Я буду ждать на темной стороне. Книга 1. Глава 84

Сегодняшнее утро было непохожим на прежние деньки. Многие осознавали, что сегодня они видятся с остальными приезжими в последний раз, потому и настроение было соответствующим. Жару сменила наконец долгожданная прохлада, чему немало поспособствовала вчерашняя непогода, сделав пребывание на улице вполне сносным, так что выбираясь теперь куда-нибудь на прогулку, можно было не бояться попасть под солнечный удар. Когда Евангелина сошла вниз, одетая в летнее платье темных оттенков, на веранде уже сидели её одногруппницы, и, обсуждая вчерашний вечер, болтали невпопад, уделяя много внимания дебюту Алекса Новаковского, досматривающего в своем номере десятые сны.

Сев на свободное место рядом с Марцелой и пригладив свои тщательно расчесанные волосы, Евангелина принялась готовить себе кофе, когда преследуя цель поделиться с окружающими тем, что ей пришлось вчера перенести, глубоко вздохнув, Мельчуцкая поведала всем следующее:   

— Я спала на втором этаже, когда случайно проснувшись, услышала, как кто-то остервенело трахался за стеной. Прямо кровать ходила ходуном, и я отчетливо слышала не только чьи-то громкие стоны, но даже крики. Быстро придя в себя, я попыталась сделать так, чтобы эти бесстыдники вели себя потише, потому что здесь все-таки не публичный дом, а приличное место. Я изо всех сил стучала кулаком по стене, громко кашляла, пытаясь их угомонить, но меня никто не слышал! И как назло, наутро, когда все воспоминания об этом событии ещё были свежими в моей голове и у меня стоял ком в горле от пережитого, спускаясь в душ, я наткнулась у лестницы на полностью обнаженного дедушку Карло… Мне просто показалось тогда, что он возвращался назад после принятия душа, забыв элементарно накинуть на себя полотенце.

— Да, сочувствую, — вздохнула Рамахеева, заранее представляя себе как всю эту картину, так и душевное состояние своей впечатлительной одногруппницы.

И только одной личности от рассказа Мельчуцкой было слегка не по себе. С трудом обуздав собственные эмоции, чтобы не выдать самое себя, потянувшись за чашкой, Евангелина приложила максимум усилий, чтобы не опрокинуть её содержимое кому-нибудь на голову. Волнение вновь дало о себе знать и контролировать его становилось сложнее.

Она даже представить себе не могла, что звуки их с Лисовым ночных шалостей могли стать достоянием тонкого слуха главной сплетницы группы. Галочка была настолько потрясена этим ночным происшествием, что не удержавшись, решила поделиться пережитым с окружающими, надеясь на сочувствие, но судя по их обескураженному выражению лица, у них сложилось впечатление, что её больше задело за живое не происходящее ночью в соседнем номере, а конкретно встреча с престарелым эксгибиционистом, хотя сама Фекла накануне утверждала, что её дед просидел всю ночь в погребе под замком после инцидента с караоке, откуда выбрался лишь ближе к утру, успев схватить со стола чужой бокал с наполненным до краев шампанским.

— Звуки оголтелого животного траха ночью и голый дедушка Карла с утра… — усмехнулся присутствовавший за столом Микулаш. — Ну, просто потолок!…

Зардевшись, Евангелина уставилась в поверхность стола, стараясь не поднимать глаза. Об утренней прогулке старика по коридорам она была не в курсе. Но её волновало совсем другое. Она уже успела пожалеть о том, что вообще спустилась сюда, когда кофе можно было спокойно выпить и в номере. Теперь уже поздно было что-либо менять. Придется досидеть до конца завтрака, который с учетом позднего времени можно было спокойно именовать обедом.

