Сомнительный опыт

       Чтобы сразу всем стало ясно, проставлю-ка я время. Почти реальным клубком сматывалось последнее десятилетие прошлого века. Как помнится, что ни на есть благодатное для всяческих афер. И это в недавней-то жёстко управляемой стране! Кто эдакое заранее вообразил, превзошёл всех городских сумасшедших. Фантастиш и то, как оная под  аплодисменты депутатов, разведённых на липе краснобайства, быстро переименовалась. Разом потеряв часть огромных пространств, и самое предорогое – миллионы своего же русского народа.
       Поразительно синхронно тоже  проделали с одним архангельским теплоходом, но более фокусней. По судовым документам его обозвали «Bleu pearl» в англицком написании. Дескать, таковский нынче «Голубая жемчужина». Однако по-прежнему на носу, чуть ниже козырька бака, чётко красовалось: «Пионер Архангельска».  Подобный пустяк не вызвал ни смущения, ни лишних вопросов. Команда новоявленной «пёрл»,  даже радовалась своему великому везению в главном.
      У многих моряков, не в пример, вообще жизнь надломилась. Бедолаг без вины выставили за абстрактные ворота СМП на все четыре стороны. Родимые их суда продали по разным тёмным  схемам. Сколько, дороживших своим постоянством быть как дома на привычных бортах, отправились в пожизненный запой. Недовоспитали  детей, остались вечными холостяками. От явной личной аварии скорый конец тем мореманам приспел. (Дешёвая водка из ларьков сбывалась сплошь бодяжной). Всё это не фигуры речи  –  горькая правда девяностых.
      Удачного нашего северянина отправили в мутные индо-пакистанские воды.  По ходу попутный груз в Европе нашёлся. Валюту, через шипчандера, капитан изволил заказать за три полных месяца. Каждый прикинул  -  гораздо щедрей нынче с манями. В советском торговом флоте, хоть год в морях прошатайся, и четверти тех бы не наскребли. Ещё радовало, что каюта первого помощника пустовала. Стало быть, они не затурканы прежний плавсостав, а по приподнятому духу - господа вольные моряки. Во, круто!
      Под ноль обессмыслилась всякая покупка шмуток. Зато впопад, при такой валюте, толкаться в антверпенских барах. В одном, ближе к центру, повстречали себе подобных. К тому же, вертающихся из  дотоле неведомой «пакистании». Выслушать бывалых и сделать срочные выводы почли за честь. Правда, все они свелись к несущественному восклицанию: "Вот-те на! В какую хрень-чудесину попадём." По-русски благодарили за науку, проставляясь. И те шиканули встречно, куда кратнее. Так что надрались на той свободной первой прогулке до изумления капитана. Ещё бы нет. Никогда он не видел свою команду в образе галюзных пиратов. Да как на эдакое взбычишься, оторвавшись столь надолго от отдела кадров? Пришлось ему смириться и, неизвестно пока зачем, взять пофамильно  на карандаш каждого,  еле одолевшего трап.
      Каково было удивление кэпа, когда с утра всё те же возжелали снова идти в город. Самое обидное – отказать им в том никак нельзя. Накрылись дырявым тазом советские строжилки и первого помощника* ой, как ему сейчас  недоставало. С великого огорчения лишь на часы глянул. Интересно всё-таки, во сколько им заблагорассудится вернуться?  Что же зрел дождавшийся кэп?! Хмельное поддатие на лицах отображалось самую малость. От силы пол-литра вискаря на брата с пятёрочкой пивных барменских стаканов. Потому-то, все делово озабочены, проследовали на борт с большими пакетами. А чего в них?  -  не спросишь, тем более нос не сунешь. Оставалось лишь одно: самому пару успокоительных рюмок опрокинуть, тоскуя по недавнему любимому порядку.
      Через сутки «Голубая жемчужина» элегантно покатилась по штурманской карте в сторону Суэцкого канала. Ужасно непохожим выглядело то блестящее сравнение из машинной ямы. Там в оглушающем шуме Бурмейстера*, дизель-генератора, турбин наддува, ходовых насосов прибавляла и прибавляла свои градусы жара. Немалую лепту её жестокосердия к машинёрам вносил подогрев мазута до того, как он поступит к ТНВД* форсунок Бурмейстера. Чудовищное по виду асфальтовое желе, которое называлось флотским мазутом, нуждалось в доведении до страшенных двухсот (!) градусов. Добавьте к этому пышущие зноем цилиндровые крышки, выхлопные «штанины», утилькотёл. Любая тюрьма покажется вам кайфовым местечком.
