Игра на опережение

Иногда между  чувством, мыслью или идеей, о которой я хочу рассказать и написанием текста  проходит минут десять, иногда месяц, а иногда это исчисляется не временем, а встречами с людьми. Этот текст писался очень долго.
Первая из этих встреч случилась больше года назад. Судьбы девочки и ее мамы, которые пришли ко мне на приём, вызвали во мне такой шквал эмоций от сочувствия к ним, от горечи за то, что они столкнулись с этим, до злости за то, что они попали в руки некомпетентного агрессивного диетолога, что я никак не могла забыть их.  История эта выбивалась из всего, с чем я раньше сталкивалась, и может потому она так сильно мне запомнилась тогда. И я думала о ней, как об исключительной. Но она оказалась не исключительной, она оказалась первой. Первой в череде похожих историй о судьбах девочек и их мам. 
Это удручает меня. Это похоже на лавину снега, несущуюся с вершины горы, увлекающую в себя все новых и новых людей. И возможно, это не моя работа - разбираться со всем этим (я ведь всего лишь гинеколог), но в какой-то момент я поймала себя на мысли, что как человек я не могу стоять безучастно на краю пропасти, куда несется эта лавина.
Я ловлю их. Ловлю руками, словами, разъяснениями, обследованиями и своими заключениями. Ловлю рассказами о других девочках и мамах, столкнувшихся с этой проблемой. А иногда я ловлю их молчанием. Как это было вчера, к примеру, когда девушка восемнадцати лет стала рассказывать, что впервые столкнулась с этим в тринадцать, когда ей потребовалось снижать вес по требованию тренера. Усиленные тренировки не дали достаточного эффекта, и она нашла "другой способ", чтобы не испытывать все время чувство голода, но продолжить худеть. Она давала волю своему аппетиту, ела всё, что хотела, а потом избавлялась от этого. И когда она дошла до нужной цифры на весах, и расчитывала, что тренер ее похвалит, тренер сказал, что и это еще не то, что нужно. Я дала ей возможность рассказать об этом. Да, в 18 лет, она больше не делает так, потому что тогда, в 13-14 лет, у нее возникли проблемы с желудком, и ей все рассказали (что постоянная рвота может привести к плохим диагнозам), и сейчас, когда она снова набрала лишний вес, когда усиленные тренировки (300!!!наклонов для пресса!) не позволяют ей быстро похудеть, она снова ловит себя на мысли, а не поробовать ли ей старый превернный способ ("два пальца в рот").
Эту девочку привела мама с беспокойством о том, что  у неё нарушился менструальный цикл. И по ходу нашего общения всплыла тема веса. И от цикла мы переключились на вес, потому что именно он, его колебания, стали причиной нарушения цикла. И тревога мамы заполнила все пространство моего кабинета (а кабинет у меня очень даже большой), и нам с девочкой стало тесно, словно не было места больше ни для нее, ни для меня. И тогда я спросила маму, были ли у нее самой проблемы с весом. И мама сказала, что нет, но она знает, что лишний вес грозит сердцу, суставам да и всему остальному тоже. И тогда я попросила ее взглянуть на девочку, и увидеть, что ни раньше, ни сейчас у девочки нет такого значимое избытка веса (я же все расспросила, и все соотнесла, и показала им обеим на специальном кружке росто-весовые показатели девочки), и спросила маму: "Вы играете на опережение?" Мама ответила: "Да!"
И это "Да" было последним кусочком пазла, чтобы вся картинка в моей голове сошлась.
Чтобы все эти истории, которые я видела фрагментами, стали цельными.
Потому что эти истории были про мам, про девочек, и про вес.
Я расскажу часть из них. И возможно мой рассказ это руки, которые я протягиваю в сторону лавины, чтобы те, кто уже  в ней, или кто стоит на краю, готовый туда войти, смогли уцепиться за них и выбраться.
История первая.
