Поль де Кок. Служанки мадам Буракан

    Служанки мадам Буракан
    Поль де Кок

    Перевод Ю.Ржепишевского



    Если не хотите состариться быстрее, чем хотели бы, - не меняйте никогда ни квартиры своей, ни служанки.
    Этот совет может показаться довольно странным, и вы скажете: «Живу ли я в квартале Маре или на Шоссе д'Антен, обслуживает меня за столом нормандка или пикардийка – во всех случаях время течёт одинаково, и, независимо от всех этих причин, я одинаково старею».
    А я вам отвечу так: даже если вы уже в порядочном возрасте - это ещё не значит, что вы сразу уж и старик. Тут что важно: не обращать внимания на свой возраст, не замечать его.
    Вы, возможно, возразите, дескать, сам-то я могу не замечать, но другие ведь все равно заметят, станут говорить то да это...
    Но вам-то какое дело до их болтовни? Люди всегда рады случаю почесать языком и позубоскалить на чужой счёт.
 
    Господин Буракан был невысоким мужчиной лет пятидесяти; в молодости он торговал картинами, да и в зрелом возрасте сохранил весьма выраженный пиетет к искусству. Господин этот не был красавцем: глаза у него были маленькие, нос длинный, рот слишком большой, а подбородок с трудом можно было спрятать за галстуком. Да и сложением он не отличался - ноги тощие, никакого намёка на икры, а колени при ходьбе цеплялись одно за другое. Несмотря на все это, его жена считала, что в мире нет никого красивее, чем её муженёк, и она его прямо-таки обожала.
    Любовь делает нас слепцами, поэтому не стоит удивляться, что люди, в которых ты влюблён, кажутся особенно красивыми. Госпожа Буракан была на удивление слепа, а любовь иной раз доводила её до ревности, и эта глупая ревность нередко делала её мужа прямо-таки несчастным. Действительно, иногда такая безмерная любовь - сущее наказание, в любом случае назойливость подобного рода может причинять немало неудобств!
    Сама госпожа Буракан была женщина стройная и статная, когда-то, должно быть, это была красавица; разумеется, она вполне могла позволить себе быть кокеткой, иметь любовников и наставлять мужу рога. Но вместо этого она предпочитала боготворить своего супруга, который не отличался ни красотой, ни широтой взглядов, ни блестящим умом. А ведь есть красивые, остроумные люди, которые о подобном счастье могут только мечтать!

    Из этого супружеского союза явились на свет две девочки, нисколько не похожие на своего отца, что ещё раз доказывает, что можно быть очень преданной мужу и при этом наградить его детьми, которые смахивают то ли на соседа, то ли на близкого друга семьи. Природа бывает ужасно эксцентрична в своих капризах.
    Малюток Буракан звали - одну Аделью, другую - Эжени.
    Они были во всем подобны маленьким девочкам их возраста: мало занимались ученьем, а больше играми, не проявляя заметных способностей к чему бы то ни было - что было большим утешением для их родителей, ибо те слыхали, что у вундеркиндов жизнь коротка и далеко не так безоблачна, как у обычных детей.
 
    Семья Буракан занимала красивую квартирку на набережной. Бывший торговец картинами никогда не менял своих привычек; отсутствие блестящего ума возмещал ему житейский здравый смысл, который иногда всякого ума дороже, и этот здравый смысл подсказывал ему, что ничто не ведёт нас к старости быстрее, чем постоянные перемены места жительства и обстановки. Поэтому в течение долгого времени г-н Буракан умудрялся сохранять неизменными и своё жилище, во всех отношениях удобное и уютное, и свою служанку, которая служила у него без малого десяток лет. И он тешил себя мыслью, что впредь так все и останется, и он сможет и дальше жить спокойной, размеренной жизнью, ничего в ней не меняя.
    Все оно так, да только человек предполагает, а Бог располагает, а вы ведь знаете, что большие перемены часто могут быть вызваны весьма незначительными обстоятельствами.

