Влюбленный хикикомори

Кто я?.. Рыба на раскаленном песке. И до меня не дотянется волна прилива. Или я птица с подрубленными крыльями. Никогда мне не подняться в бирюзовое небо. А было время – я почти летал.
Счета за свет и воду оплачены сердобольным дядей. Холодильник забит кольцами колбасы, пакетами сока и прочими полезными продуктами. Треклятому хикикомори – мне нет нужды выходить на улицу, которая внушает мне телячий страх.
Радуйся. Зависай сутками перед компом. Слушай тяжелую музыку и смотри эротические фильмы. Но в сердце моем пустота. Я потерял мою Лию. Никогда я не услышу ее звонкий смех. Не увижу милое личико. Не поцелую алые губки… Да!.. Хикикомори тоже способен любить. А значит – и страдать от яда разлуки.
Как мятные леденцы – я глотаю антидепрессанты. Плачу в подушку и шумно ворочаюсь по ночам. Днем – тупо уставляю опухшие глаза в потолок. Прислушиваюсь к скребущим на душе кошкам. «Мир жесток», - не однажды говорила мне Лия. В особенности он жесток к таким, как я. Слабакам и дуракам.

***

Все началось весной. Тогда я зажил как хикикомори. Из института меня выперли, а на работу не взяли. И я перестал выходить из квартиры.
На внешний мир смотрел исключительно через окно. Мне даже нравилось наблюдать за кружением снега – который таял еще в воздухе. За каплями дождя – крупными головастиками сползающими по наружной стороне стекла. Или просто вглядываться в бело-серое туманное небо. Еду заказывал на дом. Картон из-под пиццы и роллов – который не влезал в мусорное ведро – я аккуратно прислонял к стенке. Раковина на кухне зарастала грязной посудой – а я литрами глушил кофе и смачно рыгал.
Так я помаленьку транжирил сбережения покойных родителей.
Иногда меня сверлил вопрос: что будет, когда денег останется круглый нуль?.. Но я не хотел лишний раз напрягать мозги – тем паче по такому неприятному поводу. Когда клюнет жареный петух – тогда что-нибудь и придумаю.
Был, правда, дядя – готовый помочь. Но я не отвечал на его звонки. В моих глазах дядя был грубиян и узколобый меркантилист. Ставки по ипотеке и сдача жилплощади в аренду – вот о чем дядя мог говорить без передышки. Он мечтал пристроить меня в риэлторское агентство, в котором был заместителем директора. Дядя по-своему меня очень любил. Я был его единственный наследник мужского пола.
Меня не волновали дядюшкины чаяния и потуги. Я резался в файтинги и квесты. Отлеплялся от монитора только ради журнала комиксов. Зубы чистил  и то не каждый день. Мне было комфортно, как черепахе – втянувшей голову и ноги в панцирь. Квартира была надежным коконом, в котором я укрылся от людей. От любых огорчений и обид. От целой Вселенной. Голяком ходи, копайся в носу – никому нет до тебя дела.
Я мог бы сказать, что по-своему счастлив. Но под окнами закатывали концерты мартовские коты. А под крики кошаков – и меня проняло странное томление.
Ни с того, ни с сего – у меня вдруг учащался пульс, а из глаз текли слезы. Сердце раскалывалось на тысячу кусков. Склеивалось обратно – чтобы снова разлететься вдребезги. Я без сна ерзал на простынях; комкал одеяло. Неодолимо хотелось нежности и тепла – хоть бери с собой в постель мягкую игрушку. Я распахивал форточку. Втягивал обеими ноздрями свежий ветерок. Ветерок обдувал мне лицо – будто бы целовал; навевал сладкие грезы. И подчас я слегка жалел, что от всего света закрылся в своей квартирной пещере; как трухлявый пень покрываюсь мхом.
Первым результатом моих духовных подвижек было то, что я ударился в порнографию. Я поглощал клубничный контент гигабайтами. Пускал слюни на виртуальных красоток – и горячо дышал. Но скоро убедился: порно – суррогат. Мне нужна живая и осязаемая девушка, с которой можно было бы весело болтать за чашкой чаю. Я по-прежнему планировал торчать в четырех стенах – но, как родниковой воды, жаждал, чтобы в моем добровольном заточении меня навестила бы прелестная тяночка.
Что делать?.. Я пустился искать. Там, где это доступно хикикомори – в интернете. В реале я прятался от людей. Но на онлайновых просторах чувствовал себя если и не как окунь в реке – то достаточно уверенно. Я поселился в социальных сетях и на сайтах знакомств. Завязывал переписку с симпатичными девчонками. Просматривал десятки анкет.
Мне повезло. Я нашел Лию.