Девочка 11 лет. Нарушение цикла на фоне нестабильного веса и психо-эмоционального состояния. Девочка не рада приходу к врачу. Ее привели насильно. Она злится. На любую фразу мамы реагирует раздражением, иногда опревергает то, что говорит мама. Мама в состоянии растерянности и уже недалека от отчаяния. На мой вопрос, когда у вас началось это противостояние, мама чуть не плача рассказывает, что месяцев 8 назад, когда увидела, что ребёнок стал поправляться, отвела ее к диетологу. Диетолог взялся за девочку, и за маму. Строго так взялся. Расписал строжайшую диету. С исключением сладкого и мучного.  Со строжайшим исключением! И мама все требования диетолога стала выполнять. Потому что диетолог ругал маму, что она запустила ребёнка. И маме было стыдно, что она сама не стала девочку ограничивать. И девочка похудела на 10 кг за 2 месяца!, но этого, по мнению диетолога, было мало. Мама сказала, что не всегда  уговоры помогают, и иногда девочка (напомню, ребёнок 11 лет!) все равно тянется к конфетам, печеньям и нарушает диету, и тогда диетолог велела маме запирать всё это на ключ. И мама так и сделала. И пару дней девочка соблюдала строжайшую диету, но на третий день мама, придя домой, обнаружила, что дверцы в шкафах, где лежали конфеты и печенья, выломаны, и девочка съела все, что нашла в доме сладкого и мучное. "Ей стало плохо, мы даже вызвали Скорую, и  им пришлось ее промывать. С тех пор она вот такая!" - сказала мама, кивнув головой в сторону девочки. Мама жаловалась, что девочка все время злится на неё, не слушается, и оказывает такое сопротивление всему, что говорит и делает мама, что мама уже тысячу раз пожалела, что вообще обратилась к диетологу.  Но как быть дальше мама тоже не знает, потому что девочка набрала те 10 кг, и еще 5 кг сверх того. И у нее еще и цикл теперь нарушился.
Я попыталась успокоить их. И девочку, и маму. Объяснила, что нарушения цикла у девочки пройдут, что  течение первого года становления цикла так может проходить, но им нужно другое. Нужно оказать девочке психологическую помощь. Мама смотрела на меня с вопросом во взгляде. И я почувствовав, что она хочет что-то сказать или что-то спросить, но не решается это сделать при ребенке, попросила девочку сходить  к регистраторам, что-то у них спросить для меня. (на мои просьбы, на мои вопросы ребёнок отвечал охотно). Когда дверь за ребёнком закрылась, мама задала мучивший ее вопрос. "Скажите, доктор, ЭТО может быть из-за того что она ЭКО-шная?"  Мама спрашивала, может ли такое поведение ребёнка быть обусловлено тем, что девочка эта зачата методом ЭКО. "Нет," - сказала я ей. "Я знаю многих "ЭКО-шных детей", у них нет таких проблем. Ваш ребёнок чувствует, что подвергся агрессии с Вашей стороны. Да, Вы желали ей лучшего, но в 10-11 лет психика ребёнка не может оценить это. Она лишь понимает, что Вы вошли в сговор с другим взрослым против неё. Но у Вас есть возможность восстановить отношения. В этом Вам и Вашему ребёнку могут помочь психологи.". Девочка вернулась. Я поблагодарила ее за то, что она выполнила мою просьбу. И сказала, что мама не станет ее принуждает раздеваться, чтобы я осмотрела её. И что пока достаточно анализов и УЗИ, которые они выполнят согласно моим рекомендациям. А когда они придут с этими результатами, если девочка сама захочет и будет готова раздеться, то я её осмотрю. Девочка вздохнула с облегчением.  "Хорошо", - совсем по-взрослому сказала она.
Мы договорились с ними, что пока они понаблюдают за циклом. Если будут нарушения, сдадут анализы и сделают УЗИ и придут снова. А если все будет развиваться благополучно, то им ко мне не нужно приходить.
Прошло уже больше года. Они больше не пришли ко мне. И я надеюсь, это потому, что как гинеколог я им больше не понадобилась. И очень надеюсь, что они нашли обратную дорогу друг к другу.
История вторая.