    ****

    Однажды г-н Буракан долго стоял у открытого окна, наблюдая как течёт Сена.
    Это удовольствие вполне невинное и отчасти даже поэтическое. Г-н Буракан не собирался предаваться возвышенным чувствам; он никогда не писал стихов, а потому не сумел бы сочинить и строчки о реке, вдохновившей столь многих поэтов.
    Однако, стоя там, он сам не заметил, как неожиданно простыл.
    Существуют тысячи средств от насморка, и месье Буракан слышал, что в таких случаях лучше всего - это смазать нос жиром.
    Была ночь, и госпожа Буракан давно уже почивала, когда ей показалось, что она слышит на кухне голос мужа. Она встала, вышла на кухню и застала там месье Буракана в одной ночной рубашке, при этом служанка смазывала ему нос сальной свечой.

    Ревнивая женщина готова видеть подозрительное в самых невинных вещах.
    Жена торговца картинами побагровела и, бросая яростные взгляды на горничную, вскричала:
   - Что она тут делает!
   - Видишь ли, - отвечал г-н Буракан, - я велел Доротее смазать мне нос салом.
   - Что вы имеете в виду, месье?
   - Да то, что у меня насморк, а меня уверяли, что это лучший способ его вылечить.
   - А вы не могли смазать себе нос сами?
   - Я не люблю прикасаться к жирному.
   - Ох ты, Боже мой!

    С этими словами мадам Буракан вытолкала мужа из кухни, восклицая:
   - Вы мерзкое чудовище!
   - Почему? Потому, что у меня нос вымазан салом?
   - О, это только пустые отговорки! Если вы думаете, что таким способом сможете провести меня...
   - Каким ещё способом?
   - Да эта ваша простуда... это же просто предлог; вы были на кухне с девицей Доротеей, наедине! ... О, я давно что-то подозревала! Я видела, что за взгляды вы бросали!
   - Я? Бросал взгляды!.. На кого?
   - Вы меня отлично поняли. У вас роман с горничной!
   - У меня роман с горничной?.. Дорогая, ты, наверно, ещё спишь!
   - Нет, я не сплю! И я теперь не удивляюсь, почему вы так снисходительны к ней... Никогда с ней не спорите…
   - Зато вы препираетесь с нею за нас двоих, этого вполне хватает.
   - За столом вы боитесь даже обратиться к ней. Разве это не странно? Вы не осмеливаетесь попросить у неё тарелку!
   - О! О чем ты говоришь, дорогая жена!
   - Нет, так продолжаться не может! Я больше не потерплю этого безобразия. Я завтра же прогоню Доротею!
   - Это что же, вы хотите прогнать девушку, которая живёт с нами уже десять лет и к которой мы так привыкли?
   - Да, да, я думаю, вы слишком к ней привыкли!
   - Мадам, простите, но вы просто дура! Если вы отошлёте служанку, то сделаете большую ошибку. У неё есть свои недостатки, но у кого, в конце концов, их нет? И потом, невозможно найти служанку за сто франков в год, которая была бы при этом безгрешным ангелом; будет удачей, если попадётся горничная, у которой недостатки не перевесят достоинств. Нет, вы не можете прогнать Доротею - просто потому, что я этого не допущу; очень скоро мы оба пожалеем об этом! К тому же мне вовсе не хочется видеть вокруг всякие новые лица!

    Г-н Буракан иногда мог проявить характер: если уж он раскричался, то кричал очень громко, а если гневался, то всякий спор с ним становился совершенно невозможным. На его сердитую речь мадам ничего не ответила, и наутро уже не было и разговора о том, чтобы отослать служанку. Однако ж она твёрдо решила настоять на своём и была уверена, что к этому найдётся и способ.