***

Две растрепанные косички. Чуть прищуренный – лукавый – взгляд. Обворожительная улыбка губ-лепестков. Такой была Лия на главном фото своего профиля. Мое сердце забилось неровно – едва я открыл ее интернет-страничку. Первый обмен лайками вылился в душевное общение – которое стало заменять нам воздух. Открыв утром глаза – я торопился к компьютеру. Не ради очередной видеоигры – а проверить: нет ли электронной весточки от Лии.
Лия была остроумная и творческая. Она присылала мне свои рисунки и стихи. Я был покорен. Самому мне было не под силу зарифмовать и пары строчек. И в изобразительном искусстве – я недалеко ушел от криволапой курицы. Но я мог оценить чужой талант.
С каждым разом мы делились друг с другом все более сокровенными мыслями и переживаниями. Я рассказал о своих проблемах с дядей. О том, что не умею контактировать с людьми – и сычом на развалинах отсиживаюсь в доставшейся от мамы с папой квартире. Поведала о своей беде и Лия. Родители запихнули ее учиться в юридическую академию. Их желание – вырастить из дочки дипломированного адвоката. Чтобы Лия зарабатывала бешеные деньги, выигрывая дела в судах.
«Я задыхаюсь, как рыба на берегу, - жаловалась мне Лия. – Кодекс Хаммурапи, римское право – фи как это скучно. Не хочу мариноваться на лекциях!.. Мне по сердцу цветы и зверушки…»
Я сам недавно вылетел из универа – и хорошо понимал Лию. Потому что тоже – ох как намучился от занудства лысых профессоров. Я утешал Лию, как умел.
«Сегодня на семинаре, - писала Лия в другом сообщении, - я совсем не слушала преподавателя. Сочиняла потихоньку стихотворение. Ай, как я устала от премудрости законников!.. Мне бы лучше кормить черепах и выращивать экзотические растения. Сбежала бы, куда глаза глядят…»
«Сбежала бы!» - Лия все чаще обращалась к этому мотиву. Мою дерзкую девочку обуревала идея: покинуть давящих опекой родителей и постылый институт. Уехать из родного города – и начать новую вольную жизнь. Полную поэзии и красок. То ли крылатый бог-младенец, то ли бесенок нашептал мне на ухо. Но я решительно поддержал сумасбродный план Лии. Написал ей: «Приезжай ко мне, милая».
И в мае Лия приехала. Я встретил ее на рокочущем вокзале. (Что было для меня подвигом: ведь я больше двух месяцев не выходил из квартиры). Примчавшийся поезд выплюнул на перрон пеструю толпу, в которой я разглядел стройную девичью фигурку. Так и сияя – Лия и я двинулись навстречу друг другу. Над нами – в чистой голубизне неба – ярко пламенело солнце. Со счастливым смехом мы обнялись и расцеловались. Не надо было признаваться в любви. После нашей многонедельной переписки – все и без слов было понятно.
Гудел вокзал. Плотными рыбьими косяками проплывали люди – с баулами, рюкзаками и сумками-тележками. Держась за руки – мы двигались по течению толпы в сторону метро. Нам было радостно и легко. В вокзальном гаме и грохоте – нам чудилась вдохновляющая песня. Казалось: мир переливается для нас семью цветами радуги.
Мы были молоды. И мы были вдвоем.

