6 бог не играет в кости

Где искать Партизан? Никто не знает. Где пробегают их хитрые тропы? Где стоят их палатки землянки шалаши? Никто не ответит.  Они же Партизаны, поэтому всегда шифруются. Если бы не платки – арафатки то и вообще хрен отличишь кто просто бородатый чувак в застиранных бриджах хаки и драной красной майки или Партизан. Много их таких по Табору трётся, а еще больше по окрестностям. Партизанят Партизаны по заброшенным окрестным деревням, и по еще не заброшенным тоже. И по полям заросшим дикой коноплей они партизанят. Ну и естественно, партизанят на железной дороге. И во всем этом им помогают велики. Велики у них серьезные. Да и сами они тоже ребята серьезные. Ночью их проще найти, чем днем. Ночью любая группа велосипедистов, передвигающиеся без фонарей – Партизаны. Мирные поселяне ночами не катаются. Тем более группами. Тем более с притороченными к великам мешками и коробками.

Они и днем заняты. Зарницы у них. Или междоусобные разборки? Еще и Табора толком не было, стояли кое где кучки палаток, разделились Партизаны на два конкурирующих течения и соответственно на два лагеря. Лесные Братья исповедовали и проповедовали ультра коммунистические идеи, а Хунвейбины тянули мазу за умеренный коммунизм с человеческим лицом.

В лагере Лесных Братьев скоро произошел раскол, и фракция меньшевиков во главе с Вуком подняла знамена идей настолько ультра и настолько правые, что даже Черная Армия, новый отряд исповедующий военный коммунизм посчитал их психами. Вскоре все ультраправые так разошлись в политических платформах, что образовали добрый десяток армий. Каждым отрядом руководил выборной Полевой Командир и не выборной Комиссар с правами шамана, у каждого отряда была своя идеология и свои взгляды на развитие партизанского движения.

Общим разбродом и шатанием в рядах ультрас умеренные не воспользовались, поскольку в их лагере происходил очень похожий процесс с аналогичными результатами. Умеренные разделились на интернационал социалистов и либеральных анархистов. В свою очередь интернационал-социалисты развалились на… В конечном итоге все идеологические противоречия так запутались, что уже бы и сам Лучик не распутал бы.  Независимые отряды спорадически образовывали военные альянсы, внутри которых тоже тлели противоречия. В результате, три недели назад все Партизанское движение состояло из мелких совершенно независимых банд, пребывавших в острой конфронтации со всеми остальными. Они неотвратимо расходились во взглядах и перессорились. И со снабжением у всех было одинаково плохо.  Партизаны переживали феодальную раздробленность, в такие эпохи досыта не кормят, и не было у них особых перспектив.  Нужен был способ разрешить непримиримые противоречия. Раз и навсегда.

С давних времен самым надежным способом пропаганды своей идеологии служит старое доброе насилие. Куда проще нести в массы любые идеи, если кроме вдохновенных ораторов в штате организации есть карательные батальоны. Куда проще убедить всех в верности идеи если для тех, кто не убедился есть такая альтернатива как «весь в черемухе овраг». Но такая метода всегда побеждать в спорах должна иметь некоторый экономический базис. Нужно чтобы Большой Брат регулярно подкидывал патроны. А таборским Партизанам Большой Брат помочь только принудительным лечением. Патронов у них не было. Как не было и винтовок. Смартфон, фонарик, зажигалка и складной нож, вот и все, что есть за душой у Партизана. С таким материальным обеспечением не устроишь старый добрый геноцид. Не устроишь массовых репрессий. Даже толковый мировой пожар не раздуешь. Руки коротки. Пришлось искать альтернативу старому доброму насилию в вегетарианскую эпоху. И нашел его Вук.

Зарница. Веселая игра с элементами ориентирования и кросса по пересеченной местности. Правила её просты. Каждый из отрядов мог бросить вызов другому. Численность значения не имела. После этого каждая из команд прятала в укромном месте условный флаг. Его сразу окрестили сквидич. Молодые Партизаны угорали с того что Партизаны постарше не могли выговорить это незнакомое слово. Если команда противника его захватывала бой считался проигранным. Но можно было победить и иначе. Если команда успевала перестрелять всех противника, то она тоже побеждала. Охотиться на партизан это куда увлекательнее, чем искать сквидич. 
Роль винтовки у Партизан выполняла камера телефона. Для того, чтобы завалить, подстрелить, вывести из игры участника другой команды достаточно было продержать его в объективе три секунды. В Морге на связи сидели два посредника. Один знал состав одной команды и получал сообщения от противника. Кого считать мертвым. После этого посредник отправлял смс новоявленному покойнику, тот матерясь доставал из рюкзака белую косынку, повязывал ей голову и шел в Морг. Там все покойные ожидали конца Зарницы, чтобы начать жить заново. И, возможно уж под другими идеями.

Если появились правила, значит это спорт. Раз есть спорт, есть смысл проводить турнир. А раз есть турнирная таблица, то сам Бог велел устроить тотализатор. Ну а если есть тотализатор, то спорт становится интересным для публики. И, в отсутствии других СМИ, водопойные слухи доводили до каждого таборянина результаты отборочных и четверть финалов. Вчера начинался матч «Морпехи» против «Вьетконга». Полуфинал.
 

В Морге было куда прохладно и сильно пахло хозяйственным мылом. Сразу два вентилятора гоняли воздушные массы под пологом из маскировочной сетки. Все пространство под пологом было завешано свежевыстиранными брезентовыми куртками и кедами. Убитые в одних шортах, валялись кучей на брезентовых мешках из-под снаряги. Кто-то курил, кто-то спал. Но большинство покойников были в интернете. Целый клубок из пилотов тройников и зарядок тянулся от генератора к залежам тел и там распадался на вены зарядок.
 
На самом лучшем месте, прямо между работающими вентиляторами сидели отцы командиры. Обеим командам удалось обезглавить противника. Маршал и Вук. Оба погибших полководца сидели на ящиках из-под тушенки, ноги они оба опустили в тазы с водой, а белые повязки покойников регулярно смачивали, но все равно им было жарко. Они лениво играли в нарды. А еще им было скучно. Мертвецы не разговорчивы. Поэтому в морге были рады гостям. Как только Васька вступил в тенистую прохладу и был опознан, тут же многие начали ржать. Видимо, появился он кстати.
Увидев Ваську Вук радостно обратился к противнику с претензией.