Девочке 13 лет, немного поправившейся, мама предложила посидеть на ПП. И девочка согласилась. И они вместе посидели на ПП. Потому что мама из чувства солидарности решила поддержать своего ребенка. А когда через 2 или 3 месяца девочка похудела до нужной цифры на весах, мама свернула кампанию по ПП. И они договорились вернуться к обычному для их семьи рациону. Вот только девочка не смогла. Не захотела. Она решила, что ей нужно еще похудеть. И поскольку ПП уже не готовилось в доме, она решила урезать свой рацион. И урезала его. Пока не дошла до веса 40 кг. При росте 170! И у нее не нарушился цикл. Мама узнала про вес, и про то, что девочка практически голодает, только тогда, когда озадачилась этой гинекологической проблемой. И когда, я обследовав их, сказала, что я им могу порекомендовать только одно - набрать исходные 46 кг, в которых девочка нормально менструировала, девочка  минут сорок билась в истерике. Она готова была пить любые гормональные препараты, любые витамины, любые биодобавки, но только не набирать вес. Ни одного килограмма. И мама плакала тихонечко, пока я успокаивала ребёнка и объясняла ей, что мама и папа любят ее и будут любить ее в любом весе. И настоящие подруги и друзья тоже будут любить ее в любом весе, потому что настоящие  люди  любят не оболочку человека, а его нутро, его душу, его сердце. И ей не нужно истязать себя, не нужно укладываться в какие-то рамки, что она может позволять себе быть собой, есть и пить то, что ей хочется, и получать радость от еды, и получать радость от жизни.
И когда девочка все еще всхлипывая посмотрела на меня, я сказала ей, что то, что она пришла с мамой, рассказала о своей проблеме с едой, это уже шаг в сторону возврата к себе.
И им я тоже не прописывала никаких лекарств. Потому что есть пациенты, которым требуется медикаментозное лечение, а есть пациенты, которым оно не нужно. Им нужно совсем другое.

История третья.
Пациентка, взрослая женщина, была встревоженна своими вопросами. Мы обсудили ее проблемы. И в конце приема она спросила, можно ли задать несколько вопросов про свою дочь. Ее беспокоило, что она немного поправилась. Я задала несколько вопросов о ребенке. И написала анализы, которые нужно сдать, и велела с результатами этих исследований привезти ребёнка с собой на следующий приём.
Они пришли вместе. Передо мной стояла девочка 10 лет. Абсолютно раскованный ребёнок. Охотно отвечавший на мои вопросы, рассказавший мне о своих увлечениях. Ни в анализах, ни по УЗИ у нее никаких отклонений выявлено не было. И я с радостью ей сообщила об этом. И я  сказала, что это здорово, что она занимается не только в художественной студии, но еще и ходит на осетинские танцы, потому что в подростковом возрасте нужно обязательно иметь физическую нагрузку. Мы распрощались с девочкой, мама отослала ее в коридор, сказав ей, что теперь хочет поговорить со мной о себе. Когда девочка вышла, мама потянулась ко мне всем корпусом и с тревогой в голосе спросила: "Доктор, а мне Вы что скажете?" Я немного растерялась. Мне нечего было сказать ей отдельно. Ведь я всё только что рассказала уже. Я сказала ей, что другой информации, кроме той, что я только что им сообщила, у меня нет. Но я могу повторить еще раз для неё . Она вздохнула так, словно с нее спали веревки от тяжелой арбы, в которую она была запряжена, и которую она тянула по разбитой ухабистой дороге вверх по склону.
"Понимаете," - сказала она, "Вы же видите, она пухленькая, и мне все говорят, куда ты смотришь, не давай ей есть, и я иногда начинаю кричать на нее, если она просит добавки. Я иногда кладу ей порции меньше, чем остальным детям. Потом мне становится жалко ее, и я начинаю злиться на себя. И думаю, почему я должна так поступать со своим ребёнком. А потом кто-нибудь опять мне говорит что-то про ее внешний вид, и все повторяется вновь. Я стала меньше водить ее на детские праздники, потому что мои подруги начинают говорит мне, что я плохая мать, что допускаю, чтобы она поравлялась. И ей самой начинают говорить: "Ой, что это ты так поправилась!" "И я начинаю нервничать, что ее разнесет, и потом ей же ещё выходить замуж" - говорит мама, глядя на меня с тревогой.
Я задала маме два дополнительных вопроса." А какой Вы сами были в этом возрасте?". Мама улыбнулась и сказала, что такой же пухленькой. "Нужно ли Вам было какое-то лечение или какая-то диета, чтобы стать такой, как сейчас? " "Нет, "- ответила мама.
Я развела руками. И мама сказала, что больше не станет мучить своего ребёнка из-за чьего-то мнения, из-за чьего представления о ее ребенке. И это было лучшее, что мама могла сделать.