      На крючке, подцепленном за жалюзи вентилятора, дующего вдоль картерных крышек главного двигателя, зависал чайник с водою. То роскошная отрада испить! Потом плеснуть себе на бестолковку. И тут же обсохнуть, чтоб томиться вновь. Помнящие  кубинские рейсы, профилактическое винцо от садистского парева, заправлялись по-тихому выручательным антверпенским припасом. Зря, что ли второй раз в город ходили! С таким вот минимальным наборчиком послаблений добрались до начального угла Индийского океана. Нет-нет, да залетит через вырезы фальшборта, остренькая летучая рыбка и на раскалённую палубу шлёпнется. Если сразу обратно её отправить, поживёт. Чаще – поджаривалась. Теперь сами представляете: не ахти, какой выбор и у машинной команды «Голубой жемчужины». К тому ж всё то, чем волшебно спасались, окончательно вышло липким  потом. Так что и стеклянную тару прекратили через иллюминаторы сдавать.
      Ну, да ладно. Сподобились, наконец-то, пришвартоваться. Вмиг, отнюдь, несвеже, запахло отрыжками, выдохами города-порта Карачи. Всем тем, сугубо отличимым, бьющим по носам, только что дышавшим  океанским воздухом. Как полагается, перво-наперво на борт поднялись таможенники в колоритном местном одеянии. Значит, впечатлили просторными до колен и ниже рубахами, портками из той же ткани да сандалиями на босу ногу. Расчётливо убедившись в наличии выставленного в кают-компании законного бакшиша, приступили. По каютам комсостава двинул, наверное, старший чин, поскольку был не в меру толстенек, страдал одышкой, снабжён двумя весьма бойкими, крепкими мальцами. К кому ни зайдут, будьте-нате всё перещупают, перетрясут.  Дальше с грозной важностью двинут.
      В свой черёд каюта второго механика тупой беспардонности подверглась. Чин с одышкой, на что палец наводил, то и изучали  подручные. Проверили досконально ящик стола, прошарили в стоячем рундуке с одеждой. Испытующе тюбик с зубной пастой даванули, как бы на анализ. Помяв в руках подушку с матрасом, принялись за нижний рундук. Известное дело, что там может храниться у самого делового механика. Во-первых,  инструмент в наборах, который не зря бережётся от расстащиловки всякими иными дельными. Во-вторых, аптечки эпоксидных смол и ни разу не опробованная экспресс-лаборатория. Смешно сказать: оная для контроля разных показателей тяжелого топлива. Сугубо лишняя научная дурятина в жёстких судовых реалиях.
      Ту и вытащили. По виду пыльная коробка фанерная. Крышку откинули. Пробирки, баночки с порошками. Какие к чертям пакистанским сомнения. Наркота! Палец главного упёрся в механика. Две секунды и указанного заломали мальцы. Наручники -  щёлк. Уже волокут. От эдакого беспредела второй онемел. Лишь на повороте коридора издал протестующие вопли – непечатные от слова совсем. Из кают на спардечной палубе надстройки выскочил комсостав, перекрыв этапирование в натуре. От толстого потребовали объяснения. Дальше с ним говорил старпом, владеющий беглым английским без примочек вежливости.
      Когда назначение коробки объяснилось, до подначки лизнуть на пробу подозрительные порошки, старший чин подобрел. Опять пальцем распорядился. Наручники перекочевали под мальцовскую рубаху. Оставалось  порадоваться за второго механика и за то, что крепкого здоровья людей во флот отбирали. Вместо инфаркта, положенное стандартное давление: 120 на 80-т. Вот вам, выкусите, члены нерусские. Владимир Гамулин, которого помню ещё по Соломбальской "девятке", никаким "ихним" был нечета.