- Знаете, уважаемый Маршал, я всегда подозревал, что в рядах Вьетконга махровым цветом процветают разнообразные извращения. От банального свального гомосексуализма до оголтелого трансцендентального буддизма. Я уважаю ваше право пихать себе в любое отверстие любой предмет, толерантность, мать её ети, но всему есть предел. Жестокое обращение с животными, это уже выходит за рамки. Прогрессивная общественность в моем лице выражает глубокую озабоченность оголтелыми паназиатскими милитаристами. Охренели вы там все поголовно, или просто какая рыба не любит котиков? Что за отстрел по видовому признаку? Что такое сделали вам, ультракрасным каннибалам эти замечательные животные? Сегодня уже с утра ваша подлая рука, и скорей всего в спину, убила уже нашего товарища Сиамского – тут Вук ткнул рукой в залежи покойников и Сиамский поднял руку и совершенно лишенную растительности голову. Вук продолжил.
– Да и хрен бы с ним, с товарищем Сиамским, если разобраться, не такой уж нам он и товарищ, поскольку стоит на гнилых марксистских позициях. Но потом вы сразу убили Баюна, а это, между прочим, браконьерство, поскольку кот этого вида занесены в Красную Поваренную Книгу нескольких субъектов федерации. – Баюн, валяющейся в той же куче тел открыл один глаз и обозвал кого-то рыбой. - Вам этого показалось мало, и предательская пуля сразила Тома!!! – Вук сохранял каменную серьезность, и только веселые искорки в глазах выдавали его. Том на свое имя никак не среагировал. Васька пробежал морг глазами и нашел его.
- Вы, конечно, скажете, что это совпадение. Что вам еще говорить, когда факты на лицо. Матроскин!!! Матроскин, это невинное безобидное местами белое и пушистое существо с наивными глазами ребенка! Неужели не дрогнула рука вьетконга? Матроскин, тебе было больно?

С ног до головы покрытый тюремными татуировками амбал Матроскин, как мог, изобразил безобидное существо и радостно кивнул в подтверждении слов командира.
- А Рыжик?! Где наш Рыжик? Где эта храбрая и легкая личность? – Вук теперь сам обвел взглядом морг. – Шляется где-то, кошка помойная. Но факт остается на лице.  Попутные жертвы среди не лояльно настроенных мирных селян?! Случайная жертва красного террора?! Не заметная на фоне прочих массовых бесчинств кровавой руки Пном-Пеня.  Все бы ничего, но это же Васька!? Вы решили истребить всех котов? Жестокое обращение с животными и сегрегация по видовому принципу. Я буду жаловаться.

- Жалобную книгу принести? И фломастер красный? - спросил невозмутимый Маршал сложил пальцы особым образом, поднес их к губам, прошептал заклинание и выбросил зарики на доску. Те с треском прокатились и выпал куш на пятерках.  Маршал не мог сдержать радости - Ваше дело пахнет домашним марсом. Сдавайтесь, и гоните сигарчуху. – Удачно выброшенные кубики кардинально изменили ситуацию на доске. У Вука открытыми оказались только двойка и четверка, и дело реально шло к марсу.
 
- Русские не сдаются, мазефака! - ответил Вук бодрым голосом, хотя оснований для оптимизма не было. Однако он тоже прибег к шаманству. Сложил коробочкой ладони, тряс зарики и нашёптывал заклинание. И, видимо не зря нашептывал. Выпала комбинация именно два и четыре.

- Это вы то русский? – с ехидством спросил Маршал, который сам был куда больше похож на китайца, чем на русского. Зеленоглазый блондин с подстриженной лопатой бородой Вук весьма отдаленно напоминал азиата.

- Россия – многонациональное государство. – ответил Вук цитатой из Конституции. А если русский ссылается на Конституцию, значит никаких других аргументов в его патронташе не осталось. Он сложил ладони в коробочку, долго тряс потом тоже шепнул в руки заговор и выбросил четыре два.

Все покойники, кого не сморил еще зной, и сонная полуденная одурь подтянулись к доске. Если дело дошло до заклинаний, матч предстоял интересный. Оба полководца давно подозревались в чародействе, но за руку схватить их пока не удавалось. Но бойцы надежды не теряли.


Метрах в пятидесяти от морга прятался в ракитнике овраг. В овраге тек ручей. Ручей этот назывался Журавли. Но почему, уже никто не помнил. Партизаны недавно обосновались на этом месте, но у них уже все было оборудовано. Яма, выкопанная в глинистом дне оврага наполнялась водой из ручья и служила прачечной. Погром, совершенно голый зло скреб песком брезентовую горку. Это была первичная обработка. После песка следовало еще раз простирнуть пропотевшую за долгую ночную беготню ткань хозяйственным мылом. Мыла у Партизан всегда было завались. С недавних пор у них всего было завались.

- Иди жуй траву. – не ласково встретил Ваську Погром. – нету у меня зарядки на айфон. Какая-то рыба изъяла её взаимообразно. Поставил позавчера заряжаться и отошел на минутку. Прихожу, айфон на месте, а зарядка ушла. Главное, там место такое, там никто не ходит. Дальняя плантация. Я, Матроскин и Звездочет, никого больше не было. Им обоим она без надобности. Кому им звонить? У Матроскина и телефона то нет. У него из всего имущества опасная бритва и справка об освобождении. Причем просроченная на год. Да и Звездочет тварь ночная давно бренным не интересуется. Того и гляди на остров сбежит. Они уже потерялись от всех давно. А нахрена мне айфон без зарядки? Я уже маме два дня не звонил.
 
Ваське стало интересно, что делали Погром и Матроскин на хуторе Звездочета, но спрашивать он не стал. В Таборе ты все равно узнаешь о всем, о чем тебе надо знать. Или не узнаешь.

- Так я тебе дам позвонить. У меня нокия. И её не надо заряжать. Звони, куда хочешь, если по России. За границу денег на симке мало.

- Так у меня номера в айфоне, а он сдох. А зачем тебе зарядка на айфон тогда?

- Это не мой айфон.

- Понятно. Любовь зла. Ничем не могу помочь. Иди жуй траву.

Погром стал помогать лохматому вьетконговцу выжимать его куртку. В огромных и сильных его руках брезент жалобно скрипел, и мыльная вода пузырям падал на мокрую глину прачечной. Погром походил на китайца. Если вы найдете китайца за метр девяносто ростом и за центнер весом. Его огромная до кирпичного цвета загорелая квадратная спина демонстрировала Ваське его полную незаинтересованность в продолжении разговора.

В самом начале сезона Васька и Погром ставили палатки рядом. Тогда Погром еще не был Партизаном. Впрочем, и Колхозаном он тогда не был. Оба они тогда были Пионерами. Да и Табор тогда был другим. Их палатка стояла там, где сейчас волейбольная площадка, почти на самом песке. Они вместе ходили к Дереву, к огромному одинокому тополю. Там, в трех километрах от кромки воды связь начинала работать. А вот с электричеством тогда было плохо. Поэтому маме Погром звонил с Васькиной нокии. Иногда ленивый Погром оставался в палатке и Васька сам ей сообщал, что с ребенком все в порядке. Мама очень переживала за своего 17 летнего малыша. Он только -только стал КМС по самбо и маме казалось, что весь мир населен самоубийцами, желающими попробовать применить к её ненаглядному чаду насилие. Ваське приходилось долго и подробно отвечать на её вопросы. Он знал, что мама Погрома работает следователем и списывал этот долгие подробные допрос на профессиональную привычку.

- У Розы Абдулхакимовны номер не изменился? – Васька вытащил из кармана потертый обмылок нокии. Погром тут же схватил его, как ребенок конфетку. Как все глупые мальчишки он очень стеснялся того, что любил маму. Поэтому разговаривать он полез на отвал оврага. Хотя, это, наверное, уже привычка к лесной жизни. Хочешь поймать связь – лезь повыше.

- Олехма – представился Ваське вьетконговец владелец куртки. Поскольку вьетконговец был гордым обладателем синих семейников было понятно, что в Таборе он недавно.

