Поль де Кок. Служанки мадам Буракан

    Служанки мадам Буракан
    Поль де Кок

    Перевод Ю.Ржепишевского



    Если не хотите состариться быстрее, чем вам хотелось бы, - не меняйте ни своей квартиры, ни служанки.
    Этот совет может показаться вам довольно странным, и вы скажете - «Живу ли я в Маре или на Шоссе д'Антен, обслуживает меня за столом нормандка или пикардийка – время во всех случаях течет одинаково, и, независимо от всех этих причин, я одинаково старею».
    А я вам отвечу: даже если вы уже в порядочном возрасте - это еще не значит, что вы стареете. Главное, возраста не замечать.
    Вы, возможно, возразите, что, мол, сам-то я могу своего возраста и не замечать, но другие ведь все равно заметят, станут говорить...
    Да, но вам-то что до этого? Люди всегда рады случаю почесать языком и позубоскалить на чужой счет.
 
    Господин Буракан был невысоким мужчиной лет пятидесяти; в молодости он торговал картинами, да и в зрелом возрасте сохранил весьма выраженный пиетет к искусству. Господин этот не был красавцем: глаза у него были маленькие, нос длинный, рот слишком большой, а подбородок с трудом можно было спрятать за галстуком. Да и сложением он не отличался - ноги тощие, никакого намека на икры, а колени при ходьбе цеплялись одно за другое. Несмотря на все это, его жена считала, что в мире нет никого прекраснее, чем ее муженек, и она прямо-таки обожала его.
    Любовь делает нас слепцами, поэтому не стоит удивляться, что люди, в которых ты влюблен, кажутся особенно красивыми. Госпожа Буракан была на удивление слепа, а любовь иной раз доводила ее до ревности, и эта глупая ревность нередко делала ее мужа прямо-таки несчастным. Действительно, иногда такая безмерная любовь - истинное наказание, во всяком случае, назойливость подобного рода может причинять большие неудобства!
    Сама госпожа Буракан была женщина стройная и статная, когда-то, должно быть, это была красавица; разумеется, она вполне могла позволить себе быть кокеткой, иметь любовников и наставлять мужу рога. Но вместо этого она предпочитала боготворить своего супруга, который не отличался ни красотой, ни широтой взглядов, ни блестящим умом. А ведь есть красивые, остроумные люди, которые о подобном счастье могут только мечтать!

    Из этого супружеского союза явились на свет две девочки, нисколько не похожие на своего отца, что еще раз доказывает, что можно быть очень преданной мужу и при этом наградить его детьми, которые смахивают то ли на соседа, то ли на близкого друга семьи. Природа бывает ужасно прихотлива в своих капризах.
    Малюток Буракан звали - одну Аделью, другую - Эжени.
    Они были во всем похожи на маленьких девочек их возраста: мало занимались ученьем, а больше играми, не проявляя заметных способностей к чему бы то ни было - что было большим утешением для их родителей, ибо те слышали, что у вундеркиндов жизнь не такая длинная и безоблачная, как у обычных детей.
 
    Семья Буракан занимала красивую квартирку на набережной. Бывший торговец картинами никогда не менял своих привычек; отсутствие блестящего ума возмещал ему житейский здравый смысл, который иногда всякого ума дороже, и этот здравый смысл подсказывал ему, что ничто не ведет нас к старости скорее, чем постоянные перемены места жительства и нашего окружения. Г-н Буракан в течение долгого времени умудрялся сохранять и свое жилище, во всех отношениях удобное и уютное, и свою служанку, которая служила у него вот уже десяток лет. И он тешил себя мыслью, что впредь так оно и останется, и что он сможет и дальше жить спокойной, размеренной жизнью, ничего не меняя в своих предпочтениях.
    Все так, да только человек предполагает, а Бог располагает, а вы ведь знаете, что большие перемены часто могут быть вызваны весьма незначительными обстоятельствами.

