4 Белая Тропа

Белая Тропа петляла среди толстых сосновых стволов. Это была главная дорога для всего Табора. Она огибает озеро по кругу.  Совершенно круглое зеленое озеро, окольцовывал серый песчаный пляж, заваленный белыми костями топляка. Пляж обступал пояс желтого тростника, который охватывал старый хвойный лес.  За лесом Великая Стена.  Это были как бы края хвойной чаши на дне которой блестело озеро. Крутой обрыв метра два – три густо заросший акацией служил границей Леса. Вокруг стояли точно такие же сосны, но это уже были другие леса. А Лес кончался перед стеной.
Сначала тропа шла у берега по тростнику, но в мае началось такое пекло, что её проложили по самой сосновой опушке. Получилось длиннее, но путешествовать можно было только в густой тени. А ночью все ходили по Старой Тропе через тростник.  Многие в начале сезона делали стоянку прямо в тростнике. До сих пор видны высохшие шалаши. Но майское солнце быстро загнало всех под полог сосняка.
Обойти все стоянки можно было и по пляжу. Много было любителей ночных прогулок и по воде, там, где зыбь быстро зализывает следы. Благо у берега везде кроме Русалочьего Мыса было мелко.
Белая Тропа она была такой широкой, что на ней мог разойтись пешеход и велосипед. А вот два велосипеда уже не могли разъехаться, и кто-то должен был уступить. Обычно уступал тот, кто ехал к Водопойке с пустыми банками для воды. Сейчас на ней было пусто. Наползающий до бела раскаленный день загнал таборный народ в хвойную тень. Белая Тропа начиналась, вернее собиралась из десятков тропинок плантаторов у самого Колхоза имени Мичурина. В Колхозе жил самый дикий народ. Они все промышляли в заброшенных садах умирающего садоводческого товарищества «Тепломаш 13», где на забытых участках обильно росли не только одичавшие вишни и малина, да и не одна крапива росла вдоль заборов. Сейчас в Колхозе было тихо. Жизнь там начинала только ближе к вечеру.
Так же тихо было и в Эльфятнике. Там вообще вели ночной образ жизни. Ночной и тихий. Если не знаешь, то и не разглядишь их веревочные дороги и гамаки среди густых сосновых лап. Шумно там становилось только когда приезжала орда орков-матрасников. Вот тогда там палили костры, орали песни, дрались и пили. Без орков всегда было тихо. Дальше от тропинки отходила стежка в сторону стойбища Колыма. Народ там жил скрытный. Чем жил не понятно. Но они тоже никогда никому не мешали. Если не дрались с орками-матрасниками, или с Новгородскими. Но драки случались редко. Надо постараться, чтобы найти повод для насилия в мире, где от всех не приятных тебе людей можно просто откочевать.
Потом тропинка огибала по дуге Серпентарий. В Серпентарии уже вовсю кипела жизнь. В тени хвойных лап слышны были голоса, металлический звон кастрюль, а развешенные всюду веревки с бельем огораживали женскую территорию подобно охотничьим флажкам. Вход на территорию Серпентария для лиц мужского пола был смертельно опасен.
В начале сезона их было не много. Палаток семь. Поселились там очень серьёзные тети.  Всем под тридцатник. Все в панамах и очках с диоптрией. Все поголовно с высшим образованием и так же поголовно все в разводе. Аспирантки, лаборантки, младшие научные сотрудники и преподаватели мозгодробительных технических дисциплин из областного политеха. У всех фигура и бюст в отличном состоянии почти без пробега. Раздолье для ищущих материнской заботы и избавления от мук спермотоксикоза юных таборских жеребцов.  Но как-то сразу пошел по Табору слушок, что небезопасно там. И не только по ночам. Даже днем там ходила не добрая энергетика. И Тропа уже тогда обходила женскую общину по краю.