- Странная фигня. У меня тоже айфон. И тоже пропала зарядка. Причем прямо из рюкзака. Я думал – выронил, но… Короче, странная фигня. Мешок всю дорогу в палатке валялся. Пропала и пропала. И кабель, чтобы заряжать его от ноута тоже пропал. Ноут на месте. И зарядка к нему тоже. Но, похоже, тут странное творится. Почему твою нокию заряжать не надо? В чем секрет?

Ваське совершено не хотелось рассказывать по Будку и про Агрегат. Любой девайс с батарейками после непродолжительного пребывании возле агрегата в зарядке больше не нуждался. В Таборе ты сам узнаешь все в свое время. А если не знаешь, значит время еще не пришло.

- Ты, Олехма, давно в Таборе? Я просто тебя раньше не видел.

- Вторая неделя, с гордостью сказал тот.

- Понятно. Не все мамины пирожки еще из организма вывел, вот тебе и кажется.
Табор, это Табор. Тут постоянно творится странное. Странное для Табора нормально. Тут, скорее, нормальное странно.  Ты на Водопойке был? Вода из камня течет, разве не странно? Да и откуда вообще мог взяться тот камень. Тут осадочные породы, остатки древнего морского дна. Голимый пегматит.  Опять же Гора? Почему на нее никто не может подняться? Многие пробовали, но… А Остров? Почему там всегда туман? Откуда туман в такую жару? Степь до корочки прожарилась, какие туманы? А он есть. Ты, Олехма, привыкай к странному. Иначе сбрендишь. И гептил не пей. – Васька и сам не знал, зачем он это говорит. Наверное, он хотел упокоить себя. Ленкина зарядка тоже пропала не объяснимым образом. Но, до этого разговора, Васька все списывал на естественную её рассеянность.

Но у Олехмы было много вопросов.

- И вообще, не понятно, зачем мы тут в войнушку играем? С кем воевать учимся? Или за что? Понятно, что это из-за Острова. Понятно, что все это не просто так, и что миру давно нужен новый порядок. Просто потому что старый порядок уже не годиться никуда. Но зачем мы учимся это делать в лесах? В лесах нечего захватывать. Все важное в городах!!!

Вызвав легкое землетрясение в овраг рухнул Погром. Он выбирался на гребень, чтобы поймать связь и видимо проехался голым задом на мокрой глине. Ручей моментально стал рыжим и мутным.

- Зачем ты пионерам в уши икру мечешь, рыба?  - Погром хмуро глянул на Ваську и тут стало заметно, что один из его узких глаз стал уже и слегка опух. – Все непонятно только от того, что мы этого не понимаем. Связи нет потому что рядом граница и пятью километрами южнее начинается радарная позиция ПВО. Что там и как, нам знать не положено, но один мороженый карась, помехи создает или подавляет, или еще чего такого, короче, одно из двух. Поэтому и на Гору никто не поднялся. Поднимались. Но там, на вершине, где начинается запретная зона этой позиции всех задерживали. Очень серьезная охранная контора. Упакованная по самые не балуйся.  Частники. Зеленые человечки. Но не простые Зеленые Человечки. Очень непростые зеленые человечки из мутной структуры. Для зеленых человечков любого цвета наши таборяне выглядят подозрительно. Да они для всех выглядят подозрительно. Когда наши из электрички в Городе выпрыгивают, от них гопники шарахаются. И даже менты. Дикари же. И все без документов. Короче, три месяца за злостное административное и штраф получите в зубы. Районный суд их оформляет в 15 минут. Это если он, наш ошалелый брат таборянин, вовремя ситуацию отдуплять начнет и его на мед освидетельствование на содержание в крови не отправят. Вот их потом никто и не видел. Камень, кстати, легкий. Туф. И его поднятие вполне может быть следствием содержания метана в осадочных породах. Естественно, газ может и не такое на поверхность поднять. А Острова вовсе нет никакого. Глюк. Массовый авто глюк с эффектом мультипликации. Нам он всем кажется. Причем даже не накуренным.

- Как это?! – возмутился Олехма. – Есть Остров. Я его вижу. Я даже знаю одного типа, кто там был.

- Ха! Да все знают такого типа. И не одного. Даже тебе никто не помешает тоже говорить, что ты там был. – Погром поставил точку в разговоре, собрал в охапку постирушки, попытался пристроить их подмышку, тут же уронил ворох одежды в воду, выругался, взбаламутил воду в ручье, и обвалив часть склона поднялся по склону оврага и пропал.

Погром врал. К Острову Погром подплывал ближе, чем Васька. Видимо ему просто раздражал сам Олехма. После разговора с мамой он на полчаса становился очень сварливым. Но в его огромная грудная клетка была полна широкой душой. Двадцать три с половиной часа в сутки. Надо только чуть-чуть подождать. А ждать луче лежа. Васька устроился на сухом склоне оврага удобно, как в мягком кресле. Полулежа. Олехма последовал его совету, расположившись на противоположном склоне. Ручей тихо журчал, солнце грело, время шло, планета вращалась, все шло своим чередом, разговаривать было не о чем. Тихая дрема наползала.

- Васька, хавать давай? – Погром, вместе с селевым потоком съехал на заднице в овраг и плюхнулся в ручей подняв несколько цунами. Подошёл и плюхнулся рядом с Васькой, при этом одна его нога соскользнула в воду подняв фонтан брызг. Он бесцеремонно выудил из Васькиного кармана складешок и пробил две дырки в банке сгухи, еле заметной в его огромной ладони. Он протянул ему банку и тут же выудил из своего кармана, за время отсутствия он успел одеть шорты, пачку галет.

- Балуете вы меня, дяденька?! Мне мама не разрешает брать конфетки у таких протокольных хлебал. Колись, рыба болотная, с чего такие ништяки? – Угощение было воистину королевским. А это не могло быть просто так.

- То есть в то, что я просто офигительный пацан, ты не веришь?! – Погром вздохнул.

- Погром, ты просто офигительный пацан. Даже красивый, местами. Местами, даже обаятельный, особенно когда щедрый. Но, пойми меня правильно, мое сердце не свободно. – Васька умудрился разжевать сразу две галеты щедро залитые сгухой и на какое-то время утратил возможность говорить.

- Как? Разве я хуже этой стервы? У меня сиськи больше. – подержал его игру Погром. Однако Васька чувствовал, что ему не так уж и весело. Он стал серьезнее и продолжил. – Валил бы ты, Васька, отсюда. Причем вон по той тропинке, она в обход. А то там на горизонте Штопор показался. Он на велике, поэтому будет минуты через три.

- Да пофиг. Хрен он меня догонит, даже на велике. По такой жаре он еще и не доедет. Он же старый и бухой. Инсульт или тепловой удар вполне себе могут быть. Сегодня я ему не сдамся. Я палатку позавчера переставил, он меня теперь и не найдет. Леща ему на воротник.