    **

    Однажды г-н Буракан долго стоял у открытого окна, наблюдая как течет Сена.
    Это удовольствие вполне невинное и отчасти даже поэтическое. Г-н Буракан не собирался предаваться возвышенным чувствам; он никогда не писал стихов, а потому не сумел бы сочинить и строчки о реке, которая вдохновила стольких поэтов.
    Однако, стоя там, он сам не заметил, как неожиданно простыл.
    Существуют тысячи средств от простуды, и месье Буракан слышал, что в таких случаях лучше всего - это смазать нос жиром. Была ночь, и госпожа Буракан давно уже почивала, когда ей показалось, что она слышит голос мужа на кухне. Она встала, вышла на кухню и застала там месье Буракана в одной ночной рубашке, при этом служанка смазывала ему нос сальной свечой.

    Ревнивая женщина готова видеть подозрительное в самых невинных вещах.
    Жена торговца картинами побагровела и, бросая яростные взгляды на горничную, вскричала:
   - Что она тут делает?
   - Видишь ли, - отвечал г-н Буракан, - я велел Доротее смазать мне нос салом.
   - Что вы имеете в виду, месье?
   - То, что у меня насморк, и меня уверяли, что это лучший способ его вылечить.
   - А вы не могли смазать себе нос самостоятельно?
   - Я не люблю прикасаться к жирному.
   - Ох, Боже мой!

    С этими словами мадам Буракан вытолкала мужа из кухни, восклицая:
   - Вы мерзкое чудовище!
   - Почему? Потому, что у меня нос вымазан салом?
   - О, это только пустые отговорки! Если вы думаете, что таким способом сможете обмануть меня...
   - Каким еще способом?
   - Да эта ваша простуда... это же просто предлог; вы были на кухне с девицей Доротеей, наедине! ... О, я давно что-то подозревала! Я видела, что за взгляды вы бросали!
   - Я? Бросал взгляды! На кого?
   - Вы меня отлично поняли. У вас роман с горничной!
   - У меня роман с горничной? Скажи мне, дорогой друг, ты все еще спишь?
   - Нет, я не сплю! И я не удивляюсь теперь, почему вы так снисходительны к ней... Никогда с ней не спорите…
   - Зато вы препираетесь с нею за нас двоих, этого вполне хватает.
   - За столом вы боитесь даже обратиться к ней. Разве это не странно? Вы не осмеливаетесь попросить у нее тарелку!
   - О! О чем ты говоришь, дорогая жена!
   - Нет, так продолжаться не может! Я больше не потерплю этого безобразия. Я завтра же прогоню Доротею!
   - Это что же, вы хотите прогнать девушку, которая живет с нами уже десять лет и к которой мы так привыкли?
   - Да, да, я думаю, вы слишком к ней привыкли!
   - Мадам, простите, вы дура! Если вы отошлете служанку, то сделаете большую глупость. У нее есть свои недостатки, но у кого их нет, в конце концов? И потом, невозможно найти служанку за сто франков в год, которая была бы при этом безгрешным ангелом; будет удачей, если попадется горничная, у которой недостатки не перевесят достоинств. Нет, вы не можете прогнать Доротею - просто потому, что я этого не допущу; очень скоро мы оба пожалели бы об этом! К тому же видеть всякие новые лица вокруг мне отнюдь не хочется!

    Г-н Буракан иногда мог проявить характер; если уж он раскричался, то кричал очень громко, а если он гневался, то всякий спор с ним становился невозможным. На его тираду мадам ничего не ответила, и наутро уже не было разговоров о том, чтобы отослать служанку; однако она твердо решила настоять на своем и была уверена, что найдет к этому способ.