Тем не менее, сейчас у неё было ощущение, будто все были в курсе её ночных «приключений» с Лисовым, только делая вид, будто она не причем. Впрочем, понаблюдав какое-то время за поведением присутствующим, она вскоре успокоилась, и, убедившись, что никто из них не собирается её в чем-либо подозревать, спокойно допила свой кофе, собираясь вернуться в номер для поспешного сбора вещей. Теперь ей придется ехать домой в общественном транспорте вместе с Феклой и её братьями. Терехов уже вряд ли возьмет её с собой. А ведь он до сих пор не вышел завтракать и вряд ли уже выйдет, учитывая его нынешнее состояние.
   
— Да по дедушке Карле уже давным-давно плачут желтые стены! — отрапортовал Дорофей, добавляя кипяток в свой чай, и стоило ему произнести эти слова, как на горизонте замаячила уже всем знакомая фигура.

Об утреннем инциденте дед успел уже позабыть, и, уловив в воздухе запах свежего барбекю, он поспешил к ребятам, надеясь перехватить что-то из чужих угощений. Впрочем, до момента, когда ему в голову пришла идея занять место за столом в кругу молодежи, покосившись на старика с таким видом, будто своей наготой он нанес ей психическую травму, Мельчуцкая поспешила покинуть крыльцо, стараясь после утреннего инцидента обходить теперь старого извращенца десятой дорогой. Не придав особого значения ротации кадров на веранде, дедушка Карла сел во главе стола, и, перелив остывшую заварку зеленого чая из своей чашки в пустую майонезную баночку, принялся пить его прямо оттуда, ссылаясь на то, что так ему было удобнее поглощать эту жидкость, как если бы он просто пил её из обычной чашки.

— А может, коньячку? — предложил ему Микулаш «на коня», когда поставив на стол майонезную баночку и поправив на носу свои очки, старик невольно отозвался, глядя куда-то перед собой:

— Мне это вредно.

Пропустив мимо ушей его заверения, Микулаш потянулся за бутылкой коньяка, но наотрез отказавшись от алкоголя, дед даже не думал идти у него на поводу.

— Нет, — отрезал он, с решительным видом вставая из-за стола. — Я себя люблю. Жалею. И лелею.

И попрощавшись после этих слов со всеми, в чьей компании он имел наскоро откушать чаю, старик снова отправился в погреб, поправляя по дороге постоянно сползавшие с его тучной задницы штаны. Похоже, ему тоже надо было собрать свои вещи перед отъездом из данной местности. Фекла наверное предупредила его  обо всем заранее, поэтому он и предпочел все делать без суеты, не став задерживаться за столом во время завтрака.

— Дед пить не умеет, — саркастически отозвался Дорофей, провожая его взглядом до погреба. —  Ему ведро поставь, и того будет мало.

Пользуясь моментом, пока внимание публики было сконцентрировано на фигуре скандального старика, Евангелина встала из-за стола, и, поблагодарив народ за угощение, отправилась в номер, с облегчением переводя дух. На первый взгляд, вроде бы никто ничего не заподозрил, а если бы и попытаться пасть на след, раскусить их с Лисовым у них бы вряд ли получилось. Хотя бы по той причине, что его давно не было на месте, чтобы он мог подтвердить чужие подозрения, а в россказни вечно что-то выдумывающей что-то Мельчуцкой уже давно никто не верил, принимая их за бурные фантазии лишенной мужского внимания девицы.

Впрочем, стоило ей оказаться в номере, как ощущение мнимой безопасности тотчас развеялась, когда бросившись собирать свои вещи, Евангелина услышала, как скрипнула дверь и в помещении появился посторонний. И это были не Рамахеева, и не Гольдштейн, ушедшие о чем-то договариваться с администрацией базы.

Обернувшись, она увидела в дверях Сильвестра, понятия не имея, что конкретно его могло сюда привести. Раньше за ним такого не водилось. Видать, вчерашней прогулки по набережной и пляжу ему оказалось мало, и он решил засвидетельствовать ей свое внимание ещё и сегодня, если только его не сподвигла к этому поступку более серьёзная причина. Иначе бы он вряд ли нашел время, чтобы уделить ей столько внимания, да ещё и в отсутствие девочек.