- Так это он за тобой гонится?! А я думал у него маячок сработал. Я уже не раз замечал, как Вук дунет, так ровно через 15 минут появляется Штопор на велике. Как тревожной кнопкой вызвали. Вук дует редко. Но если дунул, то спасите наши уши, любит про политику. Такое задвигает, про сионских мудрецов, написавших план Даллеса, что хрен оторвешься слушать. И Штопор тоже про политику – хлебом не корми. Только они про разное. Непримиримые противоречия и диаметрально расходящиеся теории отстаивают. Вук топит за ультра тоталитаризм. Он считает, что идеальное государство должно быть диктатурой, под руководством виртуальной личности. А Штопор мазу тянет за нео-анархо-синдикалистских общины, коммуны – каворкинги, и стоит на постиндустриальных позициях. И стоит на тех позициях насмерть. И никакие аргументы его пробивают. Когда кончаются другие аргументы Вук ему морду бьет.
 
- Да ладно?! Вук Штопору?! Я чего то не знаю про Вука?

Погром еще тяжелее вздохнул.

- Ну, первым начинает Вук. Но, наших сейчас в Морге много, так что по итогу Штопору мощно накидают. Хотя, сначала многим прилетит. И ты, конечно же, подпишешься за Штопора, потому как это же не справедливо, когда много на одного. Задолбал ты уже со своим внутренним чувством справедливости и благородством. Ланселот Ламанческий, карасей тебе в штаны.  А из наших тебя вырубить только я могу. А мне этого делать очень не хочется. Так что, валил бы ты, Васька, пока политический диспут не перешел в партер. Сам знаешь, в партере у тебя ноль шансов. Ты же боксер.

Васька в 15 лет он стал чемпионом области среди юниоров, а потом еще трижды подтверждал свой титул, в Таборе знал об этом только Погром и Ленка. Хотя, Ленка могла и забыть. Ей мало кто интересен. Они учились в одном классе. Очень давно. Еще до Чумы. Ваську тогда звали Миша. А Погром Тимуром, хотя, уже тогда был Погром. Он в шестом классе был метр восемьдесят и на спор легко завязывал руками пожарный багор. А однажды сломал его, пытаясь развязать обратно. Он рос так быстро, что не успевал привыкнут к габаритам тела и вокруг него ломалось все. И уж точно ломалось все в его руках, переполненных силой. А еще Погром всегда хотел жрать. Колоссальный организм требовал чудовищного количества корма.
 
Может быть, из-за этого аппетита Погром и стал Партизаном. Кормились они хорошо. Морды их лоснились от макарон с тушенкой и колбасы. Перловка со шкварками не переводилась в их котлах. Копчена конина была ежедневным приварком, а к чаю щедро рассыпались из неизвестных не скудеющих закромов соевые батончики. И плавленые сырки, не иссекающие в их карманах служили предметом зависти всех окрестных стойбищ. Из фольги от сырков получались отличные свистки, а свистки были крайне необходимы в нехитром таборном быту. У них вообще было подозрительно хорошо со снабжением. Они катались как сыры в масле в изобилии. В стойбище Колхозанов с провиантом было хуже, чем плохо. Еда там была редкостью.

Судя по весу в банке оставалось больше половины. Васька протянул её Погрому. Тот сначала хотел мужественно отказаться, но он всегда был голоден. Взяв из ополовиненной пачки две галеты Погром надолго прилип губами к банке. Потом, с заметным усилием воли оторвался от потока сгухи и протянул её Олехме. Лакомство быстро закончилось.

Одним движением ножа он вспорол крышку банки и тем же ножом выкопал на берегу ручья ямке. Олехма, уже опытный таборянин, поднялся по склону оврага, нашел две сухие палки и пучок сухой травы.  Палки раскололи на щепки, сложили в ямке дрова шалашиком. Из кармана шорт Погром достал мешок с чаем. Оставалось только чиркнуть зажигалкой. Погром, по моде Партизан, носил на шее контейнер с необходимым для выживания. Кроме обычного для таких наборов хлама, типа таблеток для обеззараживания воды, рыболовных крючков и зеркал для подачи сигналов он хранил там кресало. Пользоваться модным гаджетом Погром не умел. Он пару раз ударил кресалом о терку, но добился только того, что чуть не перевернул банку. Васька успел её подхватить. Рисковать заваркой не хотелось, поэтому он сам чиркнул зажигалкой. В яме мгновенно появилось пламя.

Чифир моментально вскипел подняв черную шапку заварки. Полуденный жар достиг такой силы, что кожей ощущались места будущих ожогов, но если опустить в проточную холодную воду ноги, то было даже ништяк.  Они втроем смотрели в небо. Ведь все знают, что шапка на чифире не опадет, пока ты на нее смотришь. На всем, казалось выгоревшем на солнце до светло голубого небе было только одно маленькое облачко. Облако над Островом висело всегда. Это тоже было странным, но на фоне остальных странных вещей облако мало кто замечал. Вот Ленка в последнее время вообще мало что замечает. Последнее время она вообще старается не смотреть в сторону Острова. Конечно, ей обидно. Её ведь не прет. Она старается, но…
На троих хватило по два глотка. Погром выполоскал банку в ручье отправив вниз по течению облако спитой заварки. Потом хлопнул в ладоши, превратив жестянку в блин, получившийся блин свернул в рулон и засунул в карман. Они находились далеко от Табора, но привычка не оставлять мусор осталась.

- Говоришь, дунул Вук?! – завел новый разговор Васька.

- Ага! Круглая морда Погрома засияла. Пацаны у вьетконга кирпич самосада затрофеили. Святое дело рюкзак выпотрошить у убиенного. А там такое!!! Ну, всех и угостили, включая гуков. Вук, конечно, мог сделать надменное хлебало и смотреть как курят их имущество, но это было бы глупо. Вот, чтобы добро не досталось врагу, он и дунул.

Рассказывая это Погром успел извлечь из-под белой повязки покойника две бамбуковые палочки, соединил их в трубку, свернул свисток, не торопясь наполнил трубку стафом и протянул её Ваське. Следующая трубка досталась Олехме.  А потом и сам выпустил в небо облако серого дыма.
 
Они сидели на земле под жарким солнцем. Вода ласково остужала ноги.  Время обтекало их, планета баюкала на своих круглых боках. Каждый молчал о своем. Все они были тут свои. Ведь только со своими можно молчать в унисон.

- Нет, народ, как хотите, а мы тут не тому учимся и не к тому готовимся. – первым не выдержал молчания Олехма. – В Городе надо учиться и изобретать новую тактику. Действия малыми штурмовыми группами. Опираться не на огневые средства, а на инженерные. Проникать сквозь стены. Крушить коммуникации. Изучать способы противодействия системам наблюдения. Отрабатывать план перемещений при блокировке магистралей. Кому мы тут, в лесу? От нас в лесу ни жарко, ни холодно. Ну, допустим, умеем мы в лесу. Но, если вдруг кого чего, брать нас будут по домам. Войдут без стука и упакуют. По одному. И все наши тренировки не сыграют. Получается, зря комаров кормили.

- Ты с кем-то воевать собрался, малек? А за что? – Погром лениво щурился на солнце и было не понятно, открыты ли его глаза. Говорил он медленно и сонно. – За что ты хочешь сдохнуть?

- Как это? За что?! Так Остров же?! Остров! Ты же сам понимаешь, что это не просто так все.