    ****

    Прошло несколько дней. Ни завтрак, ни обед не готовились в положенное время, мебель не протиралась от пыли, все в доме шло наперекосяк, и только и слышно было, как г-жа Буракан с утра до ночи распекает горничную.
    Однажды мадам подозвала мужа и указала ему на комод:
   - Посмотрите, сколько здесь пыли, а вы ещё хотите оставить у нас эту Доротею!
    Господин Буракан подошёл к означенному предмету обстановки, однако никакой пыли на нем не заметил, а посему счёл за лучшее промолчать. В другой раз жена поднесла ему под нос серебряную ложку, предлагая её понюхать:
   - Что скажете, месье?
    Господин Буракан наклонился к ложке, но ничего не почувствовал. А мадам воскликнула:
   - Вчера мы ели рыбу, а ложка и сегодня пахнет рыбой... что это, по-вашему? Она чистая?
    Г-н Буракан вздохнул, а про себя подумал: «Не уверен, мадам, что кто-то стал бы есть рыбу ложкой!» Но жене ничего не сказал, лишь бы не начинать ссоры.
    Чуть ли не каждый день мадам Буракан приносила мужу кастрюли, сковородки, демонстрировала ему их и говорила:
   - Видите, за нашей кухонной утварью совсем не следят, никогда ее не чистят; в конце концов нас здесь просто отравят! Однако вы все равно хотите оставить эту свою служанку!..

    Так или иначе, все эти её старания оставались без результата, а потому однажды утром г-жа Буракан, бледная, с растрёпанными волосами и искажённым лицом, приблизилась к мужу, опустилась на стул и воскликнула:
   - Или она немедленно уберётся из нашего дома - или же уйду я! Выбирайте!
   - Что там опять, дорогая жёнушка?
   - Что опять? ... Эта девица меня оскорбила... да-с, представьте, оскорбила! Она сказала... и как же это отвратительно! ... сказала, что она ничем не хуже меня!
   - О, черт! Это мне кажется очень странным! Сказать, что она ничем не хуже вас - с её стороны это звучит прямо как издевательство! Вы, должно быть, вконец ее допекли... Последнее время вы обращаетесь с ней прямо как с рабыней. Следует, однако, помнить, что слуги совершенно, можно сказать, такие же люди, как и мы с вами, ничем не отличаются. Они и так уже достаточно несчастны - тем, что им приходится служить, поэтому унижать их с утра до вечера – это уже перебор. Со мной, кстати, слуги всегда вежливы, и я со своей стороны обращаюсь с ними как подобает.
   - О! Должно быть, вы и на кухню к ней заглядываете из чистого человеколюбия? И бог знает, куда ещё!
    Напрасно муж возражал - самые разумные доводы мужчины порой бессильны против женского упрямства. Желая мира и спокойствия в своём браке, г-н Буракан вынужден был уволить Доротею.

    Госпожа Буракан снова стала нежной, любезной и очаровательной; она сказала мужу:
   - Завтра у нас будет новая горничная. Увидите, как замечательно она станет нас обслуживать! Это честнейшая девушка, сама добродетель. Она из Пикардии, очень опрятная, живая, разговаривает вежливо, а что касается готовки, то к этому, похоже, у неё особые способности.
   - Тем лучше, мадам. Если мы сможем оставить её у себя, я буду только рад.
    Явилась горничная; её звали Катрин.
    Господин Буракан искоса взглянул на вошедшую; он, разумеется, понимал, что прежде чем судить о служанке, нужно по крайней мере испытать ее в течение месяца. А то и дольше.
    Но г-жа Буракан, судившая о людях по первому впечатлению и никогда не признававшая своей неправоты, с первого же дня была в восторге от своей новой горничной и не уставала её расхваливать.

    На второй день её восторги немного поутихли.
    На третий день г-жа Буракан, которой не хотелось ежедневно готовить самой, велела горничной приготовить обед.
    Горничная, эта замечательная мастерица в поварском искусстве, подала суп, ложка в котором застряла, как вкопанная, отбивные у неё подгорели, курица оказалась жёсткой, как подмётка, а салат не почищен и даже не промыт как следует.
    Господин Буракан поморщился, но промолчал. А вот девочки в один голос завопили:
   - Ах, это пахнет гарью! ... Боже мой, салат весь с песком!
    Чтобы муж поменьше обращал внимания на испорченную еду, мадам Буракан быстренько перевела разговор на политику.
    По прошествии восьми дней они убедились, что женщина-пикардийка, с её чудесными способностями в кулинарном искусстве, не умела сварить даже яйца вкрутую. Так что уволили и её.