Хорошо, что он не стал хотя бы свидетелем утреннего разговора одногруппников во время завтрака, иначе быстро бы обо всем догадался. Впрочем, глядя на него сейчас, такого напряженного, и как будто не верившего дурным предчувствиям, было похоже, словно он уже начал её в чем-то подозревать, рискнув поделиться с ней собственными догадками, пока его  этом не опередили. Словно надеясь, что она и решиться их подтвердить, тем самым облегчив его участь.

Следы её ночных излишеств были заметны и так, в чем он успел убедиться самостоятельно, мельком взглянув на Евангелину, застывшую в каких-то двух шагах от него. Её красивое лицо выглядело слегка осунувшимся, губы — припухшими, а под глаза залегли едва заметные тени. Она точно провела с кем-то ночь, был уверен Сильвестр, с изумлением отмечая про себя все новые и новые детали её образа. И ночь эта, по всей видимости, оказалась настолько бурной, что в противном случае это не бросалось бы в глаза. Вот только с кем и где?! А об этом ему придется спросить у неё самой. И не зная, с чего именно начать свой диалог, он поделился с ней тем, что не давало ему покоя с самого утра. 

— Ты трахалась с ним, — проронил он, глядя ей прямо в глаза, — я все слышал. И твои отчетливые стоны, и грохот кровати, будто вы намеренно пытались её развалить... — Глядя на него так, будто услышала от него какую-то чушь, Евангелина была готова провалиться сквозь землю, лишь бы это избавило её от объяснения с парнем, чей поцелуй она вчера намеренно отвергла, угодив после в лапы Лисову. — Таки раздвинула перед ним свои ножки... Видать, настолько умело удовлетворяет тебя в постели, что ты оказалась не в состоянии ему отказать?! И это после нашего с тобой разговора у реки? Ты ничего мне не хочешь сказать? Что все это означает?

Застыв на месте, то бледнея, то краснея, Евангелина продолжала молчать. И как только ей удалось собраться с духом, прекрасно понимая, что сейчас у него были все преимущества в плане обвинения её в связи со скандальным одногруппником, глядя куда-то в пол, она скрестила руки на груди, словно выставляя перед собой защиту от его нападок.

— Тебе наверное показалось, — судорожно сглотнув, проронила она, избегая смотреть ему в глаза.

Нахмурившись, Сильвестр сжал кулаки, с трудом сдерживаясь от ругательств. Конечно, она будет сейчас защищаться, отрицая его слова, иначе и быть не могло. Он должен был это предвидеть! Но то, что она станет защищать заодно и этого ублюдок, успевшего вовремя смотаться с места событий, для него стало настоящим шоком. О чем он тут же поспешил поставить её в известность, переходя на повышенные тона.

— Ты стала такой же лгуньей, как и твой любовничек, — процедил он, подходя к ней вплотную. — Я не удивлюсь, если вдруг окажется, что именно он научил тебя ТАК говорить, когда что-то заподозрив, кто-то начнет тебя обо всем расспрашивать. —

Демонстративно от него отвернувшись, Евангелина бросила взгляд на постель, где до сих пор лежали её платья, которые она не успела упаковать в багаж. 

— Что с тобой стало? — продолжил Сильвестр, поражаясь её поведению. — Когда ты умудрилась стать копией Лисова, беря во всем с него пример? Я смотрю, уже напрочь протрахала с ним все свои мозги… Ты разве не замечаешь, как плохо он влияет на тебя?   

— До сих пор мне не веришь? — отозвалась она, как только покончил со своей тирадой, уверенный, что в этот раз ему таки удалось до неё достучаться.
— А почему я должен тебе верить, когда увиденное говорит само за себя! — возроптал он, не сводя с неё пристального взгляда.

— Что именно? — удивилась она, не собираясь ни в чем ему отчитываться. По-моему она не давала ему клятву у алтаря на верность до надгробной кдоски. Тогда с какого перепуга он взялся контролировать её личную жизнь? Она была свободна спать с кем угодно, тем более они с Сильвестром даже не встречались, чтобы у него могли возникнуть хоть какие-то предпосылки для справедливой критики её поведения.

