11 Уплотнение Подкидыша

Подкидыша нашли Русалки. Они катались на заправку на федеральную. Почему-то осветительный керосин продавали только на крупных заправках. Там они его и подобрала. Был малютка хорош собой. Рослый, плечистый, стройный, напоминал он античного бога. Если бывают античные боги в разбитых кроссовках, пыльных шортах и потных майках. Румяный, голубоглазый и с улыбкой ребенка в облаке цвета спелой пшеницы кудрей и бороды. Он терся возле кофе машины, но с первого взгляда понятно было, что он не про деньги.

Не был он и глухонемым. Наоборот, он прекрасно говорил, но на том зыке, которого никто в Таборе не знал. В Серпентарии находилась вся кафедра иностранных языков федерального университета, методист и аспирант, владеющие всеми европейскими языками в размерах необходимых для преподавания не опознали ни один из них в его речи. Так же точно он не был языком тюрской группы. Татарский язык понимали многие туземцы, а его речь не понимал никто.  Диана Черная, чьим родном языком был фарси уверяла, что не понимает ни единого его слова. И уйгур Хан уверял, что ничего общего с путунхуа. Сам Подкидыш тоже оказался совершенно не способен к изучению иностранных языков. Даже те немногие слова, которым русские учат любого иностранца в первую очередь, ему не дались.

Пришлось ему выстраивать коммуникации с туземцами используя язык распальцовки. Впрочем, этот язык тоже не имел ничего общего с официальной азбукой глухонемых. Табор и Подкидыш сами изобрели новый язык жестов. Для бытового общения этого было достаточно, а для дискуссии о мироустройстве язык жестов совершенно не подходил.
Но отсутствие возможности задушевного общения Подкидыша не тревожили. Был он личностью настолько самодостаточной, что клал болт на дискуссии и на мироустройство. Он нашел свое место и жил в полной гармонии с обстоятельствами.

Раньше Ваське не приходилось видеть такой шикарной стоянки, тем более у одиночки. Он обладал таким предметом роскоши, как собственный алюминиевый чайник на треноге, и мог медленно пить чай на закате. Смотреть как разгораются искорки звезд. Наблюдать вращение галактики и думать о далеких кострах звезд в холодных космических степях. А всем этим занятиям лучше предаваться в пляжном кресле. Еще у него был неплохой китайский монокуляр. На от случай, если захочется посмотреть днем на Остров.

Стоянка Подкидша утопала в роскоши и изобилии. Арктический спальник, надувной матрас, гамак с балдахином из накомарников, масляная лампа на батарейках, керосиновая лампа, фонарь диодный. И все, что может быть, и даже чего быть не может. Все, кроме того, что Ваське было нужно.

А еще тут жили Духи Птиц.

Между сосновых лап была натянуты ленты разноцветной пленки на подобии шатра, или балдахина. Эти лент вырезают из мешков для мусора. Красиво и дешево. С лент спускались нитки и на каждом висит, по нескольку Духов Птиц. Туземки делают их из чего попало. Из птичьих перьев, прошлогодних шишек, яркой пластмассы и фольги. Делают и дарят приятным людям, чтобы выразить расположение или глубокую благодарность. Духи крутятся от потоков раскаленного зноя, шуршащего по коре сосновых стволов и кажется, что они охлаждают воздух. Это, конечно, иллюзия, но что наш мир без наших иллюзий.

Подкидыш тоже делал птиц. Из женщин. В его пыльных карманах в Табор попали пара ножниц, и машинка с ручным заводом. Длинные волосы в бивачном быту скорее обуза, чем украшение. Русалки предпочитали короткие стрижки. Но Подкидышу было плевать на их предпочтения. Он видел в них птиц. Он стриг брюнеток под асимметричное каре, превращала каждый взмах головы в движение крыла огромной птицы. А стрижка почти под ноль с длинной челкой и поднятыми висками напоминала токующего ткачика, сложившего крылья в призыве любимой. Под кудрявой шевелюрой Подкидша нашлись еще и знания. В какой пропорции смешивать мед, марганцовку, мыло, и прочие подручные ингредиенты, чтобы получить аспидно черный цвет который на солнце вдруг дает фиолетовые отливы знал только он. Жертвы промышленного шпионажа, рискнувшие повторить потом долго ходили глубоко насадив на голову тростниковые мохнатые сомбреро. Подкидыш играючи мог покрасить короткие пряди перекисью, а длинные зеленкой, превратив голову очередной Русалки в подобие оперения тропической птицы. Васька никогда сам не видел, как Подкидыш стрижет, но по результатам его работы не было ни малейшего сомнения. Его тоже перло.