      На следующий день исключительно все, кроме вахтенных и кэпа, изъявили желание прошвырнуться по городу. Даже жутко палящее солнце  бессильно остановить тягу изведать новые впечатления. Или (правдивее) удостовериться в прикровенном, которое вызнали прошлым месяцем за барной стойкой. В чём пришлось убедиться, восприняли чернее всякой ночи. Никакого бухла нет! Нигде!!!  В глазах просто рябило от уличных попрошаек, ненужного тряпья и мусора повсюду. Вот с тем-то  -  совершеннейший перебор.
       Лишь тогда капитан, как последний человек на судне, узнал утаиваемый командой секрет. В этом-де Карачи, есть разъединственный порядочный магазин, где продают необходимейший товар. Надо только, через местного чиновника, «судовую роль»* туда подать.
      Подивившись экому глубокому прохиндейству, кэп так и сделал. Снова большая часть команды спустилась по трапу погрузиться в местный колорит. Разыскали тот редкостный шоп. С именинными лицами заходят. Секундой глазами обегают полки. На них, то самое, чего душе и измотанным нервам хочется. Одного только вискаря под дюжину названий. Каждый «паспорт моряка» достал и солидно к прилавку подвинулся. Продавец Мустафа для должного порядка вопросил название моторшипа.* Затем важно извлёк скрепленную двумя печатями судовую роль «Блю пёрл».
      Первого ближайшего к Мустафе счастливца, ждал азиатский облом. Подле его фамилии и должности аккуратным почёрком красовалось: « Не продавать». Разумеется, писано по-английски с авторством  злокозненного кэпа. И такова участь многих! В том статичном ступоре, сколько бы незнаемо минут простояли? Да Мустафа нежданно подобрел, вроде прикинув всю жгучесть обиды поражённых и в малых правах. Своё решение проблемы, как на каменку чувств плеснул.
      Дескать, ваш мастер*- старый шайтан перебрал в строгостях. Но я, хоть правоверный мусульманин, сочувствую бремени белых людей. Все их  привычки в тайне мне даже нравятся. И, вообще, я за этим прилавком аптекарем себя осознаю. Короче, надбавка на треть устроит?
       Под сильным впечатлением «стопа» и по трезвости, сразу  согласились. Немедля загрузили вискарём по два пакета в одни руки. Прощальная щедрота Мустафы досталась им совершенно бесплатной.               
  -   Дон’т дринк ин зе сити.* Полисмэн цап- царап.               
  -  Мог бы и не говорить. Просекаем. Бывай, аптекарь, - откликнулся за всех один моторист с особой машинёрской культурностью.
      Чтобы ускорить попажу на родимый борт, наняли с десяток моторикш (тук-туки по-местному). До чего прикольные штукенции! Каждая берёт пару любителей быстрой езды. Не соблюдая ни каковских правил, несутся, будто кошки от собаки. Воссевшиеся мореманы, если и боялись, так не за себя  –  за содержимое пакетов. Наконец, можно вовсе расслабиться. Подкатили прямо к трапу совершенными, когда-то почитаемыми здесь набобами.*
       Но и в те минуты кэп бдительно дозорил. Велико же было огорчение. Неким уму непостижимым образом, опять все спиртным затоварились! Разве это команда? Сущие колонисты с пожизненными сроками. «Не взять ли самому дикую тачку да покатить за успокоительным.  Иначе полный срыв нервишек. И "пожалте" числиться капитаном по психбольнице». Подсказанное весьма приватно, очень его взбодрило. Вскоре спасающий себя, покатил с видом прошлого колониального чиновника Британского Раджа.* Довели, однако.
      Случилась оказия в другой характерности пакистанской убедиться. Кося под начальствующих особ, карачинские деляги заявились для разъяснительной работы. Мол, так и так. Сам великий Аллах был вначале добрым, именитым купцом. Потому торговля у нас уважаемое мужское дело. И вы торгуйте. Накупите в той баламутной Европе всякой женской мелочёвки, душков, раскраски, прочей, тьфу, дешёвой дряни. В накладе не останетесь. Без мороки оптом возьмём да ещё восхвалим, как достопочтенных симбадов-мореходов угодных Аллаху.
      Любители возразить, примерно, такой довод выставили:               
  -  Таможня ваша больна ретива. Цап-царап и страдай. Ни за что!               