Олехма был Партизаном. Настоящим Партизаном, которого совершенно не устраивали компромиссы с Вавилоном. Хотя, как все молодые и горячие Партизан воих к нему претензи точно выразить не мог. Штопор говорил, что Партизаны не плохие ребята, но поторопились с выбором метода. Если как метод ты выбираешь вооруженное противодействие Вавилону, то как не играй словами, как их не складывай, ты начинаешь войну. А война все спишет. В том числе и лозунги, под которыми она начиналась. Не важно, чем кончится война, но первой её жертвой станет та Великая Идея, во имя которой Партизаны партизанят. Да и что это за идея, если люди могут её принять только под угрозой расправы? Ребята они хорошие. А вот метод полная икры чешуёвая рыба. Ну, Штопор так объяснит, не захочешь переспрашивать.
Погром глубоко вздохнул, задумчиво глянул на Олехму сквозь темные очки и начал вещать.

- Наоборот. Все просто. Человечество само себя загнало в логический тупик. Идеология потребления себя исчерпала, как и все остальные идеологии, религии, и прочая рыбья чешуя длинным списком. Среднему человеку сегодня вообще не понятно зачем и куда жить. Да и государства ровно так же находятся в застое. Понятно, что делать каждый день. Плести интриги и давить любого, кто шатает ножки стула, на котором сидит мега главная задница. Тактически все понятно и есть полный арсенал привычных средств. Впрочем, у любого государства есть только два метода. Либо прямое насилие. Ну, это когда оно входит без стука, но с ордером. Есть надежный инструмент в погонах. Есть пыточные и тюрьмы, да и расстрельные рвы не все остались в двадцатом веке. Либо ложь. Тут тоже все понятно. Попы, замполит, галяйтеры и прочие, которые как за рыбу деньги, расскажут тебе как правильно думать. Есть государственное искусство. Там тебе те же яйца, но с другого боку, покажут талантливые художники и режиссёры. Размажут дерьмо по белым тарелкам, приправят и подадут, хавай хоть с двух рук. Есть государственное бесплатное образование. Не так чтобы уж совсем бесплатное, да и как образование, так себе, но главное, что оно обязательное. Ходи и подставляй мозги. А там уж тебя научат, кто герой, а кто какашка. Сам то ты хрен их различишь. Огромная машина насилия и лжи, работающая на то, чтобы ничего не менялось. А то, не дай бог, ветер перемен опрокинет стул вместе с мега главной задницей. В этом весь смысл любой системы. Не дать случится переменам. Стабильность она полезна. Особенно тем, кто наверху кушает стабильно хорошо. Но есть и побочный эффект. Мировая энтропия, научно-технический прогресс, социальные перемены. Их не в силах остановить государство. И с каждым поколением выход годного из государственной машины слабеет, а баги от побочного накапливаются. А поскольку вся машина работает на то, чтобы изменений не было, то баги накапливаются в таком количестве, что оно в любой момент может перейти в качество. Само по себе, и без всякого Острова. И вот в тот момент государство, или разом несколько, развалится само по себе. Вот к этому моменту мы и готовимся. Мы чтим уголовный кодекс. Пока он есть. Мы не экстремисты. Просто мы не верим в обязательный государственный оптимизм, а это уже почти преступление. Но вот когда все будет рушится мы и начнем действовать, не раньше. Этому мы и учимся. Действовать сообща. Как человекам разумным и положено.

Погром задвинул эту телегу на едином дыхании, как заученный стих. Олехма восхищенно смотрел на гиганта. А Васька уже привык. Погрома пробивало на длинные телеги о мироустройстве. Причем, сам он ничего с этим сделать не мог. Так его проперло на восьмой день сезон и не отпускало уже. Слушать его телеги было приятно. Особенно первую и вторую. Погром мог задвинуть телегу экспромтом на любую тему. Хоть о парфюмерии, хоть о квантовой механнике. Но дальше он мог говорить только на эту тему.

- Ох, Погромушка, мощно задвинул. Все не отпускает?! - Участливо спросил Васька. Но его слова не возымели действия. Не так то просто остановить того, кого прет. Да и не безопасно. Вон у Погрома левый глаз заплыл. Значит пытался помешать Лехе-Саиду. А в таборе этого не принято. Но Леха-Саид весь из себя пацифист и мышечной массы в нем не наблюдается. Он весь, с кедами, дредами, феньками и после плотного обеда с трудом натянет на 70 кг. У Погрома рука значительно тяжелей. Сам оратор торопливо схватил из ручья пригоршню воды, ополоснул лицо грудь и плечи, а за одно забрызгав Ваську с Олехмой взбаламученной водой и продолжил.

- Мы делим планету с семью миллиардам таких же как мы уродов, и каждый день еще десять тысяч становятся не нужными из-за роста технологий и оптимизаций мегакорпораций. И каждый день каждому из семи миллиардов из каждого в уши, глаза, мозги вливается поток рекламы «купи вот эту рыбью чешую и будет тебе счастье», «занимайся спортом, чтобы успеть оплатить две ипотеки за одну жизнь», «кругом враги – бойся», «кругом враги – ненавидь», все это вперемешку с фильмами, книгами, песнями, всем тем во что маркетологи и социологи превратили мировую культуру. Им некогда думать ни о чем кроме навязанной повестке дня. А повестка одна, как продать себя, чтобы успеть оплатить как можно больше на рыбьи молоки не нужную фигни, и успеть взять следующий кредит на льготных условиях. А есть еще интернет, и каждый дебил получил право высказывать любую ересь. И искать интересных собеседников. А там дело за малым. Рано или поздно кто-то переспорит всех, и они решат, что делать с этим миром. А поскольку в споре победят именно идиоты, самые отборные матерые тупые идиоты, то план их будет рыбным, как котлета в санатории. А уж воплощать их идеи будут такие сертифицированные дураки, что даже если бы их план не был рыбным, он все равно пошел бы по рыбьей чешуе, поскольку производительные силы человека давно превысили его интеллектуальные способности. Дураки становятся все опаснее. И с каждым новым достижением науки этот разрыв увеличивается. А еще большей силой этот разрыв увеличивают маркетологи.  Они любят дураков. Дурак идеальный клиент. Он не должен думать, зачем ему новый гаджет, он должен думать, как подделать справку о доходах, чтобы взять их два.
В то же самое время эти же самым миром пытаются управлять банды коррумпированных геронтофилов с ядерными дубинками, - правительства. Они так ослеплены желанием не потерять власть, что не видят последствий своих решений. Ни политических, ни экономических, ни экологических. А еще сладкие куски мира рвут друг у друга из глотки ослепшие от жадности корпорации. Ими управляют которым плевать на все, кроме цифры годовых дивидендов, которые должны расти ни смотря ни на что. Надо быть очень тупым, или наивным, чтобы в мире где глупые и жадные управляют оглушенными не быть готовым к концу света.  Злые жадные дураки с миллиардами и ядерными ракетами играют в свои игры, правил которых не знает никто. И однажды доиграются. Когда наступит такой момент, что из кранов не потечет вода, а по телефонам МЧС не будет слышна даже музыка, лучше, если ты не один. Ништяк, если вокруг тебя десяток другой крепких проверенных парней. И уж совсем ништяк ништяковский, если эти ребята знают, что делать.

Погром закончил. Теперь слово было за Васькой. Ваське совсем не хотелось говорить. И тащиться пешком обратно в Табор, чтобы продолжить поиски источника переменного тока. И в голове его родилась идея.

- Погром, а где Штопор велик поставит, когда приедет?

