Мира, где мы 27. Рождение

Удивительная легкость появилась во всем теле. Фред бежал, прижимая к груди Миру, а за ним гналась тварь. Ничего человеческого уже не осталось в ней: она бежала на четырех лапах, и вся поросла шерстью, и челюсть ее теперь была похожа на обезьянью. И только взгляд остался тем же — впрочем, этому существу он подходил гораздо больше.
 
Фред бежал, и трава гладила его босые ноги, и деревья склонялись над ним, улыбаясь. Мира, смеясь, достала из рукава венок — откуда он у нее, волшебницы? — и надела юноше на голову.
 
Они не обращали внимания на тень, они не думали о боли и смерти; он был с ней, и она была с ним, и что еще нужно для счастья?
 
Но все ближе и ближе дыхание зверя, и вот Мира, не думая ни о чем, снимает ленту с шеи Фреда и кидает за спину. Амулеты тоже побелели, и поэтому река, которая словно всегда была сзади, получилась молочная. Белая полоса среди черного мира.
 
Враг взвыл — он остался там, на другом берегу. Он кричал что-то то ли по-человечески, то ли по-звериному, да только Фред и Мира не слушали его. Юноша рассказывал, как отправлялся в путь, а девушка — как ей страшно было проснуться в черных землях.
 
Но как хорошо, что это осталось там, за рекой!
 
Как тварь переплыла белые воды? Опять погоня настигает, и опять слышит Фред хриплое дыхание. Тогда взяла Мира камень с дырочкой, второй подарок мальчика, и кинула назад. Тут же появились горы, белые, как из сахара.
 
Злобный вой даже не смог пробиться через их стену. А Фред вспоминал свои странствия, а Мира признавалась, что без писем совсем бы потеряла надежду и сдалась.
 
Но как хорошо, что это осталось там, за горами!
 
Нашла ли тень тропку? Опять догоняет. А ведь впереди уже настоящий мир, впереди уже царство Яви!..
 
Тогда Мира бросила последний амулет, игрушечную расческу; и вот уже белый лес шумит позади, смеется над врагом, а тот кричит от злобы, и крик этот почти напоминает даже человеческий.
 
А Фред рассказывал о танцовщицах и отворачивался, весь красный, а Мира целовала его и шептала, как чуть не умерла.
 
Но как хорошо, что это осталось там, за лесом!
 
— Смотри, мост! — как-то обреченно прозвучали слова девушки.
 
Белый мост соединял ничто с ничем. Вместо дороги светлела тропка к нему — причем начиналась она невесть откуда, вытекая ручейком из высокой травы.
 
Сам мост был деревянным. Странно, но построили его словно совсем недавно: не проросла трава через его доски, не сгнили его ступени. Неизвестный автор украсил перила причудливыми узорами: птиц с женскими грудями вырезал он, и русалок, и роскошные дома, и невиданные цветы.
 
Река кипела; неясно было, где заканчивается белая вода и начинался белый пар. Даже с берега Фред чувствовал, как дышит жаром.
 
А мост горел. Он был объят огнем, и это было не солнце.
 
Там, за Смородиной, начиналась явь. Там тени — лишь часть мира. Там есть цвет. Там все живые — не миражи, не мертвецы, не грезы.
 
Один раз Фред ошибся. Побоялся перейти мост. И что же?
 
Он ведь мог перейти тогда, и не было бы тени. Не только себя — Миру он обрек на страдания и ужас! Она могла погибнуть.
 
Да, он все исправил. Сумел исправить. Затем, чтобы, подойдя к мосту во второй раз, не ошибиться.
 
Ты не сможешь.
 
Я смогу.
 
Зачем тебе на ту сторону?
 
Избавиться от тебя.
 
Ты должен сдохнуть. Слабак.
 
Нет, умереть должен ты.
 
Ты не сможешь изменить свою судьбу. Круг нельзя разорвать.
 
Фред остановился прямо перед мостом. Страшный жар бил в лицо, от дыма слезились глаза. Он погибнет, если пойдет туда. И Миру погубит.
 
Да, правильно. Молодец. Иди сюда.
Я даже прощу вас. Может быть.
 
Фред сделал шаг назад. Девушка ахнула.
 
— Пошли! — закричала она. — Пошли, прошу! Ты пройдешь, я обещаю!
 
Заткнись. Дура. Он будет делать то, что скажу я. Он не может без меня. Я вожак. Я тут хозяин.
 
Фред закрыл глаза. Остановился на миг.
 
И бросился в пламя.

 
Страшный жар, и крик — свой? Миры? Тени? — а потом воздух, волшебно холодный воздух. Нет, конечно, он самый обычный, просто после огня он кажется холодным…
 
Фред открыл глаза, утер слезы. Теперь… все?
 
Вокруг мир. Настоящий мир. Живой. А значит, где-то есть город, и приятели, и дом. Только Фред для них мертвый. А еще здесь настоящий лес, и настоящее небо, и настоящие реки.
 
Мира — такая же, какая была. Только очень измученная. На ней белое платье.
 
И сам Фред такой же, какой был. Тоже в белом.
 
Страшный крик раздался — один из тех, которые всегда кажутся ненастоящими. Тень перебиралась через мост, и ее силуэт был хорошо виден в пламени. Теперь она не смеялась; и неясно, рыдала ли она от боли или бессильной ненависти.
 
Фред вскочил и хотел уже побежать к реке, хоть и понимал, что сделать уже ничего нельзя. Ему стало жаль врага. Пусть тень, пусть тварь — но она мучается, и плачет от боли, и молит о помощи…
 
Но было поздно. Силуэт пропал в огне.
 
Мост был сожжен.
 
Фред и Мира навсегда ушли с того круга.
 
Фред больше не должен был быть Порядочным Молодым Человеком, или настоящим мужчиной, или достойным сыном.
 
Мира больше не должна была быть беззаботной феей, или веселой танцовщицей, или не знающей скорби девушкой.
 
У них больше не было имен в том мире, не было дома, не было друзей и знакомых, не было семьи.
 
Мертвы для того мира.
 
Только родились в этом.
 
Они взялись за руки и осторожно пошли вперед.