  -  Зря смущаете себя. С таможней у нас свой договор гладки-прегладки. Про вашу кантри* новости из наших газет знаем. Совсем худо теперь у вас. Дикий шалман. Капыталызм! Индийская разведка много военных секретов в Москве сторговала прямо с рук. До того дела в рашен кантри плохи. Лично мы индусов-халявщиков не любим. От них у нас атомная бомба есть. А что было делать? Разорились, но такую карающую вещь сотворили. Оттого и бедные. Сами нашу нищету видели. Зато, мы никак те индусы. Лишь там всё краденое, подсмотренное, выпрошенное, у предателей всяческих  сторговано. 
      Порешили на том: пусть-ка они того толстого с «пальцем» приведут.  Да чтоб он непременно к собственному виску его приставил и не забыл покрутить. И что же вы думаете? На завтра та пантомима на борту «Блю пёрл» состоялась без упущений. О, загадочная Южная Азия! Умеешь ты убеждать.
      Через двое суток вновь покатились жемчужиной по карте с приятным сквознячком на мостике. Ну, а в машинной яме с упомянутым адским зноем и шумом. Всё то же самое, казалось, претерпевали, но более духоподъёмней. Навязчивая мысль, что попадут в прохладность зимней западной цивилии, да расслабятся –  дорогого стоила. Кое-какой позитив вносил и набранный с наценкой Мустафы вискарь.
      Так и пошло у них по-накатаному. Отоварка под заказ, разрядка в барах и, конечно же, бутыльняк с собою. На другом конце почтенный сброс оговоренной мелочёвки, выезд на тук-туках к Мустафе. Были и честные попытки понять местную жизнь изнутри. Ведь русский человек пластичен, детски добр, ко всем нациям одинаков. Нет в нём зазнайства и того показного белого превосходства, что делает народы врагами. Хотя этим-то часто пользуются во вред  русским интересам, ажно в обидный урон казны. Спроста ли заранее прощенчески у нас говорится: «Да чего там…». О соотечественниках, пропавших без вести средь тех народов - деликатно смолчим. Как бы не обидеть...
      В последний свой заход в Карачи, решили в тамошнем приличном заведении посидеть. Каков ведь повод?!  Денег в карманах – гуляй душа! Прочли меню. Сплошные непонятности. Споткнулись на знакомых словах: аис крим (мороженое). И тут разочарование. Одна жижа масляная с кусочками фруктов. Куда угораздило попасть?! Представили вкус родного вологодского пломбира. Ни чета тот впареному. Но самый улёт ждёт несомненно впереди: солёные груздочки с картошечкой да под водочку, под водочку…
      Амба. Конец темнильного контракта. Вновь они в Антверпене. Из бара в бар с достоинством вольных моряков, к тому ж обременённых купюрами, сопутешествуют. Никакая доза их не берёт, раз настроение на самом высоком мачтовом топе. Одно как-то досадно: никого из наших русаков не встречают. Кажись, совсем недавно до десятка чалилось здесь советских судов. То и дело мелькали ходоки-тройки, направлявшиеся на отоварку в маклацкие лавки. Затем обратно с пакетами шмутья нищим пешедралом. Но нет и нынешних мореманов, зашедших в звёздный порт под возвращённым из небытия петровским* флагом. Как бы они порадели встречи! Зазвали бы выпить, чего бы ни пожелали. Так же широко поделились новым опытом, случись тем направиться в распробованные порядки Южной Азии.
      Невольно, пусть и с пьяной логикой дотумкали, что передать всё это уже не кому. Судов-то в Державе наберётся, поди, всего ничего. Сякая едкая мысль лишила радости. Ещё бы! Само собой открылось:  быть счастливцами, как они, -  неловко, горько, даже стыдно.

   *Бурмейстер – название гл. двигателя.               
 *ТНВД  - топливные насосы высокого давления перед форсунками.               
 *первого помощника капитана – помполита.               
 * судовая роль -  список ФИО и должностей членов команды.               
 * моторшип (анг.) – теплоход.               
 *мастер  (анг.) - синоним слова капитан.               
 *Дон’т дринк… - Не пейте в городе...               
 *набобами – изначально титул мусульманских князей.               
 *Британский Радж – включал Индию, Пакистан, Бангладеш.               
 *кантри (анг.) –  страна.               
 * Петровским флагом – российский триколор. Отменённый после 1917-го,
   возвращённый в 1991 году.