***

Остаток весны и целое лето – стали нашим затяжным медовым месяцем.
С Лией я забыл, что я хикикомори. Без длительной прогулки у нас не проходило и дня. Мы радовались каждому солнечному лучику. Ласковому дыханию ветерка. Темно-зеленой листве деревьев. Бургеры, беляши и шаурма, которыми мы перекусывали в дешевых бистро – были для нас лучше царских яств. Чуть ли не дважды в неделю мы бывали в зоопарке. У Лии загорались глаза при виде тигров, бегемотов и трубкозубов. Она носила с собой альбомчик, в котором быстро-быстро чиркала карандашом. Звери на ее картинках получались как настоящие.
Еще она рисовала розы, фонтаны и просто замысловатые орнаменты. Сделала несколько моих портретов. С той же легкостью, что и рисунки – у Лии рождались плавные любовные стихи. Она все время шутила, смеялась – и вообще, цвела, как белый лотос на озере. А я терял голову – пьянея от лотосового аромата.
Неприбранная, пыльная квартира хикикомори превратилась теперь в уютное гнездышко влюбленных. Лия расставила вещи по своему вкусу. Постирала занавески и белье.
Ночи были для нас праздниками. Горячим поцелуям и тесным объятиям не было конца. Отбросив смущение и робость – мы с пылом предавались утехам страсти. Утомленные – засыпали в обнимку. И видели только самые сладкие сны. Утром долго нежились под одеялом. А потом – за чашкой теплого молочного кофе – выбирали: куда сегодня пойдем?.. В кино или снова в зоопарк?..
Но лето отзвенело. А с ним прошла и пора беззаботных улыбок. Деньги на счете, завещанном мне родителями – были на исходе. Хотели мы с Лией или нет – перед нами вырос жирный вопрос: как жить?.. На что покупать не то что пирожки и билеты в зоопарк – а молоко и хлеб?.. За окном шумел первый осенний дождь. Лия и я сидели с потухшими глазами на кровати. То плакали – то пытались друг друга взбодрить. Лия была смелее меня. Она сказала:
- Надо искать работу.
Мы включили компьютер и два часа исследовали сайт вакансий. Качали головами и вздыхали: требовались либо нахрапистые менеджеры – мастера по впариванию товара – либо дипломированные специалисты. Все это нам не подходило. В силу характера мы не умели навязываться. А образование у нас у обоих было незаконченное. Мы перешли к должностям курьеров и флаерщиков. Это была работа более реальная – хотя и за меньшие на порядок деньги. Но так тягостно было взять – и начать обзванивать потенциальных работодателей!.. Сердца щемило от осознания: райским денькам – конец; наступили тревожные – полные испытаний – будни.
Так ни к чему и не придя – мы легли спать. Но долго не могли сомкнуть глаз. Прижавшись друг к дружке – мы дрожали, как от холода. Усилившийся дождь – колотился в окно.

***

Лия скоро трудоустроилась. Она позвонила по объявлению – и ее приняли на работу. Раздавать рекламные листовки у метро. Неделю спустя Лия уже принесла первые деньги.  Мы купили сыру, копченой колбасы и душистых нектаринов. Устроили маленький пир. Запивая лимонным чаем нехитрое угощение – мы взбадривали друг друга. Мол, наладим свой быт. Даже наметили новый поход в зоопарк.
- Теперь и я найду работу, - рахрабрился я.
Но когда я вышел из дому, чтобы ехать на собеседование – на меня вдруг накатила позорная слабость.
В мутных лужах расходились круги от мелкого дождя. Корявое дерево роняло сморщенные листья. Мокрые нахохлившиеся вороны клевали мусор. Ноги у меня подламывались в коленях. Я стоял посреди тротуара – и не мог сдвинуться с места. Чувствовал себя неуютно и сиротливо. Неудержимо тянуло назад – под защиту квартирных стен. Как выяснилось: есть две большие разницы – для чего высовываться на улицу. Ради ли увеселительной прогулки за ручку с Лией. Или чтобы выполнить важное дело – которое ты не можешь себе позволить отложить. Еще сколько-то потормозив – я таки зашагал в сторону автобусной остановки.
На интервью у меня тряслись пальцы. Я попросил воды – и ненароком опрокинул стакан. Прямо на папку с бумагами. Мне казалось: грудастая тетка-рекрутерша глядит на меня с презрением. Не надо и добавлять: собеседование я с треском провалил.
Я искал работу дальше. И каждый раз выбираться из квартиры было для меня все более мучительной пыткой. Оставляя за спиной порог родного жилища – я моментально переполнялся страхом и отвращением. От запахов сырости и бензина – мутило. Бурлящая толпа – пугала. Я боялся потеряться в городской сутолоке – и не найти дорогу домой.
На собеседованиях я сидел ссутуля спину. Смотрел исподлобья. Я заранее был уверен: крутые шишки, которые меня интервьюируют – не захотят принять на работу такого, как я. Им подавай энергичных – с огнем в глазах. А не бледного зажатого парня – который мычит и заикается. Мне отказывали. Либо говорили: «Мы вам перезвоним» - и не перезванивали. И в то же время я страшился, что меня пригласят: «Завтра приступайте к работе». Это означало бы забыть все прежние привычки – как присохшие бинты оторвать от ран. Пять дней в неделю быть занятым. Взвалить на себя кучу обязанностей. Сердце от такой перспективы невольно сжималось.
Иногда, не доехав до места собеседования – я поворачивал обратно. Но и в квартире не обретал покоя: меня колола совесть.
Вечером приходила вымотанная Лия. Я заметно нервничал, когда она спрашивала, не взяли ли меня куда-нибудь. Больно было видеть ее разочарованное личико. Мы молча ужинали макаронами с тушенкой. А перед сном я клялся, что уж завтра мне повезет. У меня назначено три надежных собеседования – и т.д. Лия только опускала голову. Она мне не верила.