— И ты ещё спрашиваешь? — подхватив девушку за плечи, он подвел её к окну, становясь к ней поближе к свету.

Застыв в немом ожидании невесть чего, Евангелина с любопытством следила за ним, не понимая, что все это значит. Удерживая её одной рукой за плечи, вторую он устроил на её подбородке, поворачивая его так, чтобы хорошо было видно её шею.

— Вот здесь следы засосов, которых вчера ещё не было, — кивнул он, сконцентрировав свое внимание на алевшем на её коже пятне, свидетельствовавшем о страстном поцелуе.

Евангелина смотрела на него с укоризной, не понимая причин его беспочвенной ревности. Даже если на её шее и остались какие-то следы, это было сугубо её личным делом. И она не обязывалась отчитываться перед ним за проведенную накануне ночь с Лисовым. Но самому Сильвестру в какой-то момент этого оказалось мало. И словно преследуя цель окончательно вогнать её в пучину негатива, заставляя испытывать вину, пошел ещё дальше, и, скользнув пальцами по её ключицам, опустил свою ладонь на уровень её декольте, начав неторопливо расшнуровывать её платье, пока полностью не обнажил её грудь. Евангелина даже не успела ничего ему сказать, чтобы воспрепятствовать его действиям, когда верх её платья оказался открытым и теперь одногруппник мог созерцать то, что она была не готова пока ему показать.

— Разве ты не видишь доказательств? Вот... Вот... Вот… — не на шутку заводясь, он скользил рукою по её ключицам, на чьей коже до сих красовались следы поцелуев, пока его взгляд не остановился на её груди, непроизвольно ощущая, как тесно стало у него в районе ширинки.

Поражаясь степени недоверия этого человека, Евангелина даже не спешила закрываться от него, словно предоставляя ему возможность все как следует рассмотреть. В чем-то её эта ситуация даже забавляла. Взгляд Сильвестра был по-прежнему прикован к её вздымающейся груди со следами страстных поцелуев, к чьей фарфоровой коже ему, однако, не суждено будет прикоснуться. И продолжая созерцать виды, от которых уже терял собственную голову, теперь он начал лучше понимать своего одногруппника, во всю ухлестывающей за этой девушкой.

Судорожно вздохнув, Сильвестр все осознавал, не спеша отводить от неё взгляд. Ему приходилось видеть женскую грудь и не раз, но самая красивая она была именно у Евангелины. Девушки, которую отныне он предпочитал именовать про себя не иначе, как любовницей Лисова. Парня, которому она предпочитала дарить себя всю без остатка, стоило ему её только захотеть. Сильвестр теперь искренне жалел, что именно Лисов имел теперь во всю эту девушку, а ему самому не суждено было её заполучить по причине собственной нерешительности.

— Что здесь происходит? Чем вы тут занимаетесь? — стремительно ворвавшись в комнату, Зоя с подозрением уставилась на оторопевшего Полетаева-Стахорского, точнее опуская свой взгляд на уровень его штанов и тут же смущенно отворачиваясь, словно совершив что-то святотатственное, поспешила найти оправдание для своего любопытства. 

Вовремя спохватившись, Евангелина едва успела зашнуровать декольте, надеясь, что Гольдштейн, уже подозревавшая её в тайной связи с Сильвестром, не успела увидеть ничего лишнего. В противном случае проблемы могли начаться уже у него. Через пару секунд взгляд Зои был сосредоточен уже на ней самой, но скрывать ей было нечего. Впрочем, нынешнее поведение Гольдштейн говорило само за себя. Между ними всегда царило столько недомолвок, что если бы она заподозрила их с Сильвестром в очередной авантюре, то нисколько бы не удивилась такому раскладу дел в нынешней обстановке.   

Книга 1. Глава 85

http://proza.ru/2022/05/29/1406