История четвертая.
На приеме мама с девочкой 11 лет. У девочки незначительный избыток веса. И на фоне того, что девочка сладкоежка, у нее есть некоторые гинекологические проблемы, которые ей ничем страшным не грозят. Что-то во мне реагирует на фразу, с которой мама начинает рассказ: "Доктор, у этой девочки вот такая проблема (я не стану описывать ее), а у моей дочки такого нет!"  Я прерываю мама вопросом: "Простите, я не уточнила сразу, Вы мама?" В детской гинекологии существует правило - присутствие мамы и близкого родственника (опекуна) на приёме. Я не спросила об этом сразу, потому что передо мной сидели две копии. Мама взглянула на меня с недоумением, и я пояснила:" Вы сказали, что у это девочки есть проблемы, а у Вашей дочери нет. И я поэтому уточняю, эта девочка Вага племянница?"
"А нет!" - сказала мама: "эта тоже моя дочь". И далее мама продолжила свлй рассказ, постоянно сравнивая двух своих дочерей. Та худая, эта полная. Та не любит сладкое, а эта не может удержаться. Проходя мимо сладкого, никогда не пройдет мимо. И ту я никуда не вожу (имеется в виду по врачам), а эту постоянно.
После опроса, был осмотр. И ничего страшного этот осмотр не выявил. И после него я рассказывала девочке: "Ничего страшного у тебя нет. У тебя есть особенности. У каждого ребёнка и взрослого есть свои особенности, и так часто бывает, что у одной девочки в семье они есть, а другой нет, и это не значит, что кто-то лучше, кто хуже."  я смотрела на девочку, и ловила на себе взгляд мамы, и когда я встречалась с ней глазами, она кивала мне, соглашаясь с моими словами. Когда девочка ушла в коридор, мама сказала, что поняла, о ЧЁМ я говорила. А еще мама сказала, что сама все детство испытывала проблемы с весом, и ей больно, что ее ребёнок тоже может с этим столкнуться, если она сейчас не возьмёт все под контроль.
И после этого приема, я подумала, как хорошо, наверное, той, другой девочке, которая худая, и которой не нужно бвть под контролем. Но это были быстрые мысли. А медленные мысли, которые пришли мне в голову через пару дней, были другими. Они были про то, что та, другая тоже под контролем, и ей нужно не любить сладкое и мучное, чтобы, не дай Бог, не выйти из рамок своего веса, не оказаться по эту сторону баррикад.
Я рада, что не написала этот текст раньше, потому что это был бы другой текст.
Потому что раньше я смотрела на ситуацию всегда со стороны: со стороны девочек (и я им сочувствовала!), со стороны мам (и им я сочувствовала! Хотя были и моменты, когда я злилась на них. Это тогда, когда понимала, что они вставали на строну  диетологов, врачей, родственников и подруг!).
Но я никогда прежде не вилела ситуацию так, как сегодня, как сейчас, с высоты, сверху. Когда вся картина видна мне целиком. И в этой картине нет ни виноватых, ни правых, а есть заложники ситуации. И единственная помощь, которую я могу им оказать - это показать им эту картину сверху.

Недостающим фрагментом пазла была фраза "Мы играем на опережение!"
Мамы, взрослые женщины, знают каким нетолерантным может быть общество к "другим". Они пытаются уберечь своих девочек. Они предпринимают подчас драконовские меры, следуют рекомендациям не всегда компетентных специалистов, прислушиваться к мнению родственников и подруг, потому что их гонит страх. Страх, что дочь не впишется в стандарты этого общества и будет страдасть. И пусть сегодня у нее, у дочери, есть всего лишь два килограмма избыточного веса, или есть пока детская  округлость (которой пару лет назад  все еще восхищалась, но о которой ей сегодня говорят все, кому не лень!), но мама уже тревожится, мама уже обеспокоена. Мама знает - Быть "Другой" трудно! И мама не хочет этой участи для своей дочери. И мама не хочет испытывать чувство вины, за то, что не уберегла дочь от участи попасть в категорию "Другие".

PS. Про категорию "Другие" есть много разных историй. Это не только про вес. Это и про стиль жизни, и про увлечения, и про гардероб, а еще это про такие важные вещи, как замужество и материнство. Об этом я тоже когда-нибудь расскажу.