    **

    Прошло несколько дней. Ни завтрак, ни обед не готовились в положенное время, мебель не протиралась от пыли, все в доме шло наперекосяк, и только с утра до ночи слышно было, как г-жа Буракан распекает горничную.
    Однажды мадам подозвала мужа и показала ему на комод, со словами:
   - Посмотрите, сколько здесь пыли, а вы еще хотите оставить у нас эту Доротею!
    Господин Буракан подошел к означенному предмету обстановки, однако никакой пыли на нем не заметил, а посему счел за лучшее промолчать. В другой раз жена поднесла ему под нос серебряную ложку, предлагая ее понюхать:
   - Что скажете, месье?
    Господин Буракан наклонился к ложке, но ничего не почувствовал. А мадам воскликнула:
   - Вчера мы ели рыбу, а ложка и сегодня пахнет рыбой... что это, по-вашему? Она чистая?
    Г-н Буракан вздохнул, а про себя подумал: «Не уверен, мадам, что кто-то стал бы есть рыбу ложкой!» Но жене ничего не сказал, чтобы не начинать ссоры.
    Чуть ли не каждый день мадам Буракан приносила мужу кастрюли да сковородки, демонстрировала ему их и говорила:
   - Видите, за нашей кухонной утварью совсем не следят, никогда ее не чистят; в конце концов нас здесь просто отравят! Однако вы все равно хотите оставить эту свою служанку.

    Так или иначе, все эти ее старания оставались без результата, а потому однажды утром г-жа Буракан, бледная, с растрепанными волосами и искаженным лицом, приблизилась к мужу, опустилась на стул и воскликнула:
   - Или она немедленно уберется из нашего дома - или же уйду я! Выбирайте!
   - Что там опять, дорогая женушка?
   - Что опять? ... Эта девица меня оскорбила... да-с, представьте, оскорбила! Она сказала... и как же это отвратительно! ... сказала, что она якобы ничем не хуже меня!
   - О, черт! Это мне кажется очень странным! Сказать, что она ничем не хуже вас - с ее стороны это звучит прямо как насмешка! Вы, должно быть, вконец ее допекли?.. Последнее время вы обращаетесь с ней прямо как с рабыней. Следует помнить, что слуги совершенно, можно сказать, такие же люди, как и мы с вами, ничем не отличаются. Они и так уже достаточно несчастны - тем, что им приходится служить, поэтому унижать их с утра до вечера – это уже перебор. Со мной, кстати, слуги всегда вежливы, и я со своей стороны обращаюсь с ними как подобает.
   - О! Должно быть, вы и на кухню к ней заглядываете из чистого человеколюбия? И бог знает, куда еще!
    Напрасно муж возражал - самые разумные доводы мужчины порой бессильны против упрямства женщины. Желая мира и спокойствия в своем браке, г-н Буракан вынужден был уволить Доротею.

    Госпожа Буракан снова стала нежной, любезной и очаровательной; она сказала мужу:
   - Завтра у нас будет новая горничная. Увидите, как замечательно она станет нас обслуживать! Это честнейшая девушка, сама добродетель. Она из Пикардии, очень опрятная, живая, разговаривает вежливо, а что касается готовки, то к этому, похоже, у нее особые способности.
   - Тем лучше, мадам. Если мы сможем оставить ее у себя, я буду только рад.
    Явилась горничная; ее звали Катрин.
    Господин Буракан искоса взглянул на вошедшую; он, разумеется, понимал, что прежде чем судить о служанке, нужно по крайней мере испытать ее в течение месяца. А то и дольше.
    Но г-жа Буракан, судившая о людях по первому впечатлению и никогда не признававшая своей неправоты, с первого же дня была в восторге от своей новой горничной и не уставала ее расхваливать.

    На второй день ее восторги немного приутихли.
    На третий день г-жа Буракан, которой не хотелось ежедневно готовить самой, велела горничной приготовить обед.
    Горничная, эта замечательная мастерица в поварском искусстве, подала суп, ложка в котором застряла, как вкопанная, отбивные у нее подгорели, курица оказалась жесткой, как подметка, а салат не почищен и не промыт как следует.
    Господин Буракан поморщился, но промолчал. А вот девочки в один голос закричали:
   - Ах, это пахнет горелым! ... Боже мой, салат весь с песком!
    Чтобы муж поменьше обращал внимания на испорченную еду, мадам Буракан быстренько перевела разговор на политику.
    По прошествии восьми дней они убедились, что женщина-пикардийка, с ее чудесными способностями в кулинарном искусстве, не умела сварить даже яйца вкрутую. Так что уволили и ее.