- Да хорош, Васька, ты же не собираешься…? А, нет, ты рыба болотная, решил спереть велик Штопора?! – Погром почмокал губами, как будто распробовал эту идею. – Ну, я всегда знал, что ты любитель острых ощущений, но чтобы так?! Умеешь ты придать жизни вкус. Уважаю. Я буду по тебе скорбить, или скорбеть? Скорябать всей душой и до самого вечера. Кстати, а у тебя какой размер кед? Мне они подойдут? Я их заберу? И, ради такого дела предлагаю даже отправить на разведку Олехму. Штопор уже приехал давно, можно просто пойти и посмотреть, где он стоит.

- Я в разведку не пойду. Меня там на камбузе жор пробьет, и я забуду вернуться.
- Олехма, ты намекаешь, чтобы я в разведку сходил?! А еще чего?

- Еще бы палочек кукурузных. Я их на камбузе видел, здоровый мешок. Тебе же по дороге будет. И карманы у тебя большие. А если не по дороге, то на обратном пути.
- Вот это ты уже борзеешь, Морпех!!!

- Я гук!

- Мне палтус по колено, кто ты. Сам иди на… за кукурузными палочками.

- Ништяк. Тогда я на камбуз, а ты в разведку. Кому война, а кому мать родна. И из разведки возвращайся сразу на камбуз. Мы тебя там подождем. В резерве.


Ложка у таборянина всегда с собой. На всякий случай. Случается, что можно неделями ходить в гости от одного поспевшего котла к другому питаясь щедротами добрых людей. Особенно полезно иметь с собой полный комплект посуды по выходным. В выходные Табор наполняют Матрасники. Они едут, чтобы не нарушив рабочий график и не меняя устройства жизни быстренько прикоснутся к загадке, быстренько получить просветление и доступ к тайнам мироустройства и успеть вернутся в Город к началу рабочего понедельника. Конечно, ничего у них не выходит. Мало кто помнит, чтоб вдруг перло Матрасника. Если честно, от них больше проблем, чем толку. Они, чаще всего, не понимают куда приехали, и, конечно же, совершенно не понимают, зачем. Польза от их огромных баулов. Они везут с собой кучи всевозможного, и совершенно бесполезного для жизни на лоне природы добра. Начиная от надувных матрасов, давших им названия, заканчивая уже совершенной экзотикой, типа мачете-лопаты для джунглей. От них остаются электронные навигаторы, которые не работают около острова, гамаки с москитными сетками, ленточные пилы и складные печки для топлива в таблетках. И прочий дорогой и бесполезный мусор из престижных магазинов для туристов. Но, главное, они приезжают на два дня с таким запасом продуктов, как будто намерены пережить ядерную зиму. Аборигены, без малейшего стеснения, собирают с них богатую дань. Объедать Матрасников для аборигенов стало чем-то вроде спорта. И в этом спорте ложка миска и кружка необходимый инвентарь. Обменять ворох свежих баек о Таборе на место в застолье Матрасников умел любой. Поэтому обратно в Город баулы возвращались такими же опустошенными, как их владельцы.

А Васька Матрасников на дух не переносил. Если Ленка не была в Таборе, то он просто уходил на выходные на Дальние Хутора. Там тоже была возможность подкормиться. Хуторяне вели очень замкнутую жизнь, хлопотали вокруг урожая, и работ у них всегда было много. Ваське нравилось копать, пилить, строить, он легко управлялся с любым рабочим инвентарем. Хуторяне рады был его помощи и щедро кормили.

Есть же с Матрасниками Васька брезговал. Они все жрали с тушенкой. Или с рыбой в консервах. От того их посуда пахла прогорклым жиром. А Васька еще в самом начале сезона с огромным удивлением заметил, что больше не есть животную пищу. Просто не переваривает её больше, и если набить желудок кусками консервированной плоти, то ничего кроме жесточайшей диареи ждать не приходилось.
Поэтому ни ложки, ни миски он с собой не носил. Да и не имел уже давно.  Однако отказаться от каши, куда заботливая Мама еще не положила тушенку или шкварки, он тоже не собирался. Впереди еще был долгий день, и кто знает, чем он кончится, и когда еще будут кормить.
 
Походный камбуз располагался на самой опушке того же леска, что и морг. Только яму под костер вынесли подальше, в такое жаркое лето лес мог вспыхнуть от каждой искры. Васька быстро нашел поваленный березовый ствол, оторвал два куска бересты, и отломил большой сук. При этом он едва не споткнулся о тело.

Тело удобно свернулось калачиком на самой границе солнцепека и тенистой прохлады и прибывало в том анабиозе, в котором только и можно перенести такую лютую жару. Потом тело чихнуло, потянулось и открыло один глаз.

- Ты кто? – спросило тело приятным девичьим голосом.

- Васька. – представился Васька.

- Нифига. – лежащая в траве девушка с ним не согласилась. – Васька это я. Рыжик Васька, если полностью. – и в доказательство своего права на это имя провела рукой по огненно рыжему ежику на голове.

- Ну, значит нас двое. – миролюбиво согласился Васька.

- Ты чего тут делаешь, ты не из наших?!

- Из каких ваших, из Морпехов или Вьетконга? Я туземец. Живу тут. – Васька неопределенно обвел руками окрестности, как бы не очень точно устанавливая границы своего обитания. – Короче, тревогу можешь не поднимать.

- Я и так её могу не поднимать. Я, до конца игры, мертвая. – Тут она игриво закрыла рукой несуществующую рану на груди и приняла картинную позу умирающего. – И не вздумай воспользоваться беспомощным состоянием девушки.

- Даже не планировал. Там кашу раздают, не до глупостей. – Неизвестно почему Васька улыбался от этого разговора. Было в её глазах что-то такое озорное и нахальное, от чего хотелось улыбаться.

- Каша?! С чем? Если опять со шкварками, то не её к рыбам.

- Я со шкварками не ем. Пока это просто каша.

- А зачем тебе кора дерева?

- Вот и
з этого куска я сделаю тарелку, из этого кружку, а из этого сучка ложку вырежу.
 
- А мне сделаешь тарелку и кружку? – вторая Васька Рыжик выудила из под майки кожаный кисет, в котором явно угадывалось наличие ложки. Видимо этим она демонстрировала, что главное орудие в борьбе с голодом у нее всегда наготове.

- Что у тебя, тарелки нет?

- Есть. Но в рюкзаке. А рюкзак в морге. И идти по жаре не охота. Да и интересно, вдруг так вкуснее.