    Ещё через три дня г-жа Буракан с сияющим лицом вошла в кабинет мужа и объявила:
   - Завтра у нас будет другая горничная. Я уверена, вы останетесь ею вполне довольны.
   - Насколько могу судить, дело вовсе не в том, чтобы я был доволен. Похоже, дело совсем в другом.
   - Да, да, вы с нею поладите! ... О, у этой девушки удивительный талант к стряпне. Во-первых, она умеет готовить разные вкусные вещи... например, блины... ведь вы их любите?
   - Ну, разве что иногда.
   - Вы их любите, я знаю; в будущем мы будем часто ими баловаться. Это фламандка, добрая, полная девушка с весёлым, полным жизни лицом, подвижная, статная, в общем, само совершенство. Я уверена, она долго у нас прослужит.
   - Дай Бог, чтобы так оно и было!

    На следующий день г-н Буракан увидел, что к ним явилась высокая, дородная девица, весь облик которой свидетельствовал о её здоровье и жизнелюбии.
    Служанка Дезире (так звали новую горничную) была так весела и бойка, что госпожа Буракан пришла от неё в полный восторг и решила принять на работу сразу же, не откладывая.
    Прошёл день или два. Г-жа Буракан, весьма оживлённая, явилась к мужу в его кабинет.
   - Видите, - начала она, - как все прекрасно складывается, когда у вас действительно расторопная служанка. Вся уборка закончена к половине одиннадцатого, а ваша Доротея иной раз не успевала подмести полы и до часу! Сегодня на обед мы готовим блины, их делает Дезире.
    В этот момент вошла одна из маленьких девочек и сказала матери:
   - Ох, маман! Новая горничная только что разбила большую фарфоровую салатницу.
    Госпожа Буракан предпочла бы, чтобы дочь скорее откусила себе язык, чем сообщала ей эту новость в присутствии мужа. Она тут же стала непринуждённо что-то напевать, выставила ребёнка за дверь, а сама покинула комнату, восклицая:
   - Итак, сегодня на обед блины! Жду с нетерпением!

    Подошло время обедать. Семья бывшего торговца картинами уселась за стол. Все блюда были просто отменны. Госпожа Буракан была так довольна, что едва не объелась. Наконец подали блины: красивые, великолепного золотистого цвета - стопка блинчиков высотой с фут. Блины были невероятно вкусны, и они ели их молча, не решаясь произнести ни слова - так, чтобы ничто не мешало вполне насладиться этим изумительным блюдом. Как вдруг из кухни донёсся страшный грохот.
   - Боже мой, что там такое? - воскликнул г-н Буракан. Маленькая Адель отправилась на кухню и вернулась очень расстроенная, говоря, что новая служанка уронила целую груду тарелок.
    Господин Буракан кисло сморщился, а его жена поспешила сказать:
   - Это, конечно, плохо, но такое ведь с каждым может случиться!
   - Сегодня она уже дважды что-то разбила, - пробормотала маленькая Эжени. - С утра - большую сала...
    Девочка не успела договорить, потому что мать пнула ее под столом и одновременно сунула ей в рот жареный блин. Вскоре появилась девица Дезире и со своим обычным безмятежным видом заявила:
   - О, все не так страшно, мадам! Я уронила тарелки, но разбилось только одиннадцать; остальные, к счастью, целы.
   - Всего одиннадцать? - недовольно пробурчал г-н Буракан, вставая из-за стола. - Для начала и этого довольно.