    Еще через три дня г-жа Буракан с сияющим лицом вошла в кабинет мужа и объявила:
   - Завтра у нас будет другая горничная. Я уверена, вы останетесь ею вполне довольны.
   - Насколько я могу судить, дело не в том, чтобы я был доволен. Похоже, дело в другом.
   - Да, да, вы с нею поладите! ... О, у этой девушки удивительный талант к стряпне. Во-первых, она умеет готовить разные вкусные вещи... например, блины... ведь вы их любите?
   - Ну, разве что иногда.
   - Вы их любите, я знаю; в будущем мы будем часто баловаться ими. Это фламандка, добрая, полная девушка с веселым, полным жизни лицом, подвижная, статная, в общем, само совершенство. Я уверена, она долго у нас прослужит.
   - Дай Бог, чтобы так оно и было!

    На следующий день г-н Буракан увидел, что к ним явилась высокая, дородная девушка, весь облик которой свидетельствовал о здоровье и жизнелюбии.
    Служанка Дезире (так звали новую служанку) была так весела и бойка, что госпожа Буракан пришла от нее в полный восторг и решила принять на работу сразу же, не откладывая.
    Прошел день или два. Г-жа Буракан, весьма оживленная, явилась к мужу в его кабинет.
   - Видите, - начала она, - как все прекрасно складывается, когда у вас проворная служанка. Вся уборка закончена к половине одиннадцатого, а ваша Доротея иной раз не успевала подмести полы и до часу! Сегодня на обед мы готовим блины, их делает Дезире.
    В этот момент вошла одна из маленьких девочек и сказала матери:
   - Ох, маман! Новая горничная только что разбила большую фарфоровую салатницу.
    Госпожа Буракан предпочла бы, чтобы дочь скорее откусила себе язык, чем сообщала ей эту новость в присутствии мужа. Она тут же стала непринужденно что-то напевать, выставила ребенка за дверь, а сама покинула комнату, восклицая:
   - Итак, сегодня на обед блины! Жду с нетерпением!

    Подошло время обедать. Семья бывшего торговца картинами уселась за стол. Все блюда были просто отменны. Госпожа Буракан была так довольна, что едва не объелась. Наконец подали блины: красивые, великолепного золотистого цвета - стопка блинчиков высотой с фут. Блины были невероятно вкусны, и они ели их молча, не решаясь вымолвить и слова - так, чтобы ничто не мешало насладиться этим роскошным блюдом вполне. Как вдруг из кухни донесся страшный грохот.
   - Боже мой, что там такое? - воскликнул г-н Буракан. Маленькая Адель отправилась на кухню и вернулась очень расстроенная, говоря, что новая служанка уронила целую груду тарелок.
    Господин Буракан кисло сморщился, а его жена тотчас заметила:
   - Это, конечно, плохо, но такое с каждым может случиться!
   - Сегодня она уже дважды что-то разбила, - пробормотала маленькая Эжени. - С утра - большую сала...
    Девочка не успела договорить, потому что мать пнула ее под столом и одновременно сунула ей в рот жареный блин. Вскоре появилась девица Дезире и со своим обычным беспечным видом заявила:
   - О, все не так страшно, мадам! Я уронила тарелки, но разбилось только одиннадцать; остальные, к счастью, остались целы.
   - Всего одиннадцать? - недовольно пробурчал г-н Буракан, вставая из-за стола. - Для начала много и этого.

