Истории Евсея. Часть 2. Глава 24

       Ясна стала мне женой. События стали восприниматься ярче, их череда уплотнилась. За день проживалась жизнь. Когда знаешь, что время дорогих сердцу мгновений ограничено, то стараешься втиснуть в жизнь ещё больше действия.
       Я торопился принести радость Ясне, погружённый в её чистый, нежный мир, торопился участвовать во всех событиях становления общины, общаться с Даздой и Хуматом – они основа общины, лечить детей городка и гнать при случае подвернувшегося беса… И ощущал при этом свежую волну прибывающего чувства к Ани – как будто она была рядом…
       Жизнь, посмотрев на меня, словно решила напомнить, что мужчина, даже если он Вестник, идущий по фатуму, не может ощутить полноту жизни без наполнения любовью женщины, и подарила мне встречу с Ясной, удивительно похожей своим миром на Ани. Когда-то мне казалось, что в Ани живёт продолжение моей мамы, теперь – что Ани присутствует в Ясне. Они как будто бы каким-то удивительным образом договорились любить меня вместе и были счастливы от этого и от того, что я ощущал наполненность жизнью, благодаря их участию. Это описание может показаться странным, но других слов для своих ощущений я не нахожу.
       Ясна не была знакома с таким явлением, как требование к мужчине, в семье Дазды этому не учили. Поэтому мне хотелось успеть сделать больше для неё того, чего ей хотелось. А ей хотелось, чтобы я торопился домой, ведь дома меня ждало звенящее чистотой чувств и нежностью пространство. Пища, приготовленная Ясной, была необыкновенно вкусной, там был след её благодарности жизни, песен, её любви.
       Ясна почему-то была убеждена в правильности любых моих рассуждений, решений, целей, моего выбора. Там, где я мог сомневаться в правильности предстоящего шага, она верила, что он единственно верный. Это привело к тому, что я успевал делать даже то, что раньше делать не умел: под руководством великолепного мастера по имени Ушта выковал заколку для её густых волос в виде виноградного листа и инкрустировал прожилки листа серебром.
       Она сделала важное для меня и не такое уж простое дело: перевела с древнеперсидского языка, родственного санскриту, на греческий основную молитву Авесты – Ахунвар. Эту молитву Всеблагой Творец мира, Ахура-Мазда, дал Заратуштре как всепобеждающее Слово своё.
       Для знакомства с авестийским языком мы с Ясной решили дома общаться на нём. К её уровню владения языком я не приблизился, но говорить о любви и выражать восторг научился.
       Молитва – полное её название Ята-Аху-Ваирьё – была необычной для моего религиозного воспитания, заложенного Иоанном и книгами греческих философов. Это была молитва и мантра одновременно, в двадцать одно слово.
       Авестийцы воспринимали молитву Ахунвар как святое Слово Ахура. Читать её надо было с особенным ритмом, рифмой, внутренним красноречием. И конечно, в чистоте мыслей, стремлением к тому, о чём говорится в молитве, в состоянии благодарности. И Ясна умела это делать. Научил её, как и должно тому быть, отец-авестиец, к тому же жрец и хранитель Огня.
       Каждое слово молитвы – это название одной части Учения (Авесты), и это двадцать одно почитание Всеблагого. То есть в молитве содержится суть Авесты.
       Немного об истории текстов учения Авесты – из того, что рассказывал мой близкий друг и один из двух моих любимых тестей Аша Дазда. Исстари, не могу назвать точных цифр, Авеста передавалась устными преданиями в родовых жреческих линиях. Где-то шесть столетий назад, считая от нашей встречи с Даздой, при воцарении династии Ахеменидов из царства Парс, Авеста была запечатлена на большом количестве воловьих шкур тонкой обработки, то есть на пергаментах. Существует предание, что Авеста писалась тогда золотыми чернилами и длилась эта работа несколько десятилетий.
       В IV веке до рождения Христа Александр Македонский, завоевавший Персию в отместку за вторжения персов в Элладу, сжёг множество пергаментов с текстами Авесты.
       За 25-30 лет до нашей встречи с Даздой парфянский царь Валакша начинает с помощью хранителей Огня собирать единичные сохранившиеся манускрипты разных частей Авесты и поручает жреческим родам превращать в тексты отсутствующие части Авесты, извлекая их из устной традиции. Род Дазды отвечал за воссоздание Ясны – части Авесты, отвечающей за суть Учения и основных ритуалов. «Ясна» переводится как «почитание».
       Возвращаюсь к молитве. Дазда был известным в западной Парфии мастером молитвы. Когда Дазда творил молитву, в пространстве храма не оставалось места ничему нечистому. Оно аж звенело густой, плотной чистотой от ритма, темпа, образов, задаваемых жрецом.
       Ясна рассказала мне такую историю об отце. Как я уже говорил, Аша Дазда был реформатором Авесты. Он глубоко знал древнее Учение, знал наизусть гаты, проповеди Заратуштры, который принёс обновление древнего Учения. Дазда был хорошо знаком и с Торой, был специалистом по греческой философии, учёным-астрономом и астрологом. И смело упрощал ритуально-обрядовую сторону в соответствии, как он считал, с временем.