    На следующее утро, убирая комнату, служанка Дезире весьма энергично вытирала пыль с тумбы и по неосторожности опрокинула две красивые вазочки, украшенные ракушками; упав на пол, они разлетелись вдребезги.
   - Это тоже пустяки! - воскликнула со смехом юная толстушка. - Представьте, я едва дотронулась до них!
    Г-н Буракан с глубоким вздохом удалился к себе. А мадам тут же распорядилась:
   - Дезире, сегодня ты должна снова испечь нам блины. В чем другом, а в этом ты мастерица!
    Приближалось время ужина. Г-жа Буракан была несколько сдержаннее в похвалах стряпне, так как новая служанка разбила ей днём пару фаянсовых тазов для умывания - факт, который она всячески старалась скрыть от мужа. Впрочем, когда на стол был подан жареный омлет, снова раздались громкие аплодисменты.

    Однако, прислуживая за столом, Дезире ненароком разбила стоявшую перед господином Бураканом хрустальную безделицу, его любимый бокал для вина.
   - Вот же напасть! - сказала служанка. - Кстати, бокал был совсем уж старый.
   - Тебе следует быть поосторожнее, Дезире, - заметила мадам.
   - Несчастный бокал, он был мне так дорог! - воскликнул месье Буракан. - Он достался мне от отца!
  Служанка только пожала плечами:
   - О, успокойтесь, месье, таких найдёте сколько угодно.
   - Дорогой мой, не хотите ещё блинов? - спросила г-жа Буракан у своего мужа.
   - Нет, с меня хватит, - ответил бедняга, чуть ли не со слезами глядя на бренные останки своего бокала.
    На следующее утро Дезире расколотила спинку стула и стеклянный колокольчик у часов.
    Мадам Буракан велела срочно разогревать блины.
    Днём позже были разбиты фаянсовый чайник и часы.
    Г-н Буракан заявил жене, что больше не хочет блинов, так как они обходятся ему слишком дорого.
    Когда же мадам вдруг обнаружила, что её большое туалетное зеркало состоит из шести отдельных кусков, она решила отправить девицу Дезире из дому поскорее.

    **

    Восемь дней они обходились без горничной. На девятый г-жа Буракан с довольным видом подошла к мужу и сказала:
   - У нас будет новая горничная, она придёт завтра. Думаю, что я наконец нашла то, что искала; девушка понравилась мне с первого взгляда. Она нормандка, у неё открытое, честное лицо, и ей всего двадцать лет. Может, она и не самая умная, но умеет готовить все, что готовят в обычных домах. В остальном это сама праведность и добродетель; её порекомендовал мне наш мясник.

    Теперь, когда речь заходила о новой прислуге, господин Буракан взял за правило ничего не отвечать жене. 
    Пришла нормандка: это была некрасивая до безобразия девушка с оспинами на лице и вдобавок косоглазая. Но г-жа Буракан сказала:
   - Не всегда следует доверять внешности, она часто может и обмануть; я, во всяком случае, больше не попадусь на это!
    Так или иначе г-жа Буракан неустанно хвалила свою новую служанку в первые дни её приезда.
   - Наконец-то, - сказала она мужу, торжествуя, - у нас есть то, что мы искали! Девушка во всем подходящая: трудолюбивая, усердная, ничего не портит, всегда вежлива; ко мне обращается, как положено, и не дерзит, как ваша Доротея.
    Господин Буракан только покачал головой:
   - Поживём - увидим.

    Однако вскоре было замечено, что запасы вина в буфетной заметно уменьшились, ликёр совсем исчез, из комода пропали салфетки и полотенца, а в комплекте столового серебра была замечена недостача. На любой вопрос нормандка только и отвечала:
   - Мадам, надеюсь, вы не подозреваете меня? В противном случае я вынуждена буду без промедления покинуть ваш дом.
   - Нет, нет, я вас, конечно, не подозреваю, я только не понимаю, что происходит!
   - Ваши бывшие служанки, должно быть, много у вас украли?
   - О, будьте уверены!
    У г-жи Буракан не хватило смелости следить за нормандкой, но когда однажды вечером мадам неожиданно вернулась домой, (а горничная думала, что все домашние в это время в театре), она застала девицу, принятую по особой рекомендации, как раз в тот момент, когда она собиралась стащить из комода её шали, её чулки и её рубашки. На следующее утро нормандку попросили из дома, и супруги на две недели опять остались без прислуги.
 