    На следующее утро, убирая комнату, служанка Дезире с восхитительной живостью вытирала пыль с тумбы и опрокинула две красивые вазочки, украшенные ракушками; упав на пол, они разлетелись вдребезги.
   - Это тоже пустяки! - воскликнула со смехом юная толстушка. - Представьте, я едва к ним прикоснулась!
    Г-н Буракан с глубоким вздохом удалился к себе. А мадам тут же распорядилась:
   - Дезире, сегодня ты должна снова испечь нам блины. В чем другом, а в этом ты мастерица!
    Приближалось время ужина. Г-жа Буракан была несколько сдержаннее в похвалах стряпне, так как новая служанка разбила ей днем пару фаянсовых тазов для умывания - факт, который она всячески старалась скрыть от мужа. Впрочем, когда на стол был подан жареный омлет, снова раздались громкие аплодисменты.

    Однако, прислуживая за столом, Дезире ненароком разбила стоявшую перед господином Бураканом хрустальную безделицу, его любимый бокал для вина.
   - Вот же напасть! - сказала служанка. - Кстати, бокал был совсем уж древний.
   - Тебе следует быть поосторожнее, Дезире, - заметила мадам.
   - Несчастный бокал, он был мне так дорог! - воскликнул месье Буракан. - Он достался мне от отца!
  Служанка только пожала плечами:
   - О, успокойтесь, месье, таких найдете сколько угодно.
   - Дорогой мой, не хотите еще блинов? - спросила г-жа Буракан у своего мужа.
   - Нет, с меня хватит, - ответил бедняга, чуть ли не со слезами глядя на бренные останки своего бокала.
    На следующее утро Дезире расколотила спинку стула и стеклянный колокольчик у часов.
    Мадам Буракан велела срочно разогревать блины.
    Днем позже были разбиты фаянсовый чайник и часы.
    Г-н Буракан заявил жене, что больше не хочет блинов, так как они обходятся ему слишком дорого.
    Когда же мадам вдруг обнаружила, что ее большое туалетное зеркало состоит из шести отдельных кусков, она решила отправить девицу Дезире из дому поскорее.

    **

    Восемь дней они обходились без горничной. На девятый г-жа Буракан с довольным видом подошла к мужу и сказала:
   - У нас будет новая горничная, она придет завтра. Думаю, что я наконец нашла то, что искала; девушка понравилась мне с первого взгляда. Она нормандка, у нее открытое, честное лицо, и ей всего двадцать лет. Может, она и не самая умная, но умеет готовить все, что готовят в обычных домах. В остальном это сама праведность и добродетель; ее порекомендовал мне наш мясник.

    Теперь, когда речь заходила о новой прислуге, господин Буракан взял за привычку ничего не отвечать жене. 
    Пришла нормандка: это была некрасивая до безобразия девушка с оспинами на лице и вдобавок косоглазая. Но г-жа Буракан сказала:
   - Не всегда следует доверяться внешности, она часто может и обмануть; я, во всяком случае, больше не попадусь на это!
    Так или иначе г-жа Буракан неустанно хвалила свою новую служанку в первые дни ее приезда.
   - Наконец-то, - сказала она, торжествуя, мужу - у нас есть то, что мы искали! Девушка во всем подходящая: трудолюбивая, усердная, ничего не портит, всегда вежлива; ко мне обращается, как положено, и не дерзит, как ваша Доротея.
    Господин Буракан только покачал головой и сказал:
   - Поживем - увидим.

    Однако вскоре было замечено, что запасы вина в буфетной заметно уменьшились, ликер совсем исчез, из комода пропали салфетки и полотенца, а в комплекте столового серебра была замечена недостача. На любой вопрос нормандка только и отвечала:
   - Мадам, надеюсь, вы не подозреваете меня? В противном случае я вынуждена буду покинуть ваш дом без промедления.
   - Нет, нет, я вас, конечно, не подозреваю, я только не понимаю, что происходит!
   - Ваши бывшие служанки, должно быть, многое у вас украли?
   - О, будьте уверены!
    У г-жи Буракан не хватило смелости следить за нормандкой. Но когда однажды вечером мадам неожиданно вернулась домой, (а горничная думала, что все домашние в это время в театре), она застала девицу, принятую по особой рекомендации, как раз в тот момент, когда она собиралась стащить из комода ее шали, ее чулки и ее рубашки. На следующее утро нормандку попросили из дома, и супруги на две недели опять остались без прислуги.
 
