За землю!

Второй год шел по чужой суровой земле фельдфебель Курт Бауэр. Фюрер обещал таким, как он, солдатам Рейха, любой участок для поместья на завоеванных восточных землях. Бауэр обеспечит себя и подрастающих сыновей - только надо разбросать это стадо русских…
Слева от того овражка, в котором он залег с отделением в ожидании выбегающих из леса врагов, белело озеро. Курт не прочь бы, не спеша побродить в этих местах с охотничьим ружьем, как когда-то в родной Саксонии со старшим сыном. Он подумал, что мог бы остаться здесь, в предместьях Воронежа, укорениться среди роскошных дубрав, - пусть бы шли, кому надо, дальше… Ему тут нравится.Курт отбежал от своих ребят шагов на двадцать в сторону и притаился с карабином за стволом одинокой, кривой сосны. Немецкая артиллерия уже несколько минут утюжила противоположную сторону леса. Иваны выползут на поляну, и метнутся на соединение со своими, побегут к селу. Тут-то мы и подстрелим этих недоумков, как уток на взлете - азартно усмехнулся Бауэр.

… Тимоха пробирался сквозь лесную чащу с остатками взвода.
Патронов хватало, и силы еще были и уверенность у этого уральского паренька, что и в рукопашной, если надо не дрогнет. А здесь, в лесу, совсем было не страшно. Родные деревья — дубы да березки шли навстречу, с распростертыми ветвями, прикрывая его собой. Услышав под ногами глухой хруст, надломившейся гнилой ветки, Тимка на миг оказался в довоенном времени, во влажном грибном лесу рано-рано утром с Надей...
Его веселило, когда она повизгивала, найдя большую грибницу, он любил смотреть, как тонкими красивыми пальцами Надюшка держит гриб, аккуратно подрезая его ножку. Ему нравилось незаметно подкладывать в ее корзинку свои грибы, чтобы видеть потом, как она удивляется и радуется. Он помнит, как пробуждающийся лес неожиданно раскрыл перед ними душистую земляничную полянку, на которой он испробовал таинственно-ягодный вкус первого поцелуя! Тимка всегда восхищался красотой природы, но разве мог он ее обнять, втиснуть в себя, переполниться ей?! И вот она, Надюха, крошечная приоткрытая часть этой самой природы, которую он мог полностью растворить в себе и без остатка раствориться в ней сам...!
Когда вышли на большую поляну, шквальный огонь фрицев свалил всех в траву. Видать, дождливо здесь было - ладная уродилась травка летом сорок второго, высокая, густая, не кошенная! Да только, разве защитят тонкие стебельки от пуль?! Лишь спрячут ненадолго.
- Готовсь! После войны будете играть в прятки, - крикнул взводный, - По моей команде вскакиваем и бросаемся в прорыв к озеру и в село!
- Впере-е-д! - протяжно крикнул через мгновение. -Ура-а-а! — подхватили рядом, - За Родину, за нашу землю!
Тимоха рванул вместе со всеми, стреляя впереди себя без разбора… Определив местоположение огневых точек противника, тут же упал на несколько секунд, бросил гранату и снова вскочил, чтоб не отстать от своих. И столько сил, столько необъяснимой, разрывающей грудь радости было в этом порыве! С такой радостью и отчаянием он бросался в детстве с разбегу в озеро с деревенскими пацанами в такое же жаркое, как сейчас лето и плыл за лодкой!

… Курт оказался сбоку и чуть сзади. Увидев вспорхнувшие тела, он мгновенно выбрал цель и выстрелил.
- Попался один!
Тимоху словно ударили веслом по спине — он упал навзничь, неловко подвернув руку, жестко ударился лицом о землю. Трескотня автоматов, взрывы снарядов - все враз стихло. Слабость охватила тело. Время словно остановилось. Ему вдруг померещилось, что придет сейчас мама и как в детстве поднимет его на руки: «Ой ты мой маленький, ушибся… ничего - до свадьбы заживет…»
Никто его не поднимал. По спине разлилось тепло, будто солнышком пригрело, а по руке лез любопытный муравей. Никогда ранее, даже, когда усталый лежал в траве после сенокоса, он не чувствовал такой близости к земле, такого с ней родства! Тимофей мог видеть только свою вытянутую руку:там между пальцами не спеша выпрямилось несколько травинок, камнем прижатых его ладонью при падении, а потом, через неопределенное время, совсем по-будничному запищал комар, бесцеремонно усаживаясь на щеку.
- Ах, как щекотно, кусай...не трону,-вяло думал Тимоха, роняя непослушные веки….Он не почувствовал, как потом, после близкого взрыва, его припорошило теплой землей, и проплакал грибной дождь.