Главным человеком во всем стойбище Партизан была Мама Ключница. Власть её была беспрекословна, и проистекала власть из деревянной поварешки. Поварешку ту выстрогал в начале сезона Васька. У него открылось ранее не свойственное умение вырезать из дерева различные предметы. И поварешка была первым детищем его рук. Если быть предельно честным, ничего Васька не вырезал. Поварешку он увидел. Старый сучек торчал из поваленного давним ураганом соснового ствола. Прямо на месте слома торчала из дерева рукоятка поварешки. Только кору срезать и дырочку под веревку и в руки бери. Вот он сначала топориком в двух местах тукнул, и вывернулось в руку почти готовая Поварешка. Он еще два дня скоблил её куском стекла, а потом подарил Маме Ключнице. Та, на радостях, сезон только начинался, а бестолковые Партизаны притащили в табор все что угодно, включая пару газовых плит, но только не кухонные принадлежности, навалила ему полную миску каши. Кашу она щедро сдобрила шкварками. Тогда и выяснилось окончательно, что Васька не может употреблять в пищу части тела бывших живых существ. Но взаимовыгодный обмен и полное взаимопонимание на камбузе установился. Васька постепенно нашел в лесу несколько скрытых в старых деревьях кухонных лопаток, поварешек, ложек, и даже сложный гибрид грабель и лопатки для приготовления спагетти, он тоже нашел выточил и подарил Маме ключнице, каждый раз будучи в ответ накормлен до отвала постной кашей. А после того как он смастерил несколько огромных деревянных мисок его кредит на камбузе Партизан стал неограничен. Поэтому Мама Ключница сделала вид, что не заметила и Олехму присевшего в опасной близости от огромного мешка кукурузных хлопьев.

Его новая знакомая, пегая рыжая как кошка и такая же любопытная подносила берестяную тарелку к носу и вдыхала пар исходящий от горки рассыпчатого белого риса.

- Вроде бы березой пахнет?! – Ей хотелось обсудить свою обновку. – Мама Ключница взглянула на нее с нежностью и тревогой и вздохнула.

- Эх, ты, Рыжик. Да как же тебя сюда занесло? Тебе то чего дома не сиделось?

- Я фрилансер на аутсорсинге. Датасайт, профайлинг, таргет, короче маркетинг банкинг.

- Ты что, пиратская версия?! Ну ка быстро скачай русификацию. Ни хвоста карасьего не понятно. Давай на родном. – Мама Ключница не собиралась утруждать себя переводом не знакомых слов.

- Я дома работаю. Я три года никуда дальше магазина не ходила. Ну, еще на похороны, раз несколько. А куда мне больше ходить? Пахала не разгибаясь от компьютера. Получается, я еще до локдауна сидела на карантине В любую чуму всегда растут продажи. Паника и тревога отлично стимулируют покупки. Люди сломя голову скупают каждый новый шарлатанский фуфломицин, а в остальное время смотрят новости. Не важно, по телевизору или по монитору. Важно, чтобы в его поле зрения попали правильные бренд, и говорящие в кадре головы несли нужные нам мысли. Правильные мысли, про правильные бренды. Вот я и занималась тем, что отслеживала не лояльно настроенных потребителей. Ну это такие гады, которые почему-то не хотят взять в нужном банке кредит чтобы купить наш товар. Вычисляла таких отщепенцев, которые не торопятся выбрасывать старые вещи, чтобы купить новые. Которые тоже на самом деле не новые, просто другие. У этих типов в чулке обычно припрятано кое что. А это никуда не годится. Идеальный потребитель всегда должен быть немного должен. В идеале у идеального потребителя всегда должно быть еще два года до выплаты последнего кредита. Ну, такая работа. Есть и куда хуже занятия. И, главное, хотя бы платили нормально. Но, нет. Ты, точно так же, как все, если хочешь купить что-то, то бери кредит. А уж то, что ты обязательно захочешь, обеспечить таргетирование и профайлинг. Маркетинг знает о тебе больше, чем любая спецслужба. Большому Брату даже не снились такие возможности. Они могут не знать твоего имени, но они точно знают, сколько у тебя денег, и что ты гуглишь. А этого более чем достаточно. И вот, в какой-то момент я вдруг перестала понимать, я часть этой машины, или я её топливо? А мне, почему-то стало очень важно понимать разницу. И тут меня позвал Сиамский. Мы с ним давно переписывались.  Но он сначала пропал надолго, а потом оказалось, что он в партизанах. Ему, конечно не верила. Что еще за Остров такой, который все мечты выполняет? Это же плагиат из Стругацких.  До сих пор не понимаю, как он меня уговорил.

- Ох и дите же ты, Рыжик. - Мама Ключница умела так смотреть на людей, что они сами все понимали. Во всяком случае сам Васька легко читал сложные эмоции её взглядов. Вот сейчас она смотрела на Рыжика с жалостью, неприязнью и нежностью, смешанных в странных пропорциях. Васька и сам проникся сочувствием. Нет ничего хуже для человека в двадцатом году двадцать первого века вдруг утратить веру во всемогущую силу Потребления. Потому что выхода из системы Безумного Потребления нет.

Остров не выполнял ничьих желаний. И не услышит молитвы. А если и услышит, то не поймет. Но про себя Васька решил, что завтра утром, когда опять поплывет на рассвете в ту сторону, обязательно будет думать о Рыжике. Он сам усмехнулся своей мысли. Это все больше напоминало религию. Вообще, большинство таборян верило в некий высший разум или тому подобную рыбью требуху. Сам же Васька был уверен, что ничего сверхъестественного в самом Острове не было. Тем удивительнее было наблюдать рождение новой религии. Однако опровергнуть общие заблуждения можно было просто доплыв до Острова. Ну и, естественно, вернуться назад. Но на Остров Ваське было еще рано. Это он прекрасно понимал. А еще ему было страшно. С Острова возвращались. Многие, но далеко не все. Те, кто возвращались, молча уходили из табора по Белой Тропе к Дереву и дальше, к платформе пригородных поездов. И такое разное было в их взглядах. Кто-то уходил, счастливый и легкий, как новорожденный бог, а кто-то, тоже подвижный и бодрый уносил полные глаза тьмы. И всех их больше никто не видел. Хотя, может быть просто вернулись в Город и зарылись по норам квартир. Кто знает?

- Вообще то, если ты часть машины, то совершенно пофиг, руль ты, или колесо, или маслосъёмный колпачок, или топливо. Это пустое тщеславие и ложное чувство собственной важности. Даже если ты в этой машине руль, то ты все равно ничего не можешь поменять в машине. Нужно просто сойти с паровоза!!! – Ответил за всех Олехма. Он отвлекся от кукурузных палочек, но желтые его губы лоснились от масла.

- Ну, если нет разницы, какой частью машины быть, то лучше быть грузом. Меньше всех запариваешься. – поддержал мысль Васька. Самому ему думать на сытый желудок было лень.

- А с точки зрения машины то ты, если не часть её, то помеха на пути. Машина, она бескомпромиссно давит всех подряд. Ей совершенно все равно. И она права. Машина не видит смысла и не ищет его. Она просто делает. – Олехма сам так запутался в хитросплетениях своих мыслей, что рука с кукурузной палочкой так и застыла у рта.
 
- Да тьфу на вас, дураков бестолковых, карасей вам в трусы. Сколько можно долдонить про кризис европейской культуры. Ладно, эти, мужики, им бог мозгов не додал, но ты то, дурища рыжая куда? Смотри, какой тебе по масти кавалер?! Вы же как две рыжих кошечки. У вас и глаза одинаковые, зеленые, причем у тебя один левый, другой правый, и у него так же только наоборот, просто под пару деланые. Вон и конопушки у вас похожи. Чем тебе не пара? Не пьет, не курит, и не душнила. И, главное, никем не занят. А это редкость. И со своей палаткой.