   По прошествии этого времени г-жа Буракан вновь обрела свое обычное расположение духа и радостно объявила мужу:
   - Теперь со всем этим покончено, дружочек!
   - С чем, с нашим домашним скарбом?
   - Нет, с нашими мытарствами по поводу горничных. Уж теперь-то мы получим прекрасную девушку, настоящий клад!
   - Настоящий клад?
   - О, да! Сокровище! На этот раз в этом можно не сомневаться: она из Лотарингии.
   - Из Лотарингии? Не думаю, что это сильно обнадеживает. Знаешь, по пословице: «Девица из Лотарингии – что та, что эта, любая - чертовка».
   - Вы прекрасно знаете, что пословицы часто бывают несправедливы. Это чудесная девушка, она провинциалка, сама честность и добродетель...
   - Да, да, все, как обычно! Боже мой, когда уже вы перестанете расхваливать людей, которых не знаете?
   - Мой бакалейщик поручился за нее; девушку зовут Готон.
   - Всего два месяца, как вы отослали Доротею - а это уже четвертая!

    Итак, новая служанка начала свою службу в семье Бураканов. Готон была на вид девушкой довольно смазливой, всегда ходила, опустив глаза, застенчивая, словно послушница. Госпожа Буракан снова была в восторге. В самом деле, горничную было не в чем упрекнуть: она хорошо делала свою работу, хорошо готовила и содержала квартиру в идеальной чистоте. Одним словом, сокровище было найдено.
    Но когда однажды вечером мадам вернулась с прогулки раньше, чем обещала, она застала свое сокровище оживленно болтающим с другим сокровищем, а именно с рослым увальнем, одетым в синюю блузу. Парень опрометью выскочил из комнаты, крикнув Готон напоследок:
   - Прощай, кузина!
   - Так значит, у вас есть двоюродный брат? - поинтересовалась г-жа Буракан у своей служанки.
   - Да, мадам, - ответила девица Готон, - это действительно мой кузен, он приехал сюда совсем недавно.
   - Этот кузен вполне сгодился бы в гвардии фланговым, - пробормотал г-н Буракан.
   - Конечно, иметь двоюродного брата не возбраняется, - сказала мадам, - но ему не следует ходить сюда слишком часто.
   - Есть еще один, он приходится мне вроде племянника, - ответила девица Готон.
    «У нее, похоже, имеются кузены любой масти!» - подумал хозяин дома.

    Однако когда однажды рано утром г-жа Буракан пожелала разбудить свое сокровище и для этого тихонько прокралась в комнату Готон, она застала ее в оживленной беседе уже с третьим кузеном - причем любезности этой парочки совсем не напоминали невинный семейный разговор.
    Как и большинство женщин, мадам Буракан была нетерпима к семейным связям подобного рода, а посему тут же прогнала прочь лотарингийку вместе со всеми ее кузенами.
 
    Вслед за этими четырьмя в течение четырех месяцев последовала еще дюжина кандидаток. Супруги Буракан перепробовали женщин из Бургундии, Перигора, Эльзаса и Оверни, словом, из всех департаментов Франции. По истечении этого срока г-н Буракан, которому в собственной квартире находиться стало невмоготу, поскольку трудно было привыкнуть к этой постоянной круговерти, однажды утром заказал себе место в почтовой карете. После чего зашел в комнату жены, чтобы попрощаться.
   - Мне очень не хочется менять место жительства, - сказал он, - но раз уж вы превратили мой дом в голубятню, то мне лучше уехать.
   - Как, месье, вы хотите уйти?
   - Да мадам.
   - И надолго?
   - Я пока еще не знаю. Если вам когда-нибудь удастся поладить с одной служанкой дольше трех месяцев, дайте мне знать, и я тотчас вернусь.
    С этими словами г-н Буракан удалился. Прошло два года, а его все не было, - а ведь его жена успела проэкзаменовать за это время ни много ни мало двадцать семь «сокровищ»!

_