Впрочем, обитательницы Серпентария уже тогда смело противопоставляли себя социуму и стреляли в любого, кто пытался справить малую нужду возле тропинки. Стреляли девятимиллиметровыми стальными шарами из спортивной рогатки. Так же атаковали они любого, кто ступал с белой тропинки на зеленый покров. Или тех, кто шумел на тропинке. А уж того, кто имел неосторожность бросить окурок на их траву расстреливали долго и старательно. И целили ему исключительно в голову, бессердечные стервы. И шариков тех они привезли два ведра. Так что даже их не подбирали.
Умная женщина без личной жизни даже когда одна – не безопасна. А в стае они сразу становятся вершиной пищевой цепи и диктуют окружающему миру свою волю с позиции неодолимой силы. И не стесняются её применять. И это не проблема, пока в прайде не очень много львиц.
В начале сезоне Серпентарий разделился на два непримиримых лагеря. Причем каждый из враждующих лагерей стал раз в пять больше. Женщины существа социальные. Это они изобрели коммуникацию и создали нашу цивилизацию. А цивилизация снабдила их средствами коммуникации. И численность палаток увеличивалась ежедневно. Да и нужно ли оставаться в Городе, который сам себя закрыл на домашний арест. И, следовательно, скоро в них назрели и внутренние противоречия. Кошки милые животные, когда их не слишком много.
Но их было слишком много. И тут был виноват только Чума. Больше ездить загореть и искупаться было нельзя никуда. А тут еще и интересное место, будет, о чем поговорить. Чем не отдых, тем более на работу не надо. А, главное, тут никто до тебя не дозвонится, если ты не захочешь.
Сразу после школьных карантинов нагрянула орда интеллигентных разведенок из системы народного образования. С гамаками, газовыми плитками, керосиновыми фонарями, надувными матрасами, складными креслами, пляжными полотенцами и прочим обозом. И в обязательном порядке книги, по три на нос минимум. Умные. И, естественно, рогатки и запас стальных шариков. Самостоятельные. И сразу в той великой орде началась великая замятня.
А тут еще Штопор догадался разливать свой гептил не в ржавые канистры, а в аккуратные бутылочки по 300 грамм. А тут еще Рыбак открыл первый свой ларек. Ментоловые длинные сигарет, кола в маленьких бутылках, фанта в больших и презервативы, вот и весь его тогда ассортимент. Если влить 300 грамм гептила в полторашку фанты, то это отвертка. А если смешать пополам с колой, то коньяк. В общем, подогрел Табор аудиторию и создал предпосылки.
В первую же ночь вновь прибывшие училки все разругались со всеми и часть Серпентария откочевала на другую сторону тропы. Раньше, соблюдая определённые меры безопасности по тропе ходить было практически безопасно. Выстрела следовало опасаться только, с одной стороны. 
Теперь Тропа стала контрольно-следовой полосой двух воинственных империй, раздираемых гражданскими войнами. По обе стороны Тропы, по обе стороны Водопойки теперь была территория неуправляемого военного конфликта. Стреляли они теперь только в голову. И, похоже, шариков у них было еще очень много. Они в изобилии валялись всюду.
Конечно, такое поведение остальное население не радовало. Кому приятно стать случайной жертвой локального вооруженного конфликта не ровном месте за здорово живешь. Их с удовольствием обходили бы стороной, да вот так разросся в Серпентарий, что обойти его так, чтобы не попасть на раскалённый пляж, или не выйти из-под полога сосен к Великой Стене, окружающей озеро было нельзя. И тем стойбищам расположенных на тропе дальше от Водопойки, для Колхоза имени Мичурина, для Колымы, для Дальних Плантаций, для Эльфятника другой дороги за питьевой водой не было.  Поэтому все рисковали. Особенно девушки, не принадлежащие к стойбищу Серпентарий. В Серпентарии не брали пленных. Особей своего пола они расстреливали с особым рвением.
Дальше Белая тропа приводила на Водопойку, где растекалась на множество мелких тропинок и снов сливалась в одну большую тропу ближе к Русалочьему мысу. И вилась дальше и дальше, к Западному стойбищу. А что происходило на Западном никто не знал.
http://proza.ru/2022/05/28/1174