Васька еще раз внимательно поглядел на Рыжика. Заправленная в шорт бесформенная майка делала её похожей на мальчишку, но было что-то очень женственное в её фигуре. Хотя какая там фигура, тощая с неразвитой грудью. Но в изгибах и в позе что-то было. Да и глаза, и правда кошачьего зеленого цвета. Она тоже посмотрела на него. И ему стало от такого взгляда хорошо. Если б Ленка смогла смотреть на него так он был бы совершенно счастлив. Не любовью, и даже не нежностью, обычным теплом веяло от таких взглядов. Но это так много.

Тут из окружающей действительности появился Погром, споткнулся о бревно на котором сидела рыжая парочка, падая зацепил локтем мешок с кукурузными палочками, а коленом свалил Олехму, пытавшегося защитить ценный пищевой ресурс. И тут же больно получил по лбу Большой Поварешкой. Шуметь на камбузе могла только Мама Ключница. Во избежание дальнейших экзекуций гигант замер в позе зародыша на земле. Лежачего не бьют. При этом он еще и умудрялся подбирать губами высыпавшиеся на утоптанную траву кукурузные палочки. И только тщательно прожевав весь питательный ресурс Погром сообщил, что Штопор оставил велик у общей кучу у Морга и что в морге такая веселуха сейчас, что можно при желании даже генератор спереть.

Мама Ключница звонко хряснула Погрома Поварешкой по затылку. Ваське досталось по лбу.

- Рыжик, отсядь от него, он плохой мальчик. Еще блох нам притащит, кошатина помойная. Не играй с ним больше никогда. Да ему и не долго осталось. Этот велосипед даже Штопора через раз сбрасывает, а уж другого то… Идиоты.
 

Никто не знал, где Штопор держит свой полосатый велик. Велик был приметный.  Рама покрашена под зебру, спицы черные с белыми полосками. Ни катафотов, ни звонка. И даже новомодного прибамбаса, заряжающего телефон от вращения педалей на нем не было. Он просто появлялся верхом на нем. Многие видели, как Штопор приезжал, но никто не видел его отъезжающим. Велик у Штопора был странный. Хотя, что у него не странное?

Вот и сейчас Штопор занимался очень странным. Он сидел на ящике спиной к доске и с завязанными глазами. Вокруг него галдели Партизаны. Вук и Маршал сидели за доской.

- Три –пять! – Выкрикнул Штопор. Вук с видом изумленного смирения выронил кубики из ладони. По шуму болельщиков было понятно, что именно выпало. Вук, с такой же обреченностью сделал ход. Видно было, что ему ход не нравится. Настала очередь Маршала. Маршал еще не готов был принять неизбежное.

- Ну, это чистой вод совпадение. Нас так просто не возьмешь. Давай, колдуй, антинаучный мракобес, мы, современные люди в подобное не верим. Давай!!! – все это время Маршал тряс кости в ладони.

- Два куш. – Ехидно выкрикнул Штопор. Это была очень неудачная комбинация. Маршалу пришлось бы открыть Вуку сразу и тройку, четверку и пятерку. Поэтому он, как современный человек не верящий в антинаучное мракобесие он свободной левой рукой трижды перекрестил руку с игральными кубиками, потом свернул дулю, трижды плюнул в сторону Штопора и только потом выкинул кубики. Те долго и с треском катились. Болельщики замерли, не зная, что кричать. Выпало один – два.
 
- Вот что крест животворящий делает!!! – Радостно заорал Маршал. - Я вас тут всех выведу на чистую воду. Я на ваше мракобесное шаманство такое пролетарское колдунство наведу, честное пионерское, Ленин в мавзолее замироточит оружейным маслом!!! Йо-хо-хо!!! – Маршал был доволен.
 
- Не, ну тут хрен его знает, как засчитывать. Двойки то Штопор назвал?! – Заспорили было болельщики. Но Вук сам решил продолжить игру.

- Четыре - шесть. – Штопор уже откровенно издевался. Шестерка у Вука была одна, и терять её было нельзя. Выпади эта комбинация, и песенка его спета.

Он долго грел кубики в ладонях, шептал им что-то, потом прикладывал к уху, чтобы слушать ответ. Потом тер их о бороду Команданте Че на своей футболке, которая сушилась рядом. Потом трижды плюнул в сторону Штопора и трижды перекрестил руку с кубиками.

Выпало естественно четыре – шесть. Васька игру уже не видел, он медленно передвигался к велопарковке с черными намерениями, но по реакции болельщиков понял.

- Да ну что это за фигня!? Маршал, почему твоя хрень не работает?! – Вук не там искал виноватых.

- Ты нормальный, ваще? Мне ты что предъявляешь? Это же не я колдунизмом занимаюсь?! Вон, возьми что ни будь тяжелое и корявое и садани Штопора по кумполу. Мне в детстве бабуля на ночь Молот Ведьм читала, я всего не запомнил, но знаю, что без головы любая неведомая хрень из ада менее опасна. Или давай сожжём его на потрох рыбий. В целях укрепления смычки между анархистами и тоталитаристами. Можно вообще факельное шествие устроить. Плот построить и пустить его по озеру. Ну, или если претит тебе кровопролитие, что вам красным собакам Троцкого так свойственно, предлагаю поставить на голосование вопрос о предании тела незабвенного товарища Штопора земле живьем. Наше сердце не устанет скорбить. Нашу ярость не утолит никакая месть. Предлагаю пригласить на эту церемонию музыкантов.

Предложение Маршал болельщики встретили радостными воплями. До сих пор в Таборе никого не сжигали, но всегда можно дать старт новой традиции. Да и заскучали Партизаны. Многие с прошлого вечера припухали в Морге, успели отоспаться и полны были энтузиазма на любое мероприятие. Положение спас сам Штопор. Ну, спасение утопающих дело рук самих утопающих.

- Три – один!!! – А вот это был уже подлый ход. Эта комбинация ничем особо не угрожала позиции Маршала, кроме того, что не давал возможности закрыть пустое гнездо, где только что была шестерка Вука. К тому же Маршалу пришлось бы открыть тройку или четверку. Вук получал шанс коренным образом изменить положение на доске. Любопытство победило. Партизаны, только что размышляющие, где взять дрова снова заинтересовались исходом этой игры.

Васька этого уже не видел. Он прокрался через густой сосняк, и откручивал болт, которым Штопор пользовался вместо навесного замка, когда пристегивал велик к дереву. Обычный болт на десять, но была на резьбе хитрая заусеница, и открутить гайку было не просто. Он даже ободрал кожу на большом пальце, прежде чем гайка поддалась. Когда велик был освобожден, Васька со злорадством тюкнул резьбой болта об заднюю шестеренку, чтобы изменить форму заусенца. Теперь снять тросик с дерева стало еще сложнее. Теперь, чтобы в глазах таборной общественности это событие, хотя бы формально, выглядело как взаимообразное изъятие, а не как воровство, необходимо было оставить хозяину велика полезную вещь, как бы в обмен и компенсацию. Но у Васьки никогда ничего не водилось. Он прикрепил тросиком к стволу деревянную ложку, которую только что выточил на камбузе.

Васька выше Штопора сантиметров на двадцать пять и этот велик был ему мал. Но регулировать седло и руль было некогда. Он на руках перетащил велик до тропы, легко толкнулся от земли и покатился.
http://proza.ru/2022/05/28/1182