***

В конце концов, я бросил поиски работы.
Я торчал дома – снова став хикикомори. Но это не было комфортное уединение, как когда-то. Меня изводила тоска. Я ненавидел себя за то, что оказался ни на что не способным – ни копейки не приношу в наш с Лией общий бюджет. Но я не в силах был себя заставить продолжить искать работу. Даже просто дойти до магазина – за репчатым луком и картошкой – стоило мне гигантского напряжения воли.
Утром не хотелось открывать глаза. Лия уходила раздавать листовки – а я оставался лежать в постели. Таращился в белый потолок. Потом – целый день маялся. Хлебал пустой чай. Не знал, как убить ползущее улиткой время. Голова болела от невеселых мыслей. Я сходил с ума. Немного помогал забыться интернет. Я читал в сети про катастрофы, эпидемии и самоубийства. Смотрел фото с мест преступлений. Находя в этом какое-то нездоровое удовольствие.
Жилось нам бедно и скудно. Почти весь скромный заработок Лии поглощала квартплата. Еле хватало на еду. По будням мы питались макаронами либо гречкой. По выходным позволяли себя жареный картофель. Мы не знали, на что купить ботинки на зиму. А кино и зоопарк были для нас теперь недоступной роскошью.
Положение поправилось бы – добывай я денег хотя бы столько же, сколько Лия. Я не добывал ничего. Впрочем, Лия ни одного слова не сказала насчет того, что я больше не ищу работу. Просто вечерами она возвращалась все более усталая. Когда мне взбредало в голову полезть с обнимашками – отстранялась. Мы сами не заметили, как перестали заниматься по ночам любовью.
И еще Лия повторяла, что поняла: мир жесток. Любоваться цветочками и писать стишки – не получится. Каждый день – это борьба за кусок хлеба. Суровая борьба – по всем законам старика Дарвина. Вертись, как крыса в колесе – если хочешь жить. Свой альбом с рисунками – Лия закинула под стол. А блокнот со стихами – вообще испарился с глаз.
Моя тоска и Лиина усталость росли снежным комом. Накапливались, как заряд. Лия раздражалась – как кошка, которую гладят против шерсти – когда я спрашивал, как дела на работе. Отворачивалась – и выходила из комнаты. Я проводил дни за жиденьким желтоватым чаем и за копанием в интернете. Мне трудно было лишний раз шевельнуться. Вынос мусора сделался для меня неподъемной проблемой.
Однажды в субботу – за окном белое ноябрьское небо сыпало снежные хлопья – у Лии не выдержали нервы:
- Когда, ну когда станет хоть чуток полегче?!.. Мне надоели макароны. И я хочу себе обувь по сезону: в туфлях у меня мерзнут ноги!.. Скажи что-нибудь!.. Не молчи!..
Лия плакала – а я сидел с опущенной головой. Что я мог ответить?.. Не лгать же опять, что я поднатужусь – и таки найду работу. О, я хотел бы приносить достойные деньги!.. Чтобы Лия сидела дома – рисовала бы и слагала стихи. И чтобы по выходным мы гуляли в парке – держась за руки и смеясь. Но я ничтожество: я не могу дать моей Лии ничего похожего и близко.
Отмалчиваться было невозможно. И я сказал – то, что поднялось из сердца:
- Я видел в интернете сайт. Там можно анонимно заказать смертельный яд. Давай купим яд – и назначим себе дату. Если до этой даты наша жизнь не улучшится – отравимся.
Мои слова возымели странный эффект: Лия вытерла слезы и притихла. Затем – совсем спокойно – сказала:
- Дай мне твой телефон.
Лия потыкала пальчиком в сенсорный экран и выписала что-то на бумажку – которую спрятала.
Весь вечер Лия точно порхала. Ластилась ко мне игривым котенком. С разинутым ртом – я удивлялся перемене ее настроения.
Лия сходила в супермаркет. Принесла курицу гриль, жареные овощи и салат «мимоза». Ради этого Лия нарушила заначку – подготовленную для оплаты электричества и водоснабжения. Я еще больше изумился обычно экономной и осторожной Лие – но ни о чем не спросил. Мы сели за вкусный ужин – во время которого Лия щебетала, как птичка. Вспоминала веселые случаи с наших летних прогулок. Ночью Лия горячо прильнула ко мне. Впервые за долгие недели мы отдались страсти. Лия вся пылала. Ее тело отзывалось на малейшее мое прикосновение.
Проснувшись утром – я не увидел Лию рядом с собой. В квартире висела тишина. Я подумал было, что Лия на работе. Но – какая работа?.. Сегодня воскресенье!.. Из шкафа исчезли платья Лии. В прихожей не было ее туфель. У меня заныло в груди.
В дверь позвонили. Лия?.. В трусах и шлепанцах – я поспешил открыть. На пороге – с двумя под завязку набитыми сумками – стоял дядя. Моя челюсть – так и отвисла.
- Мне твоя девочка набрала. Лия, - ответил дядя на мой беззвучный вопрос. – Она сказала: дела у тебя совсем плохи.
В сумках оказались хлеб, колбаса, конфеты, мясные и рыбные консервы, апельсины. Дядя заполнил мой холодильник. Отстегнул мне солидную сумму денег – и уехал, обещав навестить меня через месяц. А я – ошеломленный – остался стоять у окна. Я понял: вчера Лия подглядела в моем телефоне номер дяди. Где она сама?.. Легко догадаться: поезд мчит ее обратно к родителям. Наверное, они заставят ее восстановиться в юридическом институте.
Наша сказка закончилась. Устроив шикарный ужин и проведя ночь в моих объятиях – Лия со мной попрощалась. Я не вполне осознавал – но и в самые тяжкие дни мне было хорошо вдвоем с Лией. Она была моим теплым огоньком. Почему, почему я ее упустил?.. Ведь Лия не требовала, чтобы я был мультимиллионером с яхтой и коттеджем. Зарабатывай я хоть немного денег – мы бы кое-как стояли бы на ногах. Но мне остается только посыпать голову пеплом.
Я поднял из-под стола альбомчик – который Лия не захватила с собой. Наугад открыл. На карандашный рисунок трубкозуба капнула моя слеза.

***

Я зажил безрадостной жизнью панцирного моллюска.
Дядя исправно наведывается ко мне раз в месяц. Привозит деньги и еду. Дядя смирился, что я ни на что не годен. И больше не пытается устроить меня в свою фирму. Он говорит: «Когда умру – будешь сдавать в аренду квартиру, которую от меня унаследуешь. Так и удержишься на плаву».
Улица меня смертельно пугает. Я никуда не выхожу. Даже успокоительные таблетки из аптеки мне доставляет курьер. Каждый день для меня полон мучений. Я помираю от тоски по Лии. Иногда я порываюсь ее искать. Но ее телефон отключен. И она пропала из всех социальных сетей.
В интернете я смотрю билеты на поезд до ее города. В этом мало толку. Точного адреса Лии я не знаю. Да и не решусь я – хикикомори – на поездку за сотни километров.
Мне особенно невмоготу, когда за окном сгущается ночь. Я мечусь по квартире. И разве что волком не вою. Пока наконец не падаю на постель.
Мир не только жесток. Он окутан тьмой.