Стаи тропических птиц, которые выпархивали из-под ножниц Подкидыша. Его лапы в резиновых перчатках, измазанных всеми цветами радуги, как палитр авангардиста, творили красивое и новое. Такое не спрячешь.

Все женщины Табора не могли скрыть зависти при виде тех стрижек. У всех остальных с этим делом было хуже. Большинство Серпентария ходили в плетенных тростниковых шляпах, одинаково отвратительных и цветом, и фасоном и мастерством исполнения. Йогини ходили в цветных платках, Новгородки в белых. Партизаны ходили в арафатках, но они всегда в них ходили. Пионерки в модных панамах. И только гордые Русалки ходили с непокрытыми головами. Даже те немногие Русалки, которые не прошли через чудотворное действие Подкидыша, тоже ходили босоголовые, в знак солидарности. Теперь для Русалок хождение без головного убора стало чем-то вроде национального костюма. Люди тщеславны даже в табор.
 
Естественно, такое положение дел не могло устроить остальных. Среди женского населения крупных стойбищ не могло не родится решение устранить несправедливость. Подкидыша собирались похитить. И похитили бы обязательно, если бы коварные Русалки держали его в стойбище. Несколько налетов на Серпентария их стойбище на мысу результатов не дали никаких, кроме многочисленных синяков и ссадин. Но место стоянки было тайным. Однако конвой был.

Васька залип разглядывая вращающиеся игрушки и не сразу заметил хозяина стоянки. Подкидыш в длинной белой рубахе, расшитой туземным бисером сидел в гамаке. Темные очки не давали понять, спит он или нет. Гамак раскачивали две Русалки. Одна в майке с биг-беном, вторая в шортах с Эйфелевой башней.  Обе с прозрачными пакетами на мокрых волосах.

Солнце жгло, как злой мальчишка увеличительным стеклом муравьев. Белые лучи пробивались местами через густую хвою и там плавало густое раскаленное марево на которое больно смотреть. Но эти женщины смотрели на гостей так, что вокруг них можно было ощутить повышение температуры. Казалось, они готов испепелить взглядами. И только потому они не вцепились друг другой когтями в лицо, что их руки были заняты. Они раскачивали гамак. А в гамаке парил над зноем и дремой Подкидыш. Даже через рубашку было видно, что он положил на пустую суету мироздания очень большой болт. Просто конский.

- Чего надо? – тихо, тоном, не предвещающим радушный прием спросила обладательница шорт и роскошного бюста.
- Попов, что за пионерский отряд с тобой? Мест нет! Все билеты проданы. Но вакейшен он локейшен, андестан, асхул? – тоном полным еще больших неприятностей шёпотом поддержала соперницу майка с биг-беном. – Быстро все кругом, и топаем пастись в другое место. Идите жевать траву, рыбы. И не надо шуметь. Видите, спит человек.
- Спокойной ночи, пусть спит. Мы шуметь не станем. – громким натренированным на сцене кинотеатра голосом парировал Попов и сложил руки на груди, напоминая самому себе Наполеона. – Официально извещаю вас о постановлении исполнительного комитета совета старейшин. В виду демографического взрыва принято решение стойбища уплотнить. Вот, мы тут поставим палатку этих молодых людей. Они зеленые, только с дилижанса, а тут не бухают и не употребляют. Тут они плохому не научатся.
В ответ обе женщины засмеялись. При этом вид у них был смущенный и бесстыжий одновременно. Видимо, они знали чуть больше инженера о том, что происходит на этой стоянке.
- Попов, ты чего несешь? Тебе голову напекло? Оглянись, дурак, мы в лесу! Какой в лесу совет? Какие старейшины? Давно ли в Таборе появились бюрократы?!  – Эйфелевая тоже повысила голос.
- Мне плевать, с каким старейшим дятлом из какого дупла ты советовался, судак белоглазый. Иди к ним и дай хороший совет. Пусть не лезут со своими советами. Мы сейчас в три пинка и тебя выпишем, и твоих пионеров. – Биг-бен не была сторонницей разговоров. – она подкинула ногой с земли и поймав, поудобнее перехватила в руке длинную палку. Палка эта выглядела достаточно убедительно. Видно было как она отполирована потными ладонями во время длительных упражнений. Васька даже пожалел, что пришел за компанию посмотреть. Он не любил драк и скандалов.
 