       Среди жрецов Парфии были, естественно, и те, кто считали, что Дазда – служитель Ахримана и своими реформами приносит зло в древнюю религию. Один из таких жрецов, во имя благих целей, послал к Дазде наёмного убийцу, убедив того, что Дазда своей жизнью оскверняет Огонь Всевышнего.
       Наёмник, убеждённый в нечистоте хранителя Огня, решил войти в храм, когда Дазда творил молитву Ахунвар. У авестийцев принято считать, что качественно прочитанная молитва наполняет человека Светом, очищает пространство вокруг него, даёт чистоту мыслей, ограждает от козней Ахримана и его главного демона Аждахака и возвращает врагам человека их враждебность. Так вот, когда, войдя в храм, наёмник достал кинжал и попытался занести руку для удара, он внезапно упал и потерял сознание. Это был сердечный удар…
       Дазда за месяц, с помощью врачующего слова и молитв, поднял этого человека на ноги, вырвал его из развоплощения, позволив ему тем самым продолжить изменять свою зарму. А вот жрец, пославший человека убивать другого жреца, умер от сердечного приступа. Вот такая история…
       После творения молитвы Ясной в пространстве дома ощущался особый аромат чистоты и… женственности. Хотелось находиться в этом пространстве, оно явно восполняло силы.
       Ясна сразу выучила молитву, с которой жил я. И творила её пять раз в день, глубоко погружаясь в неё. Сначала она творила авестийскую молитву, а потом молитву Рабби. Молитв много не бывает.
       Творческий смысловой вариант перевода Ясной молитвы Ахунвар, который мне наиболее близок, выглядит так:
       «Любой благочестивый человек, как и любой правитель в мире, могущественен настолько, сколько в нём имеется Правды и Блага.
       Дар благих мыслей приобретает тот, кто трудится во Славу Всеблагого Творца. И Сила Господа существует для того, кто помогает тем, кто нуждается в помощи».
       Конечно, молитву Ахунвар надо творить на родном языке с правильным ритмом и рифмой. Ясна научила меня это делать, по моей просьбе. И я помню это до сих пор. И бесам это до сих пор не по нраву…
       Возможно, Ясна и обращалась ко мне с какими-то просьбами. Возможно. Но сейчас я не помню этого. Помню лишь одно обстоятельство, похожее на просьбу.
       В самом начале наших близких отношений во мне жила замысловатая установка: во время близости владеть собой так, поступать так, чтобы Ясна не зачала ребёнка. Это, конечно, было связано с размышлением о том, что довольно скоро мне надо будет отправляться домой, а ребёнок тогда останется без отца.
       Во вторую или третью нашу ночь Ясна тихо сказала мне: – Евсей, любимый… Это так важно для меня, для нас…
       …В голове моей иногда появлялись обрывки мыслей, образов о долгожданной встрече с Ани, о её желании, чтобы Ясна была с нами, о путешествии Ясны через несколько лун к нам через наши общины. Но чего-то не хватало в ощущениях, чтобы представить эти мгновения яснее…
       Не стану подробно описывать становление нашей авестийской христианской общины. О принципах становления общин я уже упоминал на этих страницах. Не будем превращать их в пособие по созданию общины. У каждой эпохи своя специфика. И если кому-то действительно захочется знать, как строится община в нынешнем времени, приезжайте в южную Сибирь, найдёте там меня и моих друзей.
       Наша община в Мидии строилась по правилам первой общины прямых учеников, по подобию тех общин, в жизни которых мне посчастливилось участвовать. Собрания были частыми, ведь в основе общины были авестийцы и два хранителя Огня, Дазда и Хумат, мы торопились быть чистыми в действиях, словах, мыслях. Искали вместе правильные действия и слова в смущающих нас ситуациях, опираясь на заповеди, оставленные нам Рабби. «Если исполнять принесённые Спасителем заповеди любви, то выйдешь из-под влияния зармы и через рай попадёшь в Вечность», – так говорил, улыбаясь добрыми глазами, Дазда.
       Жизнь строили на бескорыстной взаимопомощи. Нужды хозяйств стекались в совет старейшин, ответственными за передачи нужд в совет были главы домов. Совет старейшин и распределял недостающее по хозяйствам.
       В общине было несколько жизненно важных мастерских. Изделия мастеров шли и внутрь общины, и обменивались через городской рынок на недостающее в хозяйствах. Мастера иногда продавали свои изделия вовне, средства были нужны для поддержания мастерских, а также шли в общий кошелёк взаимопомощи…
       После быстро облетевшего город известия о победе над самим Аждахаком в общину пошёл народ. Чудо – оно и в Парфии чудо. Немногие из них остались в общине, где надо было трудится над своей чистотой, но те, кто не задержались, понесли весть о неосквернённом злом месте, которого боится главный демон иранских земель. Весть быстро распространялась по Мидии, Парфии и дальше с караванами на восток.
