.
 
— Только далеко не ходи!
 
Фред положил на Зоркого рюкзак и чемодан и позвал Миру. Плот был готов к новым странствиям, юноша смирился с ними; а девушки не было.
 
Фред позвал погромче. Эхо пометалось среди стволов да и вернулось ни с чем. Только деревья посмеивались да тени дразнили юношу.
 
Внутри все сжалось. Что делать, если Мира потерялась? А вдруг она не найдется? Мало ли, что может случиться в лесу!..
 
Зоркий выполз на берег и, тоже напуганный, прижался к ногам.
 
Нужно было успокоиться и подумать, что делать. Ждать тут? Здесь светлее, здесь не заблудиться, здесь все вещи, в конце концов; но вдруг девушке нужна помощь? Разве мало поджидает ее когтистых лап, острых клыков и ядовитых жал? Значит, нужно пойти искать? Но ведь тогда Фред тоже может пропасть!..
 
Юноша покричал еще немного, но ответом были лишь насмешки леса. Выглянуло из-за туч солнце, да только затем, чтобы подразнить: побежали по миру блики, заискрились, заплясали, запутали дороги. Солнце растопило тучи, и небо тоже засияло.
 
Юноша поднял голову и вдруг увидел, что мир незаметно изменился, став похожим на сказочный сон. Все вокруг пылало белым, а весь лес оплели песни; чудилось, не птицы это поют, а невидимые люди. Фред слышал, как его зовут на разные голоса, и, ослепленный и напуганный, невольно шагнул к сверкающему лесу.
 
А невидимки все звенели, звенели, и зачарованный юноша мог теперь различать их слова: о тишине пели они и об уюте, о возвращении после странствий длинною в жизнь. Они говорили: нет больше печалей и мучений, скорбей и разлук. Они смеялись и шептали про мир покоя. Откуда эти песни: из воды ли, с земли?
 
Еще один голос зазвучал, и Фред был уверен, что слышал его раньше, но не знал, где и когда. Я здесь, говорил кто-то тихо и нежно, и мне здесь хорошо; приходи ко мне, и мы будем вечно счастливы!..
 
Уже не было слышно птиц: только чарующее переплетение флейт и голосов царило на земле. И тот нежный голос, обещавший любовь, все звучал далеко впереди…
 
Сосны, стражи с острыми копьями, остались позади; юноша вступил в то царство, которое они охраняли. Высокие травы обнимали Фреда, стройные березы шептали ему колыбельные, ивы ласково гладили по плечам.
 
А музыка все вела сквозь зеленое царство, а единственной дорогой были белые лучи. Скрюченные старостью дубы вполголоса рассказывали что-то, но Фред не знал их языка.
 
Юноша брел по густому лесу, когда увидел полянку. То было сердце чащи, ослепительно светлое, усеянное цветами. Такое светлое, что мир почти тонул в белизне.
 
Девушки в изумрудных нарядах кружились в странном танце с тонкими юношами, а на ветвях сидели дети с флейтами. Фред видел, что голову одной девушки венчают оленьи рога, что у другой кожа зеленее травы, что у третьей ланьи копыта вместо ног; но никакая земная женщина не могла сравниться с феями. Юноши были длинноволосые, слишком тонкие, с острыми ушами; красотой они не уступали танцовщицам.
 
Разорвался круг, и одна из танцующих — единственная, у кого не было пары — подошла к юноше. Она шла, и трава качалась еле заметно, словно была она не тяжелее ветерка. Все ее подруги надели сияющие диадемы и нарядились в чудесные платья с золотыми узорами; она же была лишь в короткой тунике, а в черные волосы вплела дикие цветы. Вся она была белая и такая тонкая, что Фред боялся прикоснуться к ней; но он смотрел в ее лицо и понимал, что никого прекраснее нет ни в одном из миров.
 
Она подошла, и сама протянула юноше руку, и, неясно, отчего, слезы невольно полились из глаз Фреда.
 
— О чудо! — прошептал он. — Скажи, ты прекрасный дух или смертная?
 
— Я не чудо; — мягко улыбаясь, ответила танцовщица. — Лишь простая девушка.
 
Она ввела юношу в круг, и вновь зазвучала музыка — а может, играла она все время, а Фред просто не замечал? — и танцоры медленно двинулись. Юноша не боялся ошибиться: его тело двигалось само собой. Вот он уже кружится по поляне с одной из девушек, и держит ее птичьи лапы в своих руках, и смотрит в ее узкие глаза, и не может отвести от нее взгляд; а вот уже другая прижимается к нему, и ее кожа черная, и улыбка ее сверкает жемчугом, и хочется поцеловать ее в рубиновые губы; и еще много, много с кем кружился Фред в тот день, и много раз передавал свою пару одному из юношей. Это был сон, где стерлись все имена и лица, где остались лишь музыка и танцы, где все были связаны невидимыми нитями. В едином порыве они вставали вдруг в хоровод, в едином порыве разбивались на пары. Исчезли мужи и жены, исчезли любимые и нелюбимые — все, кто кружился тут, были равны.
 
Уже совсем стемнело, и зажглись на ветвях голубые огни, залив все своим светом. Фреду показалось отчего-то, что танцуют они среди звезд. Тьма окружала поляну, силилась пробраться к танцорам, но слишком боялась.
 
И вдруг все замерли, словно в хитрой шкатулке закончился заряд, и только песня продолжала литься.
 
— Возрадуйтесь! — прозвучал голос. Чудилось, сам лес сказал это.— Жизнь обитает в деревьях и растет со мхом!
 
— Жизнь умерла и слилась с огнем! — крикнула одна из танцовщиц.
 
— Огонь погиб и стал дымом! — подхватил ее кавалер.
 
— Дым поднялся в небо и родился облаком! — сказала третья.
 
— Облако растаяло и на землю жизнью пролилось! — продолжился странный рассказ.
 
— И круг начался вновь.
 
Хоровод медленно двинулся. Все шли медленно, словно заклиная кого-то невидимого в центре.
 
— Да только попала она в тень, — вдруг напомнил один танцор.
 
— В синем свете растворяются тени! — возразила ему стоящая рядом.
 
— От тьмы не убежать, — печально сказал третий.
 
— Но разве солнечные лучи не найдут ее? — почти испуганно спросила следующая девушка.
 
И так они говорили, говорили, но смысл их слов ускользал от Фреда; в итоге сказали что-то все, кроме двоих: промолчал сам юноша и промолчала та девушка, которая встречала его.
 
Но она вдруг шагнула вперед, и Фред тоже почувствовал, что должен шагнуть; и вот стоят они, и смотрят друг на друга, а кругом стоит молчание.
 
— Скажи, о чем они говорили? — тихо спросил Фред.
 
— О том, что одну из них сожгли много лет назад, а теперь она вернулась, — ответила девушка, опустив глаза.
 
— Скажи, что такое тень?
 
— Тот, кому предназначена та, которую сожгли много лет назад, а теперь она вернулась.
 
— Скажи, что такое солнце?
 
— Тот, кто прогонит того, кому предназначена та, которую сожгли много лет назад, а теперь она вернулась.
 
Фред оглянулся, будто ожидая увидеть черную фигуру; но, странно, ни одной тени не было на поляне. Не было теней ни у танцовщиц, ни у деревьев, ни даже у самого юноши.
 
Во всем лесу было темно, и призраки ходили по невидимым тропам, и чудовища готовились к бесшумной охоте, и оживало все, что казалось днем мертвым; но ни одно дитя тьмы не осмелилось приблизиться к духам. Они шли через лес, освещая дорогу фонарями, и тени разбегались от синих лучей.