   По прошествии этого времени г-жа Буракан вновь обрела своё обычное расположение духа и радостно объявила мужу:
   - Теперь со всем этим покончено, дружочек!
   - С чем, с нашим домашним скарбом?
   - Нет, с нашими мытарствами по поводу горничных. Уж теперь-то мы получим прекрасную девушку, настоящий клад!
   - Настоящий клад?
   - О, да! Сокровище! На этот раз в этом можно не сомневаться: она из Лотарингии.
   - Из Лотарингии? Не думаю, что это как-то особенно обнадёживает. Знаешь, по пословице: «Девица из Лотарингии - чертовка – что та, что эта».
   - Вы прекрасно знаете, что пословицы часто бывают несправедливы. Это чудесная девушка, она провинциалка, сама честность и добродетель...
   - Да, да, все как обычно! Боже мой, когда уже вы перестанете расхваливать людей, которых не знаете?
   - Мой бакалейщик поручился за неё; девушку зовут Готон.
   - Всего два месяца, как вы отослали Доротею - и это уже четвертая!

    Итак, новая служанка начала свою службу в семье Бураканов. Готон была на вид девушкой довольно смазливой, всегда ходила, опустив глаза, застенчивая, словно послушница. Госпожа Буракан снова была в восторге. В самом деле, горничную было не в чем упрекнуть: она хорошо делала свою работу, хорошо готовила и содержала комнаты в идеальной чистоте. Одним словом, сокровище было найдено.
    Но когда однажды вечером мадам вернулась с прогулки раньше, чем обещала, она застала своё сокровище оживлённо болтающим с другим сокровищем, а именно с рослым увальнем, одетым в синюю блузу. Парень опрометью выскочил из комнаты, крикнув Готон напоследок:
   - Прощай, кузина!
   - Так значит, у вас имеется двоюродный брат? - поинтересовалась г-жа Буракан у своей служанки.
   - Да, мадам, - ответила девица Готон, - это действительно мой кузен, он приехал сюда совсем недавно.
   - Этот кузен вполне сгодился бы в гвардии фланговым, - пробормотал г-н Буракан.
   - Конечно, иметь двоюродного брата не возбраняется, - заметила мадам, - но ему не следует ходить сюда слишком часто.
   - Есть ещё один, он приходится мне вроде племянника, - ответила девица Готон.
    «У неё, похоже, найдутся кузены любой масти!» - подумал хозяин дома.

    Однако когда однажды рано утром г-жа Буракан пожелала разбудить своё сокровище и для этого тихонько прокралась в комнату Готон, то застала её в оживлённой беседе уже с третьим кузеном - причём их любезности вовсе не были похожи на невинный семейный разговор.
    Как и большинство женщин, мадам Буракан была нетерпима к семейным отношениям такого рода, а посему тут же прогнала лотарингийку прочь вместе со всеми её кузенами.
 
    Вслед за этими четырьмя в течение четырёх месяцев последовала ещё дюжина кандидаток. Супруги Буракан перепробовали женщин из Бургундии, Перигора, Эльзаса и Оверни, словом, из всех департаментов Франции. В конце этого срока г-н Буракан, которому находиться в собственной квартире стало невмоготу, поскольку трудно было привыкнуть к этой постоянной круговерти, однажды утром заказал себе место в почтовом дилижансе. После чего зашёл в комнату жены, чтобы попрощаться.
   - Мне очень не хочется менять место жительства, - сказал он, - но раз уж вы превратили мой дом в голубятню, то мне будет лучше уехать.
   - Как, месье, вы хотите покинуть нас?
   - Да, мадам.
   - И надолго?
   - Пока ещё не знаю. Если вам когда-нибудь удастся поладить с одной служанкой дольше трёх месяцев, дайте мне знать - я тотчас вернусь.
    С этими словами г-н Буракан удалился. Прошло два года, а его все не было - а ведь за это время его жена успела проэкзаменовать ни много ни мало двадцать семь «настоящих сокровищ»!

_