       В городе была иудейская диаспора с синагогой, а значит, и со священником. Торговлей в Мидии занимались, по большей части, иудеи. Давать иноплеменникам в рост продовольствие и серебро было их делом. Дазда и жрец синагоги были знакомы. Законники диаспоры, специалисты по Торе, с уважением относились к хранителю Огня, его мудрости. Иудеи городка знали: Дазда хорошо изучил Тору. Греки городка знали, что Аша – философ и лучше них разбирается в пантеоне богов.
       Случай с изгнанием древнего демона – а в рассказах упоминался и почитаемый в Иудее пророк – вызвал у иудеев немалый интерес к нашей общине и ко мне. В диаспоре знали о пророке-проповеднике
       Иешуа, казнённом римлянами, знали о существовавшей в Иерусалиме секте, считавшей этого проповедника Машиахом. Знали, что я пришёл в Парфию с Вестью о Помазаннике и что со мной есть Сила непонятного происхождения, позволяющая гнать тяжёлых бесов. Знали также, что я эллин, воспитанный иудеем, учеником основателя секты.
       Всё это вызывало интерес, и некоторые иудеи, немалым числом, решились прийти для знакомства с общиной, с правилами имущественных взаимоотношений и со мной. Среди пришедших были двое одержимых, желающих расстаться со своей болезнью.
       Мы с авестийцами устроили большое собрание, рассказали пришедшим о правилах нашей жизни, о заповедях, которые учимся исполнять. Конечно, священник синагоги не мог открыто прийти на такую встречу, но он знал, что прихожане пошли знакомиться с общиной и со мной, и ждал известий.
       На собрании я поведал историю от Иоанна, которую рассказывал Рабби. Вот эта притча.
       У человека были в гостях друзья. Он приготовил ужин и послал одного из своих друзей пригласить к ужину других гостей. Первый, кого друг пришёл приглашать на ужин, отказался от приглашения, потому что ждал торговцев, которым собирался дать деньги и распоряжения.
       Второй отказался, потому что купил деревню вместе с людьми и ему надо было собирать доход. Третьему надо было продавать дом. К четвёртому должен был прийти человек и вернуть долг. Пятый ждал прибыли, так как давал денарии в рост…
       Все они отказались прийти на ужин, о чём друг и рассказал хозяину дома, устроившему ужин. И тогда хозяин сказал друзьям: «Пойдите на дороги, кого найдёте, пригласите их, чтобы они поужинали».
       Завершал Рабби эту притчу словами: «Живущие торговлей, как и дающие кому бы то ни было в рост, не войдут в места Отца моего. Тот, кто дал нуждающемуся и забыл о том, обретает Царствие Божие…»
       …После этого собрания на следующую встречу пришли только два иудея. Два одержимых бесами человека, проявивших себя на первой встрече характерными потряхиваниями, не пришли во второй раз, предпочли одержание изменению самих себя. Выбор неизменно свободен. Сражение, как и во все времена, идёт за каждую душу. А предсказуемое использование человеком свободы выбора позволяет жрецам-астрологам, глубоко знающим свою работу, достаточно точно просчитывать карты судеб и волочит человека по его зарме.
       Те представители арамейского народа, что решили остаться в общине, были мастерами своего дела и общину укрепили. Один – обувщик. Другой – мастер по дереву. Жене мастера-обувщика я помог безвозвратно избавиться от небольшого беса. А сыну краснодеревщика вправил живот и тазовые кости, поговорил с ним о жизни, объяснил, почему приходит боль, научил благословлять воду и пищу короткой молитвой и дал волшебную молитву, которая будет помогать ему в жизни делать добрые дела, а значит, не болеть. Дети умеют доверяться полностью.
       Священник диаспоры после посещения иудеями нашей общины передал Дазде письма и послания Павла, которые дошли уже и до Парфии.
       Священник воспринимал Павла основателем новой секты в среде Торы, считавшим себя пророком.
       Передавая эти послания Аше, священник сказал, что не относит эту новую школу к Торе, а значит, Иешуа не может быть Помазанником Господа…
       – Аша Евсей, любимый ученик Иоанна, которому он доверил дописать свою Весть, что скажешь об этих посланиях? – спросил меня Дазда.
       – Аша, я хотел бы, чтобы ты их прочитал и сказал своё мнение, – ответил я. – Они написаны на хорошем греческом и со знанием Торы.
       – Тогда, друг мой, скажи, был ли Павел среди учеников Спасителя?
       – Он считал себя апостолом Христа, посланным Им. Среди учеников при живом Учителе не был, с реальным Учителем не общался. И не был близок с теми учениками, кто был рядом с Рабби в земных дорогах. Учитель пришёл к нему в видении и поручил, как говорил Павел, нести Весть язычникам. Павел высокообразованный иудей, знаток Торы. Самый активный Вестник среди апостолов, основал несколько христианских общин в римских провинциях и одну из общин в Риме. Чтобы понять его взгляд на Христа, надо почитать его письма. Иоанн общался с Павлом лишь однажды. Поэтому и рассказал мне совсем немногое…