Пока женщин говорили не очень громко, можно было не ожидать, что к ним придет подмога и пока на стороне инженера Попова играл численный перевес. Да и сами женщины пребывали в уверенности, что справятся с нашествием пионеров сами. Эйфелева втащила из кармана шорт кастет и привычным жестом просунула в него пальцы.

Васька приготовился дать деру. Пока не началась Высадка в Нормандии. Потом бежать уже будет поздно. В этой ситуации даже совершенно посторонним людям грозит стать попутными потерями среди местного населения. А уж тому, кого операция застанет подозрительно близко к эпицентру вообще ничего хорошего ждать не приходится. В Нормандии пленных не берут.

Объявить начало Высадки в Нормандии может любая туземка и в любой момент. Стоит только издать вой, подобный вою пикирующего бомбардировщика в фильме Дюнкерк, ну или что-то очень на него похожее, и по этому сигналу тревоги, все туземки, кроме тех, кто рожал или занят не менее неотложным, передавали его дальше, а сами вооружившись орудиями труда и обихода покрепче и поувесистее со всей прыти бросались к эпицентру тревоги. Последняя Высадка в Нормандии была четыре дня назад. Васька это хорошо запомнил. Аня Паучок, застигнутая сигналом тревоги за банными процедурами обогнала свое полотенце оббегая зазевавшихся Ваську и Погрома. Они так пристально смотрели вслед её румяным ягодицам, что не успели уступить дорогу группе разъярённых эльфийских мегер с топорами и лопатами.
В тот раз сгорело стойбище Западный. Почему, никто не знает. Место где оно было еще чернело в тростнике. А сами Западные переехали на Южный Берег. Который ничем не хуже северного, только там нет водопойных камней, а комар есть. Ленке тогда тоже залепили локтем в губу, причем кто-то из своих. Она с горяча подобралась почти к эпицентру событий, но тоже не знала кто кого и за что. А Ваське было интересно, как женщин, которые всегда издают громкие звуки отличают этот крик от миллиона других, которые они все время издают? Но не на столько, чтобы попасть под бомбежку. Конфликт стоило урегулировать до применения силы. А женщин понимают только один метод переговоров. Стоило капитулировать. Безоговорочно и максимально быстро.

И тут тот пионер, который получил в голову ногой переломился в коленях и рухнул ничком. Значит, все-таки сотрясение, подумал Васька. Но после такого путешествия это и в такую аномальную жару в обморок мог рухнуть любой.

Инженер Попов победно глянул на собеседниц. По лицу было понятно, что он рад этому новому аргументу в споре. Но этого не понадобилось. Биг-Бен и Эйфелева сами поддались встроенному в программу инстинкту забот и сострадания, и уже прикладывали к пионеру холодный компресс, успев подстелить под тело чужой спальник. Так же молниеносно он соорудили над пионером в обмороке навес. Двух других освободили от рюкзаков и подгоняя пинками отправили на Водопойку за холодной водой.

Пользуясь моментом Попов мобилизовал на подмогу Ваську. Они быстро нашли в вещах пионеров путешественников палатку, так же быстро установили её. Потом еще раз установили, но значительно дальше от гамака в котором дремал Отто. А потом еще раз перенесли. Пришлось удовлетворить требование всех участников англо-французского союза. Вопрос прописки был решен. Если не де юре, то уж де факто решение Исполнительного Комитета Совета Старейшин начало воплощаться в жизнь. Подкидыша уплотнили.

http://proza.